Истошные вопли бритого старца, бегущего по коридору голым и на четвереньках, взбудоражили всех обитателей, вернее, обитательниц комнат, заставив их: кого выскочить, а кого просто выглянуть в коридор. А Ригорий, продолжавший чувствовать когти маленькой дьяволицы у себя на спине, истово каялся и признавался во всех грехах.
– Красиво излагает! Гораздо лучше, чем раньше, убедительнее! – Тоша прокомментировала покаянный пробег старца по коридору. Когда старец упёрся лбом в противоположную стену (там коридор делал поворот), девушка приказала: – Теперь обратно и говори громче, а то здесь плохо слышно.
– Вы?! Что вы здесь делаете? Я же приказала вам сюда не приходить! – выскочившая вместе со всеми на крики старца, Рубова зашипела, увидев Тошу. Та пожала плечами:
– Мимо проходила, а тут такая веселуха, я просто не могла не зайти. И часто у вас так?
– Вон! – закричала вышедшая из себя старшая фрейлина, Тоша, снова пожав плечами, деланно расстроилась, и вздохнув, что если ей с сестрой здесь не рады, то они уйдут. В этот момент Ригорий, двигавшийся по коридору в обратную сторону, дополз до девушек, поднял глаза и, увидев их, ещё более истошно, чем раньше завопил:
– Вот она дьяволица!
Но получилось так, что его указующий перст был направлен на Рубову, так как Тоша сместилась в сторону, потянув Атишу за собой. При этом ещё и ужаснулась:
– Какой кошмар! И это в императорском дворце! Прямо какой-то рассадник нечистой силы, прикидывающейся такой благочестивой! Тиша! Идём отсюда, пока на нас эти демоны и дьяволицы не напали!
Словно подтверждая слова девушки, голый старец завыл что-то о демонах, проникших во дворец, но сёстры это уже не слушали, взявшись за руки, выскочили на улицу, где их поджидал извозчик. Та самая пролетка, на которой они приехали. Тоша приказала извозчику дожидаться её возвращения.
– А что это там за переполох? – спросил возница, краем уха слышавший крики. Тоша охотно пояснила:
– Во дворец проникли демоны, покусали старца и старшую фрейлину. Мы вот еле ноги унесли! Но ты, братец, об этом молчи, сам понимаешь…
– Что деется, что деется! – сокрушённо покачал головой кучер, Тоша подмигнула сестре – нет действенней способа пустить сплетню, чем что-то по секрету сообщить извозчику, он расскажет своим коллегам и всем пассажирам, что сегодня у него ещё будут. Тем более что этот мужичок не просто услышал новость, а ещё как бы сам был свидетелем происходящего.
Утром в гостиницу, где остановились сёстры Диа, для них были доставлены два пакета. Один из императорского дворца, другой из военного министерства. Тоша забрала их и первым вскрыла тот, что из императорского дворца. Прочитав, хмыкнула:
– Как и следовало ожидать, тебе, Атиша, отказано в аудиенции у Императрицы. Не бывать тебе фрейлиной её императорского величества. Придётся тебе искать другую работу, но, думаю, ты не слишком расстроилась.
Атиша ничего не ответила, а взяв второй пакет, вскрыла его и быстро прочла, после чего сообщила сестре:
– А вам, поручик Диа, надлежит явиться сегодня к двенадцати в военное министерство, чтоб получить направление к месту службы. Вот, Тоша, тебя не уволили и не уволят, а пошлют в какой-нибудь дальний гарнизон. Так что у тебя сейчас один выход – бежать! И побыстрее!
– Сейчас! Вот только шнурки от сапог поглажу! – засмеялась Тоща, Атиша не поняла:
– Какие шнурки? У сапог же нет шнурков! Да и сапог у тебя нет!
– Тишенька, это армия, а в любой армии всегда так – гладят шнурки от сапог, красят траву в зелёный цвет, причём делают это летом.
– Но зачем?! – воскликнула удивившаяся и даже растерявшаяся Атиша, Тоша серьёзно ответила:
– Традиция такая, а может, правило, точно не знаю. Но любая армия держится на подобном. Не на пушках и кавалерии, а на подобных правилах и традициях: чем лучше выглажены шнурки и чем зеленее трава в гарнизоне, тем сильнее армия! Кстати, раз уж меня вызывают в военное министерство, надо бы туда явиться в мундире, но погоны требуется перешить.
– Зачем? – опять удивилась Атиша, всё ещё пытавшаяся понять – зачем гладить шнурки и красить траву. Тоша охотно пояснила:
– Появиться в военном министерстве в платье с погонами поручика, как-то не совсем прилично, могут не понять. А в форме… Помнишь, мы в ателье наряды шили? Вот там я и заказала себе форму, только с погонами прапорщика, никак я не рассчитывала на такой быстрый карьерный рост. Поеду заберу форму, а потом в министерство.
– Я с тобой! – решительно заявила Атиша, Тоша засмеялась, а потом обняла сестру:
– Куда уж я без тебя, боевая моя сестричка!
У парадного входа в большое здание военного министерства остановилась пролётка и из неё выбрались поручик и девушка, в этом ничего удивительного не было, очень часто офицеры приезжали с дамами, оставляя их ожидать в скверике напротив. Бывшие юнкера, а теперь молодые офицеры приезжали за первыми назначениями к месту службы с переживавшими за своих сыновей мамашами (хотя юные прапорщики очень стеснялись такой опеки, но ничего поделать не могли), офицеры постарше приезжали с жёнами, иногда и с детьми. То, что этот молодой офицер (почти мальчик) приехал с подругой, удивления не вызвало, разве что – молодость этого поручика, всё-таки чтоб получить это звание надо после окончания юнкерского училища прослужить не меньше пяти лет! Но не это вызвало удивление караульных и тех, кто находился у входа в военное министерство, – на этом поручике была юбка! Тоша спрятала свои волосы под форменной фуражкой, а мундир с затянутыми ремнями маскировал грудь девушки. Юбка, как и положено форменной одежде офицера, была с узкими лампасами (широкие поручику ещё не положены). Но наблюдающие за появлением этой парочки были удивлены ещё больше – один из офицеров, неизвестно чего ожидавший уже более часа поручик, с криком "Тиша" бросился обнимать девушку этого молодого офицера в юбке! А потом они начали, не стесняясь окружающих, целоваться!
– Здравствуйте, Атоша! – поздоровался с поручиком в юбке полковник, что ожидал рядом с тем поручиком, столь бурно проявлявшим свои чувства и целовавшим чужую девушку.
– Здравия желаю, Хрисанф Егорыч, – по уставу ответил полковнику поручик в юбке, но при этом назвал по имени и отчеству, что было свидетельством того, что эти двое давно и хорошо знают друг друга, наблюдавшие за этим зеваки подтянулись поближе. Поручик в юбке, глядя на целующихся, сказал полковнику:
– Вот видите? Атиша говорила, что этот город холоден и слишком чопорен, что никак не способствует проявлению каких-либо чувств. В южном и горячем Киневе Тиша позволяла Лёше только за руку её держать, а здесь… Смотрите-ка! Такое бурное проявление чувств!
Полковник Зимин улыбнулся, но заговорил совсем о другом:
– Атоша, вы, наверное, удивлены вызовом в министерство и присвоением вам звания поручика, хотя, вижу, для вас неожиданностью это не было. Вы и соответствующий мундир пошили из дорогой ткани и даже погоны пришили. Кто вам успел сообщить о присвоении вам звания? Вроде наш разговор с военным министром об этом был строго конфиденциальным, он хотел, чтоб его друг, адмирал, об этом не узнал раньше времени.
– Хрисанф Егорыч, мундир я заказала так, на всякий случай. Была оказия – мы с сестрой шили платья, всё-таки у нас должна была быть аудиенция у императрицы… Не хотелось там выглядеть бедными родственницами. Ну а соответствие мундира… Так не могу же я носить мундир из той грубой ткани, из которой шьют форму для прапорщиков, вот я и выбрала себе лучший материал, благо, средства позволяют. А погоны перешить труда не составляет. О присвоении звания и о том, что я буду направлена в создаваемую школу пилотов, мне Куроплаткин рассказал.
– Высшие воздухоплавательские курсы вот так будет называться наша школа, военный министр лично предложил такое название, – улыбнулся Зимин, засмеялась и Тоша:
– Плавательские, это Куроплаткин придумал в пику Макарьеву, хотя моряки говорят, что они не плавают, а ходят. Сказать, что они плавают – их оскорбить! Надо будет об этом нашему министру намекнуть, а то издёвок от моряков не избежать. Насколько я поняла, на этих курсах будут готовить пилотов как для армии, так и для флота.
– Да и курсы не совсем удачное название, напрашивается аналогия с курсами благородных девиц, – вмещалась закончившая целоваться с Ареньевым Атиша, и теперь слушавшая разговор сестры и полковника. Тот кивнул, при этом посмотрев на часы:
– Согласен, ваши доводы я изложу его превосходительству военному министру, да и вы тоже можете высказать свою точку зрения. Я это сделаю, как начальник школы пилотов, мне это название тоже больше нравится, а вы, господа офицеры, как её преподаватели, тоже можете высказать своё мнение. Нам пора идти!
Полковник Зимин и поручики Ареньев и Диа предъявили свои предписания прапорщику, старшему наряда охраны. Тот вытаращил глаза – та, что была в юбке (прапорщик из слышанного разговора понял, что это таки женщина, а не дурацкий маскарад), действительно была поручиком! Но девушка, державшаяся за женщину-поручика, никаких документов не имела! Что прапорщик и отметил, заявив, что не имеет её право пускать в здание министерства. Женщина-поручик ехидно поинтересовалась:
– С каких это пор генералам требуется особое разрешение для посещения военного министерства? Если генерал пришёл к военному министру решить некоторые личные вопросы, то зачем ему надевать мундир?
– Да, следующий раз приду в мундире и в сапогах с наглаженными шнурками! – важно заявила белокурая девушка и вошла в здание, не обращая внимания на застывшую охрану – унтер-офицеров. Те расступились, растерянно посмотрев на своего командира, пытавшегося представить сапоги с глажеными шнурками, в итоге решившем, что это обувь исключительно женщин-генералов. Полковник и поручики пошли за этим генералом в платье, почему-то захихикавшим. Захихикала и поручик в юбке, видно, чтоб подержать своего генерала, а вот офицеры мужчины шли с каменными лицами. Смеяться они начали уже в кабинете военного министра, после рассказа Тоши о посещении старца Ригория (о когтях девушка не упоминала), смеялся и генерал Куроплаткин. К веселью присоединился и морской министр, которому эта история тоже была рассказана, впрочем, остальные офицеры слушали её ещё раз, не скрывая своего удовольствия. Потом заговорили о школе пилотов, как оказалось, это был совместный проект обоих министерств – военного и морского, Тоша ошиблась, решив, что военный министр хотел опередить морского. Место для школы у рыбацкой деревушки Нача тоже было выбрано не случайно. Это был степной юг Империи, побережье Чёрного моря. Да и до столицы того края, города Черноморска, было всего сорок пять вёрст. Но в выборе того места стало решающим доводом ещё то, что площадка для лётного поля (вокруг же была степь, ровная как стол) была у берега моря. И там располагалась почти заброшенная береговая батарея – а это казармы, где можно было разместить личный состав, капониры, очень подходящие для складов и мастерских. Правда, ангары для аэропланов придётся строить, но эта батарея имела морской причал. Большие корабли там швартоваться не могли (глубина не позволяла), то для барж с нужными грузами места и глубины было вполне достаточно. Поэтому грузы к месту строительства уже поступали и само строительство уже началось.
Обсуждение организации будущей школы происходило довольно длительное время. Кроме министров, как самых заинтересованных лиц в появлении нового рода войск в их ведомствах, участие в этом совещании принимали: полковник Зимин – начальник школы, его заместитель – штабс-капитан Ареньев (которому было объявлено о присвоении очередного звания), поручик Диа, как эксперт и ведущий специалист в области аэропланостроения и пилотирования. Атиша тихонько сидела в стороне и только слушала, наконец, и на неё обратили внимание. Генерал Куроплаткин с улыбкой спросил, почему-то хитро посматривая на Ареньева:
– Мадемуазель Атиша, вы поедете с сестрой? Думаю, что после вашего посещения императорского дворца, вам вряд ли будет предложено место фрейлины.
– Вы знаете, Мартьян Валинович, я и не стремилась к этому, скорее, наоборот – думала, как бы мне отказаться от этой чести. Но всё разрешилось само собой, к величайшему моему удовлетворению.
Ответ Атиши вызвал улыбки всех присутствующих, а Куроплаткин напомнил, что персоналу лётной школы (решили остановиться на этом названии) ещё предстоит аудиенция у Императора. А уже потом следует отправиться по месту службы. На что Атиша ответила, что на эту аудиенцию она и не собиралась идти вместе с Тошей, как только та закончит со всеми делами в столице, сёстры уедут в Черноморск. Ареньев посетовал, что не сможет поехать вместе с девушками, ему, как и Зимину, надо было по служебным делам задержаться в столице.
Глава девятая. Интересная дорога на юг
Снова стучали колёса поезда, на этот раз он уносил сестёр на юг. Но теперь поезд был не императорский, литерный, а обычный скорый. Шёл он помедленнее императорского, всё-таки остановок было больше, но вот купе, что было в первом классе, очень сильно отличалось от того, гостевого, что девушкам выделили в императорском поезде. Отличалось в лучшую сторону – купе было намного просторнее, и полки располагались не одна над другой, а вдоль боковых стен, да и не полки это были, а мягкие широкие диванчики. Немаленький столик между диванчиками был больше похож на те, что были в ресторане, а не обычный, купейный.
– Обед сюда закажем или в ресторан сходим? – спросила у Атиши Тоша, та пожала плечами, а потом ответила:
– Лучше сюда, что мы в том ресторане не видели?
– Людей посмотрим, себя покажем, – улыбнулась Тоша, её сестра с некоторой укоризной сказала:
– Руку кому-нибудь сломаем или носом по полу повозим.
– Обижаешь, – изобразила оскорбленный вид Тоша, надув губки, но тут же засмеялась: – Ну что я зверь какой по полу мордой возить почтеннейшую публику? Ну не хочешь в ресторан – сюда закажем.
Вообще-то, собравшиеся обедать сёстры не завтракали, они только недавно проснулись и пока не спеша занимались утренним туалетом (а куда в поезде торопиться-то?). Атиша ничего не сказала, только вздохнула, Тоша снова улыбнулась и нажала кнопку электрического звонка (такое новомодное приспособление в вагонах первого класса), вызывая проводника. Когда тот (больше похожий на швейцара в дорогом отеле, чем на работника железной дороги) пришёл, потребовала меню и, получив его, сделала заказ. Тоша проводила этого непонятно кого, то ли проводника, то ли швейцара, долгим оценивающим взглядом, Атиша это заметила и попросила:
– Тоша, умоляю тебя, не надо его валять по полу и заставлять бегать на четвереньках по коридору! Ты красивая девушка и он тобой просто любовался!
– Угу, так любовался, что аж слюни текли! Если он будет так любоваться, когда заказ принесёт, то…
– Тошенька, и ломать ему ничего не надо! – Атиша умоляюще сложила руки на груди, её сестра вздохнула и повторила:
– Ладно, не буду, что я, зверь какой? Но если он будет так смотреть на тебя… Нет, глаз вырывать ему не буду, но зуб выбью!
Атиша вздохнула, Тошу не исправишь, если к тому, что касалось её самой, она ещё могла отнестись со снисхождением, то свою сестру она была готова защищать от даже намёка на опасность. Хорошо, что она Лёшу не считает угрозой и расположена к нему. Видно, эти мысли отразились на лице белокожей девушки, а может, смуглая хорошо изучила свою сестру, потому что она, засмеявшись, пояснила:
– Лёша тебя любит и сам будет тебя защищать. Ты думаешь, я слепая и не вижу, какие чувства вы друг к другу испытываете. Хотя при вашей встрече у военного министерства это мог не увидеть только совсем незрячий, да и при последующих…
– Тоша, а как прошёл приём у Императора? Ты не рассказывала, – покрасневшая Атиша постаралась сменить тему. Тоша пожала плечами:
– А как он должен был произойти? Да и это не приём был, а представление офицеров, высочайшим указом получивших звания и отправляющихся к новому месту службы. Совсем новому, потому что подобных частей в Империи ещё не было. Император больше внимания уделял своим военному и морскому министрам, а мы… – Тоща изобразила официальный вид и монотонным до нудности голосом произнесла: – Честь имею представиться, ваше императорское величество, поручик Диа!
Атиша улыбнулась, а Тоша продолжила рассказывать:
– Потом мы с Лёшей и Зиминым – каблуками щёлк, щёлк…
– Так вот почему на приём к Императору ты надела штаны!
– Как бы я щёлкала каблуками, будучи в юбке? Да и надевать сапоги под юбку… Это знаешь ли… И, как мне кажется, Император остался доволен, что я не юбке, да и министры, оба, и генерал, и адмирал, тоже.
– А о старце Император тебя не спрашивал?
– А чего он должен был меня спросить? Мы же были только свидетелями, как тот спятивший святой бегал по коридору, голым и на четвереньках, при этом орал, что он совсем не святой, а самозванец. И что будет каяться в своих грехах. Там был полный коридор фрейлин, которые это тоже видели. Видели они, как этот плохо остриженный, скорее, ощипанный старец, что, несомненно, свидетельствовало о его умопомешательстве, тыкал своим грязным перстом в лучшую подругу Императрицы, графиню Рубову, и кричал, что она демоница. Мы-то тут причём? Кстати, Куроплаткин мне по секрету сообщил, что Ридериксу, приказано Императором – выгнать этого самозванца из дворца! И что Императрица не возразила, только поморщилась. Я так поняла от того – как она была подло обманута этим проходимцем и своей лучшей подругой. Когда у него исчезло это его свойство, ну ты же сама об этом говорила, он стал просто грязным и вонючим мужиком, не вызывающим ничего, кроме брезгливости!
– Это после твоей обработки он утратил свою способность – влиять на женщин. Я так и не разобралась, что это такое, но эти флюиды чувствовались очень хорошо! Противостоять этому демоническому обаянию, или что это было, не могла ни одна женщина!
– Ты-то устояла, – улыбнулась Тоша, глядя на сестру, та кивнула и медленно, словно что-то вспоминая, произнесла:
– У меня иногда возникает такое чувство, что в прошлой жизни я была ангелом и всякому демонскому влиянию, такому, как у того старца, могу противостоять. Мне кажется, что у меня были крылья, и мне хочется летать! Очень хочется!
– У меня подобного чувства, что я была ангелом или кем-то там ещё, не возникает. Что у этого вонючего мужика какие-то флюиды я не почувствовала, как не почувствовала и никакого влечения к нему, а тем более никакого сильного чувства не испытывала. Хотя нет, было очень сильное желание – придушить этого гада! Не позволило другое сильное чувство – брезгливость! Не хотелось руки марать о его грязную шею!