- Мы еще изучаем эту проблему,- ответил Джим.- Идет разговор о сфере, изготовленной из пластика, диаметром метра три. В ней должен уместиться недельный запас продовольствия и оснащение на двух человек. Это даст им возможность произвести целую серию наблюдений в течение довольно длительного отрезка времени. Возможно, мы поставим такое подводное убежище на якорь, но сделаем так, чтобы его можно было поднимать и опускать с помощью лебедки на необходимую глубину.
Вечером мы ненадолго вернулись на остров Сан-Клементе, чтобы высадить ученых, опускавшихся в "Блюдце" в течение последних двух дней. Затем взяли курс на остров Сан-Николас, который находится в 45 милях к северо-западу, где предстояло совершить погружения ученым тихоокеанского ракетного полигона. Рано утром мы вошли в небольшую неуютную бухту и легли в дрейф. К рассвету свежий ветерок нагнал волну, потом стал крепчать и достиг скорости 13 метров в секунду. Похоже было, что ближайшие двое суток нам не удастся заняться своим делом. Вскоре на моторной лодке прибыли ученые Боб Элзенга и Том Хинэбри. С мыса Мьюгу на остров они прилетели на самолете. Мы попытались отыскать какое-нибудь убежище, где можно укрыться от волн высотой 1-1,5 метра. Но на Сан-Николасе такого укрытия не нашлось, и мы решили, что самое лучшее вернуться назад, на стоянку юго-восточнее Санта-Каталины. Боб Элзенга, лейтенант флота и геолог, имевший ученую степень, вообще-то намеревался исследовать похожие на террасы складки дна вокруг острова Сан-Николас, однако основную задачу, которую перед ним поставили, можно было решить, достигнув ровного песчаного дна на любом другом участке. Поэтому мы снялись с якоря и пошли по ветру, под защиту островов.
Рассвет следующего дня выдался пасмурный, серый. Море было почти спокойным, иногда проглядывало красноватое солнце. Был день благодарения. После завтрака все заметили, что Маленький Джо над чем-то хлопочет на камбузе. Несмотря на то что день рабочий, видно, индейка на обед обеспечена!
На палубе заканчивались приготовления к спуску "Блюдца" на воду. Новый член нашего экипажа, Кен Ланге, недавно прибывший из Балтиморы, под бдительным оком Гастона возился около "Блюдца". Он осматривал его после каждого погружения, подготавливал к следующему, нередко производил ремонтные работы, заливал электролитом основные батареи, заполнял маслом сальник электромотора, заряжал кислородом баллоны, заполнял водой балластную цистерну и закреплял металлические грузы, необходимые для подъема и спуска. Теперь Кен готовил аппарат к погружению и регистрировал это в вахтенном журнале. Когда Кен присоединился к нашей группе, он уже 22 года прослужил на флоте в качестве машиниста и специалиста по подводным подрывным работам.
На этот раз подошла моя очередь прицеплять и отцеплять строп. Пока я ходил в кубрик и облачался в "мокрый" гидрокомбинезон, группа флотских, состоявшая из трех-четырех рядовых, подготавливала экспериментальный прибор. Это был специально сконструированный гидроакустический маяк, привезенный с тихоокеанского ракетного полигона. Маяк излучал сигналы на частоте 9 и 45 килогерц. На борту "Блюдца" мы установили приемо-передатчик с подстройкой, так что его можно было настраивать на любую частоту. После погружения под номером 231 удавалось не раз использовать приемо-передатчик; поэтому мы полагали, что и сегодня под водой будет хороший ориентир. Командир или наблюдатель мог настроить приемник на частоту 9 или 45 килогерц и слушать сигналы маяка. Ученые были заинтересованы в опытах с использованием подводных маяков для разработки способов их пеленгования. Это им было нужно для практических целей - обнаружения упавших в воду боеголовок и различных частей ракет. Гидроакустический маяк доставили в точку с глубиной метров 200, в нескольких милях от берега. Визуально обнаружить маяк можно по бую, остающемуся на поверхности воды, прикрепленному полипропиленовым тросом. "Блюдце" предполагалось спустить на воду метрах в 700 от буя.
Сбросив буй, судно отошло на достаточное расстояние. Мы ждали, когда оно потеряет ход; в это время механик и Маленький Джо заметили акулу, которая медленно кружила неподалеку. Эта первая акула, которую мы встретили на Тихом океане, похоже, была голубой.
Как только Боб и Каноэ завинтили за собой крышку люка, а внешний осмотр аппарата закончился, мы подцепили его краном и плавно опустили на воду. Фред дернул за трос отдачи, гак раскрылся, и "Блюдце" удерживалось одной лишь оттяжкой. Повернувшись ко мне, Фред произнес:
- О-кей. Ныряй в воду.
Я прыгнул в воду рядом с "Блюдцем" и начал отвинчивать пальцы скоб, крепивших стальной строп. Строп состоял из трех тросов с огоном (петлей) на одном конце, другой конец соединялся с кольцом диаметром 20 сантиметров и толщиной 2,5 сантиметра. В воздухе строп весил килограммов 12, а в воде около 4,5. Температура воды составляла около 55°F (13°С). Взяв строп, я поплыл к моторной лодке и протянул его Ларри. Затем подождал, пока Гастон свяжется с Каноэ по обычному телефону и проверит в последний раз, все ли в порядке. Их разговор неизменно оканчивался фразой: "Bon'ciao!". Я оглянулся вокруг: не видно ли акулы? Возможно, яркая окраска "Блюдца" пришлась ей не по душе. Вытащив кабель, я потянулся к приспособлению, освобождавшему оттяжку, и взглянул на Фреда. Тот кивнул: отпускай. "Блюдце" теперь было предоставлено самому себе. Чтобы ускорить погружение, водолаз обычно влезает на люк аппарата, чтобы увеличить его вес. Аппарат преодолевает силы поверхностного натяжения воды и уходит вниз. Я стоял на крышке люка, словно оратор на трибуне, и наблюдал, как "Блюдце" медленно опускается. Но, уже уйдя на 4,5-6 метров под воду, аппарат снова начал всплывать. В динамике, установленном на моторной лодке, послышался голос: "Прошу дать добавочный груз!"
Каноэ не точно рассчитал вес дополнительного груза, и, чтобы погрузить "Блюдце" достаточно глубоко, нужен был балласт. Тогда лишний воздух, например, из аккумуляторов, выделится и аппарат будет погружаться. Я подплыл к судну (оно было метрах в 25), взял 3-килограммовый свинцовый груз и вернулся к "Блюдцу". Потом нырнул и положил балласт в корзину. Через иллюминатор Каноэ знаком показал, что нужен еще один груз. Я сделал новый "рейс", захватил еще одну свинцовую чушку. На этот раз командир поднял вверх большой палец: "Все в порядке!" Я снова притопил "Блюдце". Теперь уж оно не стало всплывать вверх. А я вернулся к моторке и снял гидрокостюм. Мы часто переговаривались с экипажем "Блюдца", иногда связь была хорошей. По-видимому, гидронавты двигались в заданном направлении, но, по их словам, случилось что-то с излучателем. Когда использовался диапазон 9 килогерц, то разница между истинным направлением и тем, которое показывал прибор, составляла целых 30°. Наилучшие результаты получились, когда аппарат двигался в 7-8 метрах от дна. Когда он приближался к маяку, звук посылки становился громче. Минут через 30 уже трудно было определить, чем занимался экипаж "Блюдца". Как впоследствии выяснилось, произошло сразу несколько неприятностей. Мы на моторной лодке принимали сигналы излучателя, установленного на аппарате и работающего на частоте 37 килогерц, но вблизи места, где находилось "Блюдце", могли, кроме того, слушать звуковые сигналы маяка, работающего на 9 и 45 килогерцах. Внезапно излучатель на "Блюдце" часто-часто защелкал, а затем умолк. По работе гидромотора водометного устройства можно было судить, что "Блюдце" по-прежнему движется. Из-за шума мотора телефон бездействовал. Ориентиром все время служил буй. Правда, порой мы посматривали на берег. Но теперь берег подернулся туманной дымкой. Судно, находившееся от нас на некотором расстоянии, дрейфовало.
Приблизительно тогда же Каноэ должен был несколько раз изменить курс. Он переключил маяк на другой диапазон. Гидронавты знали, что они приближаются к нам, так как звук усиливался. Но Ларри, когда гидронавты изменили курс, потерял "Блюдце" из поля зрения. Прошло часа полтора, и тут мы заметили, что буй дрейфует. Сообщили об этом на "Хью-Тайд", чтобы там выяснили, в чем дело. Оказалось, буй отвязался от троса, соединенного с маяком на дне. Целый час вызывали "Блюдце", но связь наладить не могли. Мы. еще твердили: "Soucoupe... Soucoupe...", как в динамике послышался знакомый пронзительный свист, каким Каноэ обычно начинал передачи по УКВ.
Он проговорил: "Soucoupe на поверхности, Soucoupe на поверхности". Мы изменили курс.
С обеспечивающего судна нас спросили, где находится "Блюдце", но мы сами этого не знали. Туман стал плотным, не было видно даже линии горизонта.
- Soucoupe, Soucoupe, говорит дежурная лодка. Вас не видим. Ударьте вверх струей.
-Говорит Soucoupe. Водомет не можем включить. Мотор вышел из строя.
Мы вместе с экипажем "Хью-Тайда" не меньше четверти часа переговаривались с обитателями "Блюдца", прежде чем обнаружили его. Даже при спокойном море оно возвышается над водой на 15-50 сантиметров. Нашлось "Блюдце" без особого труда, но этот случай напомнил нам, что надо постоянно находиться поблизости от него, чтобы сразу обнаружить при любых обстоятельствах.
Когда "Блюдце" подняли на борт обеспечивающего судна, выяснилось, что сгорел электромотор, приводящий в движение помпу водометного устройства. Боб Элзенга был расстроен тем, что не удалось обнаружить маяк, еще больше он огорчился, узнав, что узел на полипропиленовом тросе был плохо завязан и маяк стоимостью 700 долларов остался на дне. Во время обсуждения операции мы сделали вывод, что, несомненно, кое-чему научились, но искусство пользоваться подводными маяками еще не освоили.
Настроение несколько поднялось, когда Маленький Джо пригласил всех к праздничному столу. Для 20 обитателей "Хью-Тайда" он приготовил настоящее пиршество. Индейка с картофельным пюре, кукуруза, клюквенное варенье, соус из гусиных потрохов, пирог с начинкой... Маленький Джо стал поваром всего несколько лет назад, перейдя на камбуз из палубной команды буксирного теплохода, и оказался мастером своего дела; коньком его были поварские книги и различные рецепты: на пароходе собралась целая кулинарная библиотека.
После пиршества мы, возвращаясь в порт, смотрели по телевизору футбольный матч.
Даже Гастон, самый серьезный из нас, вечно занятый своей работой, Гастон, который лез из кожи вон, чтобы аппарат всегда был в полном порядке, решил отдохнуть после обеда. Он, правда, заявил, что вечером все-таки полезет в аппарат. Нам предстояло перебраться с "Хью-Тайда" на более просторный "Бэрч-Тайд", где находилась большая часть оборудования и фургоны с разным добром, которого недоставало последний месяц.
За 25 дней мы совершили 20 погружений, приобрели определенные навыки, обучили почти всех членов экипажа и теперь были готовы заняться более сложными операциями.
САН-КЛЕМЕНТЕ
Очнувшись ото сна, я увидел, что нахожусь в совсем незнакомой обстановке. Помню, что уснул часа в два ночи, когда на наше судно, стоявшее у причала, принимали топливо. Моя койка находилась рядом с широким окном, выходящим на палубу теплохода "Бэрч-Тайд". Из окна я видел, что приближается остров Сан-Клементе. Я впервые мог смотреть из своей каюты на палубу: прежде на океанографических судах я всегда жил в нижних помещениях.
Судно было размером не более баржи, к носу оно несколько сужалось. На открытой палубе размером 30 на 8 метров мы установили в два ряда свои фургоны, между которыми образовался коридор. Под палубой находился узкий проход между цистернами. В кормовой части судна размещалось машинное отделение. Цистерны принимали около 530 000 литров, и обычно часть из них использовалась для балласта, часть - для хранения пресной воды или иных жидкостей. В носовой части судна находилась высокая рулевая рубка, камбуз и помещение для команды. С фургонами, выкрашенными голубой краской, оранжевой махиной крана и желтым "Ныряющим блюдцем" на палубе судно выглядело живописно. Я лежал в постели и нежился: до Сан-Клементе оставалось по меньшей мере час пути.
Весь конец недели мы работали как лошади, перетаскивая оборудование с "Хью-Тайда" на "Бэрч-Тайд". Огромный плавучий кран снял наш кран и поставил его на палубу "Бэрч-Тайда". Как и в прошлый раз, морской инспектор и представитель страховой компании осмотрели подъемное устройство и его основание. Мы переносили запасы провизии, масло, поглотитель углекислого газа, инструменты, электронное оборудование, а тем временем специальная бригада сварщиков приваривала к палубе "Бэрч-Тайда" дополнительные фургоны. И в субботу, и в воскресенье работали до полуночи. Наконец все имущество было перенесено на новое судно. "Хью-Тайд" стал пустынным, на палубе, словно шрамы, виднелись следы сварки.
Знаменательно, что наше предположение о возможности проводить подводные работы с любого судна и в любом нужном месте оправдалось. На перегрузку оборудования ушло меньше 60 часов. Несмотря на суету и шум, который производили грузчики, сварщики, матросы в продолжение двух дней, Гастон сумел отремонтировать мотор. Он выяснил, что вода, замкнувшая накоротко мотор, проникла через крышку люка, которую отвинчивали при осмотре. Подводный телефон, не отличавшийся надежностью, отремонтировал представитель фирмы-изготовителя. Он установил, что недостатки работы гидрофона объясняются, по-видимому, соседством электромоторов, помехами от незащищенных проводников и разных систем, установленных на борту "Блюдца".
Теперь мы были готовы заняться очередным клиентом - представителями испытательной станции оружия ВМС.
С мостика было видно, что далеко на юге прямо из океана поднимается суровый и голый остров Сан-Клементе. На нем ни дерева, только камни и крутые склоны. Остров довольно велик: длина 20 миль, а наибольшая ширина около 6 миль. Высота скал достигает 600 метров.
Остров Сан-Клементе - идеальное место для научных работ, поскольку он является государственным владением, куда закрыт доступ. Большие глубины здесь начинаются в непосредственной близости от берегов. Примерно в миле глубина достигает максимальной величины, 1200 метров. Именно тут, милях в 5 от бухты Уилсон, проводились первые запуски ракет "Полярис" из подводного положения. Этот район называют участком "поп-ап" (выныривания). На специальной платформе, установленной на глубине 75 метров, по рельсам перемещалась тележка, имитирующая передвижение подводной лодки. На этой тележке была укреплена ракета, которая выстреливалась из-под воды. Поблизости наготове стояла огромная баржа, оснащенная краном и сеткой. Когда ракета выскакивала из воды, ее ловили сеткой. Теперь это устройство не работало, поскольку испытания ракет "Полярис" давно закончились. Маленький Джо вовсю хлопотал на камбузе, готовя обильный завтрак. Когда "Бэрч-Тайд" обслуживал прибрежные нефтяные промыслы, пищу готовили на 8-12 человек. В камбузе могли одновременно разместиться 4-6 обедающих. Поскольку у нас на борту собиралось иногда до 26 едоков, то левый кубрик превратили в столовую, или кают-компанию. За один раз тут могло разместиться человек 10. Экипаж судна по-прежнему столовался на камбузе. В кают-компании мы установили дополнительный холодильник и телевизор, помогавший коротать вечера. Шторы и настенные лампы, а также фотографии кинозвезд, развешанные обитателями судна, делали это помещение уютным.
Несколько человек, собравшихся за столом, обсуждали новые погружения.
- Интересно, какие работы собираются проводить здесь флотские? - произнес Джо Томпсон.
- Нам прислали общий план работ, - отозвался я. - Туда входит обнаружение предметов под водой путем пеленгования, подъем со дна моря торпед и испытание каких-то хитрых устройств. Они создали какой-то автоматический подводный аппарат, и он, похоже, работает довольно неплохо.
Подали яйца. Примерно в это время вошел Гастон, как обычно, нарядно одетый. Весело произнес "bonjour" и с каждым поздоровался за руку.
- Чего бы тебе хотелось на завтрак, приятель? - спросил Маленький Джо.- Как насчет французских гренков?
В глазах Гастона появились искорки, и он произнес - шутя, но с едва заметным оттенком насмешки:
- Французские гренки из американского хлеба? Премного благодарен!
Его излюбленным лакомством были обжаренные ломтики хлеба, которые он обмакивал в кофе. Иногда тем же самым питался и Каноэ.
Внезапно воцарилась мертвая тишина. Капитан застопорил машины, судно двигалось по инерции вдоль берега, очевидно, неподалеку от бухты Уилсон. Из кают-компании, в которой имелось всего два иллюминатора, трудно было разглядеть, что творится снаружи. Выйдя на палубу, я увидел, что на борт поднимается группа военных моряков и вместе о ними - ну конечно же! - наш старый друг Андре Лабан, незадолго до этого оставивший нас. Мы слышали, что он должен вернуться, чтобы помочь нам освоить управление "Блюдцем". Мы рассчитывали произвести много погружений, так что требовались два оператора.
Андре Лабан, бритоголовый, в куртке с меховым воротником, в сапогах, был похож на командира какой-нибудь сверхсекретной подводной лодки. Его спутникам, флотским специалистам, предстояло совершать погружения в ближайшее время.
Мы собрались в самом просторном фургоне, который служил нам канцелярией, где в одном конце имелся круглый стол и свободное место. Говард Токингтон, представитель испытательной станции, обрисовал план работ на две недели. Он надеялся совершать два погружения ежедневно, чтобы каждый из членов его небольшой группы смог освоиться с "Блюдцем". Кроме кратковременных погружений предполагалось произвести ряд довольно сложных операций. Одной из них было участие в учении по спасению экипажа подводной лодки. Эту операцию разработали по рекомендованной руководством программе глубоководных погружений. Другая задача заключалась в том, чтобы использовать "Блюдце", оснащенное специальной аппаратурой, для гидропеленгования и подъема затонувших торпед, имеющих специальные излучатели звука. Говард надеялся испытать некоторые устройства уже в течение первый недели, поскольку должны прибыть несколько человек из Вашингтона, чтобы участвовать в погружениях и вообще взглянуть, как идут на Сан-Клементе дела. Специалисты испытательной станции рассчитывали, что этот прибрежный участок сможет стать полигоном для испытания всевозможных подводных аппаратов и устройств.
Боʹ́льшая часть операций, которые мы собирались осуществить, попадала под категорию "океанская техника", или производство полезных работ в недрах океана. Хотя несколько погружений предполагалось произвести с научными целями, многие предназначались для решения иных задач. Мы сомневались, удастся ли нам их все осуществить. И так, несмотря на частые поломки и ремонты, совершено рекордное число погружений. Последующие две недели должны были показать, сможем ли мы совершить вдвое большее количество погружений.