Первое погружение прошло как-то незаметно. Предполагалось осмотреть подводный гидрофон на глубине около 90 метров, но, как это случалось и прежде, имели место перебои при прослушивании сигналов маяка, работающего на частоте 9 килогерц. Лишь во второй половине дня стало известно, что из-за недоразумения маяк не включила береговая станция. Понадобилось погружаться раза два, прежде чем дела пошли на лад. Я сам убедился в том, что новичок, намеревающийся производить научные работы, осваивается с внутренним устройством аппарата и методами лишь после двух, а то и трех погружений. Не каждому удается сделать ценные наблюдения уже во время первого погружения. В лучшем случае он замечает лишь большой участок круто спускающегося вниз песчаного дна, характерного для района вблизи Сан-Клементе, и получает представление об условиях работы в "Ныряющем блюдце".
На другой день рано утром мы проверяли готовность аппаратуры, ошвартовавшись у борта крупного военного корабля, выкрашенного в шаровый цвет. Я говорю "крупный" потому, что всякое судно длиннее нашего 136-футового "Бэрч-Тайда" казалось мне крупным. Это военное судно имело условное обозначение YFU (вид вспомогательного судна) и было оборудовано глубоким колодцем, сообщающимся с морем. Сегодня мы должны были работать неподалеку от него, кроме того, "Блюдцу" предстояло осуществить ряд операций совместно с YFU.
Наблюдателем был Эд Карпентер. Как всегда, я показал новичку все устройства "Блюдца". Во время такого инструктажа я старался хорошенько понять, что именно намерен осуществить наблюдатель. Если же операция оказывалась сложнее обычного, я выяснял особенности ее. Эд Карпентер был первым из специалистов испытательной станции оружия, которые хотели убедиться в том, насколько пригодно "Блюдце" для участия в операциях по спасению затонувшей подводной лодки. Прежде чем начать погружение, он ввел Андре в курс событий. Вспомогательное судно YFU пришвартовалось к трем бочкам на участке глубиной 252 метра. Из центрального колодца на четырех тросах опустили металлическую конструкцию, на которой были смонтированы прожектора, телекамеры, 35-миллиметровая фотокамера с лампой-вспышкой и гидрофоны. В центре этого сооружения находилось гнездо, копия того, на которое обычно устанавливалось "Блюдце". Вдоль была укреплена штанга длиной около 2 метров, которую должно захватить "Блюдце", опустившись в гнездо. Маневр казался сложным: нужно было попасть концом штанги в скобу на рубочном люке воображаемой субмарины. Эта операция имитировала распространенный ныне на флоте способ крепления спасательной камеры Мак-Канна к люку потерпевшей аварию подводной лодки. До сих пор операция эта осуществлялась лишь на глубинах не свыше 240 метров.
Мы спустили Эда и Андре на воду примерно в 150 метрах от вспомогательного судна. Дежурным водолазом был Вэл, а мы с Джерри сели в моторку. Минут 20 спустя, убедившись, что "Блюдце" направляется прямо к вспомогательному судну, мы с Джерри попросили разрешения подняться на борт YFU, чтобы наблюдать за операцией по телевидению.
- Не беспокойтесь, - радировал с "Бэрч-Тайда" Фред. - Если мы что-нибудь услышим, вызовем вас.
Мы ходили по всем закоулкам судна, не встретив ни души. Выяснилось, что все собрались в аппаратной, где было несколько телевизоров. Сперва мне показалось, что я нахожусь в подземном бункере и присутствую при запуске ракеты. Всюду были техники в белых комбинезонах, вдоль одной из стен стояли телевизоры. В динамиках квакали голоса, два оператора нажимали кнопки и отдавали какие-то распоряжения, вспыхивали лампочки.
На экранах появилось тусклое пятно - это было "Блюдце". Подводный телефон на борту YFU, также настроенный на частоту 42 килогерца, работал великолепно. Гидронавты правили на освещенную конструкцию, которую заметили самое малое в 100 метрах. Андре медленно поднял аппарат над сооружением, чтобы наблюдать за его перемещением. Волнение на поверхности моря было довольно заметным, поэтому сооружение то поднималось вверх, то опускалось, одним углом касаясь дна, диапазон вертикального перемещения составлял около 30 сантиметров. "Блюдце" отвернуло в сторону, затем снова двинулось к лотку. Каждый из собравшихся 25-30 человек был уверен, что на этот раз Андре опустит аппарат прямо на лоток. Но даже такая, казалось бы несложная, операция не так-то проста: требуется искусная манипуляция рычагом малого хода и ручкой перемещения балласта. Наличие течения еще больше осложнило бы ее. По телефону было слышно, как мотор то включался, то выключался. Потом Андре должен был в нужный момент принять достаточное количество воды в качестве балласта, чтобы аппарат опустился на лоток. "Блюдце" повисло в воде, опустив носовую часть. Я следил за происходящим, затаив дыхание. Мы не могли понять, в чем дело. В таком положении аппарат находился довольно долго, по меньшей мере в течение нескольких минут. Затем Карпентер сообщил: "Мы только что сбросили груз и поднимаемся наверх".
Мы с Джерри протискались через толпу и кинулись к моторке. "В чем же дело?" - ломали мы головы. Немного погодя, уже в шлюпке, мы услышали в телефоне:
- Алло, на дежурном катере! Говорит "Блюдце". Поднимаемся медленно. Мы лишились водометных сопел. Конец передачи.
Чтобы подняться на поверхность с глубины 252 метра, "Блюдцу" понадобилось свыше получаса. Поскольку аппарат был лишен движителей, Андре принял воду в балластную цистерну, тем самым уменьшив плавучесть и замедлив скорость подъема "Блюдца", чтобы не удариться о днище судна. Гидронавты всплыли на достаточном расстоянии от YFU, где мог маневрировать "Бэрч-Тайд" и поднять их на борт.
- Бедный Гастон! - произнес Джерри. - Ему, наверно, придется повозиться с "Блюдцем".
Мы увидели Гастона, который стоял на корме "Бэрч-Тайда" и наблюдал за тем, как Джо поднимал "Ныряющее блюдце" на борт судна. Он смотрел на него с таким видом, будто он только и знает, что ломать аппарат при погружении.
Спустя некоторое время я слышал, как Ларри кому-то говорил: "Все дело в трубках, которые соединены с U-образным патрубком. Должно быть, когда ремонтировали на прошлой неделе мотор, ослабли их крепления. Пустяковое дело".
Мы все переняли излюбленные словечки Каноэ и Гастона. Наиболее распространенной была фраза: "Пустяковое дело". В продолжение недель и месяцев она была нашим девизом, нашим лозунгом.
Если первое в тот день погружение (порядковый номер 252) было кратковременным, то со вторым мы очень задержались. Получалось, что всякий раз подготовка к погружению длилась на час больше, чем мы рассчитывали. И дежурный водолаз, одетый в свой гидрокомбинезон, слишком перегревался, пока ждал на палубе. Но как бы мы ни торопились, Гастона невозможно было подстегнуть: он не мог успокоиться, пока не проверит все детали "Блюдца".
Кроме нас с Ларри на дежурном катере был еще один человек, Джо Томпсон. В его обязанности входила проверка фото- и кинокамер: он должен был убедиться в том, что камеры соответственным образом заправлены лентами, закреплены, а батареи заряжены; позаботиться об устройствах, использующихся для документальных съемок. Джо помогал наблюдателям в трудную минуту. Не раз оказывалось, что пленку в камере "Эджертон" заклинивало и все прекрасные снимки, сделанные учеными, оказывались испорченными. Одним, из самых важных результатов подводных работ были фотоснимки и фильмы, поскольку они регистрировали все, что видели гидронавты и что впоследствии могло потребоваться для изучения и отчета.
- Не знаю, что мне еще предпринять, - не раз вздыхал Джо во время нашего разговора в фургоне, служившем фотолабораторией.
- Фотокамера работает с перебоями. Иногда все получается хорошо, зато не действует фотовспышка. Однажды после погружения я обнаружил, что штепсельный разъем залит водой, в другой раз выяснилось, что в камере сильно загрязнены контакты. Видно, всякий раз нужно проверять всю систему.
Камеру "Эджертон" изготовил специально для Кусто его старый друг и коллега-акванавт доктор Гарольд Эджертон, Доктор Эджертон, которого Кусто в шутку называл "Папой Вспышкой", был профессором Массачусетского технологического института, где читал курс электромашиностроения. Камера, созданная в 1958 году, была прототипом широко известной модели, в настоящее время использующейся при глубоководном фотографировании океанографами всего мира. Наша камера не была новой, и поэтому для того, чтобы она работала, требовался навык и известная забота о ней. В Сан-Клементе фотосъемки стояли на втором плане и тем не менее Джо изо всех сил старался, чтобы аппаратура была в полном порядке.
Когда подходило время спускать аппарат на воду, он сначала устанавливал кинокамеру, при этом оператор снимал несколько кадров, в то время как Джо держал снаружи доску с номером погружения, чтобы потом можно было разобраться, к чему относятся кадры. Затем устанавливал фотокамеру снаружи и присоединял кабель фотовспышки. Оператор делал несколько снимков, чтобы убедиться в том, что фотовспышка хорошо работает. При съемках этой камерой номер погружения автоматически отмечался на каждом кадре.
Однажды Фред попросил Джо сесть на кран и спустить "Блюдце" на воду именно в тот момент, когда тому хотелось сделать несколько кадров для фильма. Для Джо это было как нож в сердце. Он очень хотел за полгода отснять достаточное количество кадров и сделать фильм о нашей работе.
Когда все было готово к спуску "Блюдца", я заметил, что Фред, прищурив глаза, подозрительно посмотрел на запад, где солнце опускалось за гряду холмов, возвышающихся над островом.
- Я думаю, Джерри, неплохо бы поставить на "Блюдце" мигалку. Когда придется поднимать аппарат, наверняка стемнеет,- проговорил Фред.
Джерри кинулся в фургон, где находились различные электронные приборы, нашел трубку с лампочкой на одном конце. Это была ксеноновая мигалка, залитая эпоксидной смолой. Ее включали изнутри "Блюдца". Яркие вспышки мигалки позволяли обнаружить всплывающий в темноте аппарат.
Работы по электротехнике на борту "Блюдца" обычно выполнял Джерри.
Мигалку установили, и коммандер Краудер исчез в аппарате, за ним последовал Каноэ. "Блюдце" спустили на воду. Краудер намеревался повторить операцию, не удавшуюся накануне. Он хорошо знал прилегающий к острову Сан-Клементе район, так как был одним из командиров разработанного флотскими специалистами подводного аппарата "Морей". "Морей", построенная испытательной станцией, представляла собой торпедообразную мини-лодку, рассчитанную на двух человек. Она обладала высокой скоростью, не имела иллюминаторов и была оснащена сложной аппаратурой. Предполагалось использовать ее для различных экспериментов.
Кроме нас с Ларри, на борту моторки оказался Джо Беркич с испытательной станции, которому хотелось посмотреть, как мы следим за перемещениями аппарата. Пока "Блюдце" опускалось, мы слышали сигналы, подаваемые через определенные промежутки времени излучателем, настроенным на частоту 37 килогерц. Участок, где оно опускалось, имел глубину 220 метров. Вскоре солнце зашло; мы находились примерно в полумиле от берега, в тени, отбрасываемой крутыми склонами. Мы крутились на своем катере, удерживаясь как раз над "Блюдцем". По моим расчетам, минут через 12-15 гидронавты должны были опуститься на дно. Я полагал, что они тотчас начнут двигаться в сторону берега, где установлены гидрофоны.
- Дежурный катер, говорит "Бэрч-Тайд", - проквакал динамик нашего радио.
- "Бэрч-Тайд", вас слышим, продолжайте.
- С береговой станции сообщают, что они включили осциллятор, работающий на 9 килогерцах с модуляцией сигнала. Они хотят знать, когда его услышит коммандер Краудер.
- О-кей. Выясним это позднее,- отозвался я. Предполагая, что наблюдатель на "Блюдце" только начал работу, я не хотел беспокоить его телефонным вызовом.
С моря задул холодный ветер, словно начиненный ледяными иголками. Радарная станция, расположенная в южной части острова, следила за маршрутом катера и "Блюдца". Зная свое местоположение, мы могли бы навести "Блюдце" на цель, если бы гидронавтам оказалось трудно определить, где находится гидрофон, установленный на 100-метровой глубине.
Подождав несколько минут, я попробовал связаться с экипажем "Блюдца":
- Soucoupe, Soucoupe, говорит дежурный катер... говорит катер. Вы нас слышите? Возвращайтесь назад.
Я прислушался. Раздавались шипение, шорохи, какие-то звуки. Ларри показалось, что это шумит мотор, работающий на "Блюдце". Я снова заговорил. Но гидронавты, возможно, ловили сигналы осциллятора и повернули антенну телефона вниз. К этому приему Андре прибегал всякий раз, когда производил какой-либо сложный маневр. Я в известной степени понимал его, тоже считая, что телефон должен быть всегда включен на случай аварии. Дежурное судно находилось поблизости от аппарата и лишь ждало сигналов, а не запрашивало его.
По сигналам мы заметили, что "Блюдце" медленно движется в сторону берега, но не на запад, а в юго-западном направлении. С радарной береговой станции передали наши координаты: дистанция между нами и аппаратом сокращалась, но катер по-прежнему был несколько в стороне от его курса. Мы пытались сообщать об этом на "Блюдце", но подтверждения не получали. Было похоже, что Джо Беркич не в восторге от системы связи, хотя утром все было хорошо. Прошло около 45 минут, но контакта с ним мы так и не установили. Курс "Блюдца" изменился, мы были уверены, что гидронавты движутся в обратную сторону, в открытое море! Теперь Ларри попытался связаться с "Блюдцем". Выключив мотор, сделали несколько вызовов и стали прислушиваться. Слышно было лишь шипение. Начало смеркаться, и, как всегда, когда видимость уменьшается, казалось, что волны становятся все больше и круче. Мы включили кормовой огонь на флагштоке и спросили по радио Фреда, находившегося в полумиле от нас на "Бэрч-Тайде", видит ли он его. Фред ответил, что видит.
- Дай мне этот дурацкий телефон, - сказал Джо. - Я попробую связаться со стариной Краудером.
- Soucoupe, алло, Soucoupe! Говорит капитан Марвел. Вы меня слышите?
Тут вмешался Ларри. Он произнес слово: "Шезам!" - тайный пароль капитана Марвела, популярного героя комиксов. К всеобщему изумлению, тотчас же послышался ясный и четкий ответ:
- Капитан Марвел, говорит Soucoupe. Мы только что обнаружили кабель гидрофона, движемся вдоль него. Погружение проходит благополучно.
Я передал сообщение на "Бэрч-Тайд", испытывая облегчение от того, что наконец-то гидронавты нашлись. Меня развеселил эпизод с "шезамом". Мы давно собирались придумать какое-нибудь кодовое обозначение для катера. Вместо одного общего названия, к которому прибавляется порядковый номер станции, как это было принято на Сан-Клементе, мы хотели каждой станции присвоить собственное название. Позывные "Найсскейтер", которыми обозначались все станции, суда и транспорт, находившиеся на острове, нам уже поднадоели.
- Ну что ж, идет! - согласился Ларри. - Пусть наш катер называется "Шезам". Когда причалим к берегу, я куплю накладные буквы и прикреплю их на корме.
Мы еще полчаса следили за перемещением "Блюдца". Стало совсем темно. Ветер немного усиливался. Катер подбрасывало на волнах. Мы курсировали взад-вперед, ломая голову над тем, как поднять аппарат на борт судна в темноте. Спустя некоторое время гидронавты сообщили по телефону, что они сбросили балласт. Передав это сообщение на "Бэрч-Тайд", мы направились к нему, чтобы взять на борт дежурного водолаза. Затем вернулись назад и стали слушать. На этот раз были слышны сигналы маяка и направленного вверх эхолота. Мы вглядывались в толщу воды, каждый пытался первым обнаружить "Блюдце".
- По-моему, "Блюдце" вон там, - воскликнул Джерри, вытянув руку.
- А это не отражение огней "Бэрч-Тайда"?
Не успели мы обменяться этими замечаниями, как светлое пятно превратилось в бледно-желтый предмет, вода вокруг которого начала светиться. Предмет этот с легким плеском вынырнул на поверхность метрах в двух-трех от нас. Вспыхивал маячок, горели включенные малые фары. Ночью "Ныряющее блюдце" представляло собой диковинное, незабываемое зрелище. Прежде чем Каноэ успел схватить микрофон, Джерри присоединил гак буксирного конца и готов был закрепить строп, служащий для подъема аппарата.
Подняли аппарат без труда, и вскоре все слушали доклад коммандера Краудера.
- Мы находились на глубине около 220 метров. Я думал, что аппарат мористее гидроакустического маяка, поэтому мы держали курс 270°, потом стали поворачивать к югу. Повернув на север, мы легли на курс 50°, отыскали кабель и стали двигаться вдоль него.
- В каком состоянии кабель? - спросил Говард Токингтон.
- Лежит на дне, но много слабины, поэтому он весь перекручен и изогнут, много колышек. Наконец отыскали маяк. Я снял несколько кадров, сфотографировал все устройства. Прибор чистый и без следов повреждений.
- Наверх от него уходит какой-то трос,- прибавил Каноэ.
- Совершенно верно,- отозвался Краудер.- Мы заметили трос, зацепившийся за кабель, он исчезал где-то в вышине.
- Вы сначала услышали маяк или же заметили кабель? - поинтересовался Андре.
- По-моему, сначала услышали сигналы. Мы описывали круги, пытаясь определить, в каком направлении сила звука максимальная. В течение последних десяти минут звук раздавался с северо-востока, и мы повернули в ту сторону, а через 2-3 минуты увидели маяк.
- Каков характер дна и склона? - спросил я.
- Главным образом песок.
- Твердых пород не видно?
- Нет, один лишь песок. Правда, на глубине около 160 метров мы обнаружили сброс - очень крутую стену. Песок внезапно кончился, дальше шли твердые породы.
- Какого характера? Скальные?
- Пожалуй, да. Отдельных камней я нигде не заметил. Граница между скальными породами и песком очень четкая. Крутизна склона приблизительно 30°.
- Многочисленна ли фауна?
- Мы обнаружили рыб, морских звезд, нескольких крабов. Но губок не было. Погружение оказалось удачным, поскольку мы первыми увидели гидроакустический маяк. По-моему, надо что-то придумать с этим скрученным кабелем, пока не случилась беда.
На этом беседа окончилась, и мы отправились в кают-компанию перекусить. Под вечер бригаду, обслуживающую "Дипстар", пригласили посмотреть "Морей" в ангаре, расположенном на острове. Обычно по вечерам мы развлекались на Сан-Клементе или отправлялись в горы, порой оставались в кают-компании, где нас потчевали журналами трехнедельной давности и конфетами. Если шла хорошая картина, мы смотрели ее. Иногда фильмы были новые, но чаще всего показывали ужасное барахло, хотя за 15 центов жаловаться не следовало бы. Сегодня придется пропустить очередную картину, но возможность взглянуть на "Мурену" с лихвой окупит нам эту потерю.