Они стояли друг против друга. Немец тоже давно узнал старшего сержанта. Оба молодые, сильные, тренированные. Игнат был сильнее, может быть, даже быстрее немца, но тот лучше владел приемами рукопашного боя, почти автоматически уходил от ударов и отражал их. Борьба шла на равных.
Ирину немец не видел, видел только связанного солдата и второго - мертвого. Радистка затаилась за приборным шкафом, каждую секунду ища момент, чтобы помочь командиру. Однако она помнила, что Игнат запретил стрелять в любом случае. И вдруг поняла, что немец-то этого не знает.
- Хальт! Хэндэ хох! - ее окрик был резким, неожиданным.
Немец обернулся, увидел перед собой дуло "шмайссера", на миг замер в оцепенении... В ту же секунду Игнат схватил с пола свою финку и всадил ее немцу между лопатками. Тот тяжело, с каким-то рычанием вздохнул и осел на пол...
Через несколько секунд старший сержант, мило беседуя с радисткой, не спеша, но все-таки довольно быстро шагал через тот самый открытый участок территории, где они были на виду. Зайдя за склады, Игнат с Ириной проскользнули к конюшне, оттуда к ограждению. Но едва прошли его, следя за часовым, шагающим в сотне метров от них, как услышали выстрел. Звучный, глуховато-раскатистый хлопок - выстрел из "парабеллума".
Оба были уже у первых деревьев. Прижавшись к стволам, разведчики замерли. Отсюда была хорошо видна территория части. Не вся, конечно. Но автофургоны видны были.
И вот из-за этих фургонов на открытое место, пошатываясь, вышел тот самый оберштурмбанфюрер. В руке у него был пистолет. Он поднял руку с "парабеллумом" и еще дважды выстрелил вверх. К нему уже спешили люди.
Игнат видел, как два офицера подбежали первыми, хотели подхватить эсэсовца под руки, но он властным движением отстранил их и рукой показал на конюшню и склады, дескать, туда побежали. Офицеры бросились к конюшне, к длинному подбежали другие, но и тут он не упал, а оперся на их плечи и с их помощью пошел...
- Ну и здоровье у него,- сквозь зубы процедил Игнат,- надо было проверить, добить. Но кто ж мог
знать?..
- Да ладно, Игнат. Ты ему так саданул ножом... Действительно, кто ж мог предположить, что он такой живучий? Так что нечего и расстраиваться.
Этот разговор происходил далеко в лесу, когда разведчики уже спешились, проскакав на конях большое расстояние, давно удалившись от опасного места, от возможности преследования.
- Ты слышишь, Ира?
- Слышу, конечно, слышу...
Сквозь давно уже приблизившийся рокот переднего края стал отчетливо слышен лязг танковых гусениц. День уже клонился к вечеру, но было совершенно светло. Разведчики затаились в кустах неподалеку от дороги. Они были в немецкой форме, и любой наш солдат мог полоснуть по ним из автомата. Они об этом помнили.
По дороге форсированным маршем шла колонна наших "тридцатьчетверок". Рядом шагала пехота. Танки обгоняли пехотинцев, уходили вперед.
Молодой полный пехотный лейтенант остановился, подтягивая свою растянувшуюся роту.
Игнат спрятал свою шапку с немецкой кокардой и шагнул из кустов к офицеру:
- Товарищ старший лейтенант!
Тот обернулся, увидев немецкую маскировочную десантную форму, автоматически потянулся к кобуре.
- Мы разведчики. Я - командир разведгруппы. Со мной радистка. Прошу срочно доложить в разведотдел штаба генерала Плахотина, что Углов с радисткой прибыл.
- Егоров! Ко мне!
Подбежали старшина и еще два солдата.
- Где радистка?
- Ирина! Выходи.
Через полчаса они уже сидели в палатке одной из пехотных частей армии, ели борщ и отвечали на множество вопросов Хохлова.
Игнат и Хохлов выпили по сто "наркомовских" граммов, и не спеша все трое беседовали.
- А ты знаешь, Станислав Иванович, я его все-таки встретил. И упустил...
- Кого?
- Того самого "Галкина"!,.
- "Галкина"?
- Да, его. Не Галкин он, конечно...
- Конечно.
- Он был в форме оберштурмбанфюрера СС.
- Дослужился, сволочь! А где ж ты?..
- Прямо в фургон зашел, где рация была. Мы оттуда передавали, а он зашел... Правда, Ира все уже отстучала. Она вообще молодец. А тут жизнь мне спасла.
- Да ну тебя, Игнат... - Она смутилась и смолкла.
- Спасла, спасла. "Хальт!" - говорит, "Хэндэ хох!" Он и застыл. Я всадил ему финку меж лопаток!..
- А говоришь, упустил! Кокнул ведь!
- Кокнуть-то кокнул. Да очухался он. Я видел издалека, как он вышел, стрелял вверх, потом его увели. С помощью, но шел сам. Живучий, гад!..
- Да... Ну да черт с ним. Еще сдохнет.
- Дай-то бог, Станислав Иванович.
Игнат сидел, довольный и расстроенный. Все выполнил, даже с лихвой, но этого типа упустил.
Он не знал фамилии немца, не мог знать. Хартман же его фамилию знал, хотя это ничего не меняло.
И оба они не предполагали, даже не могли вообразить себе, что среди длинных и сложных дорог войны, среди тысяч встреч людей знакомых и незнакомых, друзей-фронтовиков и врагов смертельных, их встреча, неожиданная и опасная, произошедшая в спецавтофургоне, будет не последняя.
Последняя встреча впереди.
Часть 4. МЕРТВОЕ УЩЕЛЬЕ
1. СУДЬБА ПОЛЬСКОГО КАПИТАНА
Игнат выбрался из сугроба, отряхнулся, протер снегом лицо. Затем тщательно и глубоко, вдалеке от места отдыха, закопал в снегу парашют. Позавтракал консервами, согрел чай на спиртовке и собрался в дорогу.
"Шмайссер" висел за спиной, в кобуре - под меховой курткой - "парабеллум", еще в потайном кармане - "вальтер". Шесть гранат: две "лимонки" и четыре немецких - с длинными деревянным ручками. Ну и, конечно, два ножа: один - на поясе, а другой - в тайничке под курткой, сзади. Вся одежда - немецкая: меховая куртка, брюки, десантная шапочка с отворотами на застежках, сапоги, даже белье. Здесь это было необходимо. Кокарды на шапке и других знаков различия, естественно, не было. Война уже давно кончилась, шел декабрь тысяча девятьсот сорок седьмого года.
Утро выдалось чистое, светлое и казалось не очень морозным - не было ветра. Большое, желтое, багровеющее по краям солнце, медленно поднималось из-за хребта, высвечивая вишневым цветом заснеженные зубцы гор. Оно пробуждало утонувшие в сугробах сосняки и густые смешанные леса, где голые клены и рябины жались от холода к невозмутимым пихтам, елям, голым, но несокрушимым дубам.
Его выбросили ночью. Здесь, в этих горах, где полновластно царствовали банды, парашют мог "засветить" его. Никто не должен знать о его выброске. Он пришел сюда и все. Пришел одному ему ведомыми путями. В общем, легенда была. Как будто надежная.
Встреч с бандитами надо было искать в районе Мертвого ущелья. Там, по данным нашей контрразведки, находились их база или базы.
Однако спешить нельзя было. Ясный день и безметельная ночь сохраняли его следы, и те, кого он искал, могли по следу прийти к месту его выброски. Там следы обрывались, и было ясно, что он "прилетел". Даже если бы и не нашли парашют. Да и парашют очень легко найти. Опять же - по следам.
Игнат вслушивался в тревожную тишину горного леса и не спеша шел на лыжах. Пока - никаких признаков человека. Но зато немало следов звериных.
Вот прошел небольшой табун кабанов, через километр - встретился след оленя. И всюду - волчьи следы. Здесь немало волков. Это для Игната всегда хороший признак.
Другого десантника нельзя сбросить ночью. То есть, можно, но очень опасно: лес, горы, вполне вероятно получить травму при приземлении. Но Игнату тьма была союзницей.
Продуктов взял на четыре дня. Если растянуть - хватит на неделю.
Карты с собой Игнат не взял - выучил ее наизусть. До Мертвого ущелья оставалось часа два пути, и он решил больше к нему не приближаться. Надо было ждать снегопада.
Снег пошел только на другой день к вечеру, так что пришлось еще раз переночевать в сугробе до встречи с бандеровцами. Но так оно и лучше. Все-таки после двух таких ночевок у него будет помятый вид, что весьма кстати.
По снежной целине на поиск к Мертвому ущелью Игнат двинулся незадолго до рассвета. Однако еще было совсем темно, и его не могли заметить. Если только - услышать, но это - исключалось. Он шел бесшумно.
Когда он спустился в Мертвое ущелье, оно поразило его. Даже ему, лесному человеку, стало жутковато. До двух метров от земли, в полной темноте, светились на склонах стволы елей и сосен. Их голубое призрачное сияние то исчезало, то возникало снова. Игната предупредили об этом странном явлении, рассказали о страшных легендах, связанных с ущельем. Предполагалось, что в нем выделяются какие-то газы, быть может, опасные.
Снег продолжал падать, поземка крутилась и свистела, змеясь по склонам. Потому и решил он обследовать ущелье - следов не найдут. Уже с рассветом их не будет.
На одном из склонов, поросшем старым сосняком, разведчик уловил запах дыма. Такой слабый, что даже Игнат его едва ощутил. Игнат пошел на запах, через километр обнаружил источник: дыма фактически не было, им только попахивало. Его источало отверстие в земле, на крутом склоне, похожее на дверной проем, но раза в полтора меньше - туда можно войти только согнувшись. Метров с пятидесяти Игнат долго и напряженно смотрел туда и все-таки различил в глубине проема сидящего с оружием человека. Тот сидел боком, держа на коленях автомат или карабин - точно никак не разглядеть. "Вот, значит, где их лежбище, или одно из них. Ладно. Теперь знаю..."
Он разыскал проезжую дорогу, что проходила по дну ущелья, и с самыми первыми бликами рассвета двинулся по этой дороге через ущелье, которое тянулось километров на пять.
И здесь с первых шагов уловил юн запах светящихся газов. Поначалу запах был слабым, да и все его внимание привлекало свечение. Но запах не проходил. Он то слабел, то усиливался, но не исчезал. Неприятный, но терпимый, чуть тухловатый запах...
Светало. Через двадцать минут скольжения на лыжах по дороге Игнат звериным чутьем уловил, что за ним наблюдают. Через минуту его громко окликнули:
- Эй, ты! - крикнул хриплый раздраженный голос,- стой!
Разведчик слышал, как щелкнул затвор "шмайссера".
Он остановился, выжидательно глядя в сторону выкрика.
Из лесочка, нависающего над дорогой, спустились двое. Один был в длинной нашей офицерской шинели без ремня, другой - в черных куртке и брюках ОУНовца и шапке такой же почти, как у Игната, только черного цвета. У обоих одежда без знаков различия и сильно поношенная. Тот, что в шинели, был без шапки, густая жесткая черная шевелюра заменяла ее.
Подошли, держа Игната под дулами автоматов. Затем черноволосый шагнул к нему вплотную, а второй - ОУНовец - настороженно уставил на разведчика злобный взгляд и ствол своего "шмайссера".
Черноволосый обыскал, причем очень грамотно, и взял все оружие. Все, кроме одного ножа,- не нашел. Когда обнаружил чисто спрятанный "вальтер", произнес: "Ого!", но больше ничего не сказал.
- Иди! - буркнул ОУНовец, ткнул Игната дулом в спину, и черноволосый тоже вскинул автомат.
Игната повели прямо к проему, который он высмотрел ночью. Часовой у входа встал, отдавая честь, ОУНовец кивнул в ответ - он был, видимо, старшим по положению.
Пять шагов по узкому подземелью и Игнат оказался в небольшой землянке, точнее пещере. На табуретке за столом сидел узколицый усатый человек в кителе польского капитана. На столе и на полках горели три толстые стеариновые свечи. Сбоку была самодельная затворенная деревянная дверь, ведущая, видимо, в другое помещение.
- Кто такой? Что здесь шляешься? - голос поляка был резким, пронзительным, тон его обращения был похож не на вопрос, а на обвинение. По тону капитана Игнат почувствовал, что этот нервный может его вообще расстрелять без всяких вопросов и ответов.
Игнат несколько секунд помолчал, затем негромко и спокойно сказал:
- Я бы хотел говорить с самым главным у вас, с командиром, господин капитан.
- А я что тебе, не командир? Пся крев!
- Если вы, господин капитан...
- Говори: пан капитан!
- Если вы, пан капитан, самый главный, то вы и нужны мне.
- А у тебя что, к нам - ультиматум? Почему тебе нужен самый главный? От кого ты?
Голос капитана стал тихим и вкрадчивым, и разведчик еще более ощутил близкую опасность.
- У меня не ультиматум. Но предложение есть. Думаю, оно заинтересует вас. Я ни от кого, я от самого себя.
- Ах ты от самого себя? А кто ты такой, чтобы ставить условия? Принц уэльский? Или принц датский Гамлет? - капитан засмеялся,- пся крев, да я поручу допросить тебя сержанту и заранее прикажу после допроса расстрелять! - Он снова засмеялся.
- Пан капитан! - Это вмешался в разговор ОУНовец, он и черноволосый стояли поодаль,- может, подождем Вороного?
- Молчать! - Капитан вскочил, замер как истукан и деревянным голосом произнес, обращаясь к двоим своим помощникам. - Вам известно, что пан командир будет только завтра, но я уже сегодня разберусь с этим лазутчиком. На то я и его заместитель. И пра-а-шу не вмешиваться!
ОУНовец и черноволосый молча вытянулись. - Так какое у тебя предложение к нам?
- Я бы хотел о нем доложить командиру, пан капитан.
- Так, так... Значит, только пану командиру, говоришь?.. Так, так... А как ты сюда попал? Каким путем, я тебя спрашиваю, ты попал сюда? Может, тебя энкавэдэ с самолета сбросило? Отвечай!
- Я пришел пешком.
- Откуда?
- Последнее время воевал против русских в отряде Зарудного. В Карпатах.
- Знаю. Это около трехсот километров отсюда. Думаешь, нельзя проверить? Можно. Я проверю. А что проверять? И так ясно, что ты лазутчик! Не ты ли выдал Зарудного, сволочь?! Отвечай!
- Я был на базе, когда отряд окружили войска. Кто-то выдал. Но те, кто выдал, не вернулись в отряд.
- А ты знаешь, кто не вернулся?
- Знаю. Но их на задании было четыре группы. Всего двадцать пять человек. Кто-то из них.
- Врешь ты все, пся крев! Какое оружие вы у него взяли?
- "Шмайссер", "парабеллум", "вальтер", шесть гранат и нож.
- Хорошо обыскали?
- Так точно, пан капитан! Ничего больше нет.
- Вооружился ты крепко. Может, нас разгромить собирался? А?
- Я, пан капитан, со времен войны, как служил у немцев, привык с собой носить все это оружие. Всегда пригодится.
- Теперь тебе оно уже не пригодится! Кто тебя подослал? Отвечай, сволочь!
Капитан резким и неожиданным движением ударил Игната ногой в живот. Но для разведчика этот удар не был внезапным, он ждал этого или иного выпада и просто напряг брюшные мышцы. Удар не возымел действия: Игнат только чуть вздрогнул, хотя поляк бил изо всей силы.
Капитан на миг опешил, он ожидал, что пленник скорчится и рухнет, а тот почти не шелохнулся. Это задело его самолюбие и привело в неистовое бешенство. Он раскрыл рот, хотел что-то сказать, но от ярости задохнулся. Было ощущение, что он, как рыба без воды.
ОУНовец и черноволосый побледнели. Они боялись гнева капитана.
- Красная... русская... сволочь! Пся крев! Сучье племя! Брюхо у тебя крепкое? Проверим! - он торопливо открыл деревянную кобуру, висевшую у него через плечо на ремешке, и выдернул из нее "маузер".
Игнат рванул руку капитана с "маузером" на себя, чуть присел, поляк упал грудью на колено разведчику, и тот почти машинально выдернул свой потайной нож и всадил его капитану под левую лопатку. Еще через мгновение тело капитана валялось у стены, а Игнат стоял напротив двоих из банды, наведя на них капитанский "маузер". Другого выхода не было.
2. АТАМАН ВОРОНОЙ
Оба молча подняли руки. Игнат понимал, что за боковой дверью может оказаться десяток или больше бандитов, но не это главное. Он пришел сюда не за тем, чтобы порешить нескольких бандеровцев. У него совсем другая задача.
- Опустите руки, господа! Они растерянно опустили.
- Я никакой не красный, кто я такой, я сообщу вашему командиру, пану Вороному. Определите, господа, место, где я могу его подождать.
Он шагнул к ОУНовцу и подал ему рукояткой вперед "маузер".
- Что ж ты нашего капитана шлепнул? - ОУНовец смотрел строго, но с затаенной опаской. Ведь на их глазах невооруженный, тщательно обысканный пленный, как фокусник, извлек из воздуха нож и убил капитана, в руке которого был "маузер". Причем, все это произошло с такой быстротой, что они, если бы даже хотели, ничего не успели бы сделать.
ОУНовец навел "маузер" на Игната и сказал:
- Ладно, пойдем, я тебя отведу, там подождешь пана командира. - Он произнес все нарочито спокойным тоном, чтобы не раздражать этого незнакомца. Тот явно напугал обоих видавших виды бандитов. Тем более, он сам не сопротивляется, хочет ждать командира.
Его вывели из подземелья на склон, провели с полсотни шагов в узкий боковой овражек, и он увидел в конце овражка вырытый в земле капонир, и в нем - по виду вполне исправный немецкий бронетранспортер. За машиной в снегу был такой же вход в землю, как тот, куда его ввели вначале. Согнувшись, он прошел вслед за черноволосым. ОУНовец, уже с автоматом наизготовку, шел сзади, на всякий случай, шагах в десяти.
Его закрыли в подземную крохотную каталажку, где вместо пола - голая подмерзшая земля, а вместо двери - тяжелая деревянная решетка. Крепко сколоченная из толстых, в кулак толщиной, дубовых жердей коваными гвоздями, решетчатая дверь казалась неприступной. Но Игнат знал, что при необходимости может разломать ее. Сейчас ему этого не нужно было. Ему нужен был командир банды.
Через час пришел черноволосый в шинели без ремня вместе со своим старшим - ОУНовцем. Они принесли большую охапку сена. Нож у Игната не отобрали и больше его не обыскивали. Может, не хотели враждовать с ним - а вдруг он останется в их отряде? Как враг, он был очень опасен, это стало ясно обоим. А может, еще по какой причине. Но оставленный нож и охапка сена были хорошим признаком.
Игнат спрятал финку в тот же потайной карманчик, который свисал возле ноги и во время обыска, при нажатии на него легко уходил между ног сзади. Его невозможно было обнаружить при обыске. Тем более, что ощупывают всегда с боков и спереди. И никогда - сзади. Этот карманчик разведчик придумал сам.
Атаман банды был высоким, костистым, бородатым и рыжим. Он сидел за грубо сколоченным столом в военном, тоже польском, как у того капитана, кителе, но без погон. Рядом на столе лежала его конфедератка. Однако на фуражке кокарда была.
- Ну-с? Какое у вас ко мне дело, господин боевик? Или товарищ?
- Нет, не товарищ.
- Об этом потом. Какое дело, которое меня может заинтересовать?
Игнат знал о банде Вороного немногое. Знал, что она довольно многочисленна, двести или триста человек, может, больше. Предполагали, что все или почти все люди Вороного в Мертвом ущелье. Есть какая-то техника. Какая - никто не знал. Один бронетранспортер разведчик уже видел. Видел и грузовик - "студебеккер", когда проходил под конвоем из подземной каталажки сюда, в смешанный густой лес, в этот деревянный рубленый дом, в котором шел сейчас допрос. Дом, как подумал Игнат, принадлежал сезонным рабочим и был теперь оборудован под штаб.