Сергей стоял, затаив дыхание. Время остановилось. Так прошло почти два часа. Наступал комендантский час. Сергей довольно точно чувствовал время, но надо было бы проверить, взглянуть на часы. Но этого тоже было нельзя. Шевельнешь рукой - зашуршит одежда. А тишина в доме - мертвая. Он отчетливо слышал дыхание этих двоих. И сам дышал, сдерживаясь, едва заметно.
- Глянь! Скильки там хвылын?
- Хвылын - много. Комендантский час уже!
- Та дэ ж хлопец, мать твою?
- "Дэ ж, дэ ж"! Дома у них сидит. Надо стрелять в окно!
- Та ведь ставни!
- Ничего. Вон - щелка. Кто-то загораживает. Вот - отошел. Как раз напротив окна стоит - тень в щелке.
- Та понятно! Но кто там: чи вин, чи ни вин?
- А если так уйдем, атаман решит, что мы вообще не были, горилку пили на хате. Не хлопца твоего, так хоть кого-то пришьем. Это будет лучше, чем если нас атаман пришьет.
- Вин же казав: тильки хлопца!
- Скажем, в темноте - рядом стояли.
- Кажем, кажем... Вин нам кажет... Пулю.
- Давай, Петро, бей в окно.
- Та хрэн с ним!..
Сергей нервничал и колебался. Как нужен ему был сейчас совет Хохлова. Вожняк никогда не думал, что вот так внезапно придется принимать решение. Крикнуть "руки вверх!" И зажечь фонарик? Или стрелять сразу по тому, кто с винтовкой?
Сергей был уверен, что хотя бы секунд десять этот тип будет целиться. Но выстрел громыхнул сразу. Едва он сказал "та хрэн с ним".
Выстрел из винтовки показался негромким, весь звук ушел на улицу - дуло было высунуто из окна.
Щелкнул затвор винтовки - бандит явно хотел стрелять еще.
Едва звякнул винтовочный затвор, лейтенант дважды выстрелил в широкий силуэт стрелка, четко выделяющийся на фоне окна.
После этого события в комнате пустого дома понеслись с бешеной скоростью.
Раздался возглас ужаса: "Ох!", в сторону лейтенанта полыхнули грохот и вспышка пистолетного выстрела. Тяжело и мгновенно человек прыгнул к двери, ударил эту дверь телом, отворяя ее, и лейтенант дважды выстрелил вслед. Он стрелял и на звук, и по памяти - в дверь, расположение которой хорошо помнил относительно стены. А о стену он опирался рукой.
Убегавший грохнулся на пол, издав странный звук: полустон-полурычание...
После выстрелов в дверь Вожняк отпрыгнул - сменил позицию.
Некоторое время, затаившись, ждал. Затем, стараясь действовать бесшумно, достал из кармана фонарик. Опаснее всего был упавший в дверях. Потому как в первого, что у окна, Вожняк стрелял целясь, почти наверняка. Держа наготове пистолет, он левой рукой отставил фонарик в сторону (на свет могли выстрелить), направил его на дверь и включил.
Луч показался ему ослепительным.
Человек в черном полушубке лежал в дверном проеме. Головы не было видно, ее загораживала спина. Она топорщилась над полом, горбясь мешковато и мертво. На полу вокруг двери растекалась широкая лужа крови.
Лейтенант осветил снайпера. Тот сидел, привалившись спиной к стене, лицом в комнату, успел повернуться после выстрелов - и смотрел на лейтенанта широко раскрытыми невидящими глазами.
Вожняка стошнило. Он отошел в сторонку и стоял там, упираясь рукой в стенку, пока не полегчало. Потом взял валявшийся в углу обломок доски и прикрыл испачканный пол.
Осторожно обыскал убитых. Это было очень неприятно. Ему никогда не приходилось обыскивать трупы. У снайпера в кармане был наган. А тот, что лежал в дверях, выронил свой пистолет ТТ, и он валялся на полу в стороне.
Лейтенант забрал пистолет и револьвер, вынул затвор из винтовки. Превозмогая вновь появившееся чувство тошноты, перешагнул через трупы и выбрался на лестницу.
Надо было звонить Хохлову.
17. КТО ЭТА ЖЕНЩИНА?
- Дорогая наша пани Марина! Как я рада вас видеть! - старая, со сморщенным лицом женщина сияла от радости, она даже помолодела. - Проходите, пани Марина! Как давно вас не было! Ваша комната у нас всегда в таком состоянии, как вы любите. Ваши любимые акварели висят там же, на своих местах. Только вот нет, нет ваших любимых чайных роз. Зима, а оранжерея у нас разбита...
- Не беспокойтесь, тетушка Настя! Я тоже очень рада видеть вас!
Она обняла и поцеловала старуху. Желтые, глубокие, изломанные морщины подглазий тетушки Насти наполнились слезами.
- Как вы живете, дорогая тетушка? Чем я могу вам помочь?
- Самая большая помощь - это чтобы вы были здоровы, пани Марина. А у нас все хорошо. Живем со Степаном Трофимычем тихо. Сад и огород кормят нас. Да еще овечки, коза. Я сегодня вкусно угощу вас пирожками с козьим молоком, варениками.
- Как давно, тетушка, я не ела ваших прекрасных пирожков с капустой, черникой, вареников с творогом, с картошкой, с вишнями.
- Вишни еще не поспели, пани Марина,- зима на дворе. А все остальное есть. Какая неудача, что Степан Трофимыч не повидается с вами! Он обещал прийти только к вечеру. А может, вы до вечера задержитесь, отдохнете у нас?
- Нет, тетушка Настя, мы спешим, у нас дела.
- Да я ж знаю. Потому и говорю...
- Вы не познакомились, тетушка Настя, это - Игнат.
- Ваш жених, пани Марина?
- Нет... К сожалению. Хотя он мне нравится.
- А что же мешает, пани Марина? Если он вам нравится?..
Тетушка Настя смотрела на нее полными нежности глазами, в голосе ее были участие, понимание, великая мудрость старости и искренность близкого человека. Пани Марина обняла старуху за плечи.
- Милая моя тетушка! Вы же меня знаете. Что мне может помешать, если я чего-то хочу? Только то, что я не нравлюсь ему.
- Это не так. Вы мне нравитесь, пани Марина. Марина вдруг улыбнулась. Потом снова посерьезнела.
- Вы это серьезно, Игнат?
- Абсолютно серьезно.
- Тогда нет никаких препятствий, тетушка Настя!
Тетушка смотрела на нее с плохо скрываемой тревогой, хотя понимала, что разговор полушутливый, но он ее беспокоил.
Посетив дом тетушки Насти, они еще долго гуляли по городу. Потом смотрели фильм Чарли Чаплина. Оба долго смеялись.
После войны Игнат бывал в кино не более пяти-шести раз. Да еще несколько раз смотрел фильмы на фронте. Но картины, которые привозили в войска, были про войну, революцию. И после войны Игнат не видел ничего подобного. Чаплин произвел на него сильное впечатление. Наблюдая за жизнью этого маленького симпатичного человека, он вдруг понял, что здесь на экране как бы в миниатюре показана вся человеческая жизнь с ее борьбой, с ее нелепостями, когда смешно всем, кроме тех, кто в событиях участвует. И еще он понял, что этот маленький бесстрашный человечек похож на него, большого. У него тоже нет дома, как и у Игната. Его жизнь, его дом - это сцена, место действия. И у Игната жизнь и его дом - тоже место действия, место борьбы.
- О чем задумался, Игнат? Не правда ли, все это так на нашу жизнь похоже?
Они уже говорили на "ты". Она будто читала его мысли.
- Может, и похоже... А может, и нет... Ты что меня все допрашиваешь?
- Не допрашиваю, а спрашиваю. Ты ведь мой жених. Мы почти объяснились в любви. Ведь так?
- Так. Почти объяснились.
- Этого достаточно, чтобы сыграть свадьбу?
- Не знаю.
- Я тебе действительно нравлюсь?
- Действительно.
- Поцелуй меня.
Он поцеловал ее прямо на улице. Обнял и крепко поцеловал. Несколько прохожих обернулось. Было такое впечатление, что прощаются близкие люди, расставаясь надолго.
Марина раскраснелась и разволновалась. До этого Игнату казалось, что она играет роль. А может, так оно и есть?
Переночевали на той самой явке, где Игнат ночевал до этого. Причем, пани Марину там встретили, как принцессу. Хозяин и хозяйка мгновенно вставали, едва она входила в комнату, и, молча, подобострастно глядя ей в глаза, ждали распоряжений. Это озадачило разведчика. Он вспомнил, как руководитель (наверняка, руководитель) явки или базы боевиков - этот Павло в сером пиджаке, сказав, что он их больше не задерживает, смотрел на Игната. Это разрешение явно относилось не к пани Марине, а к нему. Но прощальный ритуал Павла предназначался ей. Он резко склонил голову и щелкнул каблуками, но не совсем так, как раскланиваются перед женщиной. Об этом разведчик сразу подумал. Так приветствуют высокое начальство.
Сначала Игнат решил, что она - любовница или доверенное лицо атамана. Но потом, наблюдая за ней, понял: это не так. Судя по ее поведению, высказываниям, по самой манере общения она была здесь совершенно независима и, скорей всего, Вороному вообще не подчинялась. Ее аналитический ум, неожиданные острые вопросы заставляли Игната быть все время настороже. Ему даже пришла в голову мысль: а не является ли она сама главой подполья? Но он отбросил это предположение. Глава подполья - это постоянные контакты, работа, решения. А она, казалось, не была особенно загружена или озабочена. Хотя какая-то важная для нее работа у нее явно была.
Ночевали они в разных комнатах. Игнат чувствовал со стороны Марины к себе, как и прежде, симпатию, но она как будто стала чуть сторониться его. Может, не сторониться, но нежности, как недавно, стремления к проявлению любви не выказывала.
Утром, едва Игнат умылся, как его и пани Марину пригласили завтракать. Прежде, когда он здесь ночевал, ни о каком завтраке, даже о чашке чая вечером не было и речи. Теперь их угощали. А не просто кормили. Причем, сами хозяева питались в другой комнате уже после того, как их обслужили. Когда же они ели, хозяйка стояла позади пани Марины. И уходила только тогда, когда Марина жестом отпускала ее.
После завтрака они пошли на рынок. Там была не только торговля, но и обмен.
Человек в офицерской шинели без погон продавал немецкий аккордеон "Вальтмайстер". Он сидел и играл певучие старинные мелодии, довоенные и времен войны танго и вальсы. Люди стояли и слушали, забыв, зачем пришли на рынок. И, пользуясь завороженностью людей, с ловкостью фокусника в толпе работал вор-карманник - "щипач".
"Мне бесконечно жаль
Моих несбывшихся мечтаний..."
Мелодия еще звучит в ушах Игната, но пани Марина уже тянет его дальше. Опять толпа что-то разглядывает. На походной кукольной сценке выступает Петрушка - традиционный народный русский и украинский кукольный Петрушка.
Игнату нравится это бесхитростное и смешное представление. Перед занавеской лежит тарелка, в нее люди бросают гривенники и двугривенные.
Внезапно он слышит, как осторожные пальцы ощупывают карман его меховой немецкой куртки. Еще только коснулись, только ищут, где под кожей куртки карман, чтобы распороть бритвой кожу и снять его.
Игнат не любит полумер. Резким приемом он, разворачиваясь, бьет ногой в живот "щипача", и тот, скорчившись, падает. Он оказывается невысоким, худым, и Игнат испытывает некоторое смущение - ударил слабого. Но это преждевременный вывод. Тотчас возле него оказываются двое здоровенных парней с наглыми рожами. Оба держат руки в карманах.
Игнат мгновенно охватывает взглядом людей слева и справа от себя, поворотом головы - сзади. Видит пани Марину. Лицо ее напряжено, она волнуется за него. Стоит метрах в двух с половиной, страхует ему тыл. Рука в сумочке. Разведчику ясно, что там пистолет. Он делает едва заметное движение головой: "Не надо".
- Ну что, падла? - оттопырив нижнюю губу, говорит один из этих двоих,- зачем абиди-ил фронтовика?
Игнат видит, как "щипач-фронтовик" сбоку протискивается к нему. По положению руки его опытному глазу понятно, что в рукаве, в кулаке - финка.
- Подари куртку за обиду! Подаришь - живым отпустим.
Это говорит второй и криво улыбается.
- Снимай, сука! - рычит первый.
Игнат, приседая, бьет первого кулаком в живот, второго, разворачиваясь, ребром ладони в горло. Все это в одну секунду.
В следующее мгновение должен последовать удар финкой в спину. Игнат остро ощущает скорость боя, все действия противников в ускоренном времени. Без этого нельзя. Их действия надо подсознательно рассчитывать и опережать.
Игнат знает, что удар ножом сзади последует именно в следующее мгновение, резко отклоняется вправо, одновременно разворачиваясь назад, видит озлобленную морду "щипача" и вскинутую для удара руку с финкой. Момент пойман, и разведчик бьет вора ногой в живот, в то же самое место, куда пришелся первый удар. Он знает, что сила вторичного удара в ту же точку удваивается. Игнат и теперь все время контролирует себя, дабы не сработал фронтовой автоматизм, чтобы не выхватить нож и не убить.
Где-то заливается трель милицейского свистка. Игнат уходит. Все трое остаются лежать, но он знает, что они живы. Бил не на смерть.
Игнат не выпускает из поля зрения Марину. Она четко следует за ним. Руку в сумочке уже не держит. Он наблюдает за ней и переживает, чтоб им в толпе не разминуться. Хотя это смешно и нелепо, он волнуется. Ловит себя на мысли, что эта женщина все больше нравится ему. Это плохо для разведчика. Кто эта женщина, которая становится близка ему? Кто она? Это ему необходимо знать как можно быстрее. Кто она, прекрасная, умная и опасная женщина? Кто она?
18. ПРЕДЧУВСТВИЕ
Уже не однажды Хохлов посещал городской парк и проверял тайник в скамейке. Патрона не было. Игнат забрал ответ, но новое сообщение не приносил. Станислав Иванович вставил другой патрон, Он информировал Игната о событиях на Хмельницкой, о том, что в крайнем случае можно выходить на Пронюшкина, хотя тот ничего, конечно, про Углова не знает. Но Хохлов считает Пронюшкина человеком надежным. Сообщал уточнения о характере связи, обмена информацией.
Игнат придет, нащупает патрон, заменит его, оставив послание для Хохлова.
Пошла третья неделя пребывания подполковника в Выжгороде, а дело, в общем, не двигалось. Происходили трагические события. Гибли люди. Но даже канала утечки информации к Вороному пока установить не удается.
Правда, справедливости ради надо признать, что эти трагические события все-таки происходили не так, как хотелось бандитам. И тогда, у гостиницы "Карпаты", и вот недавно - на Хмельницкой. Хохлов вновь и вновь анализировал их и снова приходил к выводу, что с его стороны и со стороны Вожняка ошибок не было. Почему же они решили убрать Яцека? Вожняк нигде не "засветился". Это ясно. Иначе бандиты знали бы о его наблюдательном пункте в пустом доме. Но они не знали. И это стоило жизни обоим боевикам. Опять в плен попали трупы. А если б они были живы? Что бы они могли рассказать? Что это приказ Вороного? Что в банде столько-то людей? Что основные силы в Мертвом ущелье? Так все это и так известно. Ничего о каналах связи боевики знать не могли. В лучшем случае выдали бы одну или две явки в городе. И все. Больше ничего они не знают наверняка. Атаман требует от своих командиров строгой конспирации. Иначе давно бы банду ликвидировали.
Почему же решили убрать Ясиньского?
Единственный канал, который остается, исповедь. Ведь на другую ночь после посещения Яцеком исповедальни пуля полетела в окно. Что отсюда следует? Первое, ксендз не главный здесь в городе. Иначе покушение было бы на сутки раньше. Яцек был у Оксаны под вечер. Вечером ксендз оставался на службе в костеле. И сам через посыльного команды такой не дал. Уйти из собора не мог. А ему, видимо, надо было уйти, доложить, обсудить, может быть. На это ушел следующий день. К концу его боевики уже дежурили на Хмельницкой. Ждали появления юноши. Он, видимо, сам сказал ксендзу, что завтра вечером будет у Оксаны. Это все понятно. Если, конечно, действительно он все рассказал на исповеди. Но где же еще? Все, видимо, так и есть.
Однако наблюдение за собором и ксендзом, которое ведет лейтенант Вожняк уже третьи сутки, пока ничего не дало.
Сергей молодец, в пустом доме действовал правильно. А Хохлов все время беспокоился за него. Молодой, неопытный. Можно считать, что экзамен на зрелость он уже сдал.
Яцека пришлось вызвать на беседу. Разговаривал с ним Пронюшкин, Хохлова он так и не видел. Лро-нюшкин беседовал с юношей почти три часа. Тот все рассказал о себе. Искренне, без утайки. Все, кроме содержания своей исповеди. Он, как верующий, соблюдал тайну исповеди. В отличие от ксендза. Хотя, прежде всего это именно его святая обязанность. А по Яцеку - ясно, что он, Яцек, чист. Никакого отношения к банде.
С дедом Макиенкой Хохлов так и не успел поговорить. Тот умер около полудня на другой день после покушения. Умер, не приходя в сознание. Пуля пробила ставень и вошла ему в грудь. Тяжелое проникающее ранение легкого. Ребята перевязали его, вызвали "скорую", милицию. Но спасти не удалось.
Яцек и Оксана по настоянию контрразведки уехали. Пронюшкин убедил их, что деда похоронят военные, доказательно объяснил, что, если они дождутся похорон, то могут оказаться жертвами бандитов. На них охотятся.
Как будто Яцек понял. Ему вручили путевку в дом отдыха под Киев на двоих. Он сказал об этом родителям, не вдаваясь в подробности. И ребята отбыли почти на месяц.
Пронюшкин проследил, чтобы их посадили в поезд. Это сделал Вожняк. Больше никто не знал ни об их отъезде, ни о путевках, ни о билетах. Они должны быть в безопасности. Ну и, конечно, у Яцека не было возможности сходить на исповедь. И ему еще сказали, что делать этого сейчас не надо. Он промолчал, но в костел на этот раз не рвался.
Сегодня, выйдя из гостиницы, Станислав Иванович снова направился к городскому парку, надеясь на удачу. Он проверял тайник каждый день.
Круглое красное зимнее солнце неподвижно стояло над железными и черепичными крышами. Певучая поземка вытягивала вдоль мерзлых тротуаров длинные белые свивальники, скручивала их, они извивались, но тянулись по ее воле и мчались неизвестно куда, подчиняясь буйной и упорной силе ветра.
Недавно Пронюшкин доложил о необычном происшествии на рынке. Была быстрая и жестокая драка. Но сама по себе драка, даже с огнестрельным оружием, нынче не в диковинку. Однако, как сообщил Пронюшкин, тут было кое-что интересное. Один высокий, незнакомый рыночным завсегдатаям человек без оружия уложил в несколько секунд трех городских уголовников. Здоровенных и вооруженных ножами. С ними боялись иметь дело все, кроме людей Вороного. Но уголовники с бандой мирно сосуществовали, даже выполняли за деньги кое-какие поручения. Воронят они опасались тоже. А тут один незнакомый, без помощников и без оружия. И ударил всех троих так, что их еле откачали.
Это было вчера. И Хохлов уже ходил проверять тайник, потому что по описанию внешности, да и по характеру действий это был Игнат. Значит, он в городе, но пока не смог посетить тайник.
О пани Марине Хохлов не мог знать. Никто из рыночных осведомителей контрразведки ее не заметил.
Утром после событий на рынке пани Марина заторопилась. Может быть, в связи с этими событиями, а может быть, нет. Она попросила Игната пройти с ней к одному дому в центре, но объяснила, что туда ему нельзя.
- Погуляй минут пятнадцать-двадцать, больше я не задержусь.
- Хорошо.
- Ты пойми, дружок, там - важное дело, и не очень приятные люди. Лучше всего тебе подождать. Походишь по улицам, а я быстро управлюсь. Но если бы ты настаивал, я бы пошла туда с тобой. Потому что ты - единственный мой кавалер на всей земле.