- Логично. Сформулируйте кратко, - сказал Раздольный и занялся осмотром радиостанции, смонтированной вместе с питанием в небольшом плоском ящичке. - Приемно-передаточная аппаратура для двусторонней связи. Станция коротковолновая, мощность ее небольшая, диапазон ограничен. С таким ящичком мы уже, помните, встречались в чемодане "Сарматова"! Очевидно, серийный. Вот здесь, видите, Клебанов, - полковник указал на след фабричного клейма, - еще можно прочесть: "Вер-ке…". Короче, сделано в Западной Германии. И последнее…
Постучав, в кабинет вошел дежурный:
- Товарищ полковник, звонили из госпиталя - можно приступить к допросу "Благова".
- Хорошо. Позвоните в гараж.
- Разрешите идти?
- Идите.
Дежурный вышел.
- Что у нас осталось? - спросил полковник Клебанова.
- Компас, карта побережья, пистолет с глушителем, сорок тысяч советских рублей и бытовые мелочи: папиросы, спички, кружка эмалированная, котелок алюминиевый, солонка с солью, вилка и ложка комбинированные, дорожные, нож консервный, мыло, полотенце, - доложил Клебанов.
- К этому мы вернемся после допроса. Где ваша запись?
Клебанов передал запись полковнику.
Вчитываясь в краткие записи о результатах осмотра вещественных доказательств, полковник делал заметки у себя в блокноте. От первого допроса задержанного зависит многое, а времени, так необходимого для подготовки к допросу, нет. Обстоятельства требуют решительных оперативных действий.
Клебанов попросил разрешения и закурил, приоткрыв форточку. Сизые голуби, усевшись на наличнике окна, затеяли шумную возню. По-весеннему теплый ветер шевелил оконные занавески. За главным корпусом управления в эти несколько дней вырос новый, восьмой этаж жилого дома. Левее, теряясь в легкой туманной дымке, уходили все дальше и дальше к горам стрелы башенных кранов… Взбираясь на холмы предгорий, город строился, год от года становился все богаче и краше, а здесь… Клебанов невольно окинул взглядом шпионское "хозяйство", лежащее на столе, и… день, показалось ему, утратил свою ясную, весеннюю свежесть.
Когда они приехали в госпиталь, дежурный врач, встретив их в вестибюле, предупредил: - В связи с тяжелым состоянием больного главный врач просил вас, товарищ полковник, уложиться в десять минут.
Полковник помрачнел и, не ответив, направился к сестре-хозяйке. Халата большого размера не оказалось. Стянутый на спине тесемками, узкий, едва достигающий лопаток халат стеснял Раздольного и усиливал чувство раздражения.
Когда в сопровождении капитана Раздольный вошел в палату, внешне он был совершенно спокоен и полон решимости в течение предоставленных ему десяти минут получить от нарушителя все необходимые сведения.
Высоко приподнятый на подушках "Благов" полусидел. Его большие, натруженные руки с короткими пальцами лежали поверх одеяла.
Взгляд блеклых, когда-то голубых глаз вяло скользнул по лицу полковника.
- Покурить бы… - сказал он.
С разрешения полковника Клебанов протянул ему коробку "Казбека".
"Благов" взял папиросу, размял негнущимися пальцами, прикурил и, глубоко затянувшись, закрыл глаза.
- Я хочу, чтобы вы твердо уяснили свое положение, - сказал полковник. - Вы задержаны на судне, приписанном к Гамбургскому порту. В списке команды и пассажиров судна ваша фамилия не значится. Командировочное удостоверение, выданное Петрозаводским геологическим институтом, фальшивое: такого института в Петрозаводске нет. Что касается паспорта, то он настоящий, но для вас было бы лучше, если бы он был поддельный. Паспорт похищен у Благова шестнадцатого января прошлого года при обстоятельствах, усугубляющих тяжесть вашего положения. Вот фотография настоящего Благова Василия Васильевича, - полковник показал фотографию. - Я предупреждаю вас, что всякая попытка уклониться от правды и запутать следствие ни к чему не приведет, но значительно ухудшит ваше и без того скверное положение. Вы будете отвечать?
- Буду… - сказал нарушитель после паузы.
- Ваши настоящие имя и фамилия?
- Непринцев Ефим Захарович. Еще одно имя дали мне "благодетели"… Условное…
- Кличку?
- Пусть… Кличка… как собаке. Мне теперь все равно. Они дали мне кличку Пауль.
Клебанов вел протокол допроса.
- Год и место рождения?
- Село Высокое, Николаевского района… Родился в тысяча девятьсот восемнадцатом году…
- Вам тридцать девять лет? - с недоверием переспросил полковник.
- Тридцать девять лет, - горько повторил Непринцев. - Жизнь… Только за последние шесть месяцев в школе господина Лермана я немного пришел в себя. Восемь лет я не видел солнца. Когда я шел в шахту, солнце еще не всходило, когда возвращался, его уже не было. Начал в Шарлеруа, и, кажется, нет ни одной шахты, где бы я не работал.
Непринцев говорил торопливо, как человек, который боится, что ему не хватит времени сказать самое главное, сокровенное, о чем больше нельзя молчать.
- В пятьдесят четвертом я заболел, и компания выгнала меня на улицу. Три года я питался тем, что удавалось добыть на городской свалке или в мусорных ямах. Все эти годы на чужбине я только и думал о том, чтобы вернуться на родину. Я пошел на вербовку потому, что хотел вернуться домой. Знаю, теперь вы мне не поверите. Если бы меня не нашли в трюме, я пришел бы сам и рассказал всю правду…
- Поверим мы или не поверим, - сказал полковник, - это будет зависеть от искренности ваших показаний. Какое и от кого вы получили задание?
- Задание я получил от доктора Лермана. В школе, в дни учебы, при помощи специального телевизионного устройства Лерман наблюдал за каждым моим шагом, но я его никогда не видел, только слышал скрипучий голос. Даже фамилию шефа я узнал случайно - проговорился сопровождавший меня на аэродром Шраммюллер. Шефа я звал доктором, и это все, что мне о нем известно. Они не - очень-то мне доверяли. - Непринцев горько усмехнулся. - Поэтому и задание я получил, как сказал шеф, нарастающее. Шлихту было поручено высадить меня на побережье залива Трегубого. Руководствуясь компасом и картой, я должен был выйти к высоте 412. Эту высоту называют Черной Брамой.
Раздольный и Клебанов обменялись быстрыми взглядами - Черная Брама за короткий срок не впервые приковывает к себе их внимание.
- Здесь в полночь, - продолжал Непринцев, - я должен был по рации в течение пятнадцати минут, через разные интервалы времени, передавать мои позывные "Гермес", затем переходить на прием. Это было первое задание. Второе я должен был получить по рации. Выполнив второе задание, я получил бы третье.
- В чем состояло второе и третье задания?
- Не знаю. Однажды я спросил об этом, но мне ответили, что я, очевидно, соскучился по завтраку на помойке. Больше вопросов я не задавал…
- К чему вас готовили?
- Меня учили приему и передаче на рации, шифровке и дешифровке. Я проходил тайнопись, ориентировку на местности, фотосъемку удаленных объектов специальной камерой. Часами я просиживал в зарослях боярышника на одном из Фризских островов и фотографировал все проходящие корабли. Однажды меня отправили на рыбачьем траулере в открытое море, и я, лежа под брезентом в подвешенной на талях шлюпке, фотографировал учебные стрельбы военных кораблей. Этой тренировке уделялось большое внимание, но особое значение шеф придавал обучению работе со счетчиком Гейгера…
- О счетчике Гейгера расскажите подробнее, - сказал полковник.
- Меня высаживали на острова через некоторое время после учебного обстрела их военными кораблями. Я должен был при помощи счетчика Гейгера определять остаточную радиацию. Этой тренировкой руководил американец. Я узнал его фамилию в последний день… Сейчас я вспомню… Как подумаешь- не забыть бы, обязательно забудешь… Я записал…
- Кингсбери? - спросил Клебанов.
Непринцев с удивлением посмотрел на капитана.
- Совершенно верно - Кингсбери. Мысленно я звал его "Хиросима". Я знал несколько поляков. Они строили макеты на атомном полигоне. Безработица и голод толкнули их на это. Много раз люди умирали у меня на глазах - война, лагеря смерти, шахты, бараки перемещенных лиц, но поляки… Они умирали от лучевой болезни… Всякий раз, когда я брал в руки этот чертов счетчик, страх, словно мороз, пронизывал меня до костей, я ничего не мог сообразить, и подлец "Хиросима" бил меня по чему попало… Однажды Кингсбери ударил меня в пах…
Непринцев откинулся на подушку и вытер выступившие на лбу крупные капли пота.
- Что представляет собой счетчик Гейгера, с которым вам приходилось работать?
- Со слов Кингсбери я запомнил немного… Счетчик с самостоятельным разрядом, несамогасящийся, снабжен регистрирующим прибором. По виду он похож на авиабомбу, только на месте хвостового оперения кольцо для крепления якоря. Надо определить глубину лотом, установить длину якорного канатика и сбросить прибор в море. Этот же счетчик мoжeт быть использован и на суше…
- Странно, вас обучали обращению со счетчиком и в то же время не дали с собой ни одного прибора.
- Мне тоже это показалось странным, но на мой вопрос Кингсбери грубо ответил: "Узнаешь в свое время!"
- Где вас тренировали?
- Последний месяц где-то на севере. Мне было сказано, что эти природные условия схожи с природными условиями Кольского полуострова.
- Как вы попали на "Ганс Вессель"?
- Самолетом меня перебросили в Киль. На "Вессель" привезли ночью. Команда была отпущена на берег. Во Время перехода Шлихт не выпускал меня из своей каюты. Ящик со снаряжением находился в трюме на случай задержания судна в советских водах. Из каюты Шлихта был тайный трап в трюм.
- На каком языке составлена шифровка при получении задания?
- На русском. Я плохо знаю немецкий язык. Шифр находится в каблуке левого сапога. Передача на частоте 12400 килогерц. Позывные "Гермес"…
- В случае провала позывные меняются?
- В случае провала надо прибавить "я": "я" - "Гермес"…
В палату вошел полковник Гаспарян, проверил пульс Непринцева и прекратил допрос.
Клебанов собрал листы протокола, прочитал их вслух и дал на подпись Непринцеву.
Вернувшись в управление, Раздольный позвонил начальнику пограничного отряда полковнику Крамаренко.
- Остап Максимович, привет! - поздоровался он. - Приезжай ко мне, появилось кое-что новое.
Крамаренко застал полковника в кабинете.
Раздольный положил перед ним папку с протоколом допроса Непринцева:
- Прочитай, Остап Максимович.
Крамаренко открыл папку и углубился в чтение.
Раздольный звонил в отделы управления, отдавал краткие, как телеграфное письмо, приказания.
Покончив с чтением допроса, полковник захлопнул папку:
- Опять Черная Брама?!
- Да, Остап Максимович, опять! Мне кажется, в свете допроса Непринцева следует восстановить в памяти дело "Нестера Сарматова", - сказал полковник Раздольный, открыл сейф и достал объемистую папку.
Перелистывая подшивку, зачастую на память, изредка приводя выдержки из документов, полковник вспомнил все обстоятельства дела…
Небольшое каботажное товаро-пассажирское судно "Кильдин", водоизмещением в сто пятьдесят тонн, совершало регулярные рейсы между портами Кольского полуострова. Раз в неделю судно заходило и в порт Георгий.
С его приходом в порту бывало особенно оживленно - рыбаки собирались у пирса, на "Кильдине" возвращались старожилы из отпусков, проведенных на Большой земле, изредка показывались и новые люди, приехавшие в Заполярье, как говорят, попытать счастья.
Поэтому никого не удивило, когда в два часа дня - "Кильдин" пришел в двенадцать - за одним из столов ресторана "Чайка" расположился никому не известный человек в роговых очках, выше среднего роста, коренастый, на вид лет сорока. Приехавший снял и повесил на вешалке брезентовый плащ с капюшоном. Одет он был солидно: в серое бобриковое полупальто, свитер и грубошерстные брюки, заправленные в густо смазанные касторовым маслом бахилы. Стоявший рядом со стулом его большой новый чемодан свидетельствовал о достатке.
Обслуживала приезжего Таисия Маслакова, женщина не первой молодости, как она сама говорила, "неустроенная", но влюбчивая и доверчивая. Таисию привез в этот край Евграф Маслаков, механик траулера "Зубатка". Познакомились они в столовой гурзуфского дома отдыха, где служила Таисия официанткой, а спустя два года Евграф умер от перитонита. Осталась Таисия одна. Жизнь казалась ей полустанком: сидит она на узлах и ждет проходящего поезда…
Человек в бобриковом полупальто заказал три порции яичницы с колбасой, пять порций кулебяки с рыбой и чайник чаю - аппетит отменный! Ел он с жадностью, словно голодал целую неделю, был словоохотлив, шутил, прибаутками так и сыпал. Скоро все, от буфетчицы до посудомойки, знали его историю.
Приезжий был из Одессы. Звали его Нестер, по фамилии Сарматов. Служил он машинистом крана в Одесском порту. Все бы хорошо, да случилась беда - жена ушла от него к мотористу "Славы".
- Женщины, они до славы народа падкий, - с горечью пошутил приезжий. - Собрал я какое ни на есть барахлишко, уложил в чемодан и подался на Север. Жизнь заново строить на новом месте легче…
Напившись чаю, он расстегнул полупальто и вытер платком лоб.
- Поселок у вас хороший, только жить негде, в доме приезжих ни одной свободной койки. Куда на первых порах притулиться? Посоветуйте, Таичка, - сказал приезжий, накрыв сухонькую, жилистую руку официантки своей большой, горячей и влажной ладонью.
Таисию словно обдало жаром. Она заправила выбившуюся прядь волос под белую крахмальную наколку и, покраснев, спросила:
- Паспорт у вас при себе?
Приезжий с готовностью вытащил паспорт в красивой кожаной корочке и, положив на стол, сказал:
- Понимаю, район пограничный. Доверяй, но проверяй.
Через час приезжий отправился к Маслаковой на квартиру, а немногим позже пришла Таисия с домовой книгой и паспортом Сарматова в милицию. Сказать правду, что познакомилась с приезжим только сегодня, она постеснялась и на вопрос начальника милиции ответила:
- Я его, Сарматова, еще по Гурзуфу знаю. Человек хороший!
Начальник милиции дал разрешение прописать "хорошего человека" временно, но запрос в Одессу послал в тот же день воздушной почтой.
События развивались быстро.
На следующий день Таисия Маслакова работала во вторую смену, после обеда. Утром она задержалась у зеркала дольше обычного, приоделась и пошла выполнять поручения Нестера. В маленькую записную книжечку ее рукой были вписаны два адреса. Людей этих она не знала, но надо было пригласить их в гости: Сарматов привез поклоны от родственника. Удивляло только, что люди были, по всему видать, разные, а родственник один - Иван Григорьевич Губанов.
В порту Георгий никакого транспорта нет, - нет и такси.
Если с одного конца поселка в другой идти, да кругом бухты, не меньше пяти километров.
В узком распадке Таисия нашла улицу Рыбачью. Дома здесь были старинные, построенные еще при основании порта.
Вот и дом под номером три - второй от края - крепкий, с надворными постройками. Таисия постучала щеколдою. В ответ взвизгнула цепь на проволоке, залаял пес. Таисия вынула из сумочки записную книжку, сверилась- "Дормидонт Тихонович Ногаев" - имя-то какое смешное!
Спустя некоторое время загремел засов. Вышел пожилой мужчина в холщовой рубахе, грубошерстных штанах и бахилах. Борода рыжая, глаза маленькие, пристальные.
Мужчина показался Таисии знакомым, видно, заходил в ресторан "Чайка", много их, всех-то и не упомнишь.
- Здравствуйте! - поздоровалась Таисия и спросила: - Не вы ли будете Дормидонт Тихонович Ногаев?
Бородач даже в лице изменился.
- Как вы меня назвали? - спросил, словно глухой, приложив ладонь к уху.
Таисия повторила.
- Та-ак… - протянул мужчина и погладил бороду. - В таком разе заходите! - пригласил он, придерживая за цепь собаку.
Таисия поднялась на крыльцо, вошла в сенцы, увешанные вяленой рыбой. Пестрый половичок привел ее в горницу. Здесь стоял большой радиоприемник, полки с книгами, искусно выполненная модель поморского рыбачьего судна с косым парусом.
- Присаживайтесь, Таисия, не знаю, как вас величать по батюшке… - сказал хозяин и сел за стол напротив.
- Вам большой привет от Ивана Григорьевича Губанова. Милости просим на пироги с морошкой, - повторила Таисия слово в слово, как учил ее Сарматов. - Мы живем на Портовой улице, в доме пятом. Наверное, знаете, там еще булочная.
Хозяин разволновался, вынул из кармана гребешок моржовой кости, зачем-то стал расчесывать свою рыжую бороду.
- Спасибо за приглашение! Когда прикажете?
- Завтра, к девяти часам вечера. Просим не опаздывать, чтобы пироги не остыли, - сказала Таисия, вынула из сумочки книжку, поглядела адрес: - Это где же такая улица Ватажная?
- Еще кого приглашаете? - поинтересовался хозяин.
- Да вот велено еще звать Терентия Евдокимовича Малого…
- Небось тоже поклон от Губанова?
- Точно. Видать, у вас с ним один родственник.
- На Ватажную не ходите. Вскорости после войны, может слыхали, сейнер "Буян" подорвался на мине. Тогда и погиб Терентий Малой, он старпомом ходил на сейнере. Вы, как же, сами имеете связь с Губановым? Или приехал кто?
- Знакомый мой прибыл, Сарматов. Нестер Сарматов. Ну, будьте здоровы! - Она поднялась, подала руку "лодочкой" и, пропустив вперед хозяина, вышла из дома.
Только за Таисией захлопнулась щеколда, хозяин поспешил в милицию. Начальник пригласил его в кабинет, дверь запер:
- Что вы так, Иван Дормидонтович, волнуетесь?! Мы вас не первый год знаем. Рассказывайте по порядку.
- Когда гитлеровцы высадили десант, - начал он, - мой родитель был в Печенге, снасть получал для артели. После того как наши партизаны у фашистов в тылу пошебаршили, ихнее гестапо взяло заложников, в их число попал и мой родитель. Потом пытали они его, старик ослаб духом, сдался. Взяли они у родителя подписку и устроили побег ему и Терентию Малому. С тех пор жил отец в постоянном страхе. Здоровье у него было завидное, а тут стал прямо на глазах таять. Перед смертью позвал меня к изголовью и во всем покаялся: "…В одночасье придет человек, скажет: вам большой привет от Ивана Григорьевича Губанова. Милости просим на пироги с морошкой". И вот сегодня…
Ногаев вынул платок, вытер вспотевшее лицо, трубно высморкался и подробно рассказал о приходе Таисии.
Начальник милиции поручил Ногаеву все сказанное написать лично, а пока суд да дело - занялся проверкой.
В тот же день Сарматов ходил на машиннорыболовецкую станцию поступать на работу, но кочевряжился, какое дело ему ни предлагали - отказывался, выбирал.
Поздно вечером позвонил начальнику милиции главный инженер рыбозавода, у него - это всем известно - собственный ботик с подвесным мотором. Так вот, Сарматов настойчиво набивается в покупатели, дает большие деньги.
Только начальник милиции положил на рычаг телефонную трубку, входит в кабинет Таисия Маслакова, лица на ней нет, зубы стучат от страха…