- Ночью неизвестный злоумышленник проник в хранилище банка и похитил золото. Исследование показало, что железная дверь была открыта при помощи ключей, я уже затем смята ударами тяжелого предмета, чтобы навести нас на ложный след. Подобрать или изготовить другие такие же ключи невозможно, они слишком сложны. Остается сделать вывод, что вы являетесь участником, если не инициатором преступления.
Лессинг поднял голову:
- Я две недели не встаю с кровати. Ключи от сейфов лежали в письменном столе. Воспользоваться ими никто не мог. Ваш работник, делавший обыск, утверждает, что не нашел ключей. Не могу понять, куда они могли деться. Еще вчера я проверял - были на месте. Вообще же, позвольте заметить, милостивый государь! - Он повысил голос. - Уважающее себя правительство не допустит, чтобы кто-то терроризировал его подданных, мирных граждан. Я прямо заявляю вам, что считаю сейчас своей роковой ошибкой согласие сотрудничать с большевиками. Я старик, мне все равно и...
Он сел и полузакрыл глаза.
- Вот гнида! - с ненавистью сказал Егор. - Кожу с тебя содрать с живого, тогда по-другому бы запел!
- Товарищ Малинин! - сердито перебил я. - Отведите арестованного в подвал. Только не забудьте забить досками отверстия канализационных труб. Выдайте тулуп, валенки и накормите. А вы, господин Лессинг, подумайте над тем, что вас ожидает. Преступник мог воспользоваться лишь вашими ключами.
Оставшись один, я задумался. Какое-то неясное чувство подсказывало мне, что с Лессингом мы зашли в тупик. Он, пожалуй, сказал все. А следствие не сдвинулось с мертвой точки. Беспокоило меня это странное исчезновение ключей
За дверью послышался шум. Раздался злой крик Егора:
- Куда ты прешься? К нему нельзя!
- Нет, пропустите! Слышите? Я требую! - зазвенел женский голос.
Распахнув дверь, я увидел тоненькую девушку в коричневом гимназическом платье. Белый шерстяной платок сбился. Круглое детское лицо окружали светлые растрепавшиеся волосы. Серые глаза были полны решимости.
- Входите! - сказал я.
Девушка шагнула в кабинет.
- Кто вы такая?
- Я дочь несчастного больного старика, над которым вы издеваетесь! - смело ответила она.
- Как вас зовут?
- Софья!
- Присядьте и спокойно объясните, что вы хотите. Что же касается вашего отца, то над ним никто не издевается.
- Как? - вспыхнула девушка. - Значит то, что отца избили, - это не издевательство? То, что у нас побили посуду и поломали мебель, - это не должно вызывать негодования? И, наконец, в чем провинился отец?
- Вот с этого надо было начинать! Вы очень молоды, но, надеюсь, понимаете, что, когда идет борьба не на жизнь, а на смерть, с врагами не церемонятся.
- Вот это правильно! - подал голос Малинин.
Софья опустилась на стул и сказала:
- Какой же он враг? Он совсем больной. Вы, кажется, искали какие-то ключи? Я принесла их. Теперь вы должны отпустить папу. - Она протянула маленькую, изящную коробочку.
Я открыл крышку. На сафьяновой подушечке лежали три плоских ключа. Один был длинный и тонкий, как шило, два других походили на перевернутые буквы "Т".
- Почему же их не обнаружили при обыске?
- Они... - замялась девушка. - Понимаете... коробочка завалилась под стол и попала в щель между полом и карнизом... Подметала и нашла...
Я почувствовал, что она недоговаривает. Нужно было бы допросить ее построже, но по угрюмому лицу девушки я видел, что сейчас это бесполезно. Решив вызвать ее еще раз, я сказал:
- К сожалению, отца вашего освободить пока не могу. Если он не виновен, вы скоро его увидите.
- Хорошо! - вскочила Соня, порывисто заматывая платок вокруг головы. - Я думала, что вы... а вы!.. Вы не вняли мольбам дочери, тогда, может быть, до вашего слуха дойдет другой голос!
Она выбежала. Мне вдруг стало жаль девушку. Ее словам я не придал особого значения
- Ну и штучка! - покачал головой Малинин.
- Каждая дочь любит своего отца.
- Да я не о том! - усмехнулся Егор. - Ведь ее все офицерье в городе знало! Она с виду только скромница, а на самом деле такая... - Малинин грубо выругался.
- Да нет, ты что-то путаешь... - ошеломленно сказал я, вспоминая милое, застенчивое лицо Сони. - Не может быть!
- Фу ты, он еще не верит! - обиделся Егор. - Да я сам видел, как она на тройке с офицерами раскатывала! - Артистка... Такой овечкой прикинется, сроду не узнаешь!
Какие у меня были основания сомневаться в правдивости слов Егора? Стало обидно и больно, словно украли у меня что-то заветное... "Завтра вызову ее. Спрошу, что она имела в виду под "другим" голосом", - решил я.
В дверь осторожно постучали. Егор выглянул. Это был часовой.
- Там, товарищ Братченко, вас женщина спрашивает. Впустить?
- Какая еще женщина? - буркнул я и сбежал по лестнице.
На крыльце виднелась фигура, облепленная снегом, такая же неподвижная, как каменные львы, лежавшие по бокам лестницы.
Женщина пошевелилась, с пальто посыпался снег.
- Я вдова Новикова, тело мужнино хочу похоронить по-христиански. Напишите бумажку, чтобы из морга его взять разрешили.
- Вот разрешение! - Я набросал ей несколько слов на листке. - Но вы должны нам помочь. Расскажите, с кем встречался ваш муж в последнее время?
- Покойник, царство ему небесное, таился от меня! - горько ответила она. - Только и знаю, что за день перед тем, как убили его, пришел к нам один... - Она умолкла.
- Кто? - быстро спросил я. - Вы его запомнили?
- Да как сказать... - начала Новикова и вдруг замолчала. Глаза ее смотрели мимо меня. Я обернулся. В дверях, расставив ноги, стоял Малинин. В ответ на мой вопросительный взгляд он пожал плечами.
- Продолжайте! - сказал я вдове. - Что же вы замолчали?
- Да нет, мне пора! - заторопилась женщина.
- Но вы хотели рассказать...
- Не запомнила я ничего, не взыщите. - Новикова явно тяготилась разговором.
Поняв, что от нее больше ничего не добьешься, я вернулся в кабинет. Егор последовал за мной.
5
Ночь прошла тревожно. Я не сомкнул глаз. Что с Лешкой? Я не мог заподозрить его в легкомыслии или недобросовестности. Значит, с ним что-то случилось! С трудом дождавшись рассвета, я оделся и вышел, решив направиться к старому учителю географии. Но, пройдя по улице несколько шагов, остановился, удивленный необычной картиной.
Посреди улицы горел костер. Возле костра на снегу сидел, скрестив ноги, маленький человек в островерхой шапке и старом тулупе. У него было скуластое, словно вырезанное из темного дерева, неподвижное лицо, редкие черные усы. Покачиваясь, человек клевал носом, и казалось, что он вот-вот свалится в огонь. Увидев меня, он суетливо подбежал, начал кланяться и что-то бормотать.
- Что тебе надо? - удивленно спросил я.
- Мне надо большой начальник! - заговорил он на ломаном языке. - Самый большой начальник Чека!
- Ну, я начальник.
- Ты большевик Федя? - недоверчиво покачал головой ойрот. - Зачем так говоришь? Федя сильный, как дуб. Умный, как шаман. Весь свет кругом прошел, вот он какой! Ты в сыновья ему годишься!
Я не удержался от улыбки:
- Я этот самый Федя к есть!
Кочевник взглянул на красноармейца. Тот, засмеявшись, кивнул и сказал:
- С вечера загорает, товарищ начальник!
- Ну, пойдем греться, пойдем в дом! - позвал я гостя.
В кабинете ойрот стащил шапку и сел, скрестив ноги, прямо на пол.
- Начальник, я беду к тебе принес! - заговорил он горячо. - Большевик бедный человек понимает. Ты большой председатель, можешь помочь пастуху Темиру!
- В чем?
- Сколько звезд на небе, столько оленей у зайсана Алпамысова! - затараторил кочевник. - Десять зим бесплатно я ходил за стадами зайсана, снегом укрывался, небо было мне юртой. Обещал Алпамысов дать Темиру девушку Ширин, прекрасную, как луна, дочь свою от одной из двадцати жен. Десять зим прошло и еще одна зима настала. Пришел я к зайсану, но не захотел меня видеть Алпамысов. "Ступай прочь, пастух!" - сказал мне. Позвал я Ширин, но не было ее в юрте. А когда пошел я, шатаясь от тоски, в горы, догнали меня братья-пастухи. "Плачь, Темир, - сказали они. - Крепко плачь! Не видать тебе больше Ширин! Вторую ночь разделяет она ложе с безбородым урусом. Приехал урус на черном коне, и конь припадал на передние ноги от тяжелой поклажи. Привез урус в подарок зайсану мешок с желтым камнем, что зовется золотом, и как только поднимется третья луна, откочует Алпамысов вместе со своими стадами за горы, где живут люди чужого племени". Я заплакал, как ребенок. И я заседлал коня и поскакал в большое стойбище, где юрты не рядом стоят, а одна на другой! Большевик Федя, зайсан Алпамысов злой человек! Он прячет в горах под камнями много длинных ружей. Он украл у меня девушку. Я проведу тебя такими тропами, где горный барс ходит. Догони зайсана, верни мне Ширин. А себе, однако, можешь ружья взять! - добавил он, тревожно и хитро глядя на меня.
Стараясь быть спокойным, я ответил:
- Хорошо, Темир. Ступай вниз, там есть горячая печка. Сиди, грейся, жди меня. Как солнце взойдет, поедем за твоим Алпамысовым.
Сняв трубку, я вызвал начальника штаба Красильникова и попросил срочно прислать взвод красноармейцев.
Было восемь утра, а Малинин не являлся. Ругая его на чем свет стоит, я побежал за ним на квартиру. Мне открыла хозяйка, пронырливая баба с лисьими глазками.
- Спят! - шепотом сказала она и пошла вперед на цыпочках.
В маленькой комнате с желтыми обоями было жарко. Малинин, сбросив одеяло, раскинулся на толстой перина. Сквозь вырез рубашки виднелась его широкая волосатая грудь. На столе возле кровати лежала стопка книг.
"Карл Маркс - Капитал", - прочел я на обложке одной из них. "Егор Малинин и Карл Маркс! - подумал я. - Не ожидал!" Впрочем, я тотчас же устыдился своих мыслей. "Чего я хочу от человека? - спросил я себя. - Простой крестьянский парень. Имеет свои недостатки, как все люди".
Услышав мой голос, Егор открыл глаза и сел на кровати, царапая ногтями свою могучую грудь.
Я рассказал о кочевнике.
- Помог нам ойрот! - хрипло сказал он. - Не упустить бы... В Китай могут увезти золотишко-то...
- Ждать мне тебя не с руки! - бросил я. - Чтобы через полчаса был на месте!
Вернувшись, я стал готовиться в дорогу. Положил в задний карман галифе еще один наган, взял несколько обойм с патронами. Подумав, завернул в газету суточный паек хлеба. Выходя на крыльцо, вспомнил про Лессинга. "Что с ним делать? Больной, сидит в холодном подвале. Допросить я его не успею. Посажу старика под домашний арест, - решил я. - Никуда он не денется. Поставлю у дома часового, и все". Откровенно говоря, мне было приятно принимать это решение. Приятно, может быть, потому, что представилось сияющее личико Сони и ликующий возглас: "Братченко тебя отпустил!" Она припишет это своему визиту... Что ж, я ничего не имел против... Какое-то странное возбуждение охватывало меня, когда я думал об этой девушке.
Я открыл толстую дубовую дверь подвала. Вниз вели обледеневшие каменные ступени. В лицо пахнуло холодом. Вспомнив, как в прошлом году я бегал тут в одном белье, босой, я поежился. В подвале царил кромешный мрак. Осторожно, боясь поскользнуться, я спускался по лестнице. Вдруг до меня донеслись голоса:
- Папочка, умоляю, пойдем! Тут недалеко! Мы вылезем прямо напротив дома, а потом я попрошу Костю, и он...
- Уйди, Соня! - ответил Лессинг. - Напрасно ты рискуешь! Я остаюсь.
- Но почему, папочка, милый? - чуть не плакала Соня.
- Ты слышала, в чем обвинили твоего отца? В том, что я украл золото! Если скроюсь, вина моя будет доказана. Нет, лучше умереть здесь.
- Папочка, ты не должен, - закричала девушка, обнимая отца. - Не теряй времени, пойдем, они убьют тебя!
Отец с дочерью так увлеклись, что не слышали моих шагов.
Я сказал:
- Лессинг, можете идти домой. А вы, девушка, останьтесь.
Старик медленно поднялся.
- Я свободен? - спросил он недоверчиво. - Значит, преступник найден? Все разъяснилось?
- Мы поговорим позже, - мягко ответил я.
- По вы не причините вреда этому ребенку?
Я взглянул на Соню. Она независимо покусывала губки.
- Не беспокойтесь.
- Вы хотели меня о чем-то спросить? - подняла брови Сопя, когда отел вышел.
- Откуда вы узнали про эти трубы?
- Про них все гимназисты знают, - помолчав, ответила она, ожидая, по-видимому, совсем другого вопроса. - Мы когда-то играли здесь в войну.
Соня усмехнулась.
- Теперь я могу уйти?
- Еще один вопрос. Мне кажется, вы не все рассказали о ключах. Ведь вы что-то знаете, верно?
Она покраснела, потом побледнела.
- Нет. Вы ошибаетесь.
- Я так и знал!
- Что... так и знали? - голос ее звучал тревожно.
- То, что вы не захотите отвечать. Ну, дело ваше. С огнем играете, Соня! Боюсь, опалите крылышки. Прощайте!
Я вошел в дом.
В кабинете меня ждали Малинин и незнакомый мужчина с подстриженными "ежиком" седеющими волосами и резкими чертами лица.
- Вы товарищ Братченко? - спросил мужчина. Получив утвердительный ответ, он протянул конверт. Пробежав глазами строчки, я пожал ему руку.
- Наконец-то! Познакомься, Малинин. с товарищем Николаевым, токарем механического завода. Его прислал ревком. Товарищ будет моим заместителем.
Егор выдавил улыбку:
- Очень рад. Мы с ног сбились, вдвоем и вдвоем. А где же гимназер? - спросил он. - Что-то не видать его.
- Вы кстати прибыли, останетесь вместо меня! - обратился я к Николаеву. - Мы с товарищем Малининым уезжаем из Крайска. Сейчас посвящу вас в наши дела.
- Я вполне в курсе. Меня товарищ Волошин информировал.
- И прекрасно! - кивнул я. - Вам нужно срочно связаться с Кольцовым и во что бы то ни стало раскрыть соучастников преступления