- Вы правы, - проговорил Жан, подходя со своими секундантами к противнику, - я поспешил… но в этом есть и ваша вина. Мне пришлось торопиться, ведь я имел дело с очень метким стрелком. Если бы в моем распоряжении оставалась еще хоть одна секунда, я не нанес бы вам увечья… Честное слово! Я не заметил ваш палец и весьма огорчен, что вам пришлось его лишиться. Клянусь, что не хотел причинить вам ущерб!
- Вы очень добры, - ответил полковник, чувствуя, что за этими сердечными словами скрывается ирония, вполне простительная, если учесть молодость Жана и его необыкновенный успех. - Одним пальцем меньше, одним больше… Это ничего! Но мне будет трудно продолжить дуэль.
- Вам должно быть известно, полковник, - твердо произнес Жан, - что третьего раза не полагается. К тому же мы в неравных условиях из-за вашего ранения…
- Пустяки. Я одинаково метко стреляю правой и левой рукой. Мне только хотелось бы немного изменить предложенный порядок.
- Говорите.
- Мы встаем на дистанции в восемьсот ярдов друг от друга. Сигнал остается прежним.
- Вы настаиваете на продолжении?
- Еще в большей степени, чем раньше, клянусь моим покойным пальцем. Я горю нетерпением проверить, сумеете ли вы повторить свой достойный восхищения выстрел с более дальнего расстояния.
Прежде чем Жан успел ответить, вмешался Жак и сказал полковнику, чью руку старательно перебинтовывал Боб:
- Если вы не возражаете, я займу место брата.
- Мне все равно. Вы, должно быть, тоже хороший стрелок.
- Я почти не уступаю брату, только характер у меня не такой добрый, и я не люблю разводить церемонии. Стреляю куда придется. Хотите иметь дело со мной?
- Я готов! - ответил полковник, и его серые глаза засверкали.
- Боб, - позвал ковбоя Жак. - Время не ждет. Надо скорее разделаться со всем этим.
Около двадцати минут ушло на разметку новой дистанции и расстановку секундантов. Между тем любопытство зрителей дошло до безрассудства, почти все разместились в непосредственной близости от дуэлянтов.
С расстояния восьмисот ярдов противники хорошо различали друг друга, хотя контуры фигур вырисовывались не так отчетливо, а цвета выглядели размытыми.
Сигнал раздался неожиданно для всех. Жак прицелился столь же быстро, как его старший брат, но перед выстрелом чуть помедлил. Затем дуло его карабина исчезло в облачке дыма, однако одновременно беловатая струйка поднялась и над плечом полковника. Противники действовали одновременно. Прошла секунда. Те, кто стоял возле Жака, отчетливо услышали страшный крик. В четырех метрах от метиса неосторожный зритель - один из золотоискателей - схватился за грудь, откуда брызнула кровь, и упал, дергаясь в конвульсиях.
Тут же раздались яростные вопли. Промах полковника стоил жизни одному из его самых горячих сторонников.
- Хорош мерзавец! Мы на него ставим, а он нас убивает! Ну, ты дождешься!
С противоположной стороны зрители также сгрудились, отчаянно жестикулируя и громко крича. Затем они бросились к Жаку узнать, что случилось, а навстречу им бежали разъяренные золотоискатели, готовые расправиться с незадачливым полковником.
- Что у вас? Что с этим полковником, будь он проклят?
- Мертв! Убит наповал… - задыхаясь, отвечали свидетели.
- Убит! Тем лучше для него! Мы потеряли деньги, но это не важно! Да здравствуют метисы!
Переменчивая толпа принялась аплодировать и кричать "Ура!", прославляя Боба, Жана, Жака и даже Франсуа, хотя тот еще не успел показать себя. От него ничего и не требовали, поскольку признали дело законченным.
Юноши с честью вышли из испытания. Их спокойная уверенность, сила и хладнокровие покорили головорезов, нанятых негодяем, чтобы убить их, и еще час назад требовавших смерти для всех четверых.
Однако нашелся тот, кого не устраивал подобный оборот дела, и его яростный голос перекрыл восторженные восклицания:
- Вы что, джентльмены? Вами крутят как хотят! Арра! Все короли Ирландии покраснеют от стыда, если я допущу подобное! Бегарра! Этому не бывать, клянусь святым Дунстаном!
Взрыв хохота раздался в ответ на выпад Патрика О’Брайена, чей пыл был основательно разогрет джином.
- Что смеетесь? Разве я не имею права вызвать на смертельный бой юного мерзавца? И пусть смеется тот, кто смеется последним…
- Почему бы и нет? - рассудили джентльмены, охочие как до зрелищ, так и до новых пари.
- Вы согласны? - Лицо ирландца стало пунцовым. Он успел опустошить флягу, чтобы поддержать боевой Дух.
- Идет! Только не мешкай, пэдди, мы умираем от жажды, и нам давно пора навестить один из салунов.
- Теперь я сниму с тебя скальп, краснокожий подонок!
С неожиданным проворством выхватив нож, ирландец кинулся на Франсуа. Тот стоял неподвижно, скрестив руки на груди и глядя на врага с высокомерным презрением. Нападение было таким стремительным и неожиданным, что все мгновенно уверовали в неминуемую гибель молодого метиса. Только его братья не повели и бровью, вполне полагаясь на силу, ловкость и находчивость младшего.
В тот момент, когда острие ножа почти коснулось тела, Франсуа повернулся на каблуках, припал к земле и нанес ирландцу сокрушительный удар ногой в живот. Патрик покатился кубарем.
- Арра! Черт побери!
Поднявшись, он принялся с пеной у рта изрыгать самые причудливые и звучные кельтские ругательства.
Франсуа поджидал его, по-прежнему улыбаясь. Новый удар по ногам, и ирландец опять опрокинулся.
Толпа, крайне заинтересованная этими незнакомыми ей приемами борьбы, разразилась рукоплесканиями.
А Франсуа, достойный потомок французского моряка, начал молотить противника с таким остервенением, что бедный Патрик, забыв о ноже, даже не пытался сопротивляться.
- А! Ты хотел снять с меня скальп! - сказал наконец юноша. Он был бледен, но улыбка не сходила с лица. - Подожди же, я покажу тебе, как это делается.
Он повернулся к зрителям и спросил:
- Этот человек принадлежит мне, не так ли, джентльмены?
- Да.
- И я могу делать с ним все, что захочу?
- Он собирался оскальпировать вас… ответьте ему тем же! Его скальп, на что он годен! Рассадник вшей… и цена ему десять центов…
- Боб, дружище, - обратился Франсуа к ковбою, - не могли бы вы принести мне лассо?
- Вот то, что вы просили, Фрэнсис! - воскликнул Боб, обернувшись за одну минуту.
- Спасибо!
Франсуа без всяких усилий поднял притихшего ирландца и понес к перекладине, где обычно привязывали лошадей. Там он прикрутил Патрика к балке и достал нож.
Зрелище захватило всех. С замиранием сердца присутствующие ждали, что сейчас этот юноша, наполовину индеец, завершит сражение традиционным страшным финалом, подобно своим краснокожим предкам. Все сгрудились вокруг, чтобы увидеть, как брызнет кровь, и услышать скрип кожи под лезвием ножа.
- Молодец, Фрэнсис! - проворчал Боб.
Жан и Жак смеялись беззвучно, как это делают индейцы. Взяв нож в правую руку, Франсуа левой ухватил густую шевелюру несчастного Патрика и провел лезвием вокруг головы, от уха до уха. Затем резко дернул жертву за волосы. От прикосновения железа ирландец взвыл, вызвав у публики приступ дикого веселья. Люди едва не катались по земле, доведенные до слез, до изнеможения.
Насмешник Франсуа действовал всего-навсего тупой стороной ножа! А ирландец завопил, как резаная свинья.
Но смех перешел все мыслимые границы, когда Франсуа принялся кромсать нечесаные сальные космы, и взгляду постепенно открылся жалкий грязный череп.
- Вот так! - с удовлетворением кивнул Франсуа, любуясь уступами неровно подстриженной головы ирландца. - Эта операция вполне заменяет мытье и укладку волос. Я снял с тебя скальп условно, мой доблестный Патрик… Но помни, что в следующий раз я не буду столь терпелив, и все может закончиться для тебя гораздо хуже.
Окончательно покоренные зрители прокричали троекратное "Ура!" и отправились в Гелл-Гэп, водрузив на плечи несчастного Патрика, хотя тому вовсе не улыбалось оказаться выставленным на всеобщее обозрение.
Наконец-то Боб и его друзья вздохнули свободно!
ГЛАВА 10
Боб начинает игру. - В банке мистера Джонатана. - Следовало ожидать! - Статья в "Гелл-Гэп ньюс". - Как подготовить бунт. - Паучья слюна. - Общее возбуждение. - Осада дома. - Если бы Джонатан не был предусмотрительным человеком. - Пожар.
- Ну вот, мы победили и свободны! - с облегчением произнес Боб, когда воинство мистера Джонатана отбыло в Гелл-Гэп, оглашая окрестности ликующими воплями и унося на плечах стриженого потомка ирландских королей.
- А зачем нам эта победа? - Жан пожал плечами.
- Пустая трата времени, - поддержал брата Жак.
- Что нам делать теперь? - спросил Франсуа.
Боб встрепенулся.
- Вот как! По-вашему, наша славная победа - всего лишь потеря времени? И она ничего нам не дает?
- А у вас другое мнение?
- Конечно! Мы можем вернуться в Гелл-Гэп и устроить хорошую заварушку.
- Вы уверены?
- Вы совсем не знаете моих земляков, если считаете, что все они - и блюстители, и секретарь, и шериф - останутся по-прежнему вам враждебны. Да они примут вас с распростертыми объятиями! Более того, можете рассчитывать не только на благожелательный нейтралитет, но и на действенную помощь тех, кого поит и кому платит ваш враг. Подобные события скоро не забываются. Завоеванная вами симпатия не продается и не покупается ни за какие деньги!
Прямо перед домом четверо друзей держали военный совет. Решили идти в город сразу после заката солнца, чтобы мистер Джонатан не узнал об их возвращении.
Заверения Боба, что братья найдут самую горячую поддержку, положили конец сомнениям. Следовало поставить на карту все и совершить набег на врага.
Прежде всего требовалось установить наблюдение за домом, где скрывался мистер Джонатан, уточнить полученные Бобом сведения и тогда, смотря по обстоятельствам, выработать окончательный план действий.
Хорошенько помывшись после сражения, ковбой обрел внешность белого человека. На отдых после плотного ужина решено было устроиться на скале высотой в шестьдесят метров, нависавшей над озером Дьявола.
Когда наступил вечер, четверка появилась в лагере золотоискателей и укрылась в доме одного из приятелей Боба.
Ковбою предстояло первому вступить в игру.
Контора мистера Джонатана открывалась в восемь утра. За пятнадцать минут до этого Боб неспешно приблизился к тяжелым дверям банка, хозяин и служащие которого славились пунктуальностью.
Из уважения к канадцам Боб уделил больше внимание своему туалету. Широкополая фетровая шляпа с золотой тесьмой, синяя рубаха, стянутая алым поясом, за которым поблескивали серебристые рукоятки двух кольтов, штаны из оленьей кожи, украшенные бахромой на индейский манер, сапоги с серебряными мексиканскими шпорами и пряжками величиной с блюдце делали его неотразимым.
Ровно в восемь он стоял у двери и, как только та распахнулась, вошел в просторное помещение, перегороженное мощной решеткой, способной выдержать любой натиск - предосторожность в таком городе, как Гелл-Гэп с его весьма сомнительной репутацией, необходима. В решетке было прорезано четыре окошка с желобками, обитыми кожей, за каждым из них восседал клерк с козлиной бородкой и карандашом, заткнутым за ухо. Непрерывно жуя табак и сплевывая, они вносили записи в толстые гроссбухи.
Вместо пресс-папье перед ними лежало по два револьвера - дань приграничным нравам.
- Что надо? - спросил один из служащих с резкостью, столь характерной для янки.
- Получить деньги по этой доверенности, - ответил Боб, извлекая из кармана сложенный вдвое лист бумаги.
Человек с козлиной бородкой развернул бумагу и принялся читать вполголоса:
"Настоящим просим господина Туссена Лебефа, именуемого также Джонатаном, заплатить по предъявлении сего мистеру Роберту Кеннеди сумму в десять тысяч долларов, которую он должен наследникам Жан-Батиста де Варенна, скончавшегося в Батоше (Канада) 11 мая 1885 года.
Мистер Роберт Кеннеди, действующий от имени и по поручению прямых наследников усопшего, уполномочен дать расписку в получении вышеназванной суммы господину Лебефу, именуемому также Джонатаном, банкиру.
Составлено в Гелл-Гэпе 12 июня 1885 года.
Подписи: Жан де ВАРЕНН
Жак де ВАРЕНН
Франсуа де ВАРЕНН
Подписи заверены в нашем присутствии:
шериф БЕРК".
- Я должен спросить хозяина, - пробурчал клерк и скрылся за дверью, расположенной за его спиной.
Появившись снова через пять минут, он сообщил Бобу, который тем временем занялся вырезанием узора на деревянной конторке кассы:
- Мистер Джонатан просил передать: он не знает, что означает эта бумага, и отказывается платить.
- Я так и предполагал, - спокойно ответил Боб. - Ваш хозяин - предатель, вор и убийца. Скоро он о нас услышит.
Клерк уже погрузился в бумаги, не обращая на Боба никакого внимания, словно того и не было перед ним.
Через три часа "Гелл-Гэп ньюс" опубликовала на первой полосе правдивую историю жизни мистера Джонатана, или Туссена Лебефа. В ней говорилось как о его предательстве во время осады Батоша, так и о подлом убийстве Батиста де Варенна, соратника Луи Риля.
Это жизнеописание, подготовленное заранее, с такой силой разоблачало банкира, что население города, впечатлительное и легковозбудимое, воспылало ненавистью к злодею. События все приняли близко к сердцу, словно бы речь шла о вопросе, затрагивающем важнейшие национальные интересы и достоинство страны.
У мистера Джонатана нашлись и сторонники - прежде всего среди золотоискателей, людей сравнительно зажиточных - по крайней мере в сравнении с ковбоями, которые, заполучив некоторую сумму, тут же пускались в разгул, как матросы, вернувшиеся из долгого плавания.
Вот ковбои-то решительно приняли сторону Боба и канадцев. Стоило только свистнуть, и эти молодцы явились бы, как один человек, чтобы разгромить дом банкира и вздернуть его самого на ближайшем столбе.
Боб, слегка возбужденный после утреннего визита в банк, шумно разглагольствовал в салуне. Тут обычно пировали ковбои, свободные от трудов праведных.
Многолюдное сборище было крайне оживлено. Боб щедро поил всех, пустив в ход кошелек Жана. С каждой новой порцией спиртного голоса становились громче, а тон - все более воинственным.
- Если бы я был на месте канадцев… - заявил ковбой из числа тех, кто накануне рвались растерзать Боба и метисов.
- И что бы ты сделал, Джим? - спросил Боб, вовсю стараясь подогреть настроение собравшихся.
- Что бы я сделал? Тысяча чертей! Я разнес бы в пух и прах дом этого Джонатана! Камня на камне не оставил бы! И поджаривал бы его самого до тех пор, пока не вытряс бы из него эти деньги…
- А потом?
- Застрелил бы, как паршивую собаку!
- А я бы повесил его за ноги! - вступил в разговор другой ковбой.
- А я, - закричал третий, - я отдал бы его поганое сердце на съедение свиньям…
- И это было бы только справедливо! - заметил Боб. - Но хватит болтать. Теперь это невозможно.
- Кто это сказал?
- Уф! Разве я не был повешен за то, что слегка "пощекотал" хозяина бара, а потом немного подпалил его заведение? Слишком много здесь развелось всяких блюстителей… Гелл-Гэп остепеняется, скоро в нем не останется места для ковбоев… Все эти алчные золотоискатели… они хотят стать добропорядочными собственниками…
- Правда! Золотоискатели - страшные скупердяи…
- Они вздувают цены!
- Чего будут стоить наши сорок долларов в месяц?
- Особенно с такими банкирами-кровососами, как этот Джонатан…
- У него от звонких кругляшков золота касса ломится…
- И подвал…
- Весь дом забит добром…
- Но если мы захотим…
- Чего захотим? - спросил Боб.
- Перерезать глотку этому ворюге…
- И раздать все, что он награбил…
- Пусть отдает добровольно, или мы возьмем силой, тысяча чертей!
- Вы не осмелитесь! - раздельно произнес Боб.
- Мы не осмелимся? Мы?
- Да, вы! Вы слишком боитесь расправы… суда Линча или шерифа… или почтенных господ, которые встают рано, ложатся засветло… экономят на всем и становятся знатными горожанами…
- Мы не осмелимся? Это мы еще посмотрим! К тому же газета за нас!
- Кажется, они дозрели, - шепнул Боб приятелю. Тот был в курсе его планов и шумел за двоих. - Теперь самое время пустить в ход сильные средства… надо налить им "паучьей слюны"!
Среди бесконечного количества крепких напитков американцев самым действенным является так называемая "паучья слюна" - любимая выпивка индейцев, ковбоев и прочей приграничной братии. Рецепт приготовления очень прост: нужно взять пять литров спирта, два фунта сушеных персиков, кисет черного табака - смешать все это в бочке, залить двадцатью пятью литрами воды и дать настояться.
Столь чудовищная смесь и носит название "паучьей слюны", она поистине сногсшибательна: выпив совсем немного этого снадобья, люди словно бы дуреют и приходят в пьяное неистовство, что может длиться целую неделю.
Каждый торговец имеет в запасе все необходимое для приготовления этого пойла. Подобно тому как в старой Европе шампанское непременно венчает всякое праздничное торжество, так и в Америке ни одна пирушка ковбоев не обходится без "паучьей слюны".
Можно представить, какой восторг вызвало предложение Боба пустить по кругу чашу с божественным напитком, сколько тостов провозгласили за здоровье канадцев и за погибель презренного Джонатана.
Приятель Боба угостил всех по второму разу, затем наступила очередь хозяина салуна, с которым ковбой договорился заранее, уплатив тайком из своего кармана.
Смешиваясь со спиртным, поглощенным прежде, "паучья слюна" сотворила чудеса. Минут через пятнадцать - двадцать все впали в состояние исступления. Приметы его хорошо знали местные жители: искаженные лица, блуждающий взгляд, стиснутые зубы.