Но вот солнце осушало росу, взрослые косари шли отдыхать, а навстречу им разноголосыми стаями двигались празднично разодетые девчата с высоко поднятыми граблями на плечах. И мы, забыв про усталость, вместе с ними переворачивали усыхающие валки, копнили сено, а потом с гиком и визгом терзали эти же копны. А вечером, изнеможенные, но счастливые, зарывались в сено с головой и блаженно засыпали.
Да, кто хоть раз подержал в руках косу, полежал вечером на только что высушенной траве - тот на всю жизнь запомнит пряный и ни с чем не сравнимый аромат свежего сена...
Мы придумывали достойную кару Федору Корнилову. Ночью подошли к его избе, где, уткнувшись в самую завалинку, торчал трактор.
- Давайте угоним куда-нибудь трактор. Пусть поищет, - предложил Петька Стручок.
- Один думал? - фыркнул Лягушонок. - Это ж тебе не детский велосипед. Надо уметь управлять.
- Я заводить умею, - не унимался Петька, - а ручка вон болтается.
- А шуму сколько будет? Все село разбудим, - подал реплику Лука Челадан.
Нет, предложение Стручкова не годилось. Помолчали.
- Придумал! - вновь оживился Петька. - Надо сиденье вымазать маслом, и пусть он в него плюхнется.
- Сам ты плюхнулся, - пробасил Лука Челадан. - У него комбинезон так промаслен, никакая другая смазка не пристанет.
- Ребята, идея! - обрадовался я собственной неожиданной мысли.
Идея моя была принята единодушно...
Петька Стручок долго возился с тракторным тросом. Заходил с разных сторон, с ног до головы вымазался мазутом, заплевал от злости всю рабочую площадку, но трос раскрутить не-смог.
- Уйди! - Его отодвинул Лука Челадан и неторопливо взялся за дело. Он отыскал какую-то металлическую чеку, ловко выдернул ее, и свободный конец троса, звякнув, упал на землю.
Лука все делал основательно, но очень медленно. Нам казалось, что, пока он раскручивал трос, обвязывал им выступивший конец бревна у нижнего венца избы тракториста, можно было сотворить Землю и даже ее спутник, Луну. Но когда Лука поднялся, с силой подергал за трос, все одобрили: сработано на совесть! Мы уже представляли, как Федор, с пьяных глаз не обратив внимания на трос, заведет трактор и будет буксовать на одном месте, пока не зароется в землю.
На другой день еще до рассвета мы заняли наблюдательные пункты перед избой тракториста. Ждать пришлось долго. Наконец стукнула калитка, появился Федор - опухший, взлохмаченный и неуклюжий, как медведь. Он завел трактор, прогрел мотор и включил скорость. Мотор отчаянно завыл, трактор тяжело двинулся с места, что-то заскрипело, затрещало, сорвавшийся трос со свистом рассек воздух и упал на землю впереди радиатора. Федор оглянулся назад и опешил. Даже заплывшими глазами можно было рассмотреть, что угол дома сдвинулся с места...
* * *
С того времени много воды утекло.
Взялся за ум тракторист Федор Корнилов. Славу свою еще не вернул, но был уже на пути к ней.
Лука Челадан прослыл ортодоксом. Никто скучнее его не делал докладов на комсомольских собраниях. Зато в работе был неутомим. Сейчас он возглавлял нашу молодежную бригаду.
Ванюха Лягутин еще с пятого класса, как говорил Лука, "присосался" к приключенческой литературе. Он мог читать в любых условиях: при лунном свете, на ходу, верхом на лошади. Окончил он школу отлично. Хотел поступать в летное военное училище, но у него обнаружили небольшую близорукость. Ванюха жил на земле, но где были его мечты - угадать невозможно.
Только Петька, казалось, не менялся, если не считать, что к кличке Стручок прибавилась вторая - Каланча. Из школы он выехал на тройках. Куда податься дальше - не знал. Поэтому, как говорилось выше, бил баклуши.
Вот уже снова появился и Павел Александрович Корнилов. Ежели кто думает, что к такому событию мы могли отнестись равнодушно, тот плохо знает, сколь велико любопытство нашего брата к знатным землякам. Никакие знаменитости, исключая, конечно, Юрия Гагарина, не захватывали так наше воображение, как свои, володятинские. Если не считать тракториста Федора Корнилова, из села вышли два известных артиста, заслуженный врач республики и трое кадровых военных: моряк - капитан первого ранга, артиллерист - подполковник в отставке и Павел Корнилов. Последний был овеян таинственностью хотя бы потому, что всю жизнь служил где-то у черта на куличках и редко показывался на родине.
Можно понять, с каким нетерпением мы ждали вечера. И про Петьку забыли, хотя, как уже говорилось, у нас было большое желание взгреть его по число по первое за то, что среди лета, когда только и можно было привести в порядок колхозные постройки, он дезертировал из бригады.
Стручок шагал с нами на равных. Даже больше, готов был принять все удары на себя, если приезжий все-таки заинтересуется: почему это вдруг правый угол избы брата выпер на улицу? Готов взять не из мальчишеской солидарности, а чтобы хоть чем-то обратить на себя внимание...
Домик тракториста приступом брали подлетыши - любопытные, визгливые, неугомонные. Они самоотверженно отвоевывали себе право всюду быть первыми и сейчас лезли на завалинку, поднимались друг другу на плечи, чтобы найти щелочку в оконной занавеске.
"Наша хватка!" - с улыбкой подумал я и придержал четверку: не смешиваться же с этими сорванцами.
Но то ли щелочек не оказалось, то ли они были слишком узки, подлетыши отлепились от окна и начали донимать счастливцев, видевших, как Павел Корнилов шел со станции. Очевидцы рассказывали взахлеб, клялись в достоверности каждого слова, и все говорили по-разному. Лишь в одном сходились: фуражка у приезжего зеленая, как весенняя трава.
Начались воспоминания о пограничниках.
- Летось я кинокартину смотрел "Застава в горах". Полтора сеанса просидел.
- Почему полтора?
- Соображать надо. На первом заснул, а на втором из кино вытолкали.
- Мы с батей в Иваново цветную видели, только название позабыл. Открылся занавес, и сразу пограничник с собакой. Жуть!..
- Брешешь!
- Честное пионерское! Собака ростом с теленка, все понимает. Старшина при ней, тоже умный. Как они одного шпиона сцапали. Жуть!..
- А я Дружка своего тренирую следы брать.
- Криволапого?
- Сам ты криволапый.
- Повесить им обоим медали на хвосты! - распорядился кто-то.
Потом стали гадать, с каким заданием прибыл в село пограничник. Никому не хотелось верить, что он мог приехать, чтобы только повидаться с братом.
- А я знаю, а я знаю! - завизжал кто-то на завалинке. - Какой-нибудь шпион прорвался! Вот!..
- За тыщу километров от границы?
- А што? Теперь с самолетов и в тыл кидают.
- Посмотри у себя под печкой, может, и впрямь сидит.
- Много ты понимаешь!..
До рукопашной у ребят не дошло, но галдели на все село, словно потревоженная стая грачей.
- Хотите, я раскидаю эту мелюзгу? - высокомерно предложил Стручок. Но в этот момент распахнулось окно и в нем появился Павел Корнилов. От неожиданности все отпрянули от завалинки.
- Ребята, да вы, никак, ночевать здесь собрались?
- Вы на какой границе служите?
- На дальней.
- А горы там есть?
- Есть. И даже со снежными вершинами.
- Шпионы попадаются?
- Иногда.
- Настоящие?
Все засмеялись и вплотную подступили к окну.
- Ну вот что, братцы, - сказал пограничник, - собирайтесь завтра вечером, потолкуем. А сейчас - спать! Договорились?
Ребята осаду избы Корниловых сняли, но спать не отправились, хотя некоторые хорошо знали, как тяжела родительская рука по утрам.
* * *
Вечера, конечно, не дождались. Едва начало смеркаться, на завалинке избы Корниловых было уже полно мальчишек. Петька расшвырял подлетышей. Они сновали поодаль и скандировали: "Ка-лан-ча, ка-лан-ча!"
- Здравствуйте, братцы!
Перед нами стоял полковник - высокий, с широкой грудью спортсмена, в полной военной форме, с множеством орденских планок на левой стороне груди. А на правой - значок вроде рыцарского щита с наложенным на него мечом.
- Давайте знакомиться.
Петька вылез вперед, важно протянул руку!
- Стручков! Петр Стручков!
Кто-то из ребят подправил: "Каланча!"
- Да неужто это ты, Петька? С меня вымахал. А давно ли вот таким был? - он опустил ладонь до колен.
- Вы меня помните? - обрадовался Стручок.
- Как не помнить? Вечно ходил с расквашенным носом и ревел.
- Ну, это сильно преувеличено. Я не из робких.
- И об этом наслышан, - улыбнулся полковник. - Активный участник "дворцового переворота"?
- Руководитель! - гордо подтвердил Стручок и поднялся на носки, стараясь казаться выше полковника.
Хоть Петька и принял все на свои узкие плечи, я почувствовал себя неловко. Полковник осведомлен лучше, чем мы думали. Лука Челадан тоже сделал шаг в сторону, за спину Стручка,. Ванюха Лягутин, видимо, не чувствовал угрызений совести. Он как зачарованный смотрел на полковника. Его черные глаза горели, как раскаленные угли.
- Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, - мягко проговорил полковник. - Так, что ли?
- Нет, почему же? Что было, то было! - паясничал Стручков.
"Черт длинноногий, нашел чем похваляться! - ругал я про себя Петьку. - Пограничник идет на мировую, а ты кривляешься". Но слава богу, Павел Александрович, кажется, не принял всерьез Петькину болтовню. Он уже расспрашивал Луку Челадана о колхозных новостях, о молодежной бригаде. Потом перешли к комсомольским делам. Ванюха вытолкнул меня вперед. Полковник нашел, что я очень похож на отца, такой же румяный и кудрявый.
- Наверное, никто не знает, что когда-то и я здесь секретарствовал? - спросил Павел Александрович. - Хороша, шумна, горяча пора комсомольская, только очень коротка. Не успеешь оглянуться, а тебе уже говорят, смену готовь. А раз коротка - надо успеть побольше сделать. Так, секретарь?
Я подтвердил. Стручков, видимо, был ущемлен тем, что ослабло внимание к его персоне, и попытался переключить разговор на другое.
- Вы надолго к нам?
- Как принимать будете, - отшутился полковник. - Ну, куда пойдем?
- А здесь разве плохо?
- На завалинке только древние старики время коротают. Хорошо бы в поле, в лес.
- У нас и лесу-то нет, - процедил кто-то обиженно.
- Как нет? А за Михайловкой? - удивился Павел Корнилов.
- Фью! - присвистнул Петька. - Туда километров пятнадцать с гаком.
- Ну и что? Рюкзак за плечи - и шагай себе с песнями. Чудесно! - проговорил полковник уже на ходу. - Особенно ночью, да еще темной. Мир становится незнакомым, таинственным и потому особенно завлекательным. Правда, кое-кого темнота не устраивала. Немцы, например, не любили воевать по ночам. Заберутся в окопы и знай бросают ракеты вокруг себя. А для наших разведчиков, чем ночи темнее, тем лучше. Да и пограничники их любят.
Двигались мы не по дороге, а напрямик, по стерне клеверища. Я даже не заметил,, как вышли в поле. Быстро стемнело. Пухлые, грязноватые облака придавили землю. На горизонте они были прозрачнее, будто подсвеченные изнутри. Там всходила луна.
Стручок упорно пробивался ближе к Павлу Александровичу. Тот взял его за плечо и снова подивился.
- Ох и вытянулся ты, братец. На границе можно бы вместо смотровой вышки использовать.
- Возьмите меня на границу, - загорелся Петька.
- Хорошо. Только сначала приму экзамен. Покажи, где север?
Петька вскинул было руку, покрутил ею в воздухе и нерешительно опустил вниз.
- Пес его знает. Я всегда по колокольне определял, а сейчас ее не видно.
- Надо было колокольню с собой прихватить, - посоветовал Ванька Лягутин.
- Покажи сам, раз ты такой умный, - огрызнулся Петька.
- Вон там, наверное, - пробасил Лука Челадан, повернувшись в ту сторону, откуда мы шли.
- Минуточку, сейчас проверим. - Пограничник поискал что-то в небе, присмотрелся к часам на левой руке и повернул Луку на девяносто градусов. - Совсем небольшая ошибка. Если бы ты, братец, так ориентировался на границе, давно бы попал к туркам или еще куда-нибудь.
- Невелика хитрость, определить север по компасу, - проговорил Стручок.
- Ладно. Вот тебе мой компас, определяй. - И полковник протянул Петьке наручные часы со светящимся циферблатом.
- Не то...
- Нет, именно то.
Пограничник начал объяснять, как ориентироваться без компаса.
- А если, как сегодня, звезд не видно? - не сдавался Петька.
- По Луне. Вон она угадывается по белесому пятну в облаках.
- Разве за ней угонишься? То там выпрет, то в другом месте. Ненадежное светило.
- Вполне сносное. Оно имеет свое собственное расписание движения, и не менее точное, чем Земля. Только его надо знать. В лесу еще проще. Можно определить страны света по кронам деревьев, по стволам. В горах - по мху на камнях. Есть и другие способы. Как же так, братцы? Может, и впрямь вернуться на завалинку, а то еще заблудимся?
Все виновато замолчали. Стало слышно, как набежавший ветерок тоненько посвистывает, теребит нескошенные стебельки клевера, по-хозяйски возится в колючей стерне.
Черт-те что! В школе изучали астрометрию, астрофизику, космогонию, а простых вещей - как ориентироваться на местности по часам - не знаем. Хороши астрономы! Даже Ванюха Лягутин молчит. Но этот знает, только вперед не лезет, как некоторые. Он решил вывести нас из затруднения, напомнил полковнику:
- Вы обещали рассказать о границе.
Ребята оживились.
- Не у вас недавно шпиона сцапали? Мы в газете читали.
- А банды бывают?
- Собаки берут след по росе?
- Что такое туристы-круизники?
- Где сейчас самая боевая граница?
- Да тихо вы! - не выдержал Лука Челадан. - Как на базаре. Расскажите про какой-нибудь интересный случай из своей пограничной жизни.
- Трудная задача, - проговорил полковник. - Впрочем, один случай запомнился мне больше других. Давно, правда, это было. Еще до Великой Отечественной войны...
РАССКАЗ ПОГРАНИЧНИКА
- Служил я тогда на границе с Японией...
- Э, нет такой границы! - самоуверенно изрек Стручок.
- Двойка, братец, сразу по двум предметам: по истории и географии.
- Сахалин! - подсказал Ванюха Лягутин и ткнул Петьку кулаком в поясницу.
- Не будем уточнять, тем более кулаками. Кстати, граница бывает не только сухопутной, но и морской. Предупреждаю, история будет длинной, как участок нашей пограничной заставы, где я в ту пору служил. Начальник заставы говаривал: "Просторы у нас большие, а число активных штыков невелико. В других местах можно сигнал подать, помощи попросить, а у нас пограничный наряд в два человека - уже отдельный гарнизон. Учитесь действовать самостоятельно, исходя из обстановки. Как она сложится? Трудно предсказать. Можете настигнуть одного лазутчика, а повезет - целую банду. Сами знаете, кое-кто на той стороне давно точит против нас кривые сабли..."
О тех, кто точил кривые сабли, мы знали, звали их самураями. Они открыто били в военные барабаны, а тайно засылали к нам шпионов, чтобы нащупать береговые укрепления, разведать военные гарнизоны Красной Армии. В то время на берегах Рейна еще только ковалось оружие, а на Дальнем Востоке оно уже постреливало...
Полковник умолк, захваченный какими-то своими мыслями. Ребята покорно ждали, не торопили. На пути попалась копна клевера. Павел Александрович опустился на нее, мы последовали его примеру.
- Однажды начальник заставы послал меня и Никиту Борщова осмотреть береговой участок границы, - неторопливо продолжал полковник. - Я уже говорил вам, что просторами нас господь бог не обидел. По карте числилось около сорока километров. Но кто вымерял змеиные изгибы берега, заболоченные участки, речки и протоки, которые лежали на нашем пути?
Надо вам сказать, братцы, что океанский бережок не похож на отлогие края нашей речки. Нет на нем ни травки, ни цветочков, ни щавеля, ни землянички. Куда ни глянь - огромные камни-валуны да лысые сопки, разделенные даже в мае заснеженными оврагами. Младший наряда Никита Борщов - здоровенный детина, прозванный почему-то Шаляпиным, хотя не мог спеть даже "Чижика", - хаживал по этому маршруту, но на мой вопрос: "А как дальше?" - отвечал загадочно: "Ягодки будут впереди".
И вот к полудню подобрались мы к одной такой "ягодке": высоченной крутой сопке, покрытой осклизлой плесенью, вроде жидкого зеленого мыла. Младший наряда предлагал обойти, а я настоял: взбираться! Нам ведь кроме всего прочего нужен обзор.
"Давай хоть поедим", - уговаривал Никита.
"Потерпи, братец. Поднимемся на вершину, посмотрим, что творится вокруг, тогда и закусим".
Трудно далась нам эта сопка. Шли-то не налегке. Поверх шинелей - брезентовые плащи, за плечами - винтовки, вещевые мешки. Но все-таки одолели. А вот поесть опять не успели. Впереди, на небольшой зубчатой высотке, мелькнула фигура человека. Мелькнула и скрылась. Снова мелькнула и снова скрылась. Я шепотом, будто нас могли услышать, приказал:
"Ложись!"
"Откуда он взялся?" - встревожился Борщов.
"Вот именно, откуда он взялся? Кроме нас с тобой, здесь никого не должно быть".