Глава 10
На закате следующего дня беглецы увидели с вершины горы родной городок Богумира. Открывшаяся их взору картина завораживала своей красотой. Протекавшая в долине река, изящно извиваясь, с трех сторон опоясывала утопавшие в зелени холмы, а высокие крутые скалы превращали городок в естественную неприступную крепость. Сверху были хорошо видны красные черепичные крыши домов, прилепившихся друг к другу или один над другим, свесившихся над обрывами, вползавших по крутым склонам скалистых холмов или спустившихся совсем близко к зеркальной поверхности реки. Дома образовывали лабиринты улочек, которые переплетались, плутали или совершенно неожиданно заканчивались тупиками. Заходящее солнце бросало красноватый отблеск на купол спрятавшейся между домами приземистой церквушки. Казалось, перед усталыми, голодными путниками приоткрылись врата рая, за которыми их ждал долгожданный приют, полный тишины и покоя.
- Вон мой дом! - радостно воскликнул болгарин.
- Где? На вершине холма? - уточнил обстоятельный Кондас.
- Да нет же, нет. Вон там, на окраине, у реки, - показал Богумир.
- Какая маленькая часовня, - удивленно протянул Жозеф.
- Это не часовня, а храм, - немного обиженно поправил болгарин. - А маленьким он кажется только издали.
- Но он не выше окружающих домов, - возразил француз.
- Турки запрещают строить высокие церкви, - объяснил ему Тимофей. - Янычар встает ногами на седло и вытягивает вверх руку с саблей. Такова должна быть высота храма.
- Зато их минареты упираются в облака, - зло сплюнул Сарват.
Стон Яцека вернул их к действительности. У раненого опять поднялся жар, он метался в бреду, шепча сухими потрескавшимися губами непонятные слова. На щеках поляка горел лихорадочный румянец. Арнаут взял больного на руки и первым начал спускаться в долину. За ним последовали остальные.
- Слушай, а турки там есть? - Кондас задал мучивший всех допрос.
За время отсутствия Богумира селение значительно выросло, и в нем мог появиться турецкий гарнизон. Тем более что оно представляло собой маленькую, построенную самой природой крепость.
- Раньше не было, - ответил болгарин.
- Хорошо, что дом на окраине, - заметил Жозеф. - Нас никто не увидит.
- Скоро совсем стемнеет, - успокоил товарищей Богумир. - Лишь бы мои родные были живы и здоровы.
Солнце скрылось за горами. Быстро начали сгущаться сумерки, повеяло ночной прохладой. В окнах домиков зажглись тусклые огни, казавшиеся беглецам путеводными маяками. Вскоре они вышли к реке. Широкая и полноводная, она быстро бежала в каменистых берегах, сердито наскакивая на гигантские валуны, выставившие на стремнине свои мокрые покатые спины. И нигде не видно моста.
- Здесь был брод, - Богумир побежал вдоль кромки воды и через несколько минут радостно закричал: - Нашел! Давайте сюда!
На счастье, брод оказался мелководным, но и там вода доходила почти до колен, а сильное течение затрудняло переправу. Жозеф оступился и упал. Тимофей успел подхватить его и помог выбраться на берег. Растянувшись цепочкой, в середине которой шел Сарват, держа раненого Яцека на руках, начали подниматься к домикам. Шагавший впереди Богумир отыскал тропку, ведущую к родному очагу, и заторопился, не в силах сдержать волнение. Увидев свет в окнах своего дома, он сдавленно вскрикнул, одним махом перескочил через низкую изгородь, взбежал на крыльцо и постучал. В окне мелькнула чья-то тень, потом за дверью послышался старческий кашель.
- Кого послал Господь?
- Это я… Отвори, отец! - прерывающимся голосом откликнулся Богумир.
- Какой я тебе отец, - сердито проворчали за дверью. - Чего нужно?
- Отец! - Болгарин забарабанил по доскам кулаками, - Я вернулся! Где Злата? Отец!
Дверь распахнулась, и на пороге появился сгорбленный старик с вислыми седыми усами. Одной рукой он держался за косяк, а другую прижал к сердцу.
- Богумир? - неуверенно произнес он. Протянул дрожащую руку и провел ею по лицу сына. - Богумир! Боже!
Богумир стиснул отца в объятиях, прижал к груди. Но тот слабеющими глазами успел заметить во дворе неясные тени и резко отстранил сына:
- Кто это?
- Мы вместе бежали от турок, - успокоил его Богумир. - Пошли в дом. А Злата?
- Она здесь, здесь, - вытирая ладонью слезы, ответил старик. - Да пошли в дом. Скорее, пока никто не увидел.
Но тут на крыльцо выскочила девушка и бросилась на шею Богумиру. Плача и смеясь, она гладила его длинные спутанные волосы, говорила какие-то непонятные ласковые слова и часто, почти как ее полуслепой отец, ощупывала его плечи, словно хотела убедиться, что перед ней живой человек, а не призрак канувшего без вести брата.
Наконец все вошли в дом, состоявший из двух смежных комнат. Первая служила кухней и столовой. В ней был большой, сложенный из дикого камня очаг. Раненого Яцека уложили на лавку, и Злата вздула огонь. При свете каганца Тимофей увидел, как красива сестра Богумира: чистая белая кожа, заплетенные в косы темные волосы, большие карие глаза, тонкий нос и пухлые алые губы. Девушка заметила устремленные на нее восхищенные взгляды незнакомых мужчин, немного смутилась, но тут же принялась хлопотать вокруг раненого.
- Надо кусок чистого полотна, и хорошо бы дать ему выпить чего-нибудь теплого, - попросил Тимофей.
- Сейчас, сейчас все будет, - подбрасывая в разгоравшийся очаг тонкие поленья, заверил старик. - Меня зовут Славчо, или, как принято у нас, бай Славчо. А кто вы?
Богумир представил товарищей и коротко рассказал, как разбился на скалах галиот.
- А мы давно считали тебя погибшим и оплакивали, - помогая снять с Яцека пропитавшиеся потом и кровью лохмотья, призналась Злата.
- Говорят, тот, кого заживо отпели, проживет сто лет, - пошутил Головин и, склонившись над Яцеком, понюхал рану. Место разреза вспухло и покраснело, но, к счастью, гнилостного запаха не ощущалось. Это давало надежду, что все может обойтись благополучно.
Сарват скромно опустился на корточки в углу, стараясь никому не мешать. Жозеф пристроился поближе к огню, чтобы просушить одежду. Кондас, Тимофей и Злата занимались раненым. Богумир помогал отцу. Они повесили над огнем котел с водой, а потом бай Славчо принес остатки похлебки, овощи, немного хлеба и сыра. Сбегал в погреб за кувшином вина.
- Наверное, будет дождь, - вернувшись, сообщил он. - Все небо заволокло тучами.
Рану Яцека промыли виноградной водкой и смазали топленым маслом. Наложили повязку из чистого полотна. Бережно поддерживая голову поляку, Злата напоила его теплой похлебкой.
- Где же его так? - участливо спросила она.
- На дороге, у перевала, - ответил Богумир. - Кстати, турки здесь есть?
- А где этих собак нет? - зло сплюнул Славчо. - Но вы не бойтесь, они далеко, там. - Он махнул рукой в сторону гор.
Однако осторожный Кондас не успокоился, пока точно не выяснил, что в городке нет турецкого гарнизона, и что турок здесь последний раз видели больше недели назад, когда они приезжали собирать харадж - налог, который ввели для иноверцев в покоренных странах.
Бай Славчо развел водой немного вина и дал выпить очнувшемуся Яцеку. Поляк поблагодарил слабой улыбкой и провалился в сон.
- Пусть спит. - Старик укрыл его старой шерстяной накидкой. - Сон даст ему силы. А вы садитесь к столу.
Изголодавшиеся беглецы жадно набросились на скудное угощение. Жозеф похвалил вино и сыр, Сарват молча ворочал челюстями. Кондас, утолив первый голод, расспрашивал Славчо о житье-бытье. Слушая их, Тимофей разглядывал жилище отца Богумира и думал, что вряд ли здесь удастся получить одежду и оружие, - все вокруг свидетельствовало о бедности хозяев, едва сводивших концы с концами. Конечно, беглецов здесь укроют и обогреют, поделятся с ними последним куском хлеба, но… Стоит ли обременять добрых людей и подвергать их опасности? Не лучше ли потихоньку разойтись каждому в свою сторону, сохранив в душе искреннюю благодарность баю Славчо и его дочери? Им и так придется оставить у себя поляка до тех пор, пока он не поднимется на ноги.
Далеко над перевалом прокатился первый раскат грома, в темном небе блеснула молния. Все подняли головы и подумали, как хорошо, что в эту ненастную ночь они под крышей гостеприимного дома, где жарко пылает очаг, а на столе стоит глиняный кувшин с вином.
- Пора спать, - ни к кому не обращаясь, сказал Жозеф.
- Я постелю. - Злата поднялась и ушла в смежную комнату.
По крыше застучали первые капли дождя. Сначала робко, а потом все сильней и сильней, пока их стук не превратился в барабанную дробь ливня. Пожелав хозяевам доброй ночи, беглецы улеглись на полу, оставив Богумира с отцом и сестрой.
Усталость быстро взяла свое: Тимофей задремал, убаюканный мерным шорохом дождя, - гроза проходила стороной, ливень постепенно превратился в мелкий моросящий дождичек, но за окном все еще сверкали сполохи молний. Рядом посапывал грек, с другой стороны лежал Сарват, а у порога устроился неунывающий Жозеф - он уже успел выпросить у Златы шнурок и стянул им на затылке свои длинные, давно не знавшие ножниц волосы. Сквозь сон Головин слышал глухой голос Богумира, рассказывавшего о своих скитаниях по свету, жалобные причитания его сестры и ругань бая Славчо, проклинавшего османов. Возбужденный нежданной встречей с сыном и выпитым вином, старик говорил излишне громко. Злата одергивала его, чтобы не мешал усталым гостям отдыхать.
Но Славчо никак не мог успокоиться и вновь начинал рассказывать, как турки в прошлом году собирали налог крови - девширме, - от каждых сорока дворов по одному пятилетнему мальчику, чтобы увезти детей в Константинополь и воспитать из них кровожадных янычар. Сколько было пролито материнских слез, как сжимались кулаки отцов! Многие после этого ушли в горы и пополнили ряды юнацких дружин, постоянно тревоживших захватчиков. Конечно, юнаки молодцы, честь им и слава, но разве скинуть им без помощи русских ненавистное иго?
Внезапно в шум дождя за окнами и гул голосов в соседней комнате вплелся новый звук - где-то неподалеку заржал конь, затем послышались шлепки копыт по грязи. Похоже, к дому бая Славчо подъехал верховой. Тимофей сел и прислушался - уж не почудилось ли спросонок? Француз тоже заворочался и открыл глаза. Значит, и он услышал. Только увлеченные разговором хозяева продолжали мирно допивать вино. Ага, вот опять зачавкала грязь под копытами.
- Кто это? - шепотом спросил Жозеф.
Казак пожал плечами и нащупал лежавший рядом ятаган: у хозяина дома нет денег, чтобы купить лошадь, а для соседней время слишком позднее, да и погода неподходящая. Значит, у крыльца кто-то чужой!
Наконец и Богумир услыхал слабое позвякивание уздечки, чавканье грязи под копытами и храп скакуна. Он выскочил из-за стола и кинулся будить товарищей, но они уже были на ногах, а Сарват даже успел вооружиться топором. Бай Славчо подкрался к двери и прислушался.
- Кто тут? - срывающимся голосом спросил он. Никто не ответил, только вновь донеслось тихое ржанье.
- Может, чей-то конь приблудился? - шепотом предположила Злата.
- Надо открыть и посмотреть, - сказал Кондас.
- А если турки? - обернулся к нему старик.
- Тогда они все равно не уйдут. - Тимофей решительно отодвинул засов и приоткрыл дверь.
У крыльца, мотая головой, стоял конь темной масти. На небе сверкнула молния, и в ее неверном свете все увидели, что, вцепившись в мокрую гриву, на шее лошади почти лежит человек. Больше во дворе никого не было.
- Эй! - окликнул всадника бай Славчо, но тот не отозвался. Тогда старик потряс его за плечо. Неизвестный застонал и начал сползать с седла. Жозеф и Кондас подхватили его на руки и не дали упасть.
- Он ранен, - быстро определил француз.
- Несите в дом. - Славчо пошире распахнул дверь и покачал головой. - Ну и ночка сегодня!
- Надо спрятать коня, - решил Богумир. - Я отведу его в сарай.
Когда он вернулся, раненый лежал на полу около жарко пылавшего очага. Вокруг него молча стояли беглецы, бай Славчо и Злата. Даже проснувшийся Яцек привстал на лавке и не отрываясь смотрел на незнакомца.
Раздвинув собравшихся, Богумир увидел залитого кровью янычара в богатой одежде
* * *
- Исчадие ада! - прохрипел старик. - Это ламия , его надо убить, а труп бросить в реку. За ночь его размолотит о камки и унесет далеко отсюда.
- Он и так не жилец. - Кондас опустился на корточки возле янычара. - Весь левый бок разворочен пулей.
Грек отстегнул от пояса раненого саблю и вытащил из ножен клинок: он был зазубрен и покрыт свежими пятнами крови. Видно, недавно янычар с кем-то ожесточенно рубился.
- В седельных кобурах разряженные пистолеты, - тихо сообщил Богумир.
- Конь нам пригодится. - Сарват прищелкнул языком. - Скакун хорош, не меньше полусотни пиастров стоит.
- Я не позволю осквернить наш кров убийством, - неожиданно заявила Злата. - Если хотите, тащите его к реке и утопите. Но как после этого брать из нее воду?
Все понуро молчали, не зная, на что решиться: слишком ошеломляющим было появление среди ночи раненого янычара на коне. Откуда и куда он скакал, кто его ранил? И как узнать, не рыщут ли сейчас по округе другие янычары, разыскивая пропавшего?
- Не берите грех на душу, - вздохнула девушка. - Ведь он раньше был христианином.
- Среди янычар много турок, - возразил ей грек.
- Все равно, - не успокаивалась девушка. - Пусть он басурман, но мы-то православные!
- Не все, - усмехнулся Жозеф. - Я католик! Яцек наверняка тоже, а вот как Сарват - не знаю.
- Я православный. - Албанец перекрестился. - У нас те, кто покорился туркам и не хочет платить харадж, принимают ислам, а сохранившие веру отцов берут в руки оружие и уходят в горы.
- У нас то же самое, - опустил голову бай Славчо. - Ну, потащим к реке?
- Подожди, - остановил его француз. - Сначала снимем одежду.
- Куда торопитесь? - осадил их Тимофей. - Надо бы рас-
спросить его.
Он плеснул в кружку вина, опустился на колени и, поддерживая голову раненого, влил ему в рот несколько капель. Янычар слабо застонал и облизнул бледные губы. Веки его дрогнули, глаза открылись. Казак расстегнул рубаху у него на груди и положил ладонь на сердце. Внезапно его пальцы нащупали небольшой твердый предмет, спрятанный в пришитом к изнанке рубашки небольшом кармашке. Что это?
- А-а-м-м - Раненый застонал, пытаясь оттолкнуть руку Тимофея. В его тускнеющих глазах было столько боли и ненависти, что Головин невольно отшатнулся, но рука уже скользнула в кармашек и вытащила маленький, похожий на крестик, четырехлепестковый цветок с неровной жемчужинкой в середине. Боже правый! Знак тайного братства!
- Что там? - вытянул шею Кондас, однако казак быстро сжал находку в кулаке.
- Ничего! Помогите его перевязать.
- Ты сошел с ума! - Француз удивленно уставился на Тимофея. - Старик прав, эту падаль пора тянуть к реке.
- Делайте, что говорю, - сердито прикрикнул казак. Недоуменно переглянувшись, грек и албанец помогли Тимофею стянуть с янычара куртку и пропитавшуюся кровью рубаху. Открылась страшная рана на левом боку. Увидев ее, Злата охнула и закрыла лицо руками, но быстро совладала с собой, принесла теплой воды и кусок полотна. Янычар не сопротивлялся. Он только глухо стонал и скрипел зубами. Головин дал ему выпить немного вина, промыл рану и забинтовал полотном.
- Не жилец, - тихо заметил помогавший ему Кондас. - Пуля застряла в середине груди, и он потерял слишком много крови.
- Зачем ты с ним возишься? - не выдержал бай Славчо. - Все одно к утру одной собакой станет меньше.
Албанец расправил рубаху янычара и просунул в оставленное пулей отверстие свой толстый палец. Сокрушенно покачав головой, он пробормотал, что ружье было старое и пуля очень большая, а стреляли с близкого расстояния.
- Старик прав, - пробасил Сарват. - Он умрет до утра.
- Лучше его не трогать, - посоветовал грек. - А еще лучше - бросить в реку.
- Отойдите все, - попросил Тимофей. - Мне нужно поговорить с ним.
- У тебя завелись секреты с турками? - подозрительно прищурился Жозеф.
- Что ты хочешь узнать у него? - поддержал француза Богумир. - И почему я должен оставить тебя наедине с янычаром в собственном доме?
- Не орите, - слабым голосом попросил Яцек - Вы поднимете на ноги всю округу.
Сарват отбросил рубаху янычара и подошел ближе, заинтересованно прислушиваясь к спору. Грек скрестил руки на груди и прислонился к стене, молча наблюдая за происходящим.
- Скоро начнет светать. - Бай Славчо выглянул в окно. - А вы еще не решили, что делать. Беда, если соседи увидят, как мы выносим турка!
- Это не турок, - упрямо наклонил голову казак. - Я знаю этого человека и должен поговорить с ним.
- Ты знаешь его? - изумился Жозеф. - Откуда?
- Нельзя терять время. - Головин безошибочно уловил перемену в настроении товарищей и подтолкнул француза к смежной комнате. - Посидите там. Речь идет о победе креста над полумесяцем!
Кондас вышел первым, улегся на пол и закинул руки за голову. За ним нехотя последовали остальные. Тимофей с головой укрыл Яцека накидкой и склонился над раненым. Тот пришел в себя и смотрел на казака с холодным, равнодушным презрением. Головин разжал ладонь и поднес к его глазам знак тайного братства.
Собрав последние силы, янычар неожиданно вцепился в запястье казака, пытаясь отнять золотой цветок. Но Тимофей свободной рукой достал свой знак и положил его на ладонь рядом с первым. Хватка раненого ослабла.
- Кто ты? - едва слышно просипел он.
- Какому Богу ты молишься? - шепнул Головин.
- Истинному.
- От лжи до истины пять пальцев. - Казак приложил ладонь к своему виску.
- Из лжи родится все, даже правда, - прошелестел раненый. - Откуда ты и куда идешь?
- Бежал с турецких галер, - не вдаваясь в подробности, объяснил Тимофей. - Чем я могу помочь тебе?
- Нас никто не слышит? - Раненый хотел приподняться, но казак успокоил его:
- Не трать зря силы, мы одни.
- Возьми мой пояс и отправляйся в Горный монастырь. Потом тебе в Царьград. Мне уже не доехать.
- Ты встанешь!
- Нет. - На губах янычара появилась слабая улыбка, - Я уже почти мертв…
- Кто ранил тебя?
- Не знаю. У перевала ждала засада. Со мной было еще четверо, они погибли. Мне выстрелили в бок, и я только чудом сумел прорваться… В монастыре спроси отца Доната: он сгорбленный, с палкой, на груди большой медный крест, а на левой руке вросшее в палец кольцо.
Раненый дотронулся до безымянного пальца левой руки Тимофея и натужно закашлялся. На его губах появилась пузырящаяся розовая пена.
"Отходит", - понял казак, увидев тонкую струйку крови в углу рта умирающего.
- Покажешь знак… Ничего не скрывай… Бог послал тебя, и я ухожу спокойно. Торопись! - Раненый вцепился в Головина холодеющими пальцами и прохрипел: - Пояс!..