Лицо его стало страшно бледным, по телу пробежала судорога, темная струя крови хлынула изо рта на голую грудь, намочив белое полотно повязки. Все было кончено.
Тимофей закрыл ему глаза и спрятал знаки тайного братства - возвращение домой откладывалось! Теперь на нем лежала обязанность добраться до Царьграда. Но сначала в Горный монастырь, к отцу Донату.
Головин размотал пояс умершего и увидел под ним булатный клинок с рукоятью в виде хищной птицы. Осторожно расстегнув его, казак вытащил булат из-под тела и прочел вырезанную на клинке надпись: "Аз всякому воздам по делам его". Вновь согнув клинок, Тимофей надел его на себя и взял пояс. Из него выпал небольшой мешочек. В нем оказался жемчуг.
- Я скоро задохнусь. - Яцек сбросил накидку и шумно задышал. - Ты уже договорился со своим турком?
- Он умер, - глухо ответил Головин.
- Умер? - Поляк озадаченно крякнул. - М-да…
Услышав его голос, из смежной комнаты вышел бай Славчо. За ним появились Богумир, его сестра и Жозеф. Встав возле залитого кровью тела, старик перекрестился и начал шептать поминальную молитву. Злата подала брату кусок старого рядна, и он укрыл им покойного, потом обернулся к Тимофею:
- Что теперь? Уже светает.
- Ты знаешь, где Горный монастырь? - ответил вопросом Головин.
- Горный монастырь? - недоуменно переспросил болгарин. - Это недалеко. Дня два пути. А зачем тебе?
- Похороню его, - казак кивнул на тело, - и отправлюсь туда. Я должен сделать то, что не успел он.
- Месть? - заинтересовался француз
- Нет, - покачал головой Тимофей. - Святое дело борьбы с турецким игом.
- Значит, этот человек был юнаком? - удивился бай Славчо. - Тогда надо похоронить его на горе.
- Подожди, отец. - Богумир шагнул к Головину и положил ему руку на плечо. - Ты хочешь пойти в монастырь? И это по делу, которое касается борьбы с османами?
- Да.
- Тогда я иду с тобой! - решительно заявил Богумир.
- Пусть съедят меня галерные крысы! - засмеялся Жозеф, но тут же осекся, покосившись на прикрытое рядном тело умершего. - Пардон!.. Но, кажется, запахло дракой с турками? Или я не прав?
- Драки лучше избежать, - грустно улыбнулся казак.
- Все равно, дело, должно быть, опасное. - Француз округлил глаза. - Разве можно обойтись в таком случае без меня?
- Не спешите, - остановил их Тимофей. - Путь может оказаться значительно длиннее, аж до самого Царьграда.
- Всегда мечтал взглянуть на Константинополь, - немедленно откликнулся Жозеф. - Говорят, красивый город!
- Тебе не надоело рисковать головой? - изумился бай Славчо. И обернулся к сыну: - А ты куда собрался? Тоже в Царьград?
- Если надо, то и туда.
- Я пойду с ними, - неожиданно заявила Злата. Старик всплеснул руками и сел на лавку. По его морщинистым щекам скатились мутные слезинки.
- Ты-то куда? - застонал он, обхватив голову руками. - Боже, что за ночь сегодня?
- А чего мне сидеть дома? - подступила к нему девушка. - Того и гляди, турки заберут в какой-нибудь гарем. Лучше уйти с Богумиром, чем стать подстилкой турецкого паши.
Неслышно ступая, как огромная дикая кошка, из смежной комнаты вышел албанец. Из-за его плеча выглядывал мрачный Кондас. Отстранив Сарвата, он приподнял рядно, прикрывавшее умершего, посмотрел в его лицо и снова закрыл рядном. Потом перевел взгляд на Тимофея.
- Ты унаследовал заботы умершего и собираешься в гости к туркам? В таком случае нам по дороге. Здесь нельзя задерживаться - его могут искать. Если мертвым все равно, то живые должны позаботиться о себе. - Он перекрестился и вопросительно поглядел на албанца, как бы призывая и того высказать свое решение.
- Мне все равно, - заявил Сарват. - У меня нет ни родных, ни семьи. Мою родню всегда угнетали чужеземцы. Сначала римляне, потом Византия. За ними пришел царь болгар, его сменил король сербов, которого выгнал эмирский деспот. Дальше появился Анжуйский герцог, затем венецианцы, а их выбили турки. Чтобы им досадить, я готов на все.
- А я? - подал голос забытый всеми Яцек. - Панове! Что будет со мной, когда вы уйдете?
- Останешься с баем Славчо, - успокоил его Богумир.
Надо было решать, когда и где похоронить погибшего. Злата предложила дождаться вечера, но грек не согласился: он хотел немедленно отправиться в горы. В доме они как в мышеловке, а в горах меньше опасности быть застигнутым врасплох. Кто знает, не появятся ли турки у хижины бая Славчо? Тогда всем конец! Яцека решили спрятать. Когда беглецы скроются в горах, старик хозяин приберет во дворе, уничтожит все следы пребывания чужих людей. Тем временем они выроют могилу и похоронят погибшего - придется обойтись без священника, но Бог услышит их общую молитву и примет душу умершего с миром. Вечером они будут ждать в условном месте бая Славчо - он принесет немного еды на дорогу.
- Да, лучше уйти сейчас, - согласился Сарват. - Самый крепкий сон на рассвете, и мы успеем скрыться в горах, пока нас никто не заметил.
- Зачем я пошел с вами? - горестно вздохнул Яцек. - Как мне теперь добираться до дома? Скажите, панове? Получается, что всем вам нужно в одну сторону, а мне - совсем в другую.
- Я успею вернуться к тому времени, когда твоя рана заживет, - пообещал Богумир.
- Ну да! - хмыкнул поляк и обиженно отвернулся к стене.
Расстроенный старик начал собирать детей в дорогу. Злата помогала, пытаясь хоть как-то успокоить отца, вчера вечером вновь обретшего сына, а сегодня утром узнавшего, что он опять покидает его да еще уводит с собой сестру. Казалось, бай Славчо сразу постарел на добрый десяток лет.
Жозеф предложил девушке свою помощь, а Сарват перенес Яцека в смежную комнату. Тимофей и грек завернули тело погибшего в рядно и вынесли во двор. Богумир вывел из сарая коня, покойника привязали к седлу, и вскоре маленький отряд направился в горы.
- Опять шагаем голые и голодные, - держа коня под уздцы, усмехнулся Кондас.
- Зато нас снова шестеро, - откликнулся Жозеф, старавшийся держаться поближе к Злате.
- И у нас есть конь и пистолеты, - добавил Богумир.
- Многие албанцы перебрались сюда, в Болгарию. - Грек неожиданно резко изменил тему разговора. - Слушай, Сарват, ты не хочешь тоже обосноваться здесь?
Арнаут только улыбнулся в ответ и пожал широченными плечами: наверно, он так много говорил утром, что решил молчать до вечера.
Тимофей размышлял, правильно ли он поступил, когда приоткрыл часть тайны товарищам по несчастью. Стоило ли брать их с собой в нелегкий и опасный путь? Да еще с ними девушка! Конечно, вместе легче одолеть дорогу, но и врагам легче найти шесть человек, чем одного. Особенно, если среди них женщина. Неплохо что-нибудь такое придумать. Может, нарядить Злату мальчиком? Все равно придется покупать коней, одежду и оружие. Так не проще ли сразу приобрести для сестры Богумира мужской костюм? Пышная рубашка и расшитая безрукавка скроют девичью грудь, длинные волосы можно обрезать или убрать под шапку, а стройная фигурка и невысокий рост только помогут Злате изображать подростка. Так, а кем стать ему: купцом, чиновником или муллой?
Нет, не пойдет! Опытный глаз за версту определит в нем воина. Да и руки его не похожи на руки купца или муллы, особенно после галеры. И тут вспомнилось, как восхищался Куприян, увидев его в татарском костюме. Решено, надо стать янычаром! Но каким?
Корпус янычар подразделялся на три части, в каждой из которых было несколько рот - турки называли их белюками. Кроме христианских мальчиков, взятых в завоеванных странах по налогу крови и принявших ислам, в янычарском корпусе служили дети высокопоставленных турецких сановников и выходцы из знати. Естественно, они принадлежали к привилегированным белюкам и не подвергали свою жизнь опасностям в сражениях, как простые янычары - ударная сила армии султана. Неплохо бы раздобыть костюм янычарского белюк-баши из оджака "ловчих" или "псарей", где служат достаточно богатые, но не слишком знатные турки. Отпрыски известных семей всегда на виду, и не ровен час, нарвешься на знакомых твоих мнимых родственников. Итак, Тимофей примет облик "ловчего", а приятелей нарядит простыми янычарами или слугами. Жемчуг погибшего гонца поможет добыть одежду, лошадей и вооружение. Он же превратится и в деньги, столь необходимые в дороге.
В Горный монастырь Головин решил пробраться один: подвергать опасности неизвестного отца Доната и своих спутников он не имел права. Так же, как и посвящать их в тайну державного дела охраны рубежей. Если нежданно свалившееся на Тимофея дело закончится в монастыре, он со спокойной душой вернется домой. А если нужно будет отправиться дальше?.. Тогда понадобится турецкая одежда и кони - не зря же умерший от ран гонец говорил о Царьграде.
- Дальше не пойдем. - Кондас остановился на краю небольшой полянки, со всех сторон окруженной лесом. Отсюда лежавший на холмах городок казался совсем маленьким, почти игрушечным. Но Богумир настоял, чтобы они добрались до обрыва, над которым нависал огромный камень, - именно туда должен был вечером прийти бай Славчо.
Сменяя друг друга, вырыли ятаганом и саблей глубокую яму и опустили в нее тело погибшего. Завалили землей, обложили холмик камнями и воткнули в него самодельный крест. Опустились на колени и прочли молитву. Дольше всех у безымянной могилки задержался Головин. Он молча постоял, слушая, как шумит ветер, как поскрипывают корявые стволы деревьев, намертво вцепившихся корнями-пальцами в расщелины камней. По голубому, казавшемуся бездонным небу легко плыли невесомые белые облака, и ничто не напоминало о прогремевшей ночью грозе.
Откуда ни возьмись, прилетела маленькая, похожая на воробушка птичка и села на крест. Тимофей замер, боясь спугнуть ее неосторожным движением. Птаха покосилась на человека черной бусиной глаза, пискнула и вспорхнула - будто отлетела душа страдальца, имени которого никто не знал…
* * *
Богумир вел к Горному монастырю самой короткой дорогой, но временами все равно приходилось идти в обход - там, где по узким тропам пробирались люди, не всегда мог пройти вороной конь, с которым Тимофей не пожелал расстаться. Впереди неутомимо шагал болгарин, держа в руках лук с наложенной на него стрелой. Чуть отставал от него невозмутимый грек, вооруженный ятаганом и пистолетом. Следом на вороном жеребце ехала Злата, а рядом со стременами, развлекая девушку рассказами о своих приключениях, шел неунывающий Жозеф. Замыкали маленький отряд Тимофей и молчаливый Сарват.
Прощание с баем Славчо было тяжелым. Старик плакал, обнимал детей, словно стремился закрыть собой сына и дочь от всех несчастий, грозивших им в огромном и жестоком мире, не знающем жалости и сострадания. И еще долго уходившие в горы путники видели взобравшегося на камень Славчо - до тех пор, пока его маленькую фигурку не закрыли пышные кроны деревьев…
Ночевали в лесу, у костра. Богумиру удалось настрелять птиц, и их приготовили уже испытанным способом. Теперь у скитальцев были соль, немного хлеба и вина, а свежий воздух невероятно возбуждал аппетит.
Утром скудно позавтракали остатками вчерашнего ужина, привычно выстроились и вновь начали карабкаться по кручам и опускаться в долины, - Богумир старательно избегал проезжих дорог и торных троп. Однако проведенные вдали от родных мест годы сделали свое дело, и он частенько прислушивался к советам сестры, указывавшей наиболее безопасный и удобный путь. Наконец утром следующего дня болгарин показал на склон противоположной горы:
- Горный монастырь!
Тимофей увидел узкую дорогу, серпантином поднимавшуюся к вырубленной в толще горы площадке, на которой были разбросаны обнесенные стеной постройки монастыря. В середине стоял почти квадратный приземистый храм с голубым куполом. Перед ним - вымощенная каменными плитами площадь, а вокруг - сложенные из диких глыб домики братии. Отвесная стена за ними чернела множеством отверстий, к которым вели лестницы, - кельи послушников, понял казак.
- Как гнезда береговых ласточек, - заметил Кондас. - Наверно, монастырю много лет?
- Никто не помнит, когда там начали жить монахи, - пожал плечами Богумир. - Ну, спускаемся в долину?
- А потом наверх по дороге? - прищурился Жозеф. - Мы будем на ней как мухи на чистом листе бумаги.
- Боишься? - усмехнулся албанец.
- Проявляю осторожность, - лукаво прищурился француз. - С нами дама!
- Ты прав, - поддержал его Тимофей. - Всем рисковать нет смысла. Я пойду один, а вы ждите меня здесь. К вечеру вернусь.
- К вечеру завтрашнего дня, - уточнил Богумир. - Монастырь не так близко, как кажется: горы скрадывают расстояние.
- Хочешь, я пойду с тобой? - предложил Сарват.
- Не нужно, - отказался казак, помахал на прощание рукой и быстро начал спускаться в долину.
Вскоре Тимофей убедился: болгарин не зря предупредил об обманчивости расстояний на горных тропах. Спуститься оказалось не так просто, и достичь долины удалось только после полудня. К счастью, она была узкой, и меньше чем через час Головин уже шагал по дороге к монастырю, обливаясь потом под лучами знойного солнца. Тонкая сухая пыль забивала ноздри, оседала на одежде, прилипала к мокрому лицу, похрустывала на зубах. Но он упрямо шагал, одолевая один виток дороги за другим, пока не добрался до широко распахнутых ворот. Обернувшись, казак с удивлением обнаружил, что солнце уже клонилось к закату. Выходит, он потратил на путь к Горному монастырю почти весь день?
Протяжно и гулко ударил колокол. Тимофей перекрестился и вошел в ворота. Со всех сторон ручейками стекались к храму монахи: выходили из домиков, спускались по лестницам из келий в скале, торопились от хозяйственных построек. Перебирая четки и опустив глаза, чернецы проходили мимо, даже не удостоив пришельца взглядом.
- Отче! - Тимофей решился окликнуть низкорослого монашка с длинными седыми волосами. - Подожди!
- Что тебе, сыне? - Монах поднял голову и с любопытством поглядел на незнакомца: не решаясь говорить здесь на турецком, казак окликнул его по-русски.
- Я ищу отца Доната.
- Отца Доната? Зачем он тебе? Сейчас начнется служба в храме.
- У меня к нему важное дело.
- Ты руснак? - полуутвердительно спросил монашек.
- Да, - не стал скрывать Тимофей.
- Жди. - Чернец показал на лежавший у ворот камень и продолжил путь к храму.
Казак послушно сел на камень, нагретый за долгий день щедрым южным солнцем. Не зря говорят: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Раз велено ждать, придется ждать. Хорошо бы и самому пойти в храм - он уже давно не бывал в церкви, обходясь в беспокойной, полной неожиданных приключений жизни только короткими молитвами к Всевышнему и Богородице. Но стоит ли показываться всей братии? Издали монастырь казался маленьким, а здесь он зримо оценил его величину и мысленно склонил голову перед терпеливым подвигом строителей, воздвигнувших циклопические постройки среди гор. Наверняка в обители живет не одна сотня чернецов, а среди них люди разные - пусть не по злому умыслу, а просто по природной болтливости начнет кто-то молоть языком, что-де был тут недавно русский, и это дойдет до турок. Нет, уж лучше сидеть на камне, ожидая отца Доната.
Вечерню монахи служили не торопясь, по чину. Наконец, опять ударил колокол, возвещая об окончании молений. Из дверей храма вновь потекли черные ручейки к домикам и лестницам в кельи, а через площадь к воротам направился согнутый годами монах, тяжело опиравшийся на длинный посох с рогулькой на конце. На груди у него болтался большой медный крест. Он остановился в трех шагах от сидевшего на камне казака и глухо спросил:
- Ты ждешь отца Доната?
- Да, отче - Тимофей встал и поклонился старику.
- Руснак? - Из-под нависших седых бровей на Головина уставились холодные черные глаза.
- Да. Ты отец Донат?
- Я. Что у тебя за дело?
- Какому Богу ты молишься, отче?
- Истинному. - Обернувшись к храму, монах осенил себя крестным знамением. - Ты пришел спросить меня об этом?
- От лжи до истины пять пальцев. - Тимофей приложил ладонь к виску, как велел игумен Зосима.
- Апостолы учат, что из лжи родится все, даже правда. - Донат испытующе поглядел на нежданного гостя. - Иди за мной! - Он сделал призывный жест левой рукой, и казак увидел на его безымянном пальце вросшее кольцо. - Ты неосторожен, - шаркая через двор, проворчал старик. - Хорошо, что спросил обо мне у Симеона, но надо было не распускать язык, а дожидаться, пока сам пройду.
- Прости, отче, - начал оправдываться Головин. - Я не знал об этом.
- Ладно, молчи! - Донат обошел храм, свернул к одному из домиков, поднялся по высоким каменным ступеням, открыл тяжелую дверь и пропустил вперед гостя.
Келья отца Доната оказалась просторной и прохладной. В правом углу перед большим киотом горела лампада. Вдоль стен стояли темные сундуки и лавки, на широком столе лежала раскрытая книга в кожаном, с медными застежками переплете. Каменные плиты пола были покрыты домоткаными половиками.
- Ноги стынут, - пожаловался старик и указал гостю, где сесть. Говорил он на болгарском, и Тимофей вполне сносно понимал его.
- Что тебя привело ко мне? - устроившись за столом, спросил монах.
- Вот. - Казак показал два знака тайного братства.
Ни один мускул не дрогнул на лице старика. Медленно подтянув к себе книгу, он запустил пальцы в корешок ее переплета и вытащил свой знак: в середине золотого цветка было целых три жемчужины, и Головин понял, что перед ним один из особо доверенных старших братьев.
- Говори! - приказал Донат. - Здесь нас никто не подслушает.
Стараясь быть кратким, Тимофей объяснил, как он оказался в Болгарии, и описал события памятной ночи, когда конь принес к дому бая Славчо попавшего в засаду гонца. Закончив, казак снял с себя пояс, положил на стол клинок и мешочек с жемчугом. Потом отдал знак тайного братства, принадлежавший погибшему.
- Где сейчас люди, которые вместе с тобой ушли с берега моря? - помолчав, спросил монах.
- Ждут на горе, что за долиной.
- Известно ли им, к кому ты отправился?
- Нет, отче. Они знают только, что я пошел в монастырь.
- Ты доверяешь им?
- Мы сидели на одной скамье гребцов. Турецкие галеры не рай, отче!
- Я тебя спрашиваю не о том, - нахмурился Донат. - Доверяешь ли им? Отвечай!
- Я не открыл им полностью ни своего сердца, ни души, ни мыслей. Доверяю в малом, но таюсь в большом.
- Хорошо, - смягчился старец.
Он зажег свечи в шандале и взял в руки клинок. Повертел, разглядывая его со всех сторон, колупнул твердым ногтем накладку рукояти и снова нахмурился:
- Это не мне. Гонец ехал в Царьград.
- Он сказал мне об этом перед смертью, - подтвердил казак.
- Кто-нибудь слышал его слова? - быстро спросил монах.
- Нет!
- Ладно. - Старик отложил клинок и высыпал на ладонь жемчужины из мешочка. Поворошил их скрюченным пальцем и снова ссыпал в мешочек. - Мне, кроме тебя, некем заменить погибшего. Ты знаешь турецкий?
- Да, отче. Могу говорить, писать и читать на турецком, арабском и татарском.