* * *
Леди Карлайл вернулась в свое новое жилище на улице Сен-Дени в два часа ночи. Преданная миссис Уильямс не ложилась, ждала в спальне и клевала носом над рукоделием. Горничных Люси пришлось нанимать в Париже. Английские служанки знали только родной язык, а для полнокровной жизни Карлайл требовались бойкие и сообразительные девицы, пусть даже с риском, что будут потихоньку таскать у хозяйки всякую мелочь.
При виде хозяйки пожилая экономка встрепенулась, уронила на пол рукоделие, быстро и внимательно окинула взглядом графиню - все ли с ней в порядке, не обидел ли кто, здорова ли?
- Все хорошо, Уильямс, - расслабленно потрепала ее по руке Люси, - ложись спать. Завтра у нас много дел. Утром придет с визитом молодой человек, его фамилия - де Голль. Скажи Джону: как появится, пусть сразу ведет ко мне.
Джон, лакей, которого лорд Карлайл оставил супруге, бывал с хозяевами во Франции, научился сносно объясняться по-французски и был приставлен к входной двери, чтобы расспрашивать визитеров и докладывать о них.
- Хорошо, миледи…
- На завтрак приготовь что-нибудь легкое. Думаю, морковный пудинг со сливками подойдет…
- Слушаюсь, миледи…
- Да, не забудь отгладить мое шафрановое платье с накидкой!
- Будет сделано, миледи…
- И вот что… Я знаю, Джон привез с собой бочонок шотландского виски. Скажи, пусть нальет мне стаканчик. Молчи! Мне это сейчас очень нужно…
У Люси действительно выдался непростой денек. Сначала она набралась страха, когда вдруг явился господин де Кавуа и без объяснений повез в Пале-Кардиналь. Это могло означать что угодно - и приглашение в гости, и прелюдию к аресту. Если последнее, то закончиться могло очень плохо. Люси опасалась, что ее начнут расспрашивать о сложных отношениях короля Карла с парламентом и о шотландских делах. А в таком случае могло невзначай всплыть имя сэра Элфинстоуна! После знаменательной ночной встречи он приходил еще два раза, чтобы объяснить своей новой шпионке нынешнюю расстановку сил при французском дворе и основательней подготовить графиню к исполнению поручения. Конечно, случись допрос, врать его преосвященству Люси бы не решилась, но запросто могла случайно сказать такое, что хитроумный кардинал догадался бы, для чего леди Карлайл прибыла в Париж… Слава богу, страхи не оправдались. Встреча со всесильным первым министром Франции завершилась совершенно по-другому, и весьма недурственно, но нервы!..
Виски сделал свое дело. Всего стакана Люси даже не осилила, но наконец успокоилась и легла спать.
Она не учла одного: утро светской дамы и утро конного гвардейца - не одно и то же!
* * *
Анри привык вставать рано. Он совсем недавно был назначен лейтенантом и старался досконально исполнять свалившиеся на голову новые обязанности. В частности, каждое утро заходил на конюшню, чтобы лично присмотреть, как кормят и чистят гвардейских лошадей. Хотя знал, что имеет полное право препоручить сие непривлекательное занятие любому из трех сержантов роты.
Вот и сегодня, убедившись, что все в порядке, Анри пришел к капитану Ожье де Кавуа, начальнику гвардии кардинала, узнать, понадобится ли днем его высокопреосвященству конное сопровождение. Де Кавуа заверил исполнительного помощника, что как раз сегодня его услуги не понадобятся, и велел немедленно отправляться на улицу Сен-Дени, к некой леди Карлайл, которая даст лейтенанту дальнейшие указания. О дальнейшей же службе де Голлю вовсе не стоит беспокоиться, потому как на сей предмет получены особые распоряжения его преосвященства.
- Поосторожнее с этой дамой, лейтенант, - по-свойски предупредил де Кавуа. - Любит вертеть хвостом. Была любовницей самого герцога Бэкингема и до сих пор об этом счастье, кажется, забыть не может. А милорд, между нами говоря, ни господам, ни дамам в нежности не отказывал, и список побед у него подлиннее, чем дорога от Парижа до Лондона. Да и лет красавице немало. Сейчас, при утреннем свете, вы сразу ее возраст разглядите.
- Благодарю, господин капитан, - ответил Анри. - К счастью, мое сердце нынче не свободно, так что постараюсь держать эту коварную даму на приличном расстоянии.
- Самое разумное решение, де Голль… - улыбнулся де Кавуа и обернулся на стук шагов. - А, Жакмен, это ты? Что стряслось?
- Из канцелярии его преосвященства принесли, - почтительно доложил слуга, протягивая толстый пакет.
Де Кавуа вскрыл депешу, и у него глаза на лоб полезли.
- Из канцелярии, говоришь?!. "Кудрявый ветерок, покинув берег Сены, о вашей красоте поведал мне в тиши, с тех пор моей души страданья неизменны, поскольку я влюблен, а вы так хороши!.." - гробовым голосом прочитал он, медленно наливаясь краской. - Они что там, с ума посходили?!
Бешено вращая глазами, капитан швырнул вынутые из пакета бумажки на стол. Они разлетелись, одна упала на пол возле ног Анри, и он поднял листок.
- Это, оказывается, для меня… - растерянно сказал де Голль. - А послали вам, господин капитан, чтобы вы успели передать это мне.
- Вам-то мадригалы для чего? - остывая, мрачно поинтересовался де Кавуа.
- Понятия не имею. Но его преосвященство, конечно, знает.
- Ну так забирайте! Ишь, "кудрявый ветерок"… Де Голль, а вы в таком вот виде собрались идти к даме?
- Да, мой капитан.
- Это никуда не годится! Вам надо завить волосы. Черт знает что! Весь Париж будет смеяться: офицеры его преосвященства ходят, как нормандские крестьяне, с прямыми волосами!
Анри вздохнул - очень уж он не любил возню со щипцами.
- Это деловой утренний визит, - сказал он. - И даме будет совершенно безразлично, какая у меня прическа. - И поспешно ретировался, пока де Кавуа не придумал еще каких-нибудь способов облагородить его внешность.
* * *
Леди Карлайл после шотландского виски спала младенческим сном. Верный Джон и миссис Уильямс не знали, как быть. Госпожа сама велела сразу впустить к ней молодого человека, но разбудить хозяйку поутру им долго не удавалось. Когда же она проснулась, разом прибавилось хлопот, потому что миледи тут же пожаловалась на тошноту и головную боль, к ним прибавились жажда и спазмы в желудке. И пока слуги отважно боролись с господским похмельем, де Голль терпеливо ждал.
Сперва ему нашлось чем заняться. Он с раздражением вспоминал свой разговор с толстой и неопрятной теткой, которую обнаружил в кабачке "Шустрый кролик". Анри помчался туда сразу после разговора с отцом Жозефом. Как и следовало ожидать, толку он не добился. Тетка не говорила, а вопила. Если отбросить все нелестные эпитеты в адрес "невоспитанного господина", пришедшего смущать и уличать неизвестно в чем честную вдову, то, по уверению ушлой тетки, хозяин "Шустрого кролика" три дня как уехал в Орлеан по семейным делам, повар тогда же сломал ногу, а смазливая подавальщица Жанна тогда же сбежала с любовником в Англию. Из немногих членораздельных фраз, которые удалось разобрать лейтенанту, выходило, что заведение все эти три дня было закрыто, а сама вдова пришла, чтобы навести порядок перед приездом хозяина.
Нужно было расспросить еще жителей соседних домов, но де Голль потратил на крикливую тетку слишком много времени и к тому же спешил в Пале-Кардиналь. Ведь хотя отец Жозеф и обещал, что на время розыска лейтенант будет избавлен от своих служебных обязанностей, никакой официальной бумаги на сей счет он так и не получил…
И вот теперь Анри оказался на неудобном, шатком стуле в углу полутемной маленькой гостиной и с ужасом думал о том, что может просидеть там и два, и три часа, пока капризная англичанка соблаговолит выбраться из постели, причесаться, накраситься и зашнуроваться. А ведь это время можно было потратить с большей пользой!
Чтобы хоть как-то развлечься, де Голль достал пачку листков с мадригалами и попытался проникнуться духом поэзии. Однако все эти "кудрявые ветерки", "ангелы сердца" и "цветы души" скоро совершенно перемешались в голове бедного лейтенанта, он не мог взять в толк, для чего ему передали эти вирши. Но больше заняться было нечем.
Он в восьмой раз перечитывал мадригалы, когда в гостиной наконец появилась хозяйка дома. Она вышла к гостю в домашнем платье и чепчике, а ведь так принимают только давних друзей.
- Сидите, месье, - вяло махнула она рукой вскочившему Анри. - Вы ведь лейтенант де Голль?
- Анри Гийом де Голль, к вашим услугам, миледи.
Люси Карлайл со стоном схватилась за лоб обеими руками.
- Уильямс! - крикнула она. - Немедленно свари мне шоколад, как ты умеешь! Две чашки, Уильямс!.. Может быть, горячий шоколад спасет меня… - добавила почти шепотом и в изнеможении оперлась одной рукой о стол.
Это лакомство привезла в Париж Анна Австрийская. В Испании, где росла будущая королева Франции, к шоколаду уже привыкли, парижане тоже быстро распробовали диковинку. А Люси пристрастилась к нему, когда сопровождала лорда Карлайла в бытность его посланником при французском дворе. Тогда он и лорд Холланд вели переговоры о браке Карла Стюарта и сестры французского короля Генриетты. В той же поездке случилась странная история с кормилицей Уильямс - почтенная женщина, вынянчившая Люси, едва не обвенчалась с каким-то испанским голодранцем. Голодранца, конечно, из Парижа быстренько убрали, но на память о бурном романе расстроенной Уильямс остался особый рецепт горячего шоколада. Помимо сахара, ванили и мускатного ореха несостоявшийся жених добавлял в напиток крошечное, на кончике ножа, количество молотого красного перца и утверждал, что якобы так в давние времена шоколад готовили в Америке.
- Три чашки, Уильямс! - снова воззвала Люси и страдальчески посмотрела на лейтенанта. - Вы ведь не откажетесь от горячего шоколада, месье?
- Не откажусь, миледи. - Де Голль тоже был наслышан о вкусном напитке, однако попробовать его до сих пор не доводилось. В трактирах лакомство не подавали, а в светские салоны и на торжественные приемы лейтенант не был вхож, да особо и не стремился, стесняясь своих армейских манер.
- Тогда пересядьте сюда.
В руках Анри по-прежнему держал листки с мадригалами. Он положил их на стол, и Люси сразу же схватила верхний лист.
- Прелестно, прелестно!.. - пробормотала она. - Месье, да вы истинный поэт!
- Это не мои стихи, миледи, - честно признался де Голль. И тут англичанка впервые взглянула ему прямо в глаза.
- Это ваши стихи, - раздельно произнесла она. - Ваши. До сих пор вы скрывали от света, что сочиняете такие прелестные мадригалы. Но хватит скромничать! Скоро весь Париж узнает о ваших многообещающих дарованиях!
- Я никогда не писал стихов, а эти попали ко мне случайно… - попытался сопротивляться Анри, осознав наконец, во что его втягивают.
- Так все говорят, пока не услышат первые комплименты, - вымученно улыбнулась Люси и насторожилась, услышав донесшийся со стороны лестницы голос. - Кто там, Джон? - громко переспросила она. Слуга повторил, но опять неразборчиво.
- Месье, подите, взгляните, кого там принес дьявол… - снова схватившись за виски́, попросила графиня.
Анри с готовностью вышел на лестницу и перегнулся через перила.
Внизу, уже откинув капюшон накидки, стояла женщина, с которой лейтенант совершенно не желал бы встречаться, особенно здесь. Это была фрейлина королевы Анны - Мадлен д’Анден дю Фаржи.
Об этой даме рассказывали такое, что поверить было мудрено. Якобы его преосвященство, решив добиться любви самой королевы, выбрал дю Фаржи в посредницы, причем завел амуры и с ней! До правды де Голль докапываться не стал - его мало беспокоили шашни кардинала, но склонность Мадлен к интригам и сплетнями была ему хорошо известна.
Дю Фаржи иногда приезжала к де Мортмарам вместе с Катрин и теперь наверняка донесет возлюбленной лейтенанта о том, что поклонник с утра пораньше сидит у какой-то сомнительной англичанки! Если кавалер с утра наносит визит, не закрутив локоны по всей голове, то вывод может быть только один: никакой это не визит! Просто кавалер провел ночь в этом доме и даже не пытается скрыть своей амурной победы.
- О, это вы, господин де Голль?! - изумилась фрейлина.
- Я, мадам, - сухо кивнул ей Анри. - Прошу вас подняться сюда. Леди Карлайл в гостиной. - Вернувшись в комнату, он сообщил Люси: - Там пришла мадам дю Фаржи. Я не хочу мешать вашей беседе, я лучше уйду.
- Черти бы ее побрали!.. Уильямс, четыре чашки! - рассерженно приказала англичанка. - Месье, вы никуда не уйдете. Наоборот, эта болтушка явилась как нельзя кстати.
В этот момент госпожа дю Фаржи поднялась в гостиную, дамы расцвели дежурными улыбками и обнялись.
- О, Мадлен! Вы сегодня неотразимы!..
- А вы, моя милая, само очарование!.. Я, как и обещала, с ранним визитом. - Фрейлина скромно присела на подставленный де Голлем стул. - Вы сами просили: без китайских церемоний…
- Вы даже не представляете, как я вам рада! - воскликнула леди Карлайл, тоже присаживаясь напротив гостьи. - У меня сегодня прекрасное утро: шоколад, поэзия и красавица…
- Поэзия? - удивилась дю Фаржи. То, что ее назвали красавицей, фрейлину не смутило - она все еще считала себя прехорошенькой.
- Да, вообразите! Господин де Голль посвятил мне дивный мадригал! Вот, вот… - И Люси прочитала четверостишие, изображая полнейший восторг: - "Кудрявый ветерок, покинув берег Сены, о вашей красоте поведал мне в тиши, с тех пор моей души страданья неизменны, поскольку я влюблен, а вы так хороши!.."
- Господин де Голль посвятил мадригал вам?!
- Конечно, мне. А что вас так смущает, милочка? У него и другие стихи есть. Он ужасный скромник и до сих пор никому не показывал свои опыты…
Анри стоял - ни жив ни мертв. Он понятия не имел, как в таких случаях следует возражать обнаглевшей аристократке. Ну не хамить же ей, в самом деле? Но и терпеть явные издевательства сил не оставалось. Однако военная привычка подчиняться приказам взяла верх над самолюбием, и де Голль, скрипя зубами, продолжал изображать скромнягу лейтенанта, обласканного светской львицей.
- Вы ведь не откажетесь от чашки шоколада? - продолжала щебетать леди Карлайл. - Я знаю Париж! Париж не любит скучных гостей. Я - бедная английская провинциалка, мне нечем похвастаться в отеле Рамбуйе… Конечно, маркиза принимает меня, но скорее из почтения к моему титулу. Зато сегодня вечером будет мой триумф! Я привезу замечательного поэта - это мое открытие, это моя гордость! Я уверена: в отеле Рамбуйе сумеют оценить мою находку! - И Люси, схватив пачку мадригалов, потрясла ими с видом Зевса, мечущего во врагов молнии.
Салон Катрин де Вивон, маркизы де Рамбуйе, процветал уже более двадцати лет и все это время был местом, где собирались самые видные литераторы и философы Парижа. Сама маркиза, разумеется, постарела, но в салоне теперь блистала ее дочь Жюли. Жили обе дамы поблизости от Лувра, в особняке Пизани, который теперь все называли отелем Рамбуйе. Ришелье поневоле терпел это гнездо вольнодумцев. Впрочем, вольнодумцев умеренных и даже грациозных, поскольку грубости и пошлости ни Катрин, ни Жюли не потерпели бы. Более того, маркиза во всеуслышание объявила, что не желает бывать при дворе из-за придворных интриг, и в свой салон их не допускала. В отеле Рамбуйе возвели в высочайшую степень искусство светской беседы, обожали игру утонченного ума, придумывали изысканные забавы.
Анри ни разу не бывал в гостях у маркизы. Честно говоря, он туда и не стремился, понимая, что обречен сидеть в углу и молчать, слушая высокопарные речи. Потому замысел леди Карлайл его ужаснул.
Он догадался, для чего придуман хитрый ход со стихами. Но понял он и другое: когда сочинитель гадких песенок будет опознан и пойман, лейтенант де Голль, громко заявивший о себе дюжиной мадригалов, но не написавший более ни одной строки, станет посмешищем. И что же тогда скажет его возлюбленная Катрин? Как объяснить ей эту нелепую историю?
А тут еще старая интриганка дю Фаржи смотрит, прищурившись, как будто желает сказать: "А я знаю, господин лейтенант, отчего вы с утра пьете шоколад у англичанки!"
"Излишнее рвение может наделать бед, - сделал печальный вывод Анри. - Ничего бы не случилось, если бы ты не понесся к графине Карлайл прямо из Пале-Кардиналь, а по дороге зашел бы часика на два к Мортмарам, чей душистый тизан из мяты, меда и лимона точно так же хорош и сладок. И не пришлось бы теперь ломать голову, как оправдаться перед Катрин де Бордо…
Глава четвертая, в которой лейтенант де Голль продолжает поиски зловредного куплетиста, а находит нового друга
Поскольку отец Жозеф присоветовал посетить "Бургундский отель" и поискать дерзкого сочинителя на сцене, Анри послал своего старого слугу Бернара узнать, есть ли вечером представление, а если есть - какую пьесу дают. Логика в совете капуцина имелась - скрипуче-хриплый голос Анри мог слышать именно в театре.
Труппа "Бургундского отеля" под руководством мэтра Бельроза успешно ставила и фарсы Тюрлюпена, и трагикомедии Арди. Однако, когда господин Бельроз покусился на жанр трагедии, парижская публика решительно сказала "нет". Логически рассуждая, актеру с хрипловатым голосом самое место как раз в фарсе. Впрочем, комедианты как раз необязательно выступали именно в театре, чаще где-нибудь в людных местах - у моста Понт-Нёф, например. Конечно, сейчас только начало марта и даже днем на улице весьма сыро и промозгло. Так что шансов найти актера под крышей все же больше…
Бернар вернулся спустя пару часов и, подставляя по очереди бока к пылающему камину, доложил:
- Будут фарсы, ваша милость. И первой покажут "Лохань", старую добрую "Лохань", которая, почитай, лет сто всем театрам сборы делает!
- Отлично! - воскликнул Анри. - А теперь дай-ка мне поесть.
Он завел свое маленькое хозяйство не столько ради себя, сколько ради Бернара. Старик, служивший еще его отцу, имел слабый желудок, и заставлять его питаться в кабачках или брать невесть какие сомнительные лакомства у разносчиков было просто жестоко. Бернар, со своей стороны, очень желал услужить молодому хозяину, и если бы не это хозяйство, чувствовал бы себя дармоедом.