* * *
Утром следующего дня к ратуше Ляйпцига подошёл молодой священник, одетый в тёмную сутану с капюшоном и обратился к стражникам:
– Добрые католики, скажите, это ли центральная ратуша славного города Ляйпцига?
Стражники переглянулись.
– Да, святой отец.
– Тогда скажите мне, верные католики: здесь ли содержится страшное чудовище, лишившее жизни множество невинных женщин?
– Да, святой отец. Чёрный колдун приговорён к сожжению на костре завтра в полдень.
Священник перекрестился.
– Слава Всевышнему! Кара Господа нашего настигла его!
– Истину говорите, святой отец, – согласились стражники.
– Славные сыны мои! – обратился священник к стражникам. – Я – настоятель Петер Штайнбрюк из храма в Мюркёле, проделал неближний путь, чтобы вернуть душу заблудшую в лоно святой церкви. А ведь душа бессмертна, и я как истинный служитель церкви обязан предпринять всё для её спасения, дабы дать возможность покаяться даже такому чудовищу, как Чёрный колдун.
Священник достал два золотых фридриха, показал их стражникам, нагнулся, сунув по одной монетке каждому в голенище сапога. Стражники растерялись: сапоги при всех не стянешь, да и зачем святой отец это сделал?
Священник выпрямился, стражники смотрели на него округлившимися от удивления глазами.
– Отведите меня к Чёрному колдуну. Я хочу лично наставить его на путь истинный перед казнью. Можете меня обыскать, я – служитель церкви, а значит, не ношу оружия. Моё оружие – слово Божье.
Обыскивать священника стражники не рискнули. Один подмигнул другому:
– Проводи его к тюремщику, скажи, что за нами станется пиво.
Эрик придал лицу серьёзное, но в то же время слащавое выражение, которое, по его мнению, и отличало священников от простых людей.
* * *
Заскрипела тяжёлая деревянная дверь на массивных металлических петлях.
– Вот, святой отец, перед вами – душегуб и кровопийца. Если что, кричите – я недалеко, – сказал тюремщик и поспешил затворить дверь темницы.
Ломбардец сидел прикованный к стене. Он не то, что малейшее сопротивление не мог оказать, руками и ногами шевелил с трудом. Его бритая голова и подбородок без бороды смотрелись непривычно, от былой буйной растительности не осталось и следа.
Ломбардец осклабился, показав выбитые зубы. Эрик заметил, что ноздри его были разорваны, глаза заплыли. Некогда бравого вояку было не узнать.
– Если ты пришёл исповедовать меня… и наставлять на путь истинный, то катись… к чертям в преисподнюю… – задыхаясь, выговорил Ломбардец, видимо, ему настолько всё отбили, что говорил он с трудом.
Священник снял капюшон с головы.
– Святые Серафимы… – Ломбардец закашлялся и сплюнул кровью. – Сам Эрик Музимон пожаловал… Вот уж кого не ожидал увидеть перед казнью, так это тебя…
– Я виноват перед тобой, Ломбардец, причём дважды.
– Ну, один раз – это уж точно… Удрали, бросили меня на мельнице… Хотя, понятно, испугались… Надо было сидеть, не высовываться, да мой дурной характер виноват, – Ломбардец опять закашлялся и сплюнул кровью. – Я не виню тебя ни в чём, Эрик… Ты помог мне завладеть казной, разделили мы всё по чести… Дальше голова кругом пошла, слишком уверен был в себе – вот и расплата…
– Ломбардец, я знал, кто донесёт на тебя, но не остановил его. – Признался "святой отец".
– Твой человек?
– Нет.
– Тогда тебе не в чем себя упрекнуть. Ты в ответе только за себя и своих людей… – Ломбардец задыхался. – Нагнись ближе и слушай меня…
Эрик нагнулся, его обдало запахом немытого тела вперемешку с кровью.
– Помнишь мой лагерь в лесу?..
– Да…
– Дорогу найдёшь?
– Если постараться, то найду…
Ломбардец захрипел, немного помолчав, продолжив:
– Слушай… Около лагеря есть старая кривая ель, её сразу видно, не перепутаешь… Она стояла прямо напротив северной башни… Теперь башни нет, всё сгорело… Найдёшь сам… Её макушка указывает направление движения… Отсчитай десять шагов и копай… Там хватит надолго… Купи себе ферму, заживи в своё удовольствие. Я не успел…
Ломбардец опять захрипел и закашлялся кровью. Дверь открылась, показался тюремщик.
– Святой отец, ваше время истекло.
Эрик вышел.
– И как, колдун очистил свою душу? – поинтересовался тюремщик.
– Нет, сын мой. Увы, такие грешники умирают без покаяния, – сокрушался "священник".
– То-то и оно, святой отец. Я уж тут насмотрелся за двадцать лет. Всякую нечисть видел, но такого, как Чёрный колдун, – ни разу.
Глава 8
Прошёл ещё почти месяц, дни стали длиннее, солнце припекало. Наступила весна. Снег быстро стаял. Пахло прошлогодней травой и весенней свежестью.
Пришло время сниматься с места. Эрик был рад, что его саксонский поход закончился: оставалось сделать последнее дело – заглянуть в бывший лагерь Ломбардца, упокой господь его грешную душу.
Берта, исправно приносившая провизию, чувствовала – скоро егерский дом опустеет, она опять останется с опостылевшим Шульцем. От этой мысли её одолевала страшная тоска…
После её очередного визита Курт подошёл к Эрику:
– Господин, могу я поговорить с вами с глазу на глаз?
Эрик и Курт вышли из дома. Курт замялся, усердно рассматривая под ногами прошлогоднюю траву.
– Курт, что ты там увидел? Говори, не мнись.
– Господин, позвольте Берте уйти с нами, – попросил Курт.
Эрик удивился:
– Так! И когда же вы успели?
– Успели, господин. Берта много лет прожила с Шульцем, но детей им Бог не дал. Она в тяжести от меня, я не могу её бросить, прикипел я к ней.
Дело принимало серьёзный оборот.
– Что ж, ты понимаешь всю ответственность?
– Понимаю, – Курт вздохнул.
– Уверен, что ребёнок твой?
– Уверен.
– Тогда бери её с собой, о чём разговор!
– Благодарю вас, господин! Я боялся, что вам это не понравится…
– Курт, а ты думал о том, что не сможешь на ней жениться?
– Думал. Никто в Тюрингии не знает о том, что она замужем. Вы же не скажете?
– Нет, конечно. Живите на здоровье. Берта – сладкая бабёнка! – Эрик уловил на себе ревностный взгляд Курта. – Не волнуйся, Курт, никто её не тронет. Она теперь твоя женщина и мать твоего будущего ребёнка.
* * *
Через два дня Эрик и его люди покидали егерский дом. Все попрощались с Шульцем. Он подошёл к Курту:
– Береги Берту… Я всё знаю, она будет ждать вас на просеке.
Курт не знал, что ответить. Он просто хлопнул Шульца по плечу в знак благодарности и понимания.
Ирма долго стояла около дома, сердце её сжималось, томимое нехорошим предчувствием…
Вскоре отряд вышел на просеку, вдалеке стояла Берта с узлом. Поравнявшись с ней, Курт взял её поклажу и, ничего не говоря, забросил на спину. Небольшой отряд двинулся дальше и вскоре достиг мельницы. Она стояла опустевшая – окна и дверь заколочены, водяное колесо слабо покачивалось на водах реки. Эрик невольно поймал себя на мысли: мельница придёт в упадок, разрушится, кто захочет приобрести её после такой страшной истории?
Отряд снова вошёл в лес. Эрик целенаправленно шёл к бывшей крепости Ломбардца.
– Куда мы идём, господин? – поинтересовался Хаген, понимая, что Эрик преследует некую цель.
– К бывшему лагерю Чёрного колдуна.
Хаген умолк. Никто не знал, что Эрик посетил Ломбардца перед казнью, а уж о том, что поведал Неистовый, тем более.
Наконец появилась бывшая лесная крепость, вернее, то, что от неё осталось. Взору Эрика и его людей предстали обгоревшие брёвна да угли. Рядом с бывшей крепостью лежали человеческие останки, омытые дождями, снегом и объеденные лесными животными. Да, солдаты курфюрства поработали на совесть: разобрать теперь, где располагалась северная башня, не представляло возможности.
Эрик обошёл пепелище. Вот старая сосна с искривлённой макушкой: он отсчитал десять шагов, под ногами лежали небольшие валуны, ничто не выдавало тайника.
Эрик извлёк гвизарму, висевшую за спиной.
– Помогите мне убрать валуны и раскопать землю.
Первым подошёл Курт, он чувствовал себя обязанным Эрику. Они убрали валуны и начали раскапывать землю. Гвизармы – не лопаты, для подобного занятия они, увы, не предназначены, но почва уже оттаяла и была податливой и мягкой, раскопки шли быстро и слаженно.
Наконец гвизарма Эрика упёрлась в нечто твёрдое. Курт отгрёб землю руками, показался деревянный сундук, обитый металлическими пластинами. Женщины ахнули и переглянулись.
Гюнтер и Ханс спрыгнули в неглубокую яму, чтобы помочь вытащить сундук. Замка на нём не было, и Эрик тотчас открыл крышку.
– Вот оно, золото Ломбардца Неистового! – воскликнул он.
Сундук был полон золотых и серебряных кубков, серебряных подсвечников, золотых и серебряных монет, кинжалов, украшенных драгоценными камнями.
Все пребывали в восторге, рассматривая несметные богатства. Все, кроме Хагена, которому в последнее время всё не давала покоя мысль: отчего же всё лучшее достаётся Эрику?
– Сколько же Ломбардец грабил, чтобы наполнить свой сундук? – удивился Гюнтер.
– Десять лет, – сказала Берта, припоминая разговор с Шульцем. – Он грабил десять лет по всей Тиролии, Баварии и Саксонии.
– Да, странный человек… Награбил столько добра, мог бы давно спокойно жить, – высказался Курт.
– Нет, не мог. Ему нравилось грабить и убивать людей. Его могла остановить только смерть, – сказала Берта. – Шульц всегда его боялся. Ломбардец получал удовольствие, когда его боялись, особенно женщины.
* * *
Отряд Эрика выдвинулся по направлению к замку Брауншвайг. В первой же попавшейся деревне купили лошадей, две из которых были неказистыми клячами. Через два дня неспешного перехода отряд подошёл к замку.
Эрик давно не был в замке покойной матери, лет десять, не меньше. Замок посещался крайне редко, зато крестьяне платили налоги исправно, земли приносили хороший доход. Правда, в последний год, когда Зигфрид совсем ослаб, дела поместья пошатнулись. Почувствовав слабость фрайграфа Зигфрида, соседний землевладелец герр Хальбер постоянно грабил крестьян и разорял посевы, принадлежавшие Брюгенвальдам. Старосты селений постоянно просили защиты и помощи у фрайграфа, но тот, потеряв свою былую смелость и власть, бездействовал, медленно умирая.
Поэтому, когда младший фон Брюгенвальд со своими людьми появился под стенами Брауншвайга, гарнизон из пяти забытых стражников решил, что это отряд соседа Хальбера, вознамерившегося разграбить замок. И приготовились к бою…
Эрик, не желая штурма своего законного имущества, попытался провести переговоры, стоя около ворот под надвратной башней.
– Стража! Я – Эрик фон Брюгенвальд, единственный сын и наследник фрайграфа Зигфрида фон Брюгенвальда, законный хозяин замка Брауншвайг, принадлежавшего моей покойной матери. Приказываю вам открыть ворота мне и моим людям!
Стражники посовещались. В замке прекрасно знали, что старый фрайграф изгнал сына из замка Брюгенвальд, и что с ним стало в дальнейшем, – неизвестно. И вдруг вот он – под стенами Брауншвайга. Командир стражников рассудил следующим образом:
– Открыть ворота законному наследнику! Хоть какой-то хозяин, а то скоро герр Хальбер перебьёт нас, а замок захватит.
Ворота со скрипом открылись, отряд Эрика проследовал во внутренний двор, в котором царили запустение и разруха. "Да, до чего довели некогда процветавший матушкин замок!" – подумал Эрик, теперь уже – ландграф.
– Всем спешиться! Мы – дома, в Брауншвайге, – отдал приказ Эрик.
Рутьеры огляделись и перевели дух, предвкушая спокойную сытую жизнь, ведь замок принадлежит Эрику по праву наследования, наконец-то бродячая жизнь закончилась!
У ландграфа с этого момента появились новые заботы, соответствующие его теперешнему статусу.
Эрик с энтузиазмом взялся за приведение в порядок своего законного наследства. Во всех комнатах царил беспорядок: пыль, грязь, камины были забиты и нечищены, сажа из них вываливалась, кухня была запущена и загажена стражниками.
Недолго думая, Эрик произвёл своего помощника Хагена в майордомы и поручил ему все хозяйственные работы. Хаген когда-то был торговцем домашним скарбом в Шмалькальдене, пока соседи-землевладельцы окончательно не передрались и не решили помимо земель разделить заодно и свободный город. В итоге город сгорел, а наёмники ландграфов растащили всё имущество горожан.
С тех пор Хаген, потерявший в огне дом и торговую лавку с товаром, стал рутьером. Он с охотой воспринял своё повышение и был чрезвычайно рад началу осёдлой жизни. Хаген прошёлся по замку, прикинув, что необходимо купить, – ведь покойная мать Эрика постепенно перевезла почти всё имущество в замок Брюгенвальд.
Взяв с собой двоих стражников, Хаген отправился в ближайшее селение и именем молодого ландграфа приказал всем женщинам явиться в замок Брауншвайг на хозяйственные работы. Крестьяне обрадовались такому приказу – наконец-то появился хозяин и заступник! Молодые девушки и женщины вооружились соответствующим скарбом для уборки, послушно отправившись в Брауншвайг.
В замке их встретила Ирма, которая с молчаливого согласия Эрика взялась распределять обязанности среди женщин и указывать, что и как им делать. Эрик не возражал, а Хаген – тем более. Уборка – женское дело. После того как в течение нескольких дней было всё вымыто, камины вычищены, стало приятней дышать, исчез застоявшийся запах пыли и плесени. Ирма вошла в роль хозяйки и приказала протопить все камины.
Рутьеры, уже привыкшие за последние месяцы к спокойной жизни, всё более походили на приличных людей. Эрик поставил жёсткие условия, если заметит их в мародёрстве – отрубит голову без лишних разговоров. Рутьеры были уверены, что хозяин так и поступит, и беспрекословно делали всё, что от них требовалось, – снова скитаться и грабить на дорогах никому не хотелось.
Хаген и Ирма в сопровождении небольшого отряда отправились в близлежащий торговый Гёслар, где собирались приобрести всё необходимое для повседневного быта.
Ирма ловко управлялась с торговцами, проявив недюжинный талант хозяйки. Вскоре всё закупленное уложили в повозку и отправились в обратный путь.
Женщина была счастлива, наконец-то судьба отнеслась к ней благосклонно! Одно тревожило её и не давало покоя: "Эрик молод и наверняка пожелает жениться на родовитой благородной девушке: что же останется мне? Какая участь меня ожидает?"
Глава 9
Зигфрид слабел с каждым днём. Ульрика, молодая женщина в самом расцвете сил, совершенно извилась от неразделённых желаний. В последнее время она увлеклась охотой и подолгу совершала верховые прогулки на лошади в сопровождении Ирвина, майордома замка. Ирвин был не многим младше Зигфрида, но всё ещё физически крепким. Ульрика обожала своего любовника, втайне лелея надежду о скорой смерти мужа. Ирвин умел вести светские беседы, был учтив и галантен, в постели превосходил всех известных ей мужчин. Каждый раз он доводил Ульрику до исступления и просил у неё, чего хотел: то новую лошадь, то очередной шикарный наряд, то просто денег на расходы.
Самолюбию Ирвина, поднявшегося до должности майордома, благодаря своим незаурядным талантам, льстило иметь знатную родовитую даму в любовницах. Теперь же выпала такая удача – фрайграф слабеет и умирает, графиня привязалась к майордому и готова на всё ради плотского наслаждения. Ирвин бесстыдно пользовался привязанностью своей госпожи, совершенно забыв про жену, не навещая её неделями.
Эльза, жена Ирвина, была хороша собой и гораздо моложе его. Но у неё не было самого главного – титула и замка, а всего лишь небольшой, но хороший и добротный дом в ближайшем селении. Эльза подозревала о связи мужа с графиней, но ничего не могла сделать. И вот она решилась на отчаянный шаг – навестить лесную ведьму Тину.
Откуда появилась Тина и сколько ей лет, – никто не помнил. Ещё бабушка Эльзы рассказывала, что ходила к ведьме молоденькой девушкой, дабы приворожить понравившегося парня, который стал впоследствии её мужем. Уже тогда Тина была дряхлой старухой. Но когда бабушка снова отправилась к ведьме ещё через десять лет, то, к своему вящему удивлению, увидела перед собой молодую красивую женщину. Вероятно, Тина омолодилась при помощи своего ремесла.
Тина жила в лесу, окружавшем селение. Молодые девушки и женщины частенько наведывались к ней по разным надобностям. Поговаривали, что у Тины есть колдовской кристалл, и она видит в нём всё, что пожелает. Эльза попыталась узнать, что может видеть ведьма? Но женщины были не словоохотливы – кому захочется признаваться в том, что искали помощи у ведьмы.
Так ничего толком и не узнав про здешнюю ведьму, Эльза собралась в лес рано утром. Стояла ранняя весна, на прошлогодней траве ещё лежал иней. Эльза плотнее запахнула тёплый шерстяной плащ, накинула на голову капюшон и вошла в лес.
Её обдало запахом прелой листвы. Эльза с детства любила этот запах, но сейчас он её раздражал. Она хотела одного – узнать, где проводят время Ирвин и Ульрика, и отмстить за свою поруганную честь.
Эльза долго шла по тропинке, протоптанной селянками. Неожиданно тропинка исчезла, Эльза сориентировалась по старому кривому дубу и продолжила свой путь. Вскоре она увидела хижину, покрытую камышами со здешнего болота, над которой поднимался лёгкий дымок. Запахло жареным мясом. Около хижины Эльза заметила плоский алтарь для жертвоприношений, обнесённый невысокой каменной стеной. Рядом с алтарём валялись кости лесных животных.
Эльза подошла к двери, затянутой шкурой оленя. Дверь подалась вперёд сама по себе без усилий, и она очутилась внутри хижины. В центре её, в очаге, горел огонь, на вертеле жарилась тушка кролика. Эльза жадно втянула ноздрями запах жаркого, неожиданно почувствовав голод. В хижине никого не было…
Вошла женщина с охапкой хвороста.
– Кто ты? Зачем пожаловала? – спросила она, положив хворост около двери.
Эльза разглядела лицо ведьмы – это была красивая молодая женщина. "Значит, опять помолодела", – мелькнуло у неё в голове.
– Я – Эльза из селения Ландгрей, пришла просить помощи.
– Ко мне всегда приходят за помощью, – ответила Тина, садясь к очагу и отогревая руки. – Говори: что тяготит тебя?
Эльза присела рядом с Тиной на маленькую скамеечку.
– Мой муж Ирвин служит у фрайграфа фон Брюгенвальда. В последнее время он почти не бывает дома, ссылаясь на занятость. Но я подозреваю, что у него занятость другого рода – молодая жена фрайграфа. Зигфрид болен, он медленно умирает и не уделяет жене должного внимания. Вот она и завлекла Ирвина в свои сети. Конечно, она богата, красива и молода. Что я могу против неё?..
– Я дам тебе зелье. Когда приедет муж, добавь его к питью, и ты увидишь, что будет.
Тина достала глиняный горшок, отсыпала порошок в маленький кожаный мешочек и протянула Эльзе. Женщина послушно взяла снадобье и спрятала в кармане плаща.