* * *
Курт носил в кармане письмо Ирмы, предназначенное ныне покойному отцу Конраду, не решаясь показать его фрайграфу. Наконец он набрался храбрости:
– Господин фрайграф, мне передали письмо, прочтите. – Курт протянул небольшой свиток и замялся.
Эрик понял по поведению Курта, что письмо непростое. Он развернул пергамент, прочёл и, подавляя чувство бешенства, взглянул на Курта:
– Изволь мне всё объяснить! Я вижу, писал Хаген, его каракули ни с чем не спутать!
– Мой господин, всё началось ещё до приезда монахов и до пленения вервольфа-Дитриха. Шпильман Клаус случайно узнал, что сиятельная графиня посещает некую комнату в восточном крыле, где тайно встречается с Хагеном для плотских утех.
– И ты хранил молчание!!! – Эрик был вне себя, он схватился за кинжал и кинулся к Курту, потом сник и упал ему головой на плечо.
Майордом, понимая, что господин в отчаянии, сказал:
– Вы вправе убить меня, сиятельный господин, но от этого ничего уже не изменится.
Эрик обмяк, Курт усадил его в кресло и налил в кубок гольденвассер из стоявшего на столе графина. Эрик залпом опустошил его…
– Ещё! – приказал он. – Рассказывай всё, что знаешь!
– С вашего позволения, господин фрайграф, я почти всё рассказал, за исключением того, что Клаус, рискуя собой, перехватил послание, дабы оно не попало в руки доминиканцев.
– Клаус не такой простак, как кажется, – заметил Эрик.
– Вот, господин, ключ от той комнаты в восточном крыле. Клаус сделал слепок с ключа графини и заказал у кузнеца такой же. Сейчас она там, вместе с Хагеном…
Эрик встал.
– Курт, как ты думаешь, что остаётся человеку, которого предают жена и человек, которому он доверял?
– Полагаю, мой господин, удовольствие от разоблачения их тайны.
– Ты прав, Курт! Идём!
Курт и Эрик проследовали в восточное крыло.
– Открывай! – приказал Эрик, стоя около двери, скрывавшей тайное любовное гнёздышко, и обнажил кинжал.
Курт повиновался, понимая, чем всё может закончиться, повернул ключ в замочной скважине. Эрик толкнул дверь и влетел в комнату, как разъярённый волк, готовый загрызть каждого, кто попадётся на его пути.
Ирма и Хаген, пребывали в сладкой истоме на ложе, прикрывшись оленьей шкурой. Они даже не поняли, что случилось… Эрик схватил Хагена и вонзил ему в грудь кинжал по самую рукоятку. Ирма, опомнившись, вскрикнула. Соскользнув с ложа, она потянулась за платьем, лежавшем на полу. Но Эрик опередил изменницу, наступив ей на руку ногой.
Ирма взвивалась от боли. Эрик, молча, наблюдал, как она мучается.
– Пустите руку! Мне больно! – Ирма хватала супруга за ноги.
– Неужели, сиятельная графиня, вам больно? Грязная девка! Шлюха! Я возвысил тебя, женился на тебе! Ничтожество!
Ирма молчала, сидя у ног супруга, понимая, что всё кончено, она больше не графиня фон Брюгенвальд, в лучшем случае она будет отправлена в монастырь.
Эрик, превозмогая гнев и отвращение, поинтересовался:
– И как давно у вас с Хагеном плотская связь?
Ирма всхлипнула. Придётся всё рассказать, иначе – смерть.
– Мой господин, я всё расскажу, только обещайте, что не убьете меня! Умоляю вас, лучше отправьте меня в монастырь! – Ирма обняла ноги Эрика и начала целовать их. Эрик не удержался и плюнул на жену.
– Прекрати буффонаду! Смотреть противно!
Он пихнул жену ногой в бок, словно шелудивую собаку. Ирма запищала от боли. Курт, наблюдавший за семейной сценой, растерялся: что делать?
Он поднял шёлковое платье с пола и швырнул Ирме:
– Прикройтесь, сиятельная графиня.
– Не называй её так, Курт! Какая она графиня? Дешёвая потаскуха! – Эрик схватился за кинжал.
Курт, считая, что смерти Хагена вполне достаточно, остановил своего господина:
– Сиятельный господин, давайте выслушаем Ирму, прежде чем вы примете окончательное решение, что с ней делать.
Эрик кивнул и сел на маленький табурет, вытянув ноги, облачённые в высокие ботфорты из мягкой кожи молодого оленёнка.
– Говори, Ирма, не забудь про подробности.
Ирма, небрежно натянув платье, сидела на тюфяке, поджав ноги. Она рассказала всю правду, не упуская подробностей, о чём так настаивал её сиятельный супруг.
– Связь с Хагеном началась в Саксонии, когда мы жили в егерском доме… Вы часто уходили в лес, мне казалось, что на встречи с Бертой. Но затем Хаген выследил вас, оказалось, что в лесу живёт молодая ведьма, и вы встречаетесь именно с ней, а не с мельничихой. За то, что узнал Хаген, я обещала расплатиться с ним. Ну, вы понимаете как… Так всё и началось. Он постоянно домогался меня. Сначала я боялась, что он донесёт вам, а потом я запуталась, – Ирма разрыдалась в голос.
– Плачь, плачь, – тебе на пользу! – с сарказмом заметил сиятельный супруг. – Да и не забудь признаться: куда исчезла моя серебряная цепь с прозрачным камнем? Её подарила Валледа…
Ирма подняла заплаканные зелёные глаза, они казались изумрудными от слёз.
– Ну что смотришь?! Где моя цепь? – Эрик терял терпение.
Курт был наготове, готовый остановить господина от необдуманного поступка.
Ирма подползла к супругу на коленях:
– Умоляю вас, господин, простите меня! – она обняла его ноги.
Эрик брезгливо выдернул ногу из цепких объятий своей коварной супруги, заметив:
– Ирма, не поливай слезами мои новые сапоги, испортишь! Кожа молодого оленёнка слишком нежна.
Ирма сидела на полу, согнувшись, обхватив голову руками, она изображала искреннее раскаяние.
– Я хочу услышать правду о смерти своих жён. Настоятельно рекомендую тебе, Ирма, говорить правду! Иначе отправлю в подвал, к крысам, а затем прикажу подвергнуть пыткам! – Эрик был настроен решительно.
Ирма всхлипнула. Она была в ужасе не от содеянного, а того, что час расплаты настал.
– Я теряю терпение! – Эрика начала захлёстывать волна бешенства.
– Да, мой господин, я повинуюсь и расскажу всё, как было. Но прошу у вас милости: отправьте меня в монастырь! – молила Ирма.
Эрик передёрнул плечами.
– Хорошо! Отправишься в монастырь, самый дальний, какой только существует!
– Кринхильда умерла от горячки, её вызвал яд. Я изготовила его и затем передала Хагену при встрече, он навещал меня в Брауншвайге. Хаген подсыпал яд в ягодный сок, который так любила графиня…
Ирма замолкла, ей предстояло сознаться в ещё более страшном преступлении. Фрайграф молчал, едва сдерживаясь, поглаживая левой рукой навершие кинжала.
– Хаген воспользовался историей с мюльхаузенским вервольфом. Незадолго до этого я сделала любовный напиток, мы хотели опоить Анну и Курта… Вы застали бы их вместе и при вашем крутом нраве можно предположить, чем бы всё закончилось. Но когда вы отстрелили лапу волчице, Хаген рассудил по-иному: он опоил Анну дурманящим зельем, лишающим человека воли, подмешав его в вино. И когда снадобье начало действовать, отрубил ей кисть руки, после чего подложил обрубок в вашу охотничью сумку вместо волчьей лапы…
* * *
Через три дня из замка Брюгенвальд выдвинулся отряд во главе с фрайграфом, он направлялся в Саксонию. На этот раз передвигались по дорогам, а не лесами, как несколько лет назад.
Ирма сидела в повозке под неусыпной охраной, у которой был чёткий приказ фрайграфа: при попытке бывшей графини к бегству убить её. Ирма, прекрасно понимая, что мирская жизнь закончена, смирилась, восприняв свою участь тихо и безропотно.
Через четыре дня пути отряд достиг женского монастыря Святой Екатерины недалеко от Торгау. Эрик постучал массивным медным кольцом в ворота монастыря, приоткрылось смотровое оконце:
– Бог в помощь, сестрица! Я – фрайграф Эрик фон Брюгенвальд, желал бы поговорить с вашей матерью-настоятельницей, дабы сделать щедрые пожертвования сему святому месту.
Монахиня ещё раз взглянула на Эрика, насколько позволяло смотровое оконце, обратив внимание на сопровождавший его кортеж.
Дверца в воротах тут же распахнулась, молодая монахиня вымолвила:
– Прошу вас, сиятельный фрайграф, следуйте за мной…
Эрик следовал за монахиней через тщательно выметенный монастырский двор, застеленный деревянными настилами, позволяющими сохранять во дворе чистоту и сухость круглогодично. Они следовали мрачными коридорами монастыря, отовсюду пронзали сквозняки. "Да, нелегко быть Христовой невестой", – подумал Эрик.
Монахиня скрылась за дубовой дверью. Через мгновение дверь открылась:
– Прошу вас, входите! – пригласила она.
За массивным столом восседала мать-настоятельница, чёрные одежды придавали ей сходство со старой вороной. Она сурово взглянула на гостя и вдруг заговорила приятным спокойным голосом, совершенно не соответствующим её облику:
– Рада, что вы посетили нашу скромную обитель, сударь. Что привело вас?
– Почтенная мать-настоятельница, я проделал долгий путь из Тюрингии, чтобы сделать щедрые пожертвования вашему монастырю и просить у вас совета и помощи.
Настоятельнице польстили слова молодого знатного господина, мало кто ищет совета и помощи в стенах женской обители.
– Всё, что в моих силах, сударь, я сделаю, – заверила она, – доверьтесь мне.
– Дело в том, что я женат. Причём моя жена незнатного происхождения, я женился на ней исключительно по любви. Всегда был добр и снисходителен к ней, и вдруг я узнаю, что она изменяет мне прямо в стенах моего родового замка с моим слугой. Простите, мне трудно говорить об этом… – Эрик вздохнул и продолжил, немного помолчав. – Её обуяли грехи: гордыня, похотливость, ложь. Мало того, она бесплодна. За время нашего супружества она так и не понесла ребёнка. Прошу вас, мать-настоятельница, верните её на путь истинный, иначе заблудшая душа погибнет!
Настоятельница молчала, перебирая чётки.
– Я готов отблагодарить вашу обитель за то, что моя супруга будет находиться здесь и обретёт чистоту помыслов и поступков, – добавил фрайграф.
Мать-настоятельница кивнула в знак согласия. Эрик понимал, что она желает услышать размер его благодарности.
– Я был бы счастлив, если бы вы приняли от меня тысячу золотых фридрихов.
Глаза настоятельницы округлились, она явно не ожидала такой щедрости от заботливого супруга.
* * *
Определив свою супругу на попечение матери-настоятельницы, Эрик облегчённо вздохнул. Он покинул монастырь и направился в Ляйпциг, в селение Мюркёль, а точнее в егерский дом, надеясь повидать Шульца.
Через час езды его отряд углубился в лес, следуя по извилистой дороге, ведущей к Ляйпцигу. Неожиданно перед ними рухнуло дерево, перекрыв дорогу. Эрик, сам когда-то промышлявший разбоем, попал точно в такую же ситуацию, как некогда его жертвы.
Он отдал приказ:
– Мечи наголо! Занять круговую оборону!
Разбойники, окрылённые успехом, выскочили из леса, но, разглядев вооружённый до зубов конный отряд, явно струхнули. Они стояли в кустах на обочине дороги в нерешительности, боясь наброситься первыми. Их предводитель замешкался, не ожидая, что в ловушку попадутся профессиональные воины.
Эрик держал скрамасакс, готовый в любую секунду к нападению, но оно почему-то не последовало. Тогда он решил, что это некая хитроумная уловка разбойников, и отдал приказ:
– Не расслабляться! Мы попали в западню!
Стражники превратились в сплошное зрение и слух.
Предводитель разбойников пытался разглядеть предводителя отряда: "Наверняка знатный ландграф, судя по одежде, вон и вышитый герб на сюрко. Странно – он без шлема…. Ба!.. Так это же – Эрик Музимон! С ним шутки плохи…"
– Уходим, нападения не будет! – отдал команду предводитель, и его отряд быстро скрылся в лесу, проявив поразительное единодушие.
Стояла напряжённая тишина. Эрик понял, что незадачливые разбойники бежали.
* * *
Поздним вечером отряд Эрика приблизился к егерскому дому. В окне дома теплился едва заметный огонёк. Эрик спешился, подошёл к двери и постучал тем условным стуком, который когда-то слышал на мельнице. За дверью зашаркали.
– Кто там? Что нужно? – настороженно спросил Шульц.
– Шульц, открой! Не бойся, это я – Эрик Музимон!
Дверь открылась, на пороге стоял всклокоченный Шульц с арбалетом в руке.
– Эрик, вы! Не может быть! – воскликнул Шульц. – Проходите, всем найдётся место…
Егерский дом был переполнен людьми, на столе разложили дорожные запасы, поздний ужин получился сытный и хмельной. Уставшие стражники устроились на полу, подстелив плащи, и тут же захрапели.
– Господин, по вашему виду можно сказать, что жизнь – прекрасна, – Шульц с нескрываемым интересом и удовольствием разглядывал богатое облачение Эрика.
– Да, Шульц, всё благополучно… Почему ты не спрашиваешь о Берте, разве тебе безразлична её судьба?
Шульц замялся, по его лицу можно было прочесть, насколько тяжела для него эта тема разговора. Теперь Эрик его прекрасно понимал, начав первым:
– Не волнуйся о Берте, с ней всё в порядке. Она родила здоровенького мальчика. На Курта похож, как две капли воды.
Шульц всхлипнул, Эрик похлопал его по плечу.
– Курт теперь – мой майордом, можно сказать, "правая рука", так что Берта и малыш не нуждаются ни в чём.
Шульц опять всхлипнул, нахлынули воспоминания о Берте. Эрик решил перевести разговор на другую тему.
– Скажи, Шульц, ты здесь один живёшь?
– Да, абсолютно один, господин фрайграф, – подтвердил он.
– А ты ничего странного не замечал?
– Ну как не заметить, господин. К дольменам кто-то ходит, судя по следам, оставленным на снегу, – женщина. Она постоянно кладёт на круглый камень то венки, то травы, то заячьи тушки. Но я не видел её ни разу. Зима была холодной, и она стащила у меня дрова из поленницы. Я не рассердился, – ну, раз ей надо, – мне не жалко.
– Стало быть, она всё ещё здесь, в лесу?
– Полагаю, что да… Верно, она лесная ведьма. Куда ей деваться?! – предположил Шульц.
Эрик едва дождался рассвета и отправился к дольменам. Действительно, на жертвеннике лежал венок из трав, по виду свежий, сплетённый не так давно. Он огляделся, но чувства, что за ним наблюдают, не возникло. Эрик постарался припомнить дорогу к древнему дубу с норой. Воспоминания были обрывочны, но всё же он попробовал до него дойти.
Фрайграф путался, кружил на одном месте, но всё же сориентировался, показался долгожданный дуб. Из расщелины под корнями стелился едва различимый дымок, потянуло приятным запахом луговых трав, видимо, Валледа готовила отвар.
Эрик нагнулся к расщелине:
– Валледа! Это я – Эрик! Ты слышишь меня?
Валледа услышала его зов и сбросила верёвочную лестницу. Как и в прошлый раз, Эрик взобрался по ней, а затем спустился в чрево дуба по верёвке, очутившись в подземном жилище лесной хозяйки.
Эрик прошёл в просторную нору и услышал детское хныканье. Посредине стояла Валледа, прижимая что-то к груди.
Эрик попытался улыбнуться, и указав на свёрток в её руках, спросил:
– Девочка?
– Нет, мальчик, я ошиблась. Но теперь думаю, что дух леса предвидел его рождение.
Эрика охватило волнение – мальчик! Ребёнок зачат им, он – его сын и наследник!
– Валледа, послушай меня, отдай мне малыша. Я позабочусь о нём, обещаю! Ведь он – также и мой сын. Зачем он тебе?
Валледа послушно протянула ребёнка Эрику. Тот взял тёплый увесистый комочек на руки. Упитанный ребёнок смотрел на него тёмными глазами, похожими на спелые вишни. Малыш сразу же умолк на руках отца, сунув кулачок в рот.
– Сколько ему?
– Чуть больше года, ты можешь посчитать.
– Ты отдаёшь мне ребёнка?
Валледа кивнула:
– Он же твой сын…
– А как же девочка, продолжательница твоего рода?
– Не знаю! Боги молчат, – Валледа пожала плечами.
…Когда Эрик появился с младенцем на руках в егерском доме, мужчины пришли в изумление.
– Господин, откуда этот младенец? – любопытствовали они.
– Из леса, это мой сын, – Эрик был предельно краток.
Ни у кого не возникло больше вопросов, все поняли цель приезда господина в столь глухой край.
Эрик положил ребёнка на стол и развернул меховое одеяльце, сшитое из нежных беличьих шкурок. Малыш с виду был крепким и здоровым. Наконец он перестал сосать кулачёк, сел, открыл ротик и заплакал, требуя еды.
Мужчины переглянулись. Как именно ухаживать за детьми, они не знали, хотя дети были у многих, но дети – женское занятие, мужское же – сражения и другие достойные дела.
Эрик, понимая, что сложившаяся ситуация безвыходная, вновь отправился в лес. На этот раз он быстрее добрался до древнего дуба.
– Валледа, сбрось лестницу, мне надо с тобой поговорить! – крикнул он в расщелину.