- Ну, вот… - продолжал Лэнки. - И здесь тот же самый случай. С Томом Экером все получилось точно так же, как с тем джентльменом в полной мух комнате. Понимаешь? Естественно, парню не давали покою, и держаться ему было ой как непросто. Но довольно скоро Экеру удалось сделать себе имя - и громкое имя к тому же. Он приобрел репутацию настоящего бандита, сущего головореза и крайне опасного типа. Все правильно?
- Да, - согласился я. - Ты прав.
- После этого Экер вроде как перебрался в комнату, где нет никого и ничего такого, что бы могло его обеспокоить. И вдруг - на тебе! - появляется муха. То ли под дверью просочилась, то ли через щель в окне проникла и начинает назойливо жужжать, и летать вокруг, и садиться ему на голову. И муха эта - я, понимаешь, Нелли?
- Ага. И теперь Том Экер ничего так не хочет, как загнать тебя в угол и прихлопнуть, да?
- Да, сэр, - закивал Лэнки. - Именно так и обстоят дела. На всем белом свете нет ничего такого, чего ему хотелось бы больше, чем убить меня. Экер так и мечтает схватить меня за горло и мало-помалу перекрывать кислород. Он горит желанием поджарить меня на медленном огне. И все потому, что ему пришлось-таки здорово потрудиться - этому нашему другу, Тому Экеру, - чтобы обрести свою нынешнюю славу. Но самое смешное во всей этой истории - что я вовсе не боец, Нелли. Тебе ведь это известно, правда?
Я пристально вгляделся в его широко распахнутые глаза. Они смотрели на меня наивно и доверчиво. М-да… прямо-таки невинное дитя.
- О тебе мне известно только одно, Лэнки, - наконец пробормотал я.
- Тебе известно? Только одно? - с еще более простодушным видом переспросил Лэнки. - Ну, если тебе известно только одно, хотел бы я послушать, что это такое!
- Трудно объяснить, но я уверен: если бы по моему следу шел один Лэнки, это было бы гораздо опаснее, чем иметь на хвосте двадцать Томов Экеров! - с неожиданным пафосом выпалил я.
Мой спутник широко разинул рот от изумления и покачал головой.
- Ты меня удивляешь, Нелли, - пробурчал он обиженно. - И ты, образованный человек, до сих пор не смог понять, что справиться с Томом Экером мне удавалось лишь благодаря моему редкостному везению?
Лэнки все еще качал головой и казался искренне расстроенным. Глаза его взирали на меня с глубокой печалью.
- Это я-то опасен? Да я самый миролюбивый человек на свете, Нелли, - попытался переубедить он меня.
- Ты? - ухмыльнулся я в ответ.
- Ты смеешься, Нелли?
Ну и дела! Судя по голосу, его и вправду начало злить мое непонимание.
- Послушай, Лэнки, - сказал я ему, - сколько ни живи на свете, ты можешь быть кем тебе угодно, по крайней мере, насколько это будет зависеть от меня. Я готов в любой момент присягнуть, что ты черный, красный или белый, - в точности как ты скажешь!
Он вздохнул:
- Это совсем не одно и то же. Это все разные вещи.
Мой долговязый друг надолго замолчал, что было совершенно необычным для него делом, и лишь время от времени покашливал, как будто собираясь что-то сказать, но не находя нужных слов, несмотря на все свои старания! Наконец он снова заговорил:
- Возвращаясь к разговору о конокрадстве, могу заверить тебя, земляк, что Том Экер никогда не обвинит меня в краже своей лошади, потому что тогда ему пришлось бы объяснять, как я сумел и посмел завладеть ею, а Том, что ни говори, не захочет портить себе репутацию. Нет, сэр, он сам бросится в погоню и сядет мне на хвост, никому не сказав ни слова. Том Экер никогда не просил помощи у закона. Знаешь, о чем мне это напомнило?..
По правде говоря, эта история уже вылетела у меня из головы. Мои собственные беды в тот момент навалились на меня всей своей тяжестью, так что я был не в состоянии следить за рассказом. Помню только, что мы долго скакали по холмистой местности и я бездумно следовал за Лэнки всю дорогу, пока мы не оказались у кромки леса, где из кустов прямо у нас перед носом выскочили два кролика и стремглав бросились прочь. В тот же миг длинный винчестер вылетел из чехла, притороченного к седлу под правой ногой Лэнки, и дважды выстрелил. Оба кролика ткнулись в землю.
Никогда я не видел такой замечательной стрельбы. Свалив второго кролика, Лэнки лукаво посмотрел на меня.
- Мне везет сегодня с винтовкой, - усмехнулся он.
- Ну конечно! - воскликнул я. - С той самой секунды, как твоя рука потянулась за оружием, ею двигало только везение, и ничего больше!
Я подобрал кроликов, и мы прямо на месте освежевали их и поджарили - на завтрак и на обед. Лошадей привязали пастись на поляне меж деревьев, где росла высокая, сочная трава, а сами укутались, во что только могли, и завалились спать.
Когда я проснулся, было уже далеко за полдень.
Я зевнул, потянулся и сел. Голова кружилась, а в висках стучало, почти как при лихорадке. Я увидел, что Лэнки тоже не спит. Он сидел скрестив ноги и обстругивал ножом тонкий прутик, что было одним из любимых его занятий.
- Лэнки, я думаю, здесь наши дороги расходятся, - сказал я, когда в голове у меня немного прояснилось.
- Как это? - слегка опешил мой спутник.
Наклонив голову, Лэнки внимательно оглядел свой прутик, как будто для него сейчас не было задачи важнее, чем обтесать его ровно и гладко, от одного конца и до другого.
- Ну, - принялся я объяснять, - насколько я понимаю, никто и слыхом не слыхивал, что ты помог мне бежать из тюрьмы. Зато все знают, что я в бегах, а те, кто оказывает беглецу помощь, имеют все шансы самим угодить за решетку. Ты подарил мне жизнь и лошадь в придачу. Этого вполне достаточно. Надеюсь, за лошадь я когда-нибудь смогу расплатиться, а вот за второй твой подарок, похоже, я навсегда твой должник. Но теперь нам лучше распрощаться на какое-то время - сказать друг другу "до свидания".
- Конечно, мы скажем друг другу "до свидания", - неожиданно встрепенулся Лэнки. - Но сегодня вечером тебе еще предстоит кое-что сделать, и для этого тебе, возможно, понадобится моя помощь, точнее, все, на что я способен.
- Что это мне предстоит сделать сегодня вечером? - насторожился я.
- Ты как будто хотел повидать эту девушку - Бобби Мид или я ошибаюсь?
- Да, хорошо бы увидеться с ней… Конечно, если выйдет.
- Вот я и подумал, что тебе этого захочется, - бодро затараторил Лэнки, - поэтому съездил в поместье Мида, пока ты спал, и договорился за тебя о встрече.
Я вскочил на ноги, ошеломленный его заявлением;
- Какого черта!
- Ну, - нисколько не смутившись, начал он, - это ведь совсем близко - там, за холмами, не больше трех миль отсюда. Мы же все время двигались к дому Мидов - с тех самых пор, как сегодня утром уехали с ранчо Порсонов. Разве ты не заметил?
- Утром у меня в голове стоял сплошной туман и я настолько отупел, что вообще не думал, куда мы направляемся, - признался я. - Я просто-напросто ехал за тобой. А ты, значит, уже побывал у Мидов и виделся с Бобби?
- Не совсем, - терпеливо пояснил он. - Тот, с кем я имел дело, - сам старик Мид. Личность яркая и незаурядная, как мне показалось. Верно, Нелли?
- Да, - согласился я. - Но о чем ты с ним говорил?
- Как о чем? О том, что ты приедешь повидаться с его дочерью. Разве это не правда?
- Но он против того, чтобы я виделся с ней!
- Да, сэр, я тоже это заметил, - важно кивнул Лэнки. - Стоило мне заикнуться, что ты к ним приедешь, Мид сказал "нет". Ты, мол, не сможешь с ней повидаться, а во исполнение своей воли он располагает всеми средствами тебя остановить. Я ответил, что мне крайне неприятно слышать такие речи, но, желает он того или нет, ты все-таки приедешь, увидишься с девушкой и уйдешь обратно, потому как преисполнен почтения к мисс Бобби и должен поблагодарить за все, что она для тебя сделала.
Я разинул рот от удивления, не в силах произнести ни слова.
- Видел бы ты, как отреагировал на мои слова этот мистер Мид! - продолжал Лэнки. - Он прямо-таки взбесился. Сказал, что первым заметит тебя, проклятого, - точно не помню, возможно, он употребил более грубое слово, - и ради твоей собственной безопасности советует держаться от его дочери как можно дальше. Ну, я, конечно, ответил, что вообще-то ничего точно не знаю, но, насколько могу судить, безопасность - отнюдь не главная твоя забота.
- Поражаюсь тебе, Лэнки, - буркнул я, вновь обретя дар речи. - Зачем тебе понадобилось выставлять меня сорвиголовой и отчаянным повесой? Разве я похож на безумного храбреца?
- Ну, я всего лишь говорил так, как, по-моему, ты сам хотел бы, чтобы я говорил. Мид, конечно, еще немного побушевал, проклиная и ругая тебя на все корки, а потом сказал, что берет ситуацию в свои руки и позаботится, чтобы ты до конца дней своих не забыл об этом. А я ответил ему, что ты, будучи парнем на редкость пунктуальным, появишься у них в доме ровно в девять тридцать и повидаешься с Бобби Мид.
- Великий Боже! - обессиленно пробормотал я. - И что он сказал на это?
- Ну, знаешь ли, - протянул Лэнки, - мне очень жаль, что приходится сообщать такие известия, но Мид позволил тебе прийти посидеть с ним, с "го женой и дочерью у них в гостиной. Закавыка в том, что с каждой стороны дома он выставит часовых. Коли ты сумеешь пройти мимо них - с оружием или без, - Мид с удовольствием примет тебя в своем доме, но если его люди заметят тебя - пристрелят на месте как поганого пса и преступника, находящегося вне закона!
Вконец обомлев от всего услышанного, я уперся затылком в дерево.
- Ну а что ты? - только и смог выдавить я из себя.
- Я, естественно, уверил его, что, коль скоро ты идешь просто навестить свою девушку, у тебя нет ни малейшего желания поднимать стрельбу, поэтому вечером ты не выпустишь ни "диной пули, но ровно в девять тридцать войдешь в эту их гостиную и выпьешь с ними чашечку кофе, если, конечно, кофе окажется под рукой. Тут Мид взвился на дыбы и объявил, что кофе непременно будет ждать тебя, а заодно он сам и девушка тоже - лишь бы доставить тебе такое удовольствие!
Глава 22
ЛЭНКИ О ЛЮБВИ
У меня мелькнула мысль, что Лэнки, мой странноватый друг, должно быть, немного не в своем уме. Уж наверняка у парня не все дома, коли он пошел на безмерный риск, чтобы помочь Дэну Порсону и мне - двум совершенно чужим людям, значившим для него не больше человека на луне.
Ошалело уставясь на Лэнки, я наконец выпалил:
- Лэнки, но ведь мистер Мид и Бобби… Они точно решат, что я чокнутый.
- Послушай, дружище, - улыбнулся мой спутник. - Ты мне скажешь одну вещь?
- Конечно скажу.
- Ты ведь влюбился в нее, правда?
- Думаю, да, - признался я.
- Ну, тогда все нормально.
- Что нормально?
- Все, говорю же тебе. Нормальное сумасшествие в ярко выраженной форме.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А вот что, - принялся объяснять Лэнки. - Никогда у джентльмена не бывает так мало здравого смысла, как в то время, когда он влюблен. Это любому ясно.
- Что? По-твоему, в любви нет здравого смысла?
- Вот именно. Это же просто - как дважды два.
- Ну, так объясни и мне!
- Все это выглядит примерно так, - Лэнки выставил перед собой огромные костлявые руки и ткнул указательным пальцем одной из них в ладонь другой.
Это был его излюбленный жест. Он часто использовал его, когда пытался что-нибудь растолковать. Лэнки вообще обожал всяческие жесты. Глядя со спины, можно было подумать, что говорит мексиканец или француз - так энергично он размахивал руками. При этом двигались и его ступни, а длинные ноги так и вертелись юлой. Движения ног помогали Лэнки оживить рассказ не меньше, чем движения рук.
- Да, примерно так, дружище, - продолжал он. - Сколько всего в мире мужчин?
- Не знаю. Ну, скажем, шестьсот или семьсот миллионов.
- И почти все они когда-нибудь женятся?
- Да, - согласился я, - полагаю, что так.
- И главным образом из-за того, что влюбились?
- Да, - подтвердил я.
- И каждый из них считает, что его девушка умна и красива, а также необычайно много смыслит во всем на свете - пусть даже на поверку окажется, что она и стряпать-то почти не умеет?
- Да, это правда. - Я по-прежнему не понимал, к чему он клонит.
- А теперь сам рассуди, Нелли, - продолжал Лэнки. - Ты только глянь на всех этих женщин, сколько их есть на свете. Большинство - кривобокие; ноги - колесом, колени - скрученные, плечи - сутулые. И они так нескладно сложены в большинстве своем, что в сравнении с ними стена, криво-косо сляпанная начинающим каменщиком, кажется идеально ровной поверхностью!
Я кивнул, сообразив наконец, куда он ведет.
- А возьми их лица, - рассуждал Лэнки. - Пока им еще нет двадцати пяти, дело не так уж плохо. Но они улыбаются и ухмыляются, щурятся и приглядываются, спорят и торгуются - разве все это не оставляет морщин? А бессонные ночи, а дети и все такое прочее? Разве это не добавляет борозд и вмятин? Разве это не заставляет их раздаваться вширь все больше и больше? Или же худеть и таять на глазах, становясь вконец изможденными?
- Да, похоже, ты прав, - хмуро согласился я.
- А что уж говорить о тех несчастных девицах, которым не повезло с самого рождения, - с косыми глазами, впалыми щеками, кривыми ртами и торчащими наружу зубами. Эти меня просто убивают! И все-таки большинство таких уродин выскочат замуж, и избравшие их джентльмены будут прямо с ума по ним сходить. Так отчего же эти джентльмены будут так убиваться по таким мымрам? Ты можешь мне ответить?
Уставясь в голубизну небес, проглядывавшую сквозь стволы деревьев, я покачал головой. Лэнки вытащил откуда-то две парочки горных куропаток и, бросив одну из них мне, сам занялся второй парой - то есть начал общипывать и потрошить их перед готовкой. Но вскоре он охладел к этому занятию и, опершись спиной о ствол дерева и заложив руки за голову, прилег отдыхать. Одновременно Лэнки вернулся к теме нашего недавнего разговора и говорил без умолку все время, пока я обрабатывал птиц.
- Не думаю, что смогу найти ответ, - признался я, когда он повторил свой вопрос.
- Зато у меня ответ найдется, - бодро объявил Лэнки. - Все дело в том, что любовь сама по себе является одним из видов сумасшествия. Влюбленный джентльмен всегда немного помешан, вот так-то. Ты не заметишь ничего особенного в моей возлюбленной с одиноко торчащим зубом, а я не найду ничего привлекательного в твоей любимой девушке, у которой зубов больше, чем нужно. Как видишь, каждый из нас предпочитает свой собственный, особенный вид яда, и стоит только ей взглянуть, как у нас тут же сердца из груди выпрыгивают от волнения и земля из-под ног уходит! Да, это один из видов безумия, никак иначе. И поэтому не случится ничего страшного, если ты будешь вести себя как ненормальный во всем, что касается этой девчушки Мид. Чем безумнее твои поступки, тем больше она уверует, что ты в нее влюблен. И наоборот, чем более здраво ты вздумаешь себя вести, тем сильнее ее папа и она сама будут склоняться к мысли, что не так-то уж ты и увлечен ею на самом деле. Ты следишь за ходом моих мыслей, Нелли?
- Слежу, - ответил я. - Но ляпнуть, что я заявлюсь к ним в девять тридцать, проскочив мимо толпы вооруженных людей, которым приказано стрелять, как только они меня заметят…
- Видишь ли, в чем дело, партнер. - Лэнки разжег трубку, а затем выбросил одну руку вперед, широким жестом снисходительного и великодушного мудреца. - Видишь ли, в чем тут дело… Не будь старик Мид и сам отчасти заинтересован этой идеей, он не стал бы строить на твоем пути столько препятствий.
- Каким образом ты пришел к такому выводу? - полюбопытствовал я, начиная разжигать костер.
- Каким, говоришь, образом? Да очень просто, сынок! Мистер Мид, можешь не сомневаться, романтик по натуре, поэтому, даже вскипая и неистовствуя от одной только мысли, что ты свидишься с его дочкой, он вовсе не запрещает тебе сделать это и не прячет девушку подальше, а собирается сделать эту встречу невозможной для тебя. А это слово - "невозможный" - очень уж обширное и многозначительное, браток. Его легко произнести, легко написать черным по белому, но выполнить то, что за ним стоит, не так-то просто. Мид сказал, что собирается сделать эту встречу невозможной для тебя, а он человек богатый, он умен и вдобавок может расставить повсюду кучу вооруженных людей, готовых выполнить любой приказ. Но все равно есть шанс, что Мид выстроит стену, в которой один кирпич окажется слабым, и если мы найдем и вышибем этот один-единственный кирпич, то легко пролезем сквозь образовавшуюся брешь!
Лэнки закинул ногу на ногу, пока излагал мне все это, и на лице его проступило выражение такого живейшего удовольствия, какого я еще никогда в жизни не видывал.
- Но как нам обнаружить этот слабый кирпич в сплошной стене? - спросил я.
- Не знаю, - усмехнулся он. - Как раз об этом я и собираюсь теперь поразмыслить. Лучший способ обдумывания проблемы состоит в том, чтобы не дергаться, не беспокоиться, а просто глубоко дышать, как будто бы ты спишь, и довольно скоро, когда ты полностью расслабишься, в голову сами собой потекут новые мысли. Сначала - смутные и едва уловимые, как бесформенные, призрачные картины сновидения, которое еще не овладело тобой целиком, затем - все более ясные и отчетливые и, наконец, - готовенькие, во всей своей полноте и завершенности.
Я искоса поглядывал на Лэнки, продолжая готовить ужин. Я настолько проголодался, что, приписывая свой зверский аппетит и спутнику, решил запечь всех четырех куропаток сразу. Я насадил обработанные птичьи тушки на прутья, затем укрепил их перед костром, слегка наклонив и намереваясь таким образом хорошенько пропечь куропаток до появления соблазнительно хрустящей корочки.
Теперь осталось только присматривать за ними. У Лэнки нашлись кофе и кофейник, а также сухари и соль. Все это хранилось в походных сумках за седлом "медвежьей" лошади. Я вытащил и разобрал его припасы и, обнаружив неподалеку от нашей стоянки ручеек, журчавший среди деревьев, принялся готовить кофе.
Затем я снова взглянул на Лэнки: по-прежнему закинув руки за голову, он как в трансе смотрел на верхушки деревьев. Двигалась только его трубка - то медленно переползала из одного угла рта в другой, то просто покачивалась вверх-вниз. Лэнки же словно и не замечал этого, смотрел себе вверх ничего не выражающим взглядом - как лунатик.
Спустя какое-то время, не вытерпев, я задал новый вопрос:
- Лэнки, а ты сам когда-нибудь влюблялся?
- Да, пару-тройку раз.
- Так расскажи мне об этом!
- У-у-у, братишка, - протянул он, - у меня наблюдались все признаки помешательства, которые, я думаю, есть и у тебя сейчас. Ночью я не мог уснуть, а днем ходил сонный и вялый, не в силах ни есть, ни пить, ну и все такое прочее!
- И в кого это ты мог так сильно влюбиться, Лэнки?
- Да вот была одна такая дамочка близ Эль-Пасо, немного вверх по реке. Страшная как смертный грех, хуже и не придумаешь. Жила она в крошечном домике и разводила коз.
- Она была мексиканкой, Лэнки?
- На вид вроде как испанка. - Долговязый задумчиво нахмурил брови и добавил со вздохом: - А какие у нее были глаза!..
- А усов у нее, случайно, не было?
Лэнки моргнул одним глазом и перевел взгляд на самые верхние ветки.