Судорожно стиснув ладонями подлокотники кресла, Плавт промолчал, но Катон заметил, как на щеках его вздулись огромные желваки. Лишь когда первый всплеск ярости схлынул, военачальник с большим напряжением произнес:
- Боюсь, для меня, центурион, все не столь просто. Друиды держат в узилище мою семью. У тебя есть семья?
- Никак нет, генерал. Семья мешает службе.
- Так-так. Тогда, боюсь, ты плохо представляешь себе глубину моего горя. Подумай, в каком положении я нахожусь, раз вынужден обращаться к тебе как проситель.
Макрон, плотно сжав губы, сдержал словцо, едва не слетевшее у него с языка, и усилием воли вернул себе прежнее самообладание.
- Могу я говорить свободно, генерал?
Глаза Плавта сузились.
- Это зависит от того, что ты намерен сказать.
- Понятно, генерал.
Макрон вызывающе вздернул подбородок и застыл в молчании.
- Хорошо, центурион. Говори.
- Благодарю, генерал. Хотя, как я понимаю, в твоем "хорошо" хорошего для меня мало.
В усталом голосе закаленного воина звучало плохо скрываемое раздражение.
- Тебя, генерал, сильно прижало. Сам ты ничего поделать не можешь и потому для очистки совести хочешь, чтобы кто-то подставил за тебя шею. К примеру, я и мой оптион. Подумаешь, пара плебеев сложит головы, невелика беда. Тем более что они непременно их сложат. Какого успеха можно достигнуть, скитаясь по вражеским землям в компании хитроумной туземки и какого-то непонятного мошенника-колдуна? Ты посылаешь нас на верную смерть и сам это знаешь, но пытаешься оправдаться перед собой, чтобы потом заявлять всем и всюду: я, мол, хотел все уладить по-доброму, но бедолагам не повезло. Между тем и меня, и вот этого паренька изрубят в куски, а то и сожгут заживо. Что ж, на войне бывает и не такое. Только поможет ли это кому-нибудь?
Эта совсем не типичная для обычно сдержанного Макрона вызывающая тирада ужаснула Катона, согнала кровь со щек опешившего легата и зажгла в глазах командующего мрачный огонь. Срочно требовалось чье-то вмешательство, и Катон выпалил:
- Пойду только я!
Трое римлян, мгновенно забыв о достигшей высшей точки ожесточенности перепалке, которая определенно не могла закончиться для одного из них ничем хорошим, удивленно воззрились на оптиона. Катон быстро облизал губы и кивнул, подтверждая свои слова.
- Ты?
Брови командующего поползли вверх.
- Так точно, генерал. Позволь пойти мне. Я один лучше справлюсь.
- Оптион, - заговорил Веспасиан, - я ничуть не сомневаюсь в твоей личной смелости, да и находчивости тебе тоже не занимать. Не отрицаю, малый ты прыткий. Но, по-моему, то, за что ты хочешь взяться, непосильно для одного человека.
- Тем более для мальчишки, - поддержал легата командующий. - Тут нужен мужчина.
- Я не мальчишка, - холодно возразил Катон. - Я служу в армии уже больше года, удостоен награды и, полагаю, доказал, что на меня можно положиться. Кроме того, командир, если ты и впрямь считаешь, что шансов на успех почти нет, то списать в расход одного бойца в любом случае предпочтительнее, чем потерять двоих или больше.
- Тебе не следует в это соваться, - пробормотал Макрон.
- Командир, мое решение твердо. Пойду я один.
Макрон уставился на юнца, не сомневаясь, что парень спятил. Можно сказать, по доброй воле записался в покойники. Вообще-то он был хорошего мнения о своем оптионе, признавал в нем и храбрость, и ум. Но что будет делать этот малоопытный, наивный молокосос в самой вражеской гуще, да еще и в дурно попахивающей компании бриттов? Вот чертов сопляк! Шелудивый щенок! Но… не бросать же его на погибель!
- Ладно, - промолвил Макрон, повернувшись к командующему. - Пусть идет. Но с ним пойду и я. Раз уж дело затеялось, должен ведь кто-нибудь проследить, чтобы все шло как надо.
- Спасибо, центурион, - негромко произнес генерал. - Ты убедишься в том, что я умею быть благодарным.
- Если мы возвратимся.
Плавт ограничился пожатием плеч.
Прежде чем ситуация вновь стала взрывоопасной, Веспасиан торопливо поднялся на ноги и велел слугам подать вина, а потом кивком указал на дальнюю боковую кушетку, располагавшуюся под стенкой шатра.
- Вы, ребята, должно быть, устали. Присаживайтесь, мы сейчас немного выпьем и заодно познакомимся с бриттами. Теперь, когда все утряслось, не стоит зря терять время. Вам надо выступить уже утром. Учтите, до назначенного друидами срока останется двадцать два дня.
Макрон с Катоном поплелись к кушетке и неуклюже присели на мягкие, спрыснутые какими-то благовониями подушки.
- Что это за дерьмо ты творишь? - прошептал сердито Макрон.
- Командир?
- Разве я при тебе хоть когда-нибудь хвалил добровольцев? Расписывал, как это замечательно сдуру совать свою голову под вражеские мечи? Ты, на хрен, хоть что-то подобное от меня слышал?
- А как же история с тем сундуком, командир? Ты ведь сам тогда вызвался отыскать его.
- Ни хрена я не вызывался! Мне просто приказали, и все. Не будь меня, отправили бы еще кого-то. А сейчас совсем другой оборот. Ты хоть понимаешь, в какую задницу мы попали?
- Тебе не было нужды тянуться за мной, командир. Я ведь сказал, что сам справлюсь.
Макрон презрительно фыркнул и покачал головой, возмущаясь той безрассудной готовностью, с которой его оптион вдруг вознамерился обречь себя на жуткую смерть в каком-нибудь темном углу варварского захолустья. Катон, со своей стороны, тоже был возмущен. Интересно, а как бы еще мог он спасти этого идиота, вздумавшего сцепиться с самим генералом? В римской армии нарушение субординации - недопустимая вещь. Вот он и ляпнул первое, что пришло в голову, а теперь ему делалось дурно от одной мысли о путешествии в страну черных друидов. Единственным чувством, которое как-то поддерживало Катона, был холодный гнев, ровно горевший в глубинах его существа. Командующий своим чванливым высокомерием сумел оскорбить не только центуриона. У оптионов тоже есть чувство достоинства, даже у совсем юных, прослуживших какой-нибудь год.
Легкий скрип кожи заставил Катона поднять глаза. В шатер вошел раб с бронзовым подносом, на котором стояли шесть кубков и бронзовый узкогорлый сосуд, наполненный, судя по аромату, отменным фалернским. Раб поставил поднос на стол и, повинуясь кивку Веспасиана, наполнил кубки, не пролив ни капли драгоценной влаги. Глядя на него, Катон не сразу заметил появившихся в помещении бриттов. Бывший ученик друидов был настоящим великаном, огромным, как башня. Он даже чуть горбился, но все равно казался громадным. Сопровождавшая его женщина, напротив, держалась прямо. Откинутый капюшон открывал тугие кольца рыжих, заплетенных в косы волос. Плавт приветствовал гостей кивком, а Веспасиан при виде туземной красавицы непроизвольно расправил плечи.
- Чтоб мне сдохнуть! - шепотом выругался Макрон, когда женщина полуобернулась к нему, поправляя складки плаща. - Боадика!
Та услышала свое имя, повернулась полностью, и глаза ее удивленно расширились. Спутник девушки оглянулся.
- О нет! - простонал Катон, поймав пылающий взгляд гиганта. - Празутаг!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Веспасиан заметил растерянность юноши и попытался ободрить его.
- Не огорчайся, солдат. Не век же тебе прозябать в оптионах. Рано или поздно, возможно, раньше, чем тебе думается, ты получишь под руку собственную центурию.
Легат нисколько не сомневался в том, что его слова всколыхнут в душе молодого Катона массу честолюбивых надежд. Всякий римский легионер втайне мечтает о повышении в чине, даже если он туп, нерадив и несобран и вообще мало что понимает в воинском ремесле. Но в данном случае Веспасиану не пришлось особо кривить душой: ведь паренек уже доказал, что ему не занимать ни ума, ни отваги, а значит, он вполне сможет справиться и с более ответственной должностью… ежели в том, конечно, возникнет нужда.
Правда, поскольку вероятность успешного завершения предприятия была ничтожно малой, на миг захлестнутый всплеском восторга Катон после недолгого размышления отнес все сказанное к пустому словесному звону. Испокон веку командиры всех армий пичкали подобными сказками отправляемых ими на гибель солдат. И он злился на себя за то, что чуть было не попался в ловушку. Горькая мысль, что его числят олухом, не давала ему покоя всю ночь.
- Дурак, - бормотал он себе под нос, ворочаясь на набитом сухим папоротником тюфяке и мрачно кутаясь в толстое армейское одеяло.
Снова и снова Катон пытался выбросить из головы назойливую круговерть полученных прошлым вечером впечатлений, но бессонница столь же упорно опять и опять подсовывала ему их.
Удивление, которое испытали приятели, увидав Боадику с ее грозным кузеном, зеркально отобразилось на лицах Плавта и Веспасиана.
- Вижу, вы уже знакомы, - улыбнулся наконец Плавт. - Это многое упрощает.
- Не уверен, командир, - ворчливо отозвался Макрон, искоса меряя взглядом высившегося над ним гиганта. - Когда мы виделись в последний раз, этот малый не выказывал особых симпатий к римлянам.
- Правда?
Плавт посмотрел Макрону в глаза.
- К римлянам вообще или только к тебе?
- Командир?
- Тебе следует знать, центурион, что этот икен сам вызвался нам помочь. Когда я сообщил совету старейшин о бедственном положении моих близких, он выступил вперед и заявил, что готов сделать для их спасения все, что возможно.
- И ты поверил ему, командир?
- Пришлось. Какой еще у меня был выбор? И ты теперь будешь действовать с ним совместно. Это приказ.
- Мне казалось, мы добровольцы.
- Вы взялись выполнить это задание по своей воле, но, раз уж взялись, должны опять подчиняться приказам. Повторяю, ты будешь во всем считаться с мнением Празутага. Он знает местность, обычаи дуротригов и, что важней, посвящен во многие таинства друидов Темной Луны. Для нас это большая удача. Поэтому поглядывай на него, действуй, как он, и лови каждое его слово… вернее, то, что произнесет от его имени эта молодая особа, потому что наш друг в латыни совсем не силен. Кстати, мне кажется, вы с ней тоже встречались.
- Можно сказать, и так, командир, - негромко ответил Макрон, сопровождая свои слова осторожным кивком Боадике.
- Центурион Макрон, - улыбнулась красавица. - Рада видеть тебя в добром здравии. Как поживает твой очаровательный оптион?
Катон от растерянности сглотнул и буркнул что-то невразумительное.
Празутаг с подозрением покосился на римлян, но потом снова вернулся к вину. Бритт налегал на него с таким рвением, что огромные красные капли то и дело срывались с кончиков его светлых роскошных усов.
- Какой тонкий ценитель, - пробормотал Веспасиан и взволнованно поднял бровь, когда великан, жадно выхлебав второй кубок, опять потянулся к кувшину.
- Ну, раз уж выпивка столь хороша…
Боадика, следуя примеру сородича, взяла со стола полный кубок и твердой рукой поднесла его к губам:
- За наше благополучное возвращение.
С этими словами она до капли осушила кубок, потом со стуком вернула его на место и усмехнулась, глядя на римских военачальников. Те были в шоке. Римлянки из хорошего общества никогда не вели себя так.
Празутаг что-то буркнул и слегка подтолкнул Боадику, чтобы та перевела его слова.
- Он говорит, вино неплохое.
Веспасиан криво улыбнулся и сел.
- Ну вот, с формальностями покончено, а у нас мало времени. Центурион, сейчас я дам твоей команде последние наставления и отпущу вас, чтобы все смогли отдохнуть. Итак, лошади, оружие и припасы уже готовы, так что вы сможете покинуть лагерь еще до рассвета. Важно, чтобы ваш отъезд из расположения легиона прошел скрытно, да и после вам предстоит передвигаться главным образом по ночам, а днем отлеживаться в укрытиях. Однако нельзя исключать, что обстоятельства заставят вас с кем-нибудь сталкиваться, и потому вам нужна легенда, способная оправдать ваше появление в тех краях. Купцов из вас не получится, артистов тоже, так что остается одно. Празутаг будет исполнять роль странствующего борца, состязающегося за деньги со всеми желающими, Боадике предстоит изображать его жену, вы же двое сойдете за греков, бывших солдат, а ныне телохранителей кочующей пары. Бродячие торговцы, артисты и атлеты часто путешествуют по владениям бриттов.
Перед мысленным взором Катона тут же возникли картины резни, учиненной дуротригами в разоренном поселке.
- Прошу прощения, командир, но, памятуя о том, что эти разбойники творили у атребатов, какие имеются основания полагать, что они не прихлопнут нас походя там, где их власть безраздельна?
- Вообще-то обычаи очень многих народов запрещают осквернять злодеяниями родные края. В чужих землях можно сколько угодно убивать, насиловать, грабить, но накидываться на мирных путников дома - весьма дурной тон. Так недолго отпугнуть всех торговцев, в чем ни одно племя не заинтересовано. По крайней мере, дикари континента не обижают гостей почем зря. Однако здесь, на острове, разумеется, могут царить и иные порядки. Поэтому будьте предельно внимательны, ведь о друидах мы знаем немногое и понятия не имеем, что за идеи они вселяют в умы, одурманенные их волшбой. В том лучше разбирается Празутаг, так что следуйте всем его указаниям, но, конечно, присматривайте за ним в оба глаза.
- Да уж, будьте уверены, присмотрю, - пробурчал Макрон, окуная нос в кубок.
- Командир, ты и вправду считаешь, что у нас есть этот шанс? - опять подал голос Катон. - Разве сейчас, когда римская армия вот-вот перейдет в наступление, дуротриги не станут относиться к чужакам с большим подозрением, чем обычно?