К сумеркам они выехали из леса. Вынырнув из-под сени угрюмой дубравы, Катон испытал немалое облегчение. Дорога теперь шла под уклон, спускаясь к змеившейся посреди местами заболоченной травянистой низины реке. Кучки овец паслись на островках выступавшей из серого снега земли. Дорога постепенно забрала вправо, вдали обозначился столбик дыма, поднимавшегося над крышей неказистой, но большой круглой хижины, обнесенной крепким частоколом. Празутаг ткнул рукой в ее сторону и сказал несколько слов Боадике.
- Там мы переночуем. Неподалеку от брода, где можно переправиться через реку. Место надежное, Празутаг знаком с владельцем усадьбы. Он несколько лет назад здесь бывал.
- Несколько лет назад, - повторил Макрон. - За несколько лет многое могло измениться.
- Может быть. Но я без крайней необходимости не хочу ночевать не под крышей.
Когда лошадь Боадики замедлила шаг, Макрон склонился с седла и ухватил девушку за плечо.
- Погоди. Нам нужно кое о чем перемолвиться.
- Не сейчас, - ответила Боадика. - В другой раз.
- Когда же?
- Не знаю. Когда будет время. А сейчас отпусти, ты мне делаешь больно.
Макрон взглянул гордячке в глаза в поисках чего-нибудь, похожего на то многообещающее поддразнивание, что светилось в них прежде, но нашел лишь усталое равнодушие. Рука его упала, и Боадика быстрыми ударами каблуков погнала лошадь вперед.
- Проклятая девчонка, - проворчал Макрон. - Катон, сынок, позволь дать тебе совет. Никогда не позволяй себе увлекаться ни одной из этих особ слишком сильно. Только дай слабину, и тебя схватят за самое сердце.
- Мне ли о том не знать, командир?
- Ну да, конечно. Прости меня, парень.
Не желая давать воли болезненным воспоминаниям о Лавинии, Катон дернул поводья, направляя свою лошадь, равно как и понуро бредущего за ней пони, к отдаленной усадьбе. Небо в быстро убывающем свете заката наливалось свинцом, окрестности словно бы размывались, исчезая из виду. Частокол с хижиной тоже пропали во тьме, но из проема ворот выбивалось приветливое оранжевое свечение, манившее к себе обещанием отдыха и укрытия от ночной стужи.
Когда кавалькада приблизилась к цели, бревенчатые ворота мгновенно захлопнулись, а спустя еще миг наверху, в промежутке между заостренными кольями, появилась чья-то простоволосая голова. Незнакомцев окликнули. Празутаг проревел что-то в ответ, и по прошествии какого-то времени, очевидно достаточного, чтобы провести короткое совещание, ворота опять распахнулись и маленький отряд въехал в добротно огороженный двор. Празутаг спешился и поспешил навстречу низкорослому, коренастому мужчине, выглядевшему не намного старше Катона. Гость и хозяин пожали друг другу руки. Приветствие было достаточно дружеским, хотя и формальным.
Оказалось, старый хозяин одиноко стоящей усадьбы, которого, собственно, и знал Празутаг, уже три года как помер и теперь покоился в маленькой рощице за частоколом. Его старший сын пал в битве с римлянами близ реки Мидуэй, и все хозяйство перешло ко второму сыну старика, Веллокату, который, впрочем, хорошо помнил Празутага. Правда, покосившись на его спутников, он что-то вполголоса произнес, но икен рассмеялся и ответил веселой тирадой, ткнув пальцем в сторону Боадики. Веллокат окинул девушку взглядом и молча кивнул.
Поманив всю новоприбывшую компанию за собой, он повел гостей через грязный двор к грубо сколоченным хозяйственным постройкам. Двое немолодых работников, возившихся в стойлах, подняли глаза, чтобы взглянуть на незнакомцев, заводивших своих животных в маленькую конюшню, но тут же их опустили. Усталые путники расседлали и развьючили лошадей, потом аккуратно сложили свои припасы и снаряжение под стеной, а хозяин тем временем насыпал зерна в пустующие кормушки. Лошади и пони с довольным видом принялись жевать корм, пофыркивая и выдувая из ноздрей струи пара.
Уже в полной темноте путешественники добрались до большой круглой хижины, накрытой плотной высокой соломенной кровлей. Хозяин сдвинул в сторону кожаный полог и жестом пригласил всех войти. Попав после чистого, морозного воздуха в задымленное, плохо проветриваемое помещение, Катон невольно закашлялся, но там хотя бы было тепло. Пол в доме клонился к устроенному в выемке очагу, где потрескивали дрова и плясали, отбрасывая колеблющийся оранжевый свет, языки пламени. Над очагом, свисая с железной треноги, приятно побулькивал закопченный котелок, возле которого хлопотала женщина, чей огромный живот недвусмысленно говорил, что ей подошла пора разродиться. Придерживаясь свободной рукой за поясницу, она помешивала варево длинным деревянным черпаком. Заслышав шаги, хозяйка подняла глаза и улыбнулась, приветствуя мужа, но, когда перевела взгляд на гостей, на ее лице появилось настороженное выражение.
Веллокат указал на удобные, широкие табуреты, расставленные вокруг очага. Празутаг поблагодарил его, и усталые путешественники с великой признательностью воспользовались предложением сесть и возможностью вытянуть ноги. В то время как великан говорил о чем-то с хозяином, остальные удовлетворенно смотрели на огонь и вбирали в себя тепло, исходящее от горящих поленьев. Поднимавшийся над котелком густой аромат заставил вдруг ощутившего волчий голод Макрона облизать губы. Женщина, заметив это, кивнула ему и, подняв черпак, что-то сказала.
- Что она говорит? - спросил он Боадику.
- Почем мне знать. Она атребатка, а я икенка.
- Но ведь и те и другие кельты.
- То, что мы родом с одного острова, еще не значит, будто у нас и наречия сходны.
- Вот как?
Макрон напустил на себя удивленный вид.
- А ты что думал? Разве у вас в империи все говорят по-латыни?
- Нет, разумеется, нет.
- Ну и как же вы, римляне, добиваетесь, чтобы вас понимали?
- Мы просто говорим, что нам нужно, - пожал плечами Макрон. - Громко, отчетливо. Обычно этого нам хватает. Люди понимают смысл сказанного. Это в их интересах.
- Не сомневаюсь, что способ действенный, только не стоит применять его здесь. - Боадика покачала головой. - Вот она, мудрость народа-завоевателя… Ладно, так уж случилось, что я кое-что уловила. Эта женщина предлагает вам подкрепиться.
- Подкрепиться! Что же ты сразу-то не сказала? - воскликнул Макрон, энергично кивая хозяйке дома.
Та рассмеялась, полезла в стоявшую близ очага большую плетеную корзину и извлекла оттуда несколько мисок, ставя их прямо на хорошо утоптанный земляной пол. Наполнив миски горячей, дымящейся похлебкой, она подала их гостям. Затем из той же корзины вынула маленькие деревянные ложки. Мгновение спустя в помещении воцарилось молчание. Все занялись едой.
Похлебка была обжигающе горяча, и Катону приходилось дуть на каждую ложку перед тем, как отправить ее в рот. Варево остывало медленно, и, чтобы чем-то занять себя в промежутках между глотками, юноша стал бездумно рассматривать свою миску, пока вдруг не понял, что она изготовлена отнюдь не местными мастерами. Такую дешевую недорогую посуду производили в Галлии, откуда купцы развозили ее чуть ли не по всем окраинам западной части материка. А оттуда, похоже, переправляли и дальше.
- Боадика, ты можешь спросить, откуда здесь эти миски?
Чтобы ответ на столь сложный вопрос был получен, обеим женщинам пришлось потратить немало усилий и слов. Наконец обмен жестами и фразами прекратился.
- Хозяйка приобрела их у греческого купца.
- Греческого?
Катон слегка подтолкнул Макрона.
- Э?
- Командир, эта женщина говорит, что плошки куплены ею у греческого торговца.
- Я слышал, и что же?
- А этого торгаша, случайно, звали не Диомедом?
Женщина с улыбкой кивнула и быстро заговорила с Боадикой на своем певучем кельтском наречии.
- Ей нравится Диомед. Он просто волшебник. Всегда приберегает маленькие подарки для женщин и при этом находит, чем умаслить мужчин.
- Бойтесь греков, дары приносящих, - пробормотал, чуть переиначив Гомера, Макрон. - Эта публика на каждом норовит прокатиться, будь то хоть женщина, хоть мужчина - им все равно.
Боадика улыбнулась:
- По своему опыту я бы сказала, что римляне им не уступят. Может быть, потому, что оба ваших народа издревле наливаются винами, малодоступными нам, северянам.
- Издеваешься? - спросил Макрон, пристально глядя на Боадику.
- Скажем так, извлекаю уроки.
- И у тебя, полагаю, составилось мнение и о простых римских парнях?
- Самое приблизительное.
Глаза Макрона сердито вспыхнули, но он опустил их и вернулся в молчании к еде. В воздухе повисло тревожное напряжение, и Катон, помешивая похлебку, попытался возвратить разговор к менее раздражающей теме. К Диомеду.
- Когда его видели тут в последний раз?
- Всего пару дней назад, - был ответ.
Катон придержал свою ложку.
- Грек шел пешком, - продолжила Боадика. - Остановился, только чтобы перекусить, и двинулся дальше, в края дуротригов. Хотя и сомнительно, чтобы по нынешним временам он там что-то наторговал.
- Он не торговать там собрался, - произнес тихо Катон. - И отправился не за барышом. Ты все понял, командир?
- Конечно, чтоб ему пусто было, этому греческому пройдохе! Наша затея провальна сама по себе, и чьи-то лишние выкрутасы нам совсем не на пользу. Остается надеяться, что этого сумасшедшего изловят и прикончат быстрей, чем он успеет разворошить весь вражеский муравейник.
Трапеза продолжалась в молчании. Катон больше не предпринимал попыток оживить разговор. Он думал о Диомеде. Получалось, что грек не удовлетворился убийством пленных жрецов и жажда мщения увлекла его дальше, в самое сердце владений друидов. При этом, действуя в одиночку, этот храбрец не только практически обрекал себя на верную гибель, но и, взбудоражив и насторожив дуротригов, навлекал дополнительную опасность на движущийся за ним следом отряд. Конечно, он о том ведать не ведал, но кому, скажите, от этого легче? И так ничтожный шанс на успех сводился почти к нулю. Как ни крути, а выходило, что Макрон во всем прав.
С унылым вздохом Катон отправил в рот ложку похлебки и стал старательно пережевывать неподатливый хрящик.
Веллокат с супругой настолько расщедрились, что после горячего гостям подали еще гору медовых лепешек, причем не на какой-нибудь деревянной тарелке, а на плоском серебряном блюде. Взгляд Катона скользнул по тонкому геометрическому узору, и он наклонился, присматриваясь к искусной чеканке.
- Вещица тоже, видно, из тех, какими торговал грек, - промолвила, заметив его интерес, потянувшаяся к угощению Боадика. - На ней он, наверное, хорошо заработал.
- Да уж, держу пари, что неплохо, - хмыкнул Макрон.
Прожевав и проглотив кусок сдобы, он одобрительно закивал хозяйке:
- Превосходно.
Та просияла и предложила ему еще лепешку.
- Не откажусь, - отозвался центурион, отряхивая крошки с туники. - А ты, Катон, что зеваешь? Заправляйся, малыш.
Но Катон с отсутствующим видом таращился на плоскую серебряную посудину, пока та не опустела и ее не убрали в корзину. Юношу почему-то снедала уверенность, что он уже где-то видел этот предмет столовой утвари, но не мог вспомнить где и сильно тревожился, ибо, по его ощущениям, блюдо никак не должно было здесь находиться. В то время как все с видимым удовольствием уплетали лепешки, он только делал вид, что жует, глядя на Веллоката и его женушку со все возрастающим беспокойством.
- Худшая? - Макрон фыркнул. - Что может быть хуже?
- Он говорит, что с него сдерут заживо кожу, а плоть, кусок за куском, станут скармливать охотничьим псам у него на глазах. Так будет продолжаться, пока в нем теплится жизнь, а потом его кожу и голову прибьют к одному из дубов, окружающих жертвенную поляну, в напоминание друидам всех рангов о том, что бывает со жрецами, предавшими братство.
- Ох, ничего себе!
Повисло томительное молчание, потом Празутаг ворчливо посоветовал всем идти спать. Завтра они окажутся на вражьей земле, там-то им и понадобится вся их смекалка.
- Да, но у меня есть вопрос, - тихо сказал Катон.
Празутаг встал и покачал головой:
- Нет! Сейчас спать!
- Это успеется, - не сдавался Катон, и, раздраженно выпустив воздух, Празутаг снова сел.
- Какие соображения убеждают нас в том, что здешний хозяин заслуживает доверия? - шепотом спросил оптион.
Празутаг что-то проворчал и нетерпеливо кивнул Боадике.
- Он говорит, что знал Веллоката мальчишкой.
- О, это обнадеживает, - хмыкнул Макрон.
- Но я все же не понимаю, как может этот Веллокат спокойно жить здесь, под самым носом у дуротригов, и не бояться их опустошающих пограничные земли набегов, - упорствовал юноша. - Ведь они разорили великое множество подвластных Верике поселений, глубоко проникая в страну атребатов, а тут все равно тишь да гладь. Разве вам это не кажется странным?
- А есть ли еще что-нибудь, подтверждающее твои сомнения? - устало осведомилась Боадика.
- Только это.
Катон потянулся к плетеной корзине и осторожно, стараясь не ворошить остальную посуду, вытащил из нее плоскую серебряную тарелку.
- Видите? Похожее или это же самое блюдо я видел в Новиомаге, в яме с награбленным добром. Взгляни, командир. Если ты помнишь, мы бросили там часть ценностей, так как обоз наш всего не вмещал.
- Помню. - Макрон с сожалением вздохнул. - Но если это то самое блюдо, как же оно попало сюда?
Катон пожал плечами. Ему вовсе не хотелось пускаться в какие-то пояснения, а уж тем более обвинять Веллоката в пособничестве врагам. Празутаг мог отреагировать на то слишком рьяно.
- Можно, конечно, предположить, что это блюдо завез сюда Диомед, но оно слишком дорого стоит для дара или покупки. Скорее всего, Веллокат задешево приобрел его у кого-то из промышляющих грабежом дуротригов. Думаю, после того, как мы ушли, уцелевшие негодяи вернулись в Новиомаг, чтобы подобрать все остатки добычи.
- А может быть, Веллокат и сам участвовал в разбойничьем рейде, - добавил, сдвинув брови, Макрон.
Когда Боадика перевела все это Празутагу, тот мрачно оглядел блюдо, потом резко поднялся на ноги, повернулся к хозяйскому ложу и взялся за меч.
- Нет!
Вскочив с места, Катон ухватил воина за запястье.
- А ну как мы ошибаемся. У нас ведь нет прямых доказательств вины человека, впустившего нас в свой дом. К тому же убивать его не имеет смысла. Так мы раскроемся раньше времени, ибо враги, обнаружившие труп, тут же помчатся по нашему следу.
Боадика перевела эту пламенную тираду, и Празутаг, что-то пробормотав, убрал ладонь с меча, после чего повернулся к огню и застыл, сложив на груди огромные мускулистые руки.
- Нет, с этим Веллокатом все равно следует разобраться, - заметил через какое-то время Макрон. - Иначе он будет судачить о нас со всеми, кто тут проезжает. До света нам надо прикончить хозяина хуторка, как и его домочадцев.
- Командир! - воскликнул потрясенный Катон.
- У тебя есть план получше?
- Есть!
Мгновенно посуровевшие взгляды присутствующих скрестились на молодом оптионе. Мозг того лихорадочно заработал.
- Если Веллокат связан с друидами, мы можем использовать это. Раз уж он так болтлив, пусть болтает, что хочет. Нужно лишь, чтобы его болтовня нам ни в чем не вредила.