Содержание:
Глава I. ДВЕ ПУСТЫНИ 1
Глава II. РАЗЛУКА ПОНЕВОЛЕ 2
Глава III. САМУМ 3
Глава IV. КОРАБЛЬ ПУСТЫНИ 4
Глава V. ПРЕРВАННЫЙ ТАНЕЦ 4
Глава VI. СЛЕДЫ БИЛЛА 5
Глава VII. СТРАННОЕ ЖИВОТНОЕ 6
Глава VIII. ХИТРЫЙ ШЕЙХ 6
Глава IX. ДУАР НА РАССВЕТЕ 7
Глава X. ГОЛАХ 8
Глава XI. ВЫСОХШИЙ КОЛОДЕЦ 9
Глава XII. ЗАЖИВО ПОГРЕБЕННЫЕ 10
Глава XIII. НОВОЕ РАБСТВО 12
Глава XIV. МЕСТЬ ГОЛАХА 12
Глава XV. СМЕРТЬ ГОЛАХА 13
Глава XVI. БЕРЕГОВЫЕ ГРАБИТЕЛИ 14
Глава XVII. АРАБСКАЯ ДЕРЕВНЯ 15
Глава XVIII. НОВЫЕ МУЧЕНИЯ 16
Глава XIX. ХАДЖИ 17
Глава XX. ПУТЕШЕСТВИЕ БО-МУЗЕМА 19
Глава XXI. РАИС-МУРАД 19
Глава XXII. ВОЗВРАЩЕНИЕ БО-МУЗЕМА 20
Глава XXIII. "ПРЫЖОК ИУДЕЯ" 20
Глава XXIV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ 21
Примечания 21
Молодые невольники
Глава I. ДВЕ ПУСТЫНИ
Мореплаватели всех стран знают и больше всего боятся опасностей, грозящих им около западных берегов Африки, между Сузом и Сенегалом. Но, несмотря на все предосторожности, здесь чаще всего и случаются кораблекрушения.
Две необъятные пустыни, из которых одна - Сахара, а другая - Атлантический океан, идут бок о бок на протяжении целых десяти градусов широты. Пустыни эти разделяет только одна воображаемая линия. Водная пустыня обнимает песчаную, которая также опасна, как и первая, для тех, кто потерпел крушение около этого негостеприимного берега, справедливо называемого Варварийским.
Частые кораблекрушения объясняются тем, что здесь проходит одно из течений Атлантического океана, настоящий Мальстрем для тех, кто, по несчастью, оказался в этом районе.
Образовалось это течение под влиянием страшной тропической жары Сахары, иссушающей всякую влагу и убивающей растительность, присутствие которой безусловно умерило бы нестерпимый зной на поверхности земли. Но зелень здесь видна только в оазисах. Раскаленный воздух беспрепятственно поднимается в более холодные слои атмосферы, и в то же время к земле устремляются влекомые непреодолимой силой воды океана.
Между Боядером и Бланко, этими двумя хорошо известными каждому моряку мысами, на несколько миль в море выдается узкая песчаная коса земли, высохшая, побелевшая под тропическим солнцем и похожая на длинный язык змеи, стремящейся утолить свою жажду в море.
В один июльский вечер четверо потерпевших кораблекрушение плыли к этой песчаной полоске земли; все они держались на довольно большом обломке мачты. Их едва ли можно было бы рассмотреть с берега даже и в очень сильную зрительную трубу: так ничтожна была эта черная точка, подвигавшаяся к берегу, и так мало выделялась она из окружавшей ее почти такой же темной массы воды.
Что касается самих потерпевших крушение, то, как ни напрягали они свое зрение, они видели только воду.
Трое из плывших на обломке мачты были одеты совершенно одинаково: голубого сукна куртки, украшенные медными полированными пуговицами, воротники с вышитыми на них короной и якорем. Одного взгляда на эту форму было достаточно, чтобы сказать, что потерпевшие кораблекрушение - мичманы английского флота. На вид они были ровесники: самому младшему могло быть приблизительно лет семнадцать.
По первому же взгляду можно было узнать в одном из них англичанина, в другом ирландца и в третьем шотландца. Каждый из них был настолько типичен, что во всем Соединенном королевстве нельзя было бы найти более подходящих представителей для каждой из этих наций.
Звали их Гарри Блаунт, Теренс О’Коннор и Колин Макферсон.
Что касается четвертого из пловцов, то лета всех троих его товарищей все-таки не составили бы еще числа его лет.
Ни по каким признакам положительно нельзя было угадать, какой именно из этих трех наций принадлежит честь считать его своим. На нем была надета обыкновенная матросская одежда и звали его Биллом; но на погибшем фрегате его все называли не иначе, как старый Билл.
Все четверо были с потерпевшего крушение фрегата, крейсировавшего около Гвинейских берегов. Застигнутый бурей, он получил пробоину и стал быстро погружаться в воду. Многие искали спасения вплавь, хватаясь за сброшенные за борт шлюпки, за обломки мачт или просто за доски. Кто из экипажа спасся, - не знал ни один из четверых моряков, добиравшихся теперь к берегу.
Наверняка они знали только то, что фрегат пошел ко дну.
Весь остаток этой долгой ночи они носились по волнам. Не раз волны почти вырывали у них из рук ненадежную опору, не раз за эту ночь они с головой погружались в морскую пучину. Когда же, наконец, настало утро, их взорам предстали только бескрайние просторы океана.
Буря стихла, и, судя по восходу, день предстоял солнечный и спокойный; впрочем, волнение моря еще продолжалось и потерпевшие крушение, чтобы добраться до берега, энергично стали работать руками, наудачу подвигаясь вперед.
Весь день они видели лишь море и небо. Еще с утра они решили плыть все время на восток, потому что только там надеялись найти землю. Закат помог им скорректировать направление, которого следовало держаться.
Когда солнце зашло и наступила ночь, звезды заменили им компас.
Снова настал день, но желанной земли все еще не было видно. Страдая от голода и жажды, истомленные непрестанными усилиями, они готовы были впасть в отчаяние, когда вдруг заметили под собой отблеск солнечных лучей. Морское дно было совсем близко, белый песок отражал солнечный свет.
Такое мелководье предвещало близость берега; ободренные надеждой скоро ступить на твердую землю, моряки удвоили усилия.
Но еще до наступления полудня им пришлось на время прекратить работу. Они находились почти под самой линией тропика Рака. Стояла как раз середина лета и в полдень тропическое солнце с зенита невыносимо палило им головы.
Несколько часов провели они в безмолвии и бездействии, отдаваясь на волю течения, гнавшего их потихоньку к берегу. Они не могли сделать ничего больше для улучшения своего положения. Оставалось только ждать.
Когда солнце стало склоняться к горизонту и жара спала, моряки опять принялись грести руками, направляя обломок мачты к востоку. Вдруг при последних лучах светила они заметили несколько белых вершин, которые точно поднимались из океана.
Линии вершин были ясно обрисованы на тускнеющем фоне неба.
Крик "Земля!" одновременно сорвался со всех уст. Руки стали работать энергичнее, обломок мачты быстрее заскользил по воде. Голод, жажда, утомление - все было забыто!
Моряки полагали, что остается преодолеть еще несколько миль, прежде, чем они достигнут берега, но старый Билл, подняв глаза, издал веселый возглас, который тотчас же повторили его спутники: они увидели длинную песчаную косу, точно дружественную руку, протянутую им в виде радушного приветствия.
Почти тотчас же они вдруг почувствовали, к великой своей радости, что ноги их скользят по песку.
В ту же минуту все четверо оттолкнули мачту, погрузились в воду и побежали к берегу. Они остановились только тогда, когда достигли крайней точки полуострова.
Выбравшись на берег, они, казалось, забыли, что больше двух суток во рту у них не было ни крошки, ни маковой росинки. Да это и понятно: страшное напряжение физических сил и долгая бессонница, - а бодрствовать они должны были поневоле, чтобы не сорваться с мачты, - требовали прежде всего отдыха. И все четверо, шатаясь, едва-едва смогли пройти несколько шагов по песку, а затем улеглись и заснули как убитые.
Оконечность косы всего на несколько футов поднималась над уровнем моря, а середина ее, несмотря на то, что находилась ближе к земле, едва возвышалась над поверхностью воды.
Моряки спали уже около двух часов, когда их разбудило ощущение холода: вода заливала их песчаное ложе, кипела и пенилась вокруг них.
Умирая от усталости и больше всего на свете желая уснуть, они совсем забыли про прилив, который теперь так неприятно вывел их из оцепенения.
Оставаться там, где они находились, было верной погибелью - следовало как можно скорей искать другого убежища. Они решили идти за волнами спиной к ветру, но скоро увидели, что вода быстро поднимается и доходит им почти до плеч.
Несчастные повернули в другую сторону и, после некоторых усилий, нашли более мелкое место; но как только они опять попытались идти навстречу волнам, то снова погрузились до плеч.
Скоро валы стали разбиваться уже над их головами. Времени для раздумий не оставалось - надо было вооружиться храбростью и плыть до берега.
Из четверых моряков только трое умели плавать!
Для того, чтобы спастись этим троим, надо было покинуть четвертого…
Глава II. РАЗЛУКА ПОНЕВОЛЕ
Из четверых потерпевших крушение не умел плавать только один. Старый морской волк не обладал искусством, которое, казалось бы, должно быть чуть ли не врожденным у каждого моряка.
Только одно великодушие так долго удерживало при нем трех его молодых спутников. Будучи отличными пловцами, они еще в самом начале прилива, если бы смело бросились в воду, могли бы без труда достигнуть берега.
Вдруг громадная волна, каких еще не налетало до сих пор, прокатилась над их головами и отнесла трех мичманов далеко от того места, где они находились.
Все их попытки стать на ноги не увенчались успехом: вода поднялась слишком высоко. Несколько секунд побарахтались они, пытаясь разглядеть в темноте то место, откуда их снесло, и где, как им казалось, черной точкой поднималась над водой голова Билла.
- Эй! Молодцы! - донесся до них голос старого моряка. - И не думайте возвращаться сюда… это все равно ни к чему… меня вам все равно не спасти!.. подумайте лучше о себе!.. Держитесь крепче, и прилив отнесет вас к берегу. Прощайте, друзья!
После минуты борьбы и колебаний мичманы с грустью поплыли к берегу.
Не успели они проплыть по бухте полмили, как Теренс, плававший хуже остальных своих товарищей, почувствовал, что ноги его задевают за что-то твердое.
- Мне кажется, - крикнул он прерывающимся голосом, - что я достал до дна. Слава Тебе, Пресвятая Дева, я не ошибся! - Он встал на ноги, и голова и плечи его остались над поверхностью воды.
- Верно, - подтвердил Гарри, становясь рядом с ним. - Слава Богу! Это - берег.
- Слава Богу! - повторил Колин, подплывая в это время к ним.
Потом все трое инстинктивно повернулись к морю, и одно и то же восклицание сорвалось с их уст: "Бедняга старый Билл!"
- Право, нам бы следовало захватить его с собой, - проговорил Теренс, с трудом переводя дыхание. - Неужели мы не могли бы спасти и его?
- Конечно, могли бы, - отвечал Гарри, - если бы только знали, что нам придется так мало плыть.
- Ну, а что если бы нам попробовать вернуться… может быть, нам и удалось бы еще…
- Нечего и думать! - перебил Колин.
- И это говоришь ты, Колин?! А еще считаешь себя самым лучшим пловцом из всех нас… Не стыдно тебе… - послышались восклицания двух остальных мичманов, желавших во что бы то ни стало спасти старого матроса.
- Если бы я надеялся спасти его, я сам первый бросился бы сейчас к нему, - отвечал Колин, - но только это ни к чему не приведет! Ведь в темноте ничего не увидишь. Идемте!..
Печально опустив головы, побрели они к берегу, не переставая оплакивать своего товарища, покинутого ими только потому, что они не знали, что берег так близко. Теперь он уж наверное потонул и погребен под волнами прилива.
Они остановились, хотя воды было еще по колено. Так простояли они больше двадцати минут, смотря сквозь темноту на кипевшее вокруг них море и с грустью замечая, что прилив продолжает расти. Вода должна была подняться, по крайней мере, на один метр со времени отплытия их с отмели. На этом основании они вывели печальное заключение, что старый моряк, должно быть, уже утонул.
Затем они вновь потихоньку направились к берегу, все еще озабоченные участью своего спутника больше, чем своей собственной.
Не успели они сделать и десятка шагов, как вдруг крик позади них заставил их поспешно обернуться.
- Эй! Подождите! - донеслось словно из глубины океана.
- Это Билл! - воскликнули одновременно все три мичмана.
- Это я, детки, я! Я страшно устал и теперь немножко передохну. Потерпите немножко, и я через пять минут подойду к вам! Дайте мне только взять рифы моего марселя.
Мичманы были очень обрадованы и очень удивлены внезапным появлением того, кого они считали уже мертвым. Между тем, все сомнения рассеялись при виде темной фигуры, выходящей из воды.
- Билл! - вскричали мичманы.
- Ну, конечно! А кого же еще думали вы увидеть? Быть может, старого Нептуна или морскую сирену? Ну, давайте руку, друзья! Биллу, видно, на роду написано не утонуть.
- Но как это тебе удалось, Билл? Вода ведь еще прибывает…
- Я приплыл на плоту, который и вы все отлично знаете. Это тот самый обломок мачты, который донес нас до песчаной косы.
- Наша мачта? - воскликнул Гарри.
- Она самая. Как раз в ту самую минуту, когда я готовился испустить последний вздох, что-то ударило меня по голове, да так сильно, что я чуть не пошел ко дну. Это "что-то" оказалось нашей брамреей. Я, само собою разумеется, недолго думая взобрался на нее и просидел на ней до тех пор, пока не почувствовал, что ноги мои достают до дна.
Мичманы крепко обняли старого моряка, поздравляя его с чудесным спасением, а затем все четверо продолжили путь к берегу.
Не больше как минут через двадцать выбрались они, наконец, на песчаное побережье, но продолжали идти все вперед для того, чтобы быть совершенно вне опасности на случай, если бы прилив поднялся еще выше.
Но прежде, чем им удалось найти такое место, они преодолели огромное пространство мокрого песка. Зато теперь, взобравшись на холм, они могли уже не бояться прилива и решили остановиться на ночлег.
Становилось все холодней, и конечно было бы очень и очень кстати развести огонь, чтобы обогреться около него и просушить мокрое платье. У Билла, как оказалось, отлично сохранились трут и огниво, которые он держал в герметически закрытом оловянном ящичке, но недоставало самого главного - дров. Обломок брамреи, который отлично им пригодился бы теперь, плавал от них за целую милю.
Поняв, что приходится отказаться от надежды развести огонь, они сняли с себя одежду и изо всех сил выжали её, а затем снова надели все на себя.
Луна вдруг выплыла из-за туч, и при ее бледном свете они ясно могли разглядеть берег, к которому пристали.
Песчаный берег был не гладкой поверхностью, а состоял из целого ряда холмов, образующих лабиринт, который, казалось, тянулся до бесконечности. Они решили подняться на самый высокий холм и оттуда осмотреть все побережье, заодно выбрать местечко, где можно было бы на первое время надежно приютиться.
Скоро они поняли, пытаясь взобраться на вершину холма, что они еще не достигли конца своих мучений; с каждым шагом их ноги все глубже погружались в сыпучий песок.
Поэтому восхождение показалось им чрезвычайно тяжелым, хотя холм возвышался не больше как на сотню футов. Наконец, они достигли вершины холма. Но куда они не смотрели, везде видели только дюны. Песок блестел как серебро под бледными лучами луны и можно было подумать, что находишься в заснеженной Швеции или в Лапландии.
Спустившись вниз, моряки очутились в узком овраге. Вершина, которую они только что покинули, была самой высокой точкой в этой длинной цепи дюн, примыкавших к берегу. Другая цепь холмов пролегала параллельно первой дальше по берегу. Подошвы холмов каждой гряды сходились так близко, что образовали острый угол.
При виде этого неуютного узкого прохода моряки были неприятно удивлены, но усталость брала свое, и они решились провести здесь остаток ночи.
Они устроились в полувертикальном положении, опершись спиной об одну дюну и ногами о другую.
Но скоро пришлось убедиться, что при этих условиях им не удастся уснуть. Теренс, более других нетерпеливый, объявил, что немедленно отправится искать себе другое ложе. С этими словами он встал, но Гарри Блаунт остановил его:
- Мы поступим очень неблагоразумно, если будем расходиться в разные стороны, - внушительно проговорил он. - Разойдясь, мы легко можем потерять друг друга.
- В этих словах есть доля истины, - согласился молодой шотландец. - Мне тоже кажется очень неосторожным удаляться одному от другого. А как считает наш мудрый Билл?
- Я думаю, что нам следует остаться здесь, - не колеблясь ответил старый моряк.
- Но какой черт сможет здесь заснуть! - отвечал сын Эрина . - Разве лошадь или слон; а что касается меня, то я предпочитаю шесть футов в длину даже на голом камне, чем в этой проклятой яме из мягкого песка.
- Постойте, Терри, - крикнул Колин, - у меня явилась мысль!
- Послушаем, что придумал твой шотландский мозг. Ну говори скорее, в чем дело…
- Да, да, Колин, говори, - вмешался и Гарри Блаунт.
- Объявляю вам, что вы можете совершенно спокойно провести ночь до утра; смотрите и учитесь, - покойной ночи! - И Колин соскользнул на дно овражка, где и растянулся во всю длину.
Товарищи последовали его примеру, и скоро все спали так крепко, что их не могли бы разбудить даже пушечные выстрелы.