Глава III. САМУМ
Так как ущелье было слишком узко, чтобы позволить им улечься рядком, то они вытянулись один за другим, начиная с Колина и кончая старым моряком. Билл заснул последним; товарищи его уже мирно посапывали, а он еще долго прислушивался к реву моря и жалобному вою ветра. "Это начинается буря, и она разыграется в самом скором времени, - сказал он сам себе, - но здесь, слава Богу, нам нечего бояться."
Едва старый морской волк закрыл свои глаза, как предсказание его сбылось: ветер африканских пустынь - ужасный самум, приблизился.
Туманный пар, некоторое время висевший в атмосфере, унесло первым порывом ветра, и туман заменило облако белого песка, которое, крутясь, поднималось к небу и даже неслось над океаном.
Если бы не ночь, то можно было бы увидеть, как огромные песчаные облака завивались над дюнами и, превращаясь в столбы, гордо шествовали по вершинам холмов для того, чтобы вдруг разбиться и распасться белой массой песка.
Потерпевшие крушение продолжали спать, несмотря на вой бури и на засыпавший их песок.
Над ними уже носилось дуновение смерти, а они так и лежали неподвижно, как разбитые параличом. Они не слышали завывания ветра, не чувствовали пыли, набивавшейся им в рот, в ноздри и в уши и грозившей задушить их.
Не прошло еще часа с начала бури, а уже над телами спавших было несколько дюймов песку.
Головы их, лежавшие выше тела, были, впрочем, не совсем еще засыпаны; песчаная пыль слегка только прикрывала их и давала еще доступ воздуху.
Вдруг все четверо были разбужены далеко не обыкновенным образом: им показалось, что по их телам ступали ногами, что их давила какая-то огромная масса.
Так как это давление повторилось два раза с промежутками не больше, как в одну секунду, то этого было достаточно, чтобы привести моряков в чувство. Они скорей инстинктивно, чем сознательно поняли, что наверное будут раздавлены, если не сделают отчаянных усилий, чтобы выйти из этого положения.
Прошло, однако, еще несколько времени, прежде, чем кто-либо из них смог произнести хоть слово, и тогда оказалось, что каждый рассказал одну и ту же историю. Каждый чувствовал, что его чем-то давило сверху, и видел, хотя и неясно, как над ним прошла какая-то огромная масса, без сомнения, какое-то животное… Весь вопрос заключался только в том, какое это животное. Ответить на это никто не мог. Они знали только одно, что это было гигантское животное, странное, с тонкой шеей и таким же туловищем, длинными ногами и огромными ступнями, которыми оно, тяжело ступая, причиняло им болезненное ощущение.
Едва оправившись от кошмара и все еще смутно соображая, что такое с ними случилось, они стали гадать, какое это было животное. Они делали самые странные предположения, не догадываясь, от какой опасности их избавило появление зверя, если это даже и дикий зверь, и как они должны быть ему благодарны за это. Когда прошли первые минуты удивления и разговоры смолкли, все стали с дрожью прислушиваться. Рокот моря, стоны ветра, шелест падающего песка - были единственными звуками, которые они сначала услышали.
Но вскоре, однако, они расслышали продолжительный топот, а через некоторое время к нему примешалось всхрапывание и крики на совершенно незнакомом языке. Старый Билл, уверявший, что знает крики животных всего мира, и тот не мог объяснить их.
- Пусть меня повесят, - прошептал он своим спутникам, - если я что-нибудь тут понимаю.
- Тс! - проговорил Гарри Блаунт.
- Ай! - крикнул Теренс.
- Тс! - прошептал Колин. - Что бы это ни было, оно приближается, будьте внимательны!
Молодой шотландец был прав - шум шагов, храп и крики приближались, хотя производившее их существо все еще оставалось невидимым в песчаном тумане. Казалось, что чье-то огромное тело быстро спускается по склону ущелья и притом несется с такой необузданной быстротой, что следовало как можно скорее убираться с дороги, по которой бежит зверь.
Потерпевшие крушение стали инстинктивно, как могли, искать защиты на склоне песчаного ущелья.
Едва они успели переменить позицию, как совсем близко от них пронеслась огромная масса.
Если бы моряки не знали, что находятся на берегах Африки, изобилующей странными животными, они подумали бы, что это некое сверхъестественное существо. Но по мере того, как к ним возвращались способность мыслить и хладнокровие, они решили, что перед ними пронесся не дикий зверь, а самое обыкновенное, хотя и очень большое четвероногое животное.
Прежде всего обращало на себя внимание наблюдателя ничем не объяснимое странное поведение животного. Зачем уходило оно сначала к самому верху прохода, а потом спустилось вниз и понеслось по ущелью, точно спасаясь от преследования?
Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было ждать, пока хоть немного станет светлее.
К рассвету самум прекратился, и наконец потерпевшие крушение узнали, с кем они имели дело.
Это действительно было четвероногое животное, и если оно показалось им странным в темноте, то не менее странным оно выглядело и теперь. У него была длинная шея, голова почти совсем без ушей, ноги, оканчивавшиеся широкими раздвоенными ступнями, худой и тонкий хвост, большой горб, возвышавшийся на спине.
- Ба! Да это ни кто иной, как верблюд! - сказал Билл, как только свет дал ему возможность хорошо рассмотреть животное. - За каким чертом он сюда забрался?
- Наверное, - высказал предположение Теренс, - он-то и ходил по нашим телам, пока мы спали. Я чуть не задохнулся, когда он наступил мне на живот.
- И я также, - сказал Колин. - Он на целый фут втоптал меня в песок. Ах! Хорошо еще, что на нас лежал толстый слой песка; мы ему обязаны спасением жизни: не будь песка, эта крупная скотина растоптала бы нас в лепешку.
Моряки подошли к животному. Оно лежало вовсе не так, как ложатся животные, собираясь отдохнуть; видно было, что эту позу верблюд выбрал не по доброй воле. Длинная его шея словно запуталась в передних ногах, а голова лежала ниже, уже наполовину засыпанная песком. Так как верблюд лежал неподвижно, то моряки предположили, что он убился насмерть во время падения. Это могло объяснить его скачки, происходившие, без сомнения, от предсмертных конвульсий.
Однако, осмотрев верблюда хорошенько, они увидели, что он не только жив, но даже находится в добром здравии, и поняли причину его странных движений: крепкий недоуздок, обвязанный вокруг его головы, запутался в передних ногах, и, благодаря этому, верблюд упал. Длинный конец веревки крепко был замотан вокруг его ног.
Меланхолическая поза верблюда развеселила смотревших на него моряков. Они были очень голодны и мясо верблюда, не особенно лакомое кушанье в обыкновенное время, теперь казалось роскошью. Кроме того, они знали, что внутри верблюжьего горба они найдут запас воды, который даст им возможность утолить снедавшую их жажду.
Но, осматривая верблюда, они сделали открытие, что вовсе нет надобности убивать животное для того, чтобы утолить мучительную жажду: на верхушке его горба находилась небольшая плоская подушка, крепко привязанная толстым кожаным ремнем, проходившим под животом. Это был мехари, или верховой верблюд, одно из тех быстроходных животных, которых используют арабы при своих продолжительных поездках по пустыне Сахаре.
Но не седло привлекало внимание моряков, а нечто вроде мешка, висевшего за горбом мехари. Мешок был из козьей кожи, и после осмотра оказалось, что он наполовину полон воды. Это действительно была "ля герба", принадлежавшая хозяину животного, составлявшая часть вьюка и более необходимая, чем само седло.
Четверо потерпевших крушение, страдая от жажды, не задумываясь присвоили себе содержимое мешка. Они отстегнули его, вырвали пробку и, по очереди передавая друг другу драгоценную влагу, жадно выпили все до последней капли.
Утолив жажду, они стали советоваться, каким бы образом утолить им также и мучивший их голод, который сильно начинал давать себя знать. Убить им верблюда, или нет.
Убийство, по-видимому, было единственным средством утолить голод, и горячий Теренс уже вытащил из ножен свой кортик, чтобы вонзить его в шею верблюда.
Колин, более спокойный, посоветовал ему подождать по крайней мере до тех пор, пока они решат окончательно этот вопрос.
Мнения по этому вопросу разделились. Теренс и Гарри Блаунт предлагали, не раздумывая долго, немедленно убить верблюда и позавтракать. Старый Билл присоединился к мнению Колина.
- Сначала употребим его на то, чтобы он нас куда-нибудь перенес, - проговорил молодой шотландец. - Мы можем еще один день пробыть без пищи, и тогда уже, если ничего не найдем, мы изрежем животное на куски.
- Ну, на что можно надеяться в подобной стране? - спросил Гарри Блаунт. - Посмотрите кругом себя: ни малейшего клочка зелени, кроме моря, в какую бы сторону ни повернуться… не видно ничего, из чего можно было бы приготовить обед хотя бы для сурка!
- Быть может, - возразил Колин, - пройдя несколько миль, мы встретим другую природу. Мы можем идти вдоль берега. Может быть нам удастся найти каких-нибудь раковин, которыми мы еще лучше, чем верблюжьим мясом, подкрепим наши силы? Посмотрите туда, я вижу темное место на побережье. Я положительно уверен, что мы там непременно найдем раковины.
В ту же минуту все глаза направились в ту сторону, за исключением взгляда Билла. Старого моряка заинтересовало совсем другое. Вдруг послышалось его радостное восклицание, привлекшее внимание его товарищей.
- Это самка, - объявил Билл. - У нее был детеныш недавно. Смотрите, у нее есть молоко; его хватит на всех нас, за это я ручаюсь.
И точно желая доказать, что он говорит правду, старый моряк стал на колени около все еще лежавшего животного и, приблизив свою голову к его вымени, начал сосать.
Верблюдица не оказывала ни малейшего сопротивления; если она и удивилась странному виду детеныша, то только благодаря цвету его кожи и странному костюму, потому что, без всякого сомнения, верблюдица была приучена оказывать такую же услугу своему африканскому владельцу.
- Превосходно! Первый сорт! - крикнул Билл, отодвигаясь, чтобы передохнуть. - Подходите!… каждому свой черед; хватит на всех!
Молодые люди стали на колени, как это уже делал моряк, один за другим и всласть напились из "фонтана пустыни".
Когда каждый выпил приблизительно около пинты этой питательной жидкости, опавшее вымя верблюдицы дало им знать, что запас молока истощился.
Глава IV. КОРАБЛЬ ПУСТЫНИ
Больше никто уже и не заговаривал о том, чтобы убить верблюда: это значило бы убить курицу, которая несла золотые яйца.
Весь вопрос теперь заключался в том, в какую сторону следует направиться.
Верблюд был оседлан и взнуздан, - значит животное убежало от своего хозяина очень недавно, наверное во время бури, и просто-напросто заблудилось. Это-то больше всего и беспокоило потерпевших крушение.
Они понимали, что хозяином заблудившегося верблюда должен быть какой-нибудь араб, и, если они станут искать его, то найдут его не в доме, не в городе, а в палатке и, по всей вероятности, в обществе других таких же арабов.
Теренс все же предложил поискать хозяина верблюда. Молодой ирландец не слышал ничего о страшной репутации жителей Варварийского берега. Билл, хорошо знавший, с кем бы пришлось иметь дело, наоборот, боялся встречи с хозяином верблюда.
- Увы, Терри! - вздохнув, проговорил старый моряк, становясь таким серьезным, каким молодые товарищи его еще никогда не видели. - Нас ждет печальная участь, если, не дай Бог, мы попадем в руки этих разбойников.
- Что же ты нам советуешь?
- И сам не знаю, - отвечал старый моряк, - но думаю, что всего лучше будет держаться поближе к берегу и не терять из виду воды. Если мы повернем внутрь страны, мы можем быть уверены, что так или иначе, а пропадем; а если будем идти все к югу, то можем дойти до какого-нибудь торгового порта, находящегося в сношениях с Португалией. А пока нам лучше затаиться и осмотреться.
По совету старого моряка, который, по-видимому, знал пустыню так же хорошо, как и море, потерпевшие крушение улеглись таким образом, чтобы их не было видно с побережья.
Едва успели они принять это положение, как старый Билл, все время бывший настороже, объявил, что он видит какие-то предметы.
Две темные тени подвигались вдоль берега с юга, но они были еще на таком далеком расстоянии, что нельзя было даже сказать, кто это: животные или люди.
- Дайте мне посмотреть, - предложил Колин, - к счастью, со мной моя зрительная трубка. Она была у меня в кармане, когда нам пришлось покинуть корабль.
Сказав это, молодой шотландец вытащил из кармана куртки маленькую подзорную трубу и навел ее на указанную точку, стараясь держать голову как можно ниже.
- Это люди, - объявил, наконец, Колин. - Я вижу ярких цветов шали, красные головные уборы и полосатые плащи. Один сидит на лошади, другой - на верблюде, на таком же точно, как и наш. Они едут тихо и точно осматриваются кругом.
- Ах, этого-то я и боялся! - сказал Билл. - Это хозяева нашего верблюда; они его ищут. Хорошо еще, что песком занесло его следы, иначе они приблизились бы прямо к нам. Нагнитесь, нагнитесь, Колин! Не надо показывать им наших голов: у этих разбойников глаза острые, они за целую милю увидят даже шестипенсовую монету.
Колин понял правдивость замечания моряка и тотчас же еще больше нагнул голову.
Случай этот ставил потерпевших крушение в положение и утомительное и тревожное в одно и то же время. Любопытство вызвало в них желание наблюдать за движениями приближающихся кочевников. Наблюдать было необходимо и для того, чтобы знать, когда, наконец, можно будет поднять головы, при этом не рискуя быть замеченными всадниками.
К счастью, Колин нашел средство выйти из затруднения.
- Ах! - объявил он. - Мне пришла в голову хорошая мысль. Я буду наблюдать за этими разбойниками и в то же время лишу их возможности видеть нас, ручаюсь вам в том.
- Каким образом? - спросили остальные.
Колин ничего не ответил им на это; он просунул свою трубку сквозь верхний гребень песка таким образом, что конец трубки вышел по ту сторону. Как только все приготовления были окончены, шотландец приложил глаз к стеклу и затем сообщил своим товарищам шепотом, что видит.
- Я могу вам даже сказать, какие у них лица, - прошептал Колин. - Сказать правду - физиономии не из особенно красивых. У одного лицо желтого цвета, а другой - весь черный. Последний, должно быть, негр, потому что у него курчавые волосы; он сидит на верблюде, на таком же, как этот. Желтолицый человек сидит на лошади… у него довольно большая борода клином. Я думаю, что это араб. Это, должно быть, хозяин негра. Вот он делает какие-то жесты, точно отдает ему приказание. Ага! Они остановились и смотрят в нашу сторону.
- Спаси, Господи! - прошептал Билл - они увидели трубку.
- В этом нет ничего невозможного, - подтвердил и Теренс, - стекло должно блестеть на солнце, и глаза араба наверное заметили его.
- Не лучше ли будет убрать сейчас же трубку? - спросил Билл.
- Совершенно верно, - отвечал Колин, - но я думаю, что теперь уже слишком поздно: если они остановились потому, что их внимание привлекла трубка, - нам пришел конец.
- Все-таки отодвиньте ее потихоньку; если они не будут ее видеть, то могут и не дойти до нас.
Колин хотел последовать этому совету, когда, бросив последний взгляд, заметил, что путешественники направились вдоль берега, как будто не видели ничего, что могло бы их заставить свернуть с дороги.
К счастью для потерпевших кораблекрушение, не блеск стекла заставил остановиться араба и негра. Другой овражек, пролегавший через всю цепь дюн, гораздо более широкий, чем тот, в котором скрывались наши моряки, выходил на побережье немного пониже. Это-то именно и привлекло внимание обоих всадников, и, судя по их жестам, Колин мог сказать, что именно об этом они и совещались, так как, по всей вероятности, находились в нерешительности - идти ли им в эту сторону, или продолжать свой путь к берегу. Разговор их кончился. Желтый человек пустил лошадь в галоп, а черный последовал за ним.
Было очевидно по взглядам, которые они бросали во все стороны, что они чего-то искали.
- Ну, этак они долго будут ездить, - сказал Колин, как только увидел, что всадники скрылись за дюной, - иначе плохо бы нам было.
Когда всадники удалились, берег опять сделался пустынным.
Хотя моряки не видели уже более ни малейших следов живых существ, они считали необходимым не выходить из своего убежища и даже не поднимали голов иначе, как через промежутки, для того, чтобы увериться, что берег все еще продолжал оставаться свободным, и, только уже окончательно успокоившись на этот счет, они опять спрятались, и до того часа, когда закат стал обагрять море, никто не сделал шагу из тайника.
Верблюд не шелохнулся; впрочем, они приняли меры, чтобы он не мог удалиться от них в случае, если бы ему пришла на то фантазия, крепко связав ему ноги. Под вечер животное подоили так же, как и утром, и, освежившись питательным молоком, моряки приготовились покинуть убежище, ужасно им наскучившее.
Они быстро собрались. Им оставалось только развязать верблюда и вывести его на дорогу или, как сказал Гарри смеясь, снять корабль пустыни и начать путешествие.
Когда последние лучи дня скрылись за белыми гребнями дюн, они вышли из своего убежища и начали путешествие, продолжительность и исход которого были им неизвестны.
Посоветовавшись, они решили ехать на верблюде поочередно, но скоро вынуждены были отказаться от этого удовольствия: качка слишком сильно давала себя знать. Мехари опять был свободен и предоставлен в распоряжение старого Билла, все время не выпускавшего из рук повода.
Глава V. ПРЕРВАННЫЙ ТАНЕЦ
Бесплодные попытки молодых мичманов должны были заставить и старого моряка отказаться от попытки проехать на верблюде, тем более, что он сам признавался, что никогда в своей жизни не садился в седло. Но ходьба по зыбучему песку для человека, не любившего много ходить, вынудила Билла рискнуть и испытать иной способ передвижения.
Ему не пришлось делать много усилий, чтобы взобраться в седло, так как хорошо дрессированный мехари становился на колени всякий раз, когда чувствовал, что на него желали сесть. Моряк только укрепился в седле, как взошла луна и засияла с блеском, который почти соперничал с дневным светом. Посреди этого пейзажа, на белом песке, тени верблюда и седока как-то странно удлинялись; и хотя один был в переносном смысле корабль, а другой - старый морской волк, вид их представлял самый комичный из контрастов.
Верблюд быстро побежал вперед. Некоторое время товарищи Билла могли следовать за ним, делая усилия, но скоро расстояние между ними заметно увеличилось. Старому моряку стало очевидно, что он должен укротить пыл животного, или скоро он будет разлучен с следовавшими за ним пешком друзьями.
Но уменьшить ход животного было делом трудным, и Билл чувствовал себя положительно неспособным на это. Правда, он держал повод, но это давало ему мало власти над верблюдом.
Вдруг животное издало странный крик, нечто вроде храпа, и после крика так усилило свой бег, что оставило далеко позади себя мичманов, которые через несколько минут видели только тень человека и животного, да и эта тень вскоре совершенно исчезла за дюнами.
Осознав свое положение, Билл стал думать только о том, как бы изо всей силы уцепиться за седло.