Головнин точно установил, что Курильская гряда состоит из 24 островов, а не из 21, как это считали до этого. Подводя итог работы по описи Курил, проведенных Головниным, Крузенштерн заключил: "Данные на всех картах именуемы они были различно: сим путешествием наконец они проверены" [8, с. 172].
Айны на обследованных островах считали себя подданными России, а жители о. Рашуа даже показали Головнину специальную грамоту, выданную им в конце ХVIII в. сибирским генерал-губернатором.
Затем Головнин направился далее на юг, намереваясь описать остальные южные острова Курильской гряды, на которых к тому времени обосновались японцы. Он решил подойти к о. Кунашир, на котором находилось селение и безопасная гавань, где намеревался приобрести провиант и дрова, а также пополнить запас пресной воды. Постоянные неблагоприятные ветры и густые туманы не позволили "Диане" подойти к берегу. Более двух недель шлюп лавировал у островов Итуруп, Кунашир и Шикотан. Наконец вечером 4 июля 1811 г. "Диана" подошла к длинной косе, составляющей восточную сторону гавани о. Кунашир, и стала на якорь.
Командир шлюпа надеялся войти в сношения с японцами в крепости на берегу и попытаться за плату получить необходимое продовольствие, запастись питьевой водой и дровами, но японцы избегали русских моряков. Продовольственные припасы они складывали на берегу, а моряки, забирая их, оставляли взамен деньги. На берегу удалось наполнить бочки пресной водой и запастись дровами.
Через неделю после прихода шлюпа к острову по приглашению начальника крепости В.М. Головнин вместе с мичманом Федором Муром, штурманом Андреем Хлебниковым, матросами Симоновым, Макаровым, Шкаевым, Васильевым и переводчиком курильцем Алексеем отправился на переговоры с японскими чиновниками. Офицеры были при саблях, карманный же пистолет штурмана годился более для подачи сигнала, чем для обороны. Другого оружия у В.М. Головнина и его спутников не было, поэтому по приказу начальника крепости, в распоряжении которого находилось несколько сотен вооруженных пиками, саблями и ружьями солдат, японцам удалось вероломно схватить русских моряков.
Пленников перевезли с о. Кунашир в г. Хакодатэ на о. Хоккайдо, а затем в губернский город Мацмай (ныне Фукуяма) и заключили в тюрьму. Головнина посадили в отдельную темную и сырую камеру. Но и в этих условиях Головнин не прекращал внимательно наблюдать за японцами, за их нравами и обычаями. Все, что он наблюдал во время прогулок и узнавал из разговоров с охранниками, Головнин старался запомнить. В этом помогал ему своеобразный "журнал" из ниток, облегчавший ему запоминание. Каждому примечательному событию, о котором Головнину удалось узнать, в этом "журнале" соответствовала нитка определенного цвета. Сами нитки выдергивались из манжет, подкладки мундира или шарфа. Затем нитки сплетались в узелок. Этот "журнал-дневник" помог ему впоследствии написать свое замечательное произведение о пребывании в плену у японцев.
Как впоследствии писал Головнин, японцы были напуганы появлением русского военного корабля у побережья о. Кунашир. Во время переговоров как с офицерами шлюпа, так и с самим Головниным японцы упоминали о деятельности на Сахалине в 1806 и 1807 гг. лейтенанта Николая Александровича Хвостова. Дело в том, что после возвращения в Новоархангельск из Калифорнии в 1806 г. бывший глава посольства в Японии Н.П. Резанов принял важное решение. Он поручил лейтенанту Николаю Александровичу Хвостову, который командовал трехмачтовым торговым судном РАК "Юнона", и лейтенанту Гавриилу Ивановичу Давыдову, командиру восьмипушечного тендера "Авось", выполнение своих планов, связанных с тем, чтобы путем применения военной силы обязать японские власти дать согласие на ведение торговли с Русской Америкой, т. е. сделать то, чего ему не удалось добиться дипломатическим путем.
Н.П. Резанову было известно, что на Сахалине нет русских поселений, хотя остров и считался владением Российской империи. Японцы, воспользовавшись отсутствием на Сахалине русских властей, начали колонизацию его южной части и создали там свои фактории. Они приплывали на летний сезон для ловли рыбы и жили в так называемых летниках – легких жилищах. А ведь еще во время переговоров в Нагасаки в меморандуме японскому правительству Резанов предупреждал, "чтобы японская империя далее северной оконечности острова Матсмая (ныне о. Хоккайдо) отнюдь владений своих не простирала", и грозил в случае "вторичного неуважения" принять "меры, которые в народе будут гибельны и невозвратные произведут потери". Уже 15 февраля 1806 г. в донесении императору Александру I Резанов доложил о своем намерении в будущем году отправиться "к берегам японским" и вытеснить "из Сахалина водворение на нем соседий наших" и прислать в Русскую Америку "колонию пленных" [5, с. 107].
О его замысле позже Г.И. Давыдов писал: "Все заведения их на нем [Cахалине . – Авт. ] истребить, все, что можно, забрать с собою, остальное же отдать жителям острова или предать огню. Сахалинцев же взять под свое покровительство, раздать старшинам серебряные медали и объявить их российскими подданными. Сверх сего захватить несколько японцев, а особенно стараться взять их жреца с кумирнею и со всем в ней идолами и утварями… Взятых японцев отвезти в Охотск, содержать их как можно лучше. Позволить жрецу отправлять всякое по обрядам их священнослужение и по прошествии года всех отвезти обратно в Японию, дабы они рассказывали о поступках наших с ними и чрез то внушили бы народу лучшую к нам доверенность" [1, с. 234].
Когда "Юнона" и "Авось" прибыли в Охотск, Н.П. Резанов поручил Хвостову и Давыдову пройти в бухту Анива "и, будя найдете японские суда, истребить их, людей годных в работу и здоровых" доставить в Ново-Архангельск, а других отправить на северную оконечность Матсмая (о. Хоккайдо) и через них оповестить японские власти, что посещать Сахалин японцам можно только "приезжая для торга, к которому россияне всегда готовы будут".
Трудно представить, чтобы Н.П. Резанов не понимал, что не имеет полномочий от правительства России на подобные действия, но он, видимо, решил, что победителей не судят, и в случае получения согласия от японских властей на торговлю с Русской Америкой власти в Санкт-Петербурге ему все простят. Одновременно он Н.А. Хвостову внушал, что "всюду сколько можно сохранять человечество, ибо весь предмет жестокости не против частных людей обращен быть должен, но против правительства, которое, лишая их торговли, держит в жестокой неволе и бедности" [5, с. 107].
Помимо решения главной задачи Н.П. Резанов поручил Н.А. Хвостову пройти к о. Уруп (Курильская гряда) и выяснить состояние посланной туда еще в 1795 г. небольшой артели промышленников во главе с Василием Звездочетовым. Но как позднее выяснилось, эта колония прекратила свое существование в 1805 г. после смерти Звездочетова, а промышленники сумели перебраться на Камчатку, доставив туда много ценной пушнины.
Накануне отъезда из Охотска Н.П. Резанов заколебался, изменил свое решение по поводу действий на Сахалине и предписал Н.А. Хвостову прямо следовать в Ново-Архангельск, и только "ежели ветры без потери времени обяжут зайти в губу Анива, то старайтесь обласкать сахалинцев подарками и медалями и взгляните, в каком состоянии водворение японцев в нем находится. Довольно исполнение и сего сделает вам чести, а больше всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего усердия" [5, с. 107].
Г.И. Давыдов на тендере "Авось" отплыл в Петропавловский порт, а Н.А. Хвостов, получив столь противоречивые указания, отправился на берег к Резанову за разъяснениями и более четкими указаниями, но тот уже выехал из Охотска (по дороге на запад Н.П. Резанов заболел и скончался в Красноярске 1 марта 1807 г.).
Н.А. Хвостов, человек отважный и честолюбивый, но склонный по своему характеру и нраву к авантюрным поступкам, начал действовать в соответствии с первоначальной инструкцией. Выйдя из Охотска 25 сентября, он направился в залив Анива, там "он захватил четырех японцев [купцов . – Авт. ], взял из их магазинов до 1200 пудов зерна, соли и разных вещей, сжег остальные их магазины с припасами" [5, с. 108].Одновременно он обласкал и одарил коренных жителей Сахалина айнов и вручил айнским старшинам документы, подтверждающие право России на Южный Сахалин.
Возвратившись в Петропавловский порт 8 ноября, Н.А. Хвостов застал там тендер "Авось". Он собрался сразу же отправиться вместе с Г.И. Давыдовым для разорения японских факторий на Южных Курилах "в отомщение, – как писал он Г.И. Давыдову, – Японской империи, считающей себя неприступною, за отказ, сделанный Российскому посольству" [1, с. 235]. Правда, состояние обоих судов не позволило сделать это немедленно.
4 мая 1807 г. "Юнона" под командованием Н.А. Хвостова и "Авось" под командованием Г.И. Давыдова, которому в предыдущем году присвоили чин лейтенанта, покинули Петропавловский порт и двинулись вдоль Курильской гряды – одно судно шло по северную сторону, другое по южную – для проведения описи. На о. Уруп были сожжены японские склады, а 19 мая в бухте Найбо о. Итуруп захвачены еще 5 японцев, а запасы их розданы курильцам. В бухте Шана того же острова было разрушено японское укрепление, конфискованы японские товары и погружены на суда, а селение и склады сожжены. Были сожжены также японские склады на о. Кунашир.
В начале июня "Юнона" и "Авось" подходили к о. Хоккайдо, а затем ушли в залив Анива, где было сожжено еще несколько японских построек. Там была основана русская колония, просуществовавшая до 1847 г. (ряд историков, в частности д.и.н. А.И. Алексеев, выражает сомнение в существовании этой колонии [10, с. 108]. Затем они возвратились к о. Хоккайдо, где были освобождены все захваченные японцы, за исключением двух, оставленных в качестве переводчиков.
В письме губернатору Эдзо (южная часть о. Хоккайдо), отправленному через отпущенных японцев, Н.А. Хвостов писал, что "соседство России и Японии заставило желать дружеских связей и торговли", но отказ посольству в Нагасаки и "распространение торговли японцев по Курильским островам и Сахалину, яко владениям Российской империи, принудило, наконец, сию державу употреблять другие меры" [5, с. 108].
16 июля 1807 г. "Юнона" и "Авось" возвратились в Охотск с полным грузом захваченных товаров. Там начальник Охотского порта капитан 2-го ранга И.Н. Бухарин оценил действия Хвостова и Давыдова как самоуправство, арестовал их и подверг строгому допросу. Через 2 месяца оба арестованных бежали из-под стражи и в мае 1808 г. добрались до столицы. В связи с войной со Швецией в качестве наказания их отправили в Финляндию, где шли боевые действия. Проявившие храбрость моряки, командовавшие канонерскими лодками, были представлены к наградам: Н.А. Хвостов – орденом Св. Владимира 4-й степени, а Г.И. Давыдов – орденом Св. Георгия 4-й степени.
Одновременно Адмиралтейств-коллегия, рассмотрев поведение офицеров на Дальнем Востоке, признала их виновными в бесчинствах против японцев и постановила предать обоих военному суду. Резолюция императора Александра I на докладе Адмиралтейств-коллегии гласила: "Не получение награждений в Финляндии послужит сим офицерам [Хвостову и Давыдову . – Авт. ] в наказание за своевольства против японцев" [11, с. 129]. Жизнь обоих моряков закончилась трагически – 4 октября 1809 г. при разводе мостов они утонули в Неве.
Теперь вернемся к Головнину и его сослуживцам, вероломно плененным японцами. Изложенные выше действия Хвостова японцы вспоминали при каждой встрече с плененным Головниным, несмотря на его объяснения, "что прежние суда были торговые, нападали на них без воли правительства, за что начальники оных наказаны" [6, с. 144]. Японцы, по-видимому, объяснениям командира "Дианы" не особенно верили, а может быть, и знали, что дело было не совсем так. А может быть, их недоверчивость возросла за счет того, что на "Диане" до пленения Головнина производились артиллерийские учения.
После взятия в плен Головнина в командование шлюпом вступил старший офицер лейтенант Петр Иванович Рикорд. Он попытался, открыв по крепости артиллерийский огонь, вынудить японцев к переговорам. Ему удалось подавить японскую батарею. На "Диане" остался только 51 моряк. С таким количеством бойцов Рикорд не в состоянии был высадить десант и отбить пленников у многочисленного отряда японцев. "Не имея достаточного числа людей на шлюпе, коими можно было сделать высадку, – вспоминал Рикорд, – не в состоянии были мы предпринять ничего решительного в пользу наших несчастных товарищей, хотя все матросы и офицеры экипажа "Дианы" были полны решимости броситься в середину города и мстящею рукою или доставить соотечественникам свободу или заплатить дорогою ценою за коварство японцев, пожертвовать самою жизнью" [8, с. 174].
Убедившись, что ничего существенного предпринимать нельзя было, 14 июля Рикорд снялся с якоря и через 16 дней прибыл в Охотск.
А Головнин и его пленные сослуживцы, привезенные в г. Мацмай, весной 1812 г. были переведены из тюрьмы в дом, находившийся в тюремной крепости. Их стали выпускать на прогулку за пределы крепости. Из разговоров с переводчиком Головнин сделал вывод, что надежд на освобождение нет, так как японское правительство по-прежнему не предпринимало меры к переговорам с Россией и не обсуждало дальнейшую судьбу пленных с кем-либо из российских представителей. Головнин и его подчиненные решили бежать из плена.
Началась подготовка к побегу. Из своего скромного тюремного пайка пленные сэкономили небольшие запасы продовольствия. Штурман Хлебников из двух иголок и небольшой медной пластинки смастерил примитивный компас, матросы заготовили огниво. С большим трудом моряки раздобыли старое, покрытое ржавчиной долото, с помощью которого под крепостной стеной был сделан подкоп. 24 апреля пленники оказались на воле.
9 дней они скрывались в горах, а затем пробрались к морю. Им посчастливилось найти рыбацкий баркас, но ослабевшие и обессиленные голодом и скитаниями по горам моряки не смогли сдвинуть его с места и столкнуть в воду. Беглецы решили перебраться на необитаемый островок, чтобы отдохнуть и набраться сил, но были обнаружены и схвачены японскими стражами.
Беглецов снова заточили в тюрьму, охрана была усилена. При разборе обстоятельств побега японским губернатором В.М. Головнин всю вину взял на себя, заявив, что это он принудил моряков совершить побег, а они побоялись ослушаться, и поэтому просил наказать только его самого. К счастью, губернатор посчитал, что у беглецов не было намерения нанести вред японцам, и не стал их строго наказывать.
На следующий год 22 июля 1812 г. отремонтированная "Диана", экипаж которой был увеличен на 11 моряков, вместе с бригом "Зотик" (последний под командой одного из офицеров "Дианы" лейтенанта Никандра Ивановича Филатова) вышли в море. На борту "Дианы" находились специально присланный из России японец Леонзаймо, захваченный на Сахалине еще Хвостовым, и 6 японцев с разбившегося у берегов Камчатки судна. Предполагалось, что освобождение этих японцев и доставка их на родину облегчит освобождение Головнина и его сослуживцев.
28 июля "Диана" в тумане прошла у самого берега о. Ионы, который Рикорд хотел осмотреть, и даже коснулась мели. 28 августа "Диана" вошла в ту самую гавань, в которой стояла на якоре в то время, когда на берегу был захвачен японцами Головнин с сослуживцами, и которую назвали заливом Измены.
Рикорду не удалось добиться начала переговоров с японскими властями по вопросу освобождения Головнина и его сослуживцев. Двое из привезенных японцев, посланные на берег с предложениями о проведении переговоров, не возвратились. Не возвратился также и посланный на берег японец Леонзаймо. Остальных четырех привезенных японцев Рикорд отпустил. А тут начальник японской крепости сообщил ему, что Головнин и его сослуживцы погибли.
Возмущенный убийством своего командира и друга и остальных пленных моряков, П.И. Рикорд атаковал и захватил японское торговое судно, пришедшее в гавань. Оттуда на "Диану" был доставлен его владелец, состоятельный купец Такатай-Кахи. Этот купец проявил впоследствии прямо дружеские чувства по отношению Рикорда и много содействовал освобождению Головнина. Именно от Такатай-Кахи Рикорд узнал, что Головнин и его сослуживцы, захваченные японцами, живы. Вместе с Такатай-Кахи были захвачены еще 4 японца и один курилец.
11 сентября "Диана" и "Зотик" снялись с якоря и пошли в Петропавловск-Камчатский. В пути Рикорд, воспользовавшись хорошей погодой, прошел в Охотское море через пролив Буссоль (между островами Симушир и Черные братья), названный так Лаперузом в честь своего корабля, и, обозрев западные берега некоторых островов, вышел в Тихий океан проливом между островами Райкоке и Матуа, до того не имевшим названия и названным проливом Головнина.
3 октября 1812 г. "Диана", перенеся по пути несколько штормов, стала на якорь в Петропавловске. "Зотик" на пути потерпел крушение, но экипаж его и часть груза были спасены. 23 мая 1813 г. Рикорд прорубил лед в Петропавловской гавани, вышел из Авачинской губы и через 20 дней стал на якорь в заливе Измены на о. Кунашир. А 20 июня Такатай-Кахи, отпущенный Рикордом вместе с другими японцами вскоре после прибытия к о. Кунашир, принес первое письмо от Головнина с известием, что все пленники здоровы.
Матмайским губернатором были сообщены условия, на которых могло состояться освобождение Головнина. Первым и главным условием было следующее: "1. Согласно с нашим официальным листом доставить Японскому Правлению свидетельство за подписанием также двух начальников с приложением печатей, точно ли Хвостов производил без ведома и согласия российского правительства законопротивные поступки на "мохнатых" Курильских островах и Сахалине" [1, с. 236, 237].
9 июля Рикорд снялся с якоря и пошел в Охотск за просимыми японцами бумагами, куда прибыл через 15 дней. 11 августа, получив желаемые бумаги, Рикорд снова вышел из Охотска. На пути он попал в шторм, отбросивший "Диану" на две недели от берегов Японии, и поэтому в Сангарский пролив он пришел только 22 сентября. Через 6 дней "Диана" перешла в Хокодате, и 5 октября Головнин и его сослуживцы были освобождены и прибыли на "Диану" после пребывания в плену у японцев в течение двух лет и почти трех месяцев… 3 ноября 1813 г. "Диана" с освобожденными из плена моряками прибыла в Петропавловск.
Историки, в частности, контр-адмирал Н.Н. Зубов, считали, что освобождение Головнина и его подчиненных ускорилось оттого, что через голландцев, которые регулярно посещали с торговыми целями Нагасаки, японцы были полностью осведомлены о событиях в Европе. Так что они знали и о нашествии Наполеона на Россию, и о разгроме наполеоновской армии на русской земле. Безусловно, что после этого в Японии стали лучше осознавать могущество своего западного соседа [1, с. 237].
Из Петропавловского порта В.М. Головнин по зимней дороге на собачьих и оленьих упряжках добрался до Иркутска, а оттуда по летней дороге проехал по Сибирскому тракту далее за Урал и 22 июля 1814 г. прибыл в Санкт-Петербург, который оставил ровно 7 лет назад.