Ну и о других государствах
Япония
Страна удивительная и странная.
Во-первых, расположена на островах. Подобно Англии-Великобритании.
И все ей этих островов мало. Хочет наши Курилы, и все тут. Отдай и отдай. То все острова, то половину. То хотя бы четыре. Предлагаем два – ни в какую. Четыре и не меньше. Какой-то у нее сдвиг по фазе с этими островами.
В начале 20 века вдруг посчитала островом Китай. Конечно, Китай – действительно остров. Отделен от всего остального мира и ни с кем никаких общих границ. Но остров только в определенном смысле, в культурном.
Япония же сочла его островом в самом прямом, географическом плане и захватила у Китая Манчьжурию, образовав там некое Манчьжоу-Го. Правда, мать-природу обмануть невозможно; как японцы ни закрывали глаза на реальное положение вещей, пришлось им признать континентальное расположение Китая. Отдали Манчжоу-Го обратно китайцам, а сами скатились на острова, где обитали прежде. Опять же подобно англичанам чуть несколько в более поздние времена.
Во-вторых, Япония, хотя и похожа во многом на Англию, заселена не англичанами, а японцами, которые говорят и пишут по-японски, а также принадлежат к желтой расе, то есть раскосы и узкоглазы. При этом они только на первый взгляд похожи на китайцев и корейцев; приглядевшись, видишь, что они очень от тех отличаются, – только непонятно чем. Определенно и тут у них сдвиг по фазе: быть ни на кого внешне не похожими, и все тут.
В-третьих, у Японии наблюдается еще сдвиг по фазе в области радиоэлектроники и автомобилестроения. Мало того, что их электроника самая передовая в мире, так она еще самая компактная и удобная в обращении, самая надежная и качественная. И производят они ее в таком количестве, что непонятно, где они на своих островах набрали столько земли, чтобы разместить производственные мощности.
То же и с производством автомобилей. А ведь автомобиль – это тебе не какой-нибудь плейер. И побольше весит, и места занимает значительно больше. А значит, и площади для своего производства требует изрядные. Не сдвиг бы по фазе, кому нужна была такая морока?
В-четвертых, при том, сколь японцы привязаны к своим островам, им на них никак не сидится. Куда ни поедешь, в какой стране света не окажешься, тут же тебе навстречу японец с фотоаппаратом. Протягивает фотоаппарат и, улыбаясь, просит на ломаном английском: не сфотографируете ли нас на фоне Пизанской башни? на фоне Эйфелевой башни? на фоне Кельнского собора? Конечно, понятно: насиделись у себя на островах за века своей изоляции от мира, но ведь нельзя же теперь у всего мира путаться под ногами! Мы, например, в России тоже немало лет просидели в изоляции, но ведь не рванули все за рубеж со своими мыльницами! Только в лице отдельных своих лучших представителей, имеющих хорошие деньги. А все остальные, рядовые граждане, обитаем себе скромно на родине и ни о каких вояжах не помышляем.
В-пятых, наконец, японцы совершенно ненормально привязаны к своим древним национальным обычаям и национальной одежде. Вместо джина и водки, которые пьет весь цивилизованный мир, они пьют свое саке. Если же пьют чай, то у них это не чаепитие, а по-прежнему целая чайная церемония, так что пока дождешься своей чашки чая, умрешь от жажды, а если все же дождешься первой, то о второй уже лучше и не помышлять. И кроме того, полагают своим долгом иметь у себя в шифоньере комплект кимоно, в которое наряжаются в торжественных случаях. Это можно себе представить, чтобы мы держали у себя в сундуках лапти и армяк и к приходу долгожданных гостей наряжались бы именно в них, а не во что другое?
Думаю, что с Японией, как ни с какой другой страной мира, нужно держать ухо востро и не сводить с нее глаз. От такой сдвинутой по фазе страны можно ожидать всего. Ну, как завтра уже не Китай, а вся Евразия помни́тся им островом? Или покажется, что пора им выходить в космос? Ведь не заметим, как перейдем на иероглифы, а на околоземной орбите международным языком станет японский. И еще кимоно учиться носить!
Спасаюсь только мыслью, что уж очень японцы дорожат своей репутацией страны восходящего солнца и как нация приверженная традициям не захотят от этой репутации отказаться. Останутся на своих островах.
А их сдвиг по фазе в области электроники и автомобилестроения можно и простить. Какая-никакая, а человечеству от него и польза есть. Разница все-таки, что за телевизор смотреть: наш "Рубин" или их "Сони". На какой машине ездить: нашем "Москвиче" или их "Тайоте".
Как известно, все рыжие коты в России теперь Чубайсы.
Почему Чубайсы – это понятно.
Непонятно, за что такое предпочтение семейству кошачьих? Разве собаки не столь достойны? И среди них встречаются рыжие.
Обалденная вещь – мобильник.
Цепляешь к поясу, идешь, куда хочешь, понадобилось, раз – и говоришь, с кем нужно. Пусть даже в это время ты в туалете.
Одно неприятно: счет потом выставляют такой, получаешь – обалдеваешь.
Кто после этого скажет, что мобильный телефон не обалденная вещь, будет не прав.
О цензуре
Жизнь моя тяжело исковеркана цензурой. С младых ногтей своего творчества я вынужден был скрываться в андерграунде и вышел из него уже густо убеленным сединами. Ненависть моя к цензуре беспредельна, цензоров я почитаю за злейших врагов отечественной словесности, достойных четвертования с повешением одновременно.
С другой стороны, наблюдая за современной художественной жизнью Отечества, ясно и отчетливо понимаю: без цензуры нельзя. Все же в определенных вещах должны быть некоторые рамки. А в некоторых вещах – даже очень определенные рамки.
Таким образом впадаю в неразрешимое противоречие: как творческий человек я непримиримый враг всяких цензурных ограничений, как гражданин я их приветствую и готов всячески поощрять.
Не понимаю, что этому причиной. Недостаток художественности моей натуры или переизбыток гражданственности? Однако в недостатке художественности никто меня никогда не упрекал, что же до гражданственности, позволю себе заметить, ее, как и здоровья, быть в переизбытке не может.
Остается одно: разделить в себе художника и гражданина.
Пусть восстанавливают цензуру, а она на меня наезжает. Буду тогда иметь в глазах общественности ореол борца и мученика. Как и подобает настоящему гражданину.
Вновь о выдающихся людях мировой цивилизации
Эразм Роттердамский
Эразм Роттердамский жил пятьсот лет назад и, как явствует из его прозвания, был родом из Нидерландов, попросту Голландии. Иногда его называли даже не Роттердамский, а Роттердамец. Сам Эразм Роттердамский называл себя еще Дезидерием. Что, в принципе, то же самое, что Эразм, только по латыни.
Жил Эразм Роттердамский уже после изобретения печатного станка и своей выдающейся ролью в истории мировой цивилизации всецело обязан Гутенбергу. Пользуясь изобретением замечательного немца, он печатал свои литературные труды в необозримом по тем временам количестве экземпляров, получал колоссальные гонорары, что было невозможно еще какие-то десятилетия назад, и эти гонорары, доставлявшие ему очень недурные средства к существованию, позволяли Эразму Роттердамскому писать новые труды.
Первым делом, чтобы прославиться в веках, Эразм Роттердамский издал сборник разнообразных античных пословиц и изречений мудрецов древности, самолично переведенных им на латинский язык, на котором бегло читали все образованные люди его времени. Потом он добрался до Библии – издав ее сначала на греческом языке, а затем и на латинском, на который опять же перевел самолично.
Для другого вполне амбициозного человека этого было бы уже достаточно, чтобы считать свою жизнь состоявшейся и почивать на лаврах. Эразму Роттердамскому, однако, этого было мало. Кроме Библии, он наиздавал в самоличном переводе на латинский язык еще массу других античных авторов, а также и свои собственные произведения, в которых заявил о себе как о человеке Возрождения и великом гуманисте. Среди этих его трудов особо массивной глыбой возвышается замечательное творение, имеющее неувядающее название "Похвала Глупости". В "Похвале Глупости" от Эразма Роттердамского досталось всему современному обществу. Он заклеймил едкой сатирой аристократию, нарождающуюся буржуазию, выродившееся католическое духовенство. Критика последнего была особенно важна и, можно сказать, предуготовила в странах Западной Европы почву для торжества Реформации, знамена которой высоко подняли Лютер в Германии и Кальвин в Швейцарии.
Деятели Реформации, воюя против папы Римского и его чиновничества, протягивали Эразму Роттердамскому руку дружбы, прося быть вместе с ними и поддержать в их справедливой борьбе. Деятели папской курии, в свою очередь, тоже ждали от него дружественных шагов и обещали за них епископство. Но Эразм Роттердамский остался верен избранному в молодости пути свободного литератора, хотя и в монашеской сутане. Он не присоединился к Реформации, но и не осудил ее. За это Лютер перестал считать его своим духовным отцом, а католическая церковь не дала ему епископства.
Будучи человеком Возрождения и великим гуманистом, Эразм Роттердамский не признавал границ и жил, кочуя по всей Европе, дружа с князьями, королями и императорами различных государственных образований. Особенно он любил дождливую Англию и провел в ее университетах, преподавая тамошним студиозам греческий язык, немалое число лет. В Англии он подружился с Томасом Мором, издал потом в Париже его "Утопию", но разделял ли утопические взгляды своего друга – неизвестно.
Можно сказать, что Эразм Роттердамский был как тот самый кот, который гулял сам по себе. Он послужил примером для многих людей свободных профессий, особенно литераторов. И сейчас молодые люди, собираясь посвятить себя служению слову, мечтают так же, как Эразм Роттердамский, ездить по всему миру, преподавать в университетах, дружить с другими выдающимися деятелями эпохи, быть принятыми во дворцах и учить их обитателей уму-разуму, получая за это приличное денежное вспомоществование. О том, кто им послужил образцом для подражания, они обычно не помнят. Бывает, правда, что имя Эразма Роттердамского они слышали. Но уж чтоб читать его – этого они никогда в жизни не делали.
Удел Эразма Роттердамского в нашем веке – быть поминаемым в энциклопедиях и прочих справочниках. А также наряду с известным конем Дон Кихота Росинантом, называемым студентами при сдаче экзаменов профессору зарубежной литературы Ренессансом, служить поводом к другой грубой обмолвке, которая нередко заканчивается изгнанием студента из аудитории и "неудом" в зачетке: Маразм Роттердамский, глядя на профессора чистыми глазами, произносит студент…
Под впечатлением от предыдущей главы
Люблю вкусно поесть!
Не понимаю, почему это невинное увлечение подвергается осуждению.
Конечно, еда, приятная для желудка, способствует впадению в обжорство. Обжорство же, в свою очередь, ведет к увеличению брюха. Толстое брюхо – безусловно, неприятная вещь. Тяжело дышать, тяжело ходить. И прочим, что совершенно необходимо в жизни и от чего рождаются дети, заниматься неудобно.
Но, в конце концов, если мне важнее вкусно поесть?!
А со всеми неприятными последствиями буду мириться.
Если мирюсь я сам, отчего общественное мнение столь беспощадно к моей слабости?
Столько лет прошло со времени, как Эразм Роттердамский написал "Похвалу Глупости", а мир нисколько не поумнел.
Теперь уже под впечатлением предшествующей главы
Кроме того, что люблю поесть, еще люблю смотреть, как работает экскаватор. Могу стоять рядом с ним, наблюдая за его действиями, часами.
Знакомый поэт, практикующий психоаналитик, сказал, что это следствие тяжелого и скудного детства.
Да, не скрываю, на всех восьмерых детей у нас была одна пара валенок, и та постоянно находилась в починке.
Но какая связь между валенками и экскаватором?
На этот мой вопрос знакомый поэт уже не ответил, а спустя время, так как я настаивал на ответе, пробормотал: "Тупой, как валенок".
Тут мне все стало понятно.
Когда идешь в валенках по свежевыпавшему снегу, то взрываешь его, вздымая в воздух белые буруны. И экскаватор, набрав в ковш земли, выпускает ее потом в другом месте, развешивая на миг в воздухе темную вуаль. Иначе говоря, без устали глядя на работающий экскаватор, я запоздало получаю эмоции, которых недополучил в детстве.
Только, спрашивается, почему психоаналитику было не объяснить мне это впрямую? Зачем нужно было унижать меня оскорбительным сравнением? Потому, что толковал со мною бесплатно?
Имею подозрение, у психоаналитика было в детстве две пары валенок, в которых он ходил посменно. И так натрудился еще в детстве, снимая их и надевая, что теперь ему без оплаты – все в лом.
Более того, имею подозрение, что у каждого психоаналитика было в детстве две пары валенок.
Сокровенное
Иногда думаю: есть все же НЛО или нет?
Прихожу к выводу: может быть, они и есть, но поверить в их существование невозможно.
Того же, во что не веришь, не существует.
Из сего делаем окончательный вывод: НЛО нет.
Хотя в этом существует сомнение…
Разное
Чем больше человек отрицает, тем меньше он стоит сам.
Еще разное
Чем человек глубже, тем уже.
Хотя случается, что и узок, и неглубок. Причем не так редко.
Так же никак не скажешь, что чем человек шире в своих воззрениях, тем мельче. Хотя, как правило, широта не способствует глубине.
Иначе говоря, всякий плюс в человеческом мире влечет за собой минус. Но минус далеко не всегда влечет плюс.
И если в математике минус на минус непременно дает плюсовую величину, то в человеческом мире – никогда.
О духовенстве
Духовенство в истории России сыграло не меньшую роль, чем дворянство с купечеством.
Духовенство в виде своих лучших представителей, монахов, сидело по монастырям, маялось бездельем и, чтобы занять себя, начало вести летописи земли Русской. Так у нас появилась своя история, и в результате, когда настало тысячелетие России, мы знали, что подошло время его праздновать. А не духовенство бы, так мы бы и не имели понятия, когда отмечать этот замечательный праздник.
Духовенство было не только черное, дававшее обет безбрачия, но и белое, которое имело право жениться, и на радостях, что имеют такое право, они делали своим матушкам каждый год по ребенку, подавая в этом пример простому народу. Так благодаря примеру духовенства народонаселение России с веками неуклонно росло, и Россия смогла широко распространить себя как с севера на юг, так и с запада на восток, сделавшись в конце концов необозримо великой.
Духовенство в лице Сергия Радонежского духовно укрепило Дмитрия Донского на Куликовскую битву – освободиться от золотоордынского рэкета. Двое монахов даже отложили в сторону переписывание российской истории, переоделись в доспехи и сами поехали биться с проклятою татарвой – тем самым вписав в историю свои имена не просто как переписчиков, а ее делателей. Благодарная история их имена сохранила: Пересвет и Осляба. После того, как они первыми сложили головы, ополченцам ничего не осталось другого, как последовать за ними и вступить в бой. Так вот и черное духовенство сумело показать простому народу добрый пример. А не Пересвет бы с Ослябой, так, может быть, русский крестьянин и не решился бы поднять топор на хорошо вооруженного рэкетира, а Россия имела бы столицей не Москву и уж тем более не Санкт-Петербург, а Золотой Сарай.
Духовенство было хранителем культурных традиций народа. Так как оно понимало, что традиции вещь хрупкая и в веках легко рассыпаются в прах, то предпочитало хранить их в архитектурных формах, неустанно строя по всей Руси храмы. И настроило их в конце концов столько, что даже коммунисты не смогли за семьдесят три года своего правления снести все, и теперь, освободившись от коммунистов, мы имеем перед взором наши традиции в самом нетленном виде. Осталось лишь научиться следовать им.
Духовенство всегда активно способствовало всем начинаниям государственной власти, подавая народу пример и в этом. Когда у духовенства случались с властью разногласия, оно обычно вскоре шло на попятную, так как хорошо помнило историю Савла-Павла и отлично понимало, что против рожна не попрешь. Народ в этом деле не всегда шел за духовенством, и тогда оно предавало отдельных представителей народа, наиболее упорствующих в своем несогласии, анафеме. Анафема, как правило, оказывала на народ благотворное действие, и он возвращался в прежнее состояние покорности, что позволяло государству Российскому процветать и крепнуть дальше.
Случалось, конечно, что и среди духовенства попадались отдельные представители, не желавшие следовать общепринятым курсом и громко выражавшие с ним свое несогласие. Например, протопоп Аввакум, не принявший реформу православия. Однако с такими духовенство, призвав на помощь власть, расправлялось быстро и круто. Потому что в полной мере отдавало себе отчет, что Россия стояла и стоит на единомыслии, а если в ней воцарится разномыслие, то России конец. То есть, может быть, страна-то, со всеми землями и с народом, останется, но государство Российское существовать перестанет.
Большой вклад наряду с купечеством духовенство внесло в развитие отечественной культуры. Если бы не оно, в русском фольклоре не было бы того множества сказок о пьяницах и обжорах попах, которые мы имеем в настоящее время, того множества пословиц и поговорок о них, которые так украшают нашу речь. ("Каков поп, таков и приход", "Кому тошно, а попу в мошно", "Попам да клопам жить добро"). А наш национальный гений А.С. Пушкин не сочинил бы своей замечательной "Сказки о попе и о работнике его Балде", которую проходят в школе, а отдельные родители даже читают детям еще в дошкольном возрасте. Кроме того, заботясь об украшении храмов, духовенство давало работу множеству живописцев, и те оставили нам в наследство великолепные настенные росписи и иконы, на которые мы ходим теперь любоваться и приобщаться высотам художественного духа.
В настоящее время, после семидесяти с лишним лет унижений и преследований со стороны коммунистического режима, духовенство переживает возрождение. Снова повсюду открываются новые храмы, власть ходит в церковь на исповедь и дает льготы для церковной коммерческой деятельности, от желающих стать священнослужителями нет отбоя.
Новых сказок и пословиц с поговорками о духовенстве пока не появилось, но все свидетельствует, что за ними дело тоже не встанет. А если земля русская расщедрится и снова родит Пушкина, то он непременно создаст новое гениальное произведение о Попе и каком-нибудь его работнике.
Последнее время Россию все чаще называют банановой республикой.