- Ваше сиятельство!.. Я вас не узнаю… Вы ли родовитый князь Платон Алексеевич Полянский, добрый, снисходительный, гуманный… Вы ли угрожаете мне крепостью, Сибирью? За что?.. Что я сделал? Неужели за то, что я так крепко, так сердечно полюбил вашу дочь! Положим, я не пара княжне, род мой много ниже рода князей Полянских. Я беден, я не знатен… Да ведь разве любовь-то разбирает это, ваше сиятельство?!. Я терпеливо перенес, выслушал. Все это я могу забыть; но не забуду того вашего попрека, что вы изволили мне сказать, будто в вашей дочери я вижу для себя завидную партию! Князь, мне не нужны ни титул, ни богатство, а мне нужна чистая, святая любовь, которую мне ваша дочь, княжна Наталья Платоновна, и подарила…
- Как ты смеешь мне говорить про это? - побагровев от злости, крикнул князь.
- Да, князь! Ваша дочь меня любит, и я тем безмерно счастлив!..
- Негодяй!.. Я убью тебя!..
- Успокойтесь, ваше сиятельство, пожалейте себя! Вот вода, она вас успокоит! - хладнокровным голосом проговорил Серебряков и подал стакан взбешенному, разгневанному князю.
- Вон, вон! Говорю тебе!
- Не кричите, князь, я и так уйду. Прощайте!
Серебряков направился к двери.
- Стой!.. Слушай!.. Если ты кому скажешь или хвалиться станешь, что любит тебя моя дочь, то знай: я отыщу тебя на дне морском. Ты жизнью поплатишься мне за эту похвальбу! Помни: князь Платон Полянский слов на ветер не бросает, а как он скажет, так и быть тому.
- Напрасно вы пугаете меня, князь. Никаких ваших угроз я, право, не испугаюсь. Но хвалиться любовью ко мне княжны Натальи Платоновны я никому не буду и не потому, чтобы я испугался этих угроз, а потому, что я так люблю княжну, так благоговею перед нею, что делиться тем святым чувством, которое я имею к княжне, я ни с кем не буду, - с чувством ответил Серебряков.
- Ступай! - махнув рукой, с бессилием сказал князь Полянский.
- Прощайте, ваше сиятельство! На прощанье я вам скажу еще несколько слов. Не знал и не думал я, что ради предрассудка вы станете губить свою дочь. Неужели вы думаете, что вашей дочери нужны графство, богатство? Пожалейте ее, ваше сиятельство! Она молода и прекрасна, зачем же вы хотите губить ее жизнь, за что вы разбиваете ее счастие? Вы не любите своей дочери, ваше сиятельство.
- Вон, вон!.. Или я позову людей! - вне себя крикнул князь.
- Зачем кричать? Люди не нужны. Зачем срамить себя и меня? Я ухожу, и рассудит нас с вами Бог.
XIX
Как узнал князь Платон Алексеевич Полянский о любви своей дочери к Серебрякову.
Граф Аполлон Иванович Баратынский, старый холостяк, безвыездно проживавший в своей роскошной подмосковной усадьбе, страстно влюбился в красавицу княжну, увидя ее как-то на балу у московского генерал-губернатора.
Граф Баратынский давно был знаком с князем Платоном Алексеевичем и вскоре после бала приехал к нему с визитом.
Во время разговора старый граф с большим увлечением хвалил красоту княжны и говорил, что тот человек, который будет мужем Натальи Платоновны, - счастливейший человек в мире.
Князь Полянский, слушая похвалы, расточаемые графом его дочери, думал.
- Вот ты бы взял да посватался: я бы за тебя Наташу с радостью выдал. Лучшего жениха для дочери я и не желал.
Граф Баратынский, как бы угадывая мысли старого князя, проговорил:
- А что бы вы, ваше сиятельство, Платон Алексеевич, сказали, если бы я взял да посватался за княжну Наталью Платоновну?
Князь вспыхнул от удовольствия и, несколько подумав, проговорил:
- Я бы ответил, что с радостью с графом Аполлоном Ивановичем готов бы был породниться.
- И вы, князь, говорите это всерьез?
- Неужели шучу. Такими словами, граф, не шутят.
- Так вы, князь, согласны выдать за меня свою дочь?
- Я уже вам сказал про то.
- Знаете ли, князь Платон Алексеевич, а я ведь больше за тем к вам и приехал. Красота княжны Натальи Платоновны совсем меня очаровала. Положим, я не молод, но это нисколько не помешает мне любить с юношеским пылом красавицу княжну. Вам, князь, хорошо известно мое положение в свете, так же хорошо известно и мое богатство. Я постараюсь сделать вашу дочь по возможности счастливой. Я окружу ее большим вниманием, я буду предупреждать ее малейшее желание и надеюсь этим заслужить ее любовь.
Я буду рабом вашей дочери, князь, а она моей повелительницей, - с юношеским воодушевлением проговорил старый холостяк.
- Вы слишком многое хотите, граф, дать моей дочери взамен ее любви. Она воспитанная, благоразумная девушка, скоро привыкнет к вам, а от привычки один шаг и до любви.
- Только согласится ли княжна быть моей женою?
- Об этом не беспокойтесь. Повторяю, что моя дочь настолько благоразумна, что не выйдет из моего повиновения.
- Если бы это так было, князь!
- Так и будет, надейтесь. Я сегодня же переговорю с дочерью. Завтра вы приедете и получите ответ.
Граф Баратынский со счастливой надеждой оставил роскошный дом князя Полянского.
- Я должен с тобою говорить, Наташа.
- Я вас слушаю, папа.
- Ты знаешь, как я тебя люблю, как забочусь о твоем счастии, о твоем благополучии.
- О, да, папа, я это знаю и так вам благодарна.
Красавица княжна не могла не удивиться, для чего отец ей все это говорит.
- Я с тобой, Наташа, не хотел бы никогда, никогда расставаться…
- А разве это нужно? Разве мне предстоит расстаться с вами, папа? - от испуга меняясь в лице, спросила у отца княжна.
- Да, моя милая дочь, придется нам расстаться. Ты теперь в таких летах, что необходимо подумать и о твоей будущности; одним словом, ты должна выйти замуж.
- Как, папа, "должна"?
- Ну, да, как делают и другие девушки.
- Я не хотела бы, милый папа, с вами расставаться никогда, никогда.
- Да, но что ж делать! Девки - товар незалежий, - как говорят простые люди. Жениха я уже тебе подыскал…
- Как - уже подыскали?
- Точнее скажу тебе, Наташа: я и не искал его, он сам нашелся.
- Кто же?
- Ты его знаешь: ты еще с ним так недавно танцевала на балу у генерал-губернатора.
- Я со многими кавалерами танцевала…
- Граф Аполлон Иванович просит твоей руки, Наташа.
- Граф Баратынский? Возможно ли, папа? - испуганно воскликнула княжна Наташа.
- Да, он. Ты, вероятно, Наташа, сама сознаешь, что граф Баратынский - жених завидный и партия для тебя самая подходящая.
- Но, папа, ведь он мне в отцы годится: ему сколько лет?
- Сколько ему лет, доподлинно не знаю, потому я на крестинах у него не был, каши не ел. Одно только скажу: лучшего зятя, а тебе мужа я и не желаю. Граф богат, знатен: тебе неплохо будет жить с таким мужем.
- Папа, милый папа! Не невольте меня, я не хочу замуж, - умоляющим голосом, со слезами на глазах проговорила княжна-красавица.
- Что это такое? Слезы?.. Оставь Наташа, ты знаешь, я этого не терплю; будь благоразумна, дитя мое, и верь, что я забочусь о твоем счастии. Графа Аполлона Ивановича я нахожу для тебя блестящей партией; я уже изъявил ему свое согласие, тебе остается подтвердить его. Ни слез, ни возражений, чтоб я не видал и не слыхал! Завтра приедет граф, ты его примешь; он тебе сделает формальное предложение. Ты, как благоразумная девушка, предложение это примешь, это мое непременное желание. Слышишь ли, Наташа, - непременное!
- Хорошо, папа, я… я… исполню ваше желание.
- Я знал это, Наташа, ты послушная дочь. Ты будешь счастлива с графом Аполлоном.
- Папа, об одном я вас только прошу и умоляю, не торопитесь свадьбой. Дайте мне еще пожить с вами, не отталкивайте меня от себя.
- Бог с тобой, Наташа, кто тебя отталкивает? Повторяю, я забочусь о твоем счастьи. Относительно свадьбы: ее можно отложить на полгода и более.
На другой день приехал граф Баратынский и сделал официальное предложение княжне Наталье Платоновне.
Княжна, бледная, как смерть, дрожащим голосом ответила, что принимает предложение, и протянула старому графу руку, которую тот страстно поцеловал.
И таким родом граф Аполлон Баратынский и княжна Наталья Платоновна стали жених и невеста.
Князь Полянский хотел было отложить свадьбу на несколько месяцев, но жених-граф на это не соглашался и просил ускорить свадьбу.
- Не томите меня так долго, князь, нареченный мой тестюшка! К чему откладывать счастье, когда оно так близко?
Я покорнейше бы вас просил сыграть свадьбу в этом мясоеде, - промолвил граф Баратынский.
- Едва ли, граф, успеем: ведь мясоеда осталось только пять недель.
- Что же? Времени довольно. Через три-четыре недели назначаем свадьбу, а благословение хоть на днях.
- Ох, тороплив же ты, граф Аполлон Иванович!
- Повторяю, ваше сиятельство, зачем же откладывать счастье? Я так полюбил княжну, что ни сказать, ни описать своей любви я не в состоянии.
- И не надо, граф. Хорошо. Благословение мы назначим на этой неделе, ну а свадьбу, как ты хочешь, придется отложить.
- Зачем откладывать, ваше сиятельство?
- Не успеем. Да и княжна меня просила отложить свадьбу.
- Что делать? Придется немножко потерпеть.
Назначен был день обручения.
XX
Богатый и родовитый граф Аполлон Иванович Баратынский проживал, как уже сказано, в своей роскошной подмосковной усадьбе "Райки".
Усадьба эта находилась верстах в пятнадцати от Москвы и по-своему местоположению, весьма красивому и живописному, вполне оправдывала свое название.
Огромный каменный дом-дворец с колоннами, с портиками служил немалым украшением усадьбы.
Прямо от дома шла густая аллея до самых ворот графской усадьбы.
Ворота каменные со львами, которые в своих лапах держали герб князей Баратынских.
Чугунная решетка красивой работы отделяла огромный сад графа от парка, разбитого по-английски.
В саду было очень много мраморных статуй итальянской работы, много затейливых мостиков, перекинутых через рвы и ручейки, всевозможных архитектурных стилей беседок.
В саду же находился очень красивый и поместительный каменный театр, в котором графские крепостные, под руководством немецких и итальянских балетмейстеров и капельмейстеров, разыгрывали различные балеты и пантомимы.
Граф Аполлон Иванович был страстный балетоман. В корифейки обыкновенно выбирались самые красивые девушки из окрестных сел и деревень, принадлежащих графу.
Бедных Акулек, Машек и Сашек отрывали от семьи, увозили в графскую усадьбу и отдавали "в переделку" балетмейстерам.
И эти Акульки, Сашки и Машки по прошествии трех мучительных для них лет появлялись перед графскими гостями в позах различных воздушных фей, сильфид, пастушек и так далее.
Графские гости награждали их громкими аплодисментами, дарили им конфеты и прочие сласти. Но как горько становилось от этих сластей бедным отторгнутым от семей девушкам.
Из своих корифеек и балерин граф составлял себе гарем и угощал своих гостей различными вакханалиями и афинскими вечерами.
Грубый, требовательный в отношении к своим крепостным, он подчас даже бывал жесток.
Присутствуя на репетициях, он собственноручно хлестал длинным хлыстом своих корифеек и балерин за дурное исполнение какого-нибудь мудреного па, и нередко на репетиции звуки оркестра заглушались рыданием и горьким плачем.
Доставалось от графа и крепостным музыкантам за какое-нибудь малейшее отступление.
Вообще, граф Аполлон Иванович не любил баловать своих крепостных, и барская расправа на конюшне происходила чуть не всякий день. Граф Баратынский в царствование Елизаветы Петровны занимал довольно видное положение при дворе, и продолжалось это в течение многих лет.
В конце своего царствования Елизавета Петровна невзлюбила графа Баратынского.
Всесильные недруги графа воспользовались этим и стали наговаривать на него, находя во всем его недостатки, так что графу Аполлону Ивановичу пришлось проститься с Петербургом и с двором и, подобно князю Полянскому, уехать в Москву.
Старый холостяк, увидя юную красавицу, княжну Наталью Платоновну, "воспылал" к ней чуть не юношескою любовью.
Корифейки и балерины ему, как видно, прискучили, и вот граф Баратынский решил жениться на княжне-красавице.
Получив согласие князя Полянского, он сделал формальное предложение и самой княжне.
Вот какими словами ответила княжна Наталья Платоновна на выспреннюю, чуть не ораторскую речь своего жениха.
- Граф, я должна принять ваше предложение: этого хочет мой папа.
- А вы? Вы сами, княжна?
- Вы хотите, граф, чтобы я вам ответила откровенно?
- Ну, разумеется.
- Так знайте, что я становлюсь вашею невестою против своего желания. Я не могу вас любить, граф, простите. Вы желали услыхать от меня откровенность, вы узнали ее.
- Как ни тяжело отозвались ваши слова на моем сердце, но надежда на будущее укрепляет меня, ободряет! - меняясь в лице, проговорил старый холостяк.
Он никак не ожидал услышать от княжны такие откровенные слова.
- Вы надеетесь на будущее, граф? На какое? - после некоторой задумчивости спросила у него княжна.
- Я надеюсь заслужить вашу любовь, княжна Наталья Платоновна!
- Не надейтесь, граф.
- Как? - широко раскрывая от удивления глаза, воскликнул Баратынский.
- Я вас никогда не полюблю.
- Послушайте, княжна…
- Не сердитесь, граф. Вы сами вызвали меня на откровенность.
- Однако эта откровенность, княжна, заходит за пределы.
- Что делать? Я должна была вам это сказать.
- Но я все же надеюсь, княжна, заслужить вашу взаимность. Я сознаю, что стар для вас, но это нисколько не помешает любить вас и угождать вам. Я окружу вас своим вниманием, вы будете моею повелительницею. Малейшее ваше желание будет моим законом. И этим, княжна, я надеюсь заслужить хоть маленькое ваше расположение, а за расположением придет и любовь.
- Вы слишком самонадеянны, граф. Пока еще можно, граф, откажитесь от меня. Разве мало в Москве красивых, знатных девушек? Выберите себе другую.
- Вы жестоки, княжна! Я люблю вас, одну вас, а вы говорите о другой.
- Полноте, граф! В ваши лета серьезной любви я не допускаю. Вы любите меня как красивую вещь, как игрушку.
- Что вы говорите, княжна?
- То, что подсказывает мне мое сердце. Так вы не хотите, граф, от меня отказаться?
- Разве от блаженства отказываются?
- Повторяю вам: я не люблю вас.
- А я также повторяю вам, княжна, что я заслужу вашу любовь.
- Но что ж мне делать, что делать! - как-то беспомощно, со слезами на глазах воскликнула княжна.
- Покориться судьбе, княжна.
- Граф, уж я вам сказала, что не люблю вас, и вы все-таки хотите, чтобы я была вашею женою? - решительным голосом, как бы что-то обдумав, спросила княжна у Аполлона Ивановича.
- О, это мое непременное желание!
- Ну, так знайте ж, я люблю другого! - вся вспыхнув, резко сказала княжна.
- А кто этот другой, кто сумел завладеть вашим сердцем? - совершенно спокойно спросил у княжны граф Баратынский.
- Это вам все равно, кого бы я ни любила!
- Пожалуй, что и так! Я не буду, княжна, допытываться, кто мой соперник; также не могу вам приказать не любить его. Чтобы сделать это, надо иметь право мужа, которое, надеюсь, у меня и будет.
- Тщетная надежда, граф!
Спокойствие Баратынского, с которым он говорил, его хладнокровие, его самоуверенность и настойчивость - все это сердило княжну и вызывало на те резкие слова, которые она как бы против своей воли должна была высказать.
- Этой надежды я, княжна, не потеряю! - проговорив эти слова, граф Аполлон Иванович церемонно поклонился княжне и вышел.
Он торопился на половину князя Платона Алексеевича, чтобы сообщить ему все то, что он слышал от его дочери.
XXI
Рассерженный Аполлон Иванович от слова до слова рассказал князю Полянскому весь свой разговор, происшедший с княжною Натальей.
Князь Платон Алексеевич просто не верил своим ушам, как его дочь, "благонравная девица", кроткая, послушная, решилась говорить таким тоном с графом Баратынским.
- Признаюсь, граф, я удивлен, скажу более: я поражен вашими словами. Как! Моя дочь сказала вам, что не любит вас, а любит другого? - с волнением проговорил старый князь, чуть не бегая по своему кабинету.
При вспышке гнева или какой-нибудь неожиданности Платон Алексеевич начинал быстро расхаживать взад и вперед.
- Да, да, князь, так мне княжна Наталья Платоновна и сказала.
- Может ли это быть?
- Вы, кажется, князь, мне не верите?..
- Нет, нет… не то! Я, безусловно, верю вам, но повторяю, я так удивлен, так удивлен…
- Особенно удивляться, князь Платон Алексеевич, нечему: княжна в таких летах, а тут подвернулся какой-нибудь офицерик-франтик… Красивые глазки, красивые усики, красивый мундир, - вот и начинается любовь!
- Вы ошибаетесь, граф! Моя дочь не такова: красивые усики и красивый мундир не могут ее пленить. Тут что-нибудь да не так. Я постараюсь узнать, постараюсь.
- Хорошо бы проведать, кто пленил сердце вашей дочери.
- Я проведаю, проведаю! И сегодня же узнаю, не далее как сейчас.
- О, нет, князь Платон Алексеевич, не при мне, пожалуйста, не при мне! Надо вам сказать, что большого значения словам княжны я не придаю.
- И вы не отказываетесь от намерения жениться на моей дочери? - быстро спросил князь Полянский у Баратынского.
- Нисколько, нисколько. На ваши слова, князь Платон Алексеевич, я отвечу теми же словами, которые сказал вашей дочери: от блаженства не отказываются.
- Спасибо вам, граф Аполлон Иванович!
- За что? Мне вас надо, князь, благодарить, что вы мне отдаете такое сокровище, как ваша дочь! Об одном лишь вас прошу, князь, надо как можно торопиться, чтобы не дать, так сказать, разрастись увлечению княжны.
- Вы совершенно правы: через три дня будет ваше благословение, а через две недели свадьба. Довольны?
- О, князь!..
- Теперь уезжайте. Завтра утром вы приедете как жених.
- Я просил бы вас, князь Платон Алексеевич, не быть слишком, так сказать, крутым при объяснении вашем с княжною.
- Это уж, граф Аполлон Иванович, мое дело! - сухо проговорил князь Полянский и, проводив своего нареченного зятя, быстро направился на половину дочери.
Лицо его было бледно, взволнованно.
Старой княжны Ирины Платоновны в это время не было дома: она уехала на богомолье в один из ближайших окрестных монастырей.
- Ты что же это задумала, сударыня? - бросив гневный взгляд на дочь; крикнул князь.
Княжна Наташа побледнела, как смерть: она давно уже не видала отца таким сердитым и тихо промолвила:
- А что, папа?