- Николай и дочку твою вынудил уехать лишь бы быть с Антониной.
- Так и он тоже?
- А ты думал, почему она повесилась?
- Повесилась?
- Когда он её ссильничал - Антонина не выдержала. Я к ней забежала за солью, а она висит на кольце для колыбели. Я такого ужаса натерпелась!
Григорий, пошатываясь, встал. Он не хотел больше оставаться даже рядом с домом ставшего из родного - кошмарным.
- Я пойду. – Прохрипел он и шагнул к двери.
- Куда же ты Гриша пойдёшь?.. Ночь скоро…
- Ничего, ничего, - бормотал он, собирая вещи.
Внезапно он вычленил из плотного потока информации, которой его снабжала словоохотливая соседка, что объявился Павел Лисинчук.
- Он жив? – удивлённо спросил Григорий.
- Живой, только пораненный сильно.
Павина пояснила, что он теперь живёт с родственницей Антонины. Разузнав где их дом, Григорий попрощался и с облегчением направился к боевому товарищу.
… После того как Мария оставила их вдвоём и ушла на смену Павел и Григорий хорошо выпили и поговорили. Шелехов рассказал о смерти старшего сына Михаила, о заключительной фазе боёв в Сталинграде. Павел о своих мытарствах по госпиталям.
- Бабьим умом Мария поняла, что быть войне долгой, - думал Григорий, глядя на весёлое лицо друга, - мужиков почти не останется и куковать ей одной до конца дней своих.
Что случилось потом, он уже знал.
- Поняв энто, сердобольная женщина и взяла Пашку из госпиталя. Привезла домой, вбила костыль в стену и повесила туда мешок с мужем. – Радовался он за старого знакомого. - Висит он там сытый, умытый, причёсанный, даже побритый.
Виновник размышлений гостя ловко орудовал единственной оставшейся конечностью. Он одновременно курил, наливал в стаканы самогон и закусывал маринованными огурчиками.
- А Марья меня погулять выносит, а как вечер, вынимает из мешка и кладёт к себе в постель. Самый главный мужской орган у меня функционирует как часы...
- Недаром же тебя "трёхногим" на шахте прозвали!
- Поэтому всё у нас хорошо. Уже один пострел булькает в колыбели, он зараз у бабки. Второй - в проекте…
- Молодцы!
- И шахта Машке помогает, даёт ей всякие послабления и уголь: шутка ли, такой герой-инвалид в доме, с орденами на мешке…
- Марья сияет, довольна. – Вспомнил лицо счастливой женщины Григорий. - Мужик-то всегда при ней - к другой не уйдёт, не запьёт.
Павел заулыбался и признался:
- Она на меня ищо с молодости засматривалась.
- Тогда вокруг тебя такие красавицы вились…
- Зато теперича дождалась…
- Счастье - оно терпеливых любит!
- А по праздникам она мне бутылочку для поднятия настроения сами ставит. – С откровенной гордостью сказал Павел. - Так-то, братец.
Глава 10
В конце декабря 1944 года "шахтёрскую" стрелковую дивизию спешно перебросили на пулавский плацдарм в Польше. Вопреки обычной военной неразберихи переезд прошёл достаточно организованно.
- Целая армия едет в десятках эшелонов. – Восхитился Николай Сафонов, недавно присоединившийся к их роте.
- За годы войны научились… - согласился Петя Шелехов.
Танкисты, пехотинцы и артиллеристы ехали вместе. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад.
- Они позорят звание советского воина-освободителя! - на одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона.
- Хрен вам!
Танкисты забрались в ехавшую на транспортной платформе боевую машину, развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами.
- Начальник удрал, в чём мать родила. – Смеясь, рассказывал Николай своим новым товарищам.
- После такого всё пойдёт по-старому.
Пётр Шелехов встретил Новый год в товарном вагоне на станции с нежным название Лида. Лейтенант Босинов мрачно разбивал кулаком свои часы, а остальные солдаты танцевали вокруг раскалённой печки и пели дурными голосами пьяные песни.
- Расцветали яблони-и-и и груши-и-и!
Польша была разграблена, разрушена и подавлена немецкой оккупацией. Столица государства представляла собой горы руин, подвалы которых были заполнены телами убитых поляков.
- Могилы натыканы повсюду, - крутил лысой головой Сафонов, когда они проезжали Варшаву, - на улицах, во дворах и в скверах.
- Много поляков погибло за восстание. – Согласился Шелехов.
- Без нас немцы их порвали на фашистский крест…
Их часть не бросили в бой, а оставили в дивизионном резерве. Стояли они в маленьком городке Томашув. Польские поселения имели жалкий вид.
- Ниц нема! - твердили испуганные жители.
- Ниц нема! Масло, яйки, мясо - фшистко герман забрал! - повторяли они на любой вопрос…
- Где у вас уборная? - спросил Пётр у дородной хозяйки дома, где они остановились на ночлег.
- Ниц нема, фшистко герман забрал.
… Однажды ночью их неожиданно разбудили. Полусонные, понукаемые командой, солдаты взвода Шелехова схватили автоматы и гранаты, взгромоздились на танки. И лишь когда те стремительно ринулся вперёд, солдаты окончательно проснулись.
- Отряд разведчиков обнаружил в глубоком немецком тылу, километрах в сорока от нас, немецкий концентрационный лагерь, где содержалось несколько сотен еще уцелевших узников. – Пояснил старший группы лейтенант Босинов. - Судя по стрельбе, доносившейся оттуда, там шла ликвидация заключённых.
Разведчики сообщили по радио координаты лагеря, и командование бросило десант - четыре танка с солдатами на броне, спасать погибающих. Так как шло общее наступление и прочной немецкой обороны не существовало, танки стремительно проскочили вперёд, и вскоре, забрызганные грязным снегом из-под гусениц, они добрались до цели.
- Немцы всё строят по уму, по строгому плану. – Увидав лагерь, присвистнул Колька.
- И воюют также…
Концлагерь был квадратной формы, с каждой стороны посередине виднелись массивные ворота. По углам торчали сторожевые вышки с пулемётами. Танки зашли с разных сторон. Танкисты с хода, развернув пушки назад, высадили ворота и влетели на площадь по центру лагеря.
- Работаем по пулемётчикам ребята! – крикнул взводный Босинов.
Вдруг со всех бараков густо повалил народ. Лагерь оказался смешанного типа, но мужчины погибли в первую очередь. Женщины увидав русские танки, сразу побежали к ним и полезли на броню.
- Как тут стрелять? – растерялся Петя.
- Давай назад! – крикнул лейтенант.
Немцы очухались, "фаустник" точным выстрелом подбил один танк. Кого возможно, бойцы из-под гусениц повытаскивали, остальные бабы в испуге от выстрелов дёрнули в бараки. Ошалевшие танкисты дали задний ход, прошлись катком по людям, кто остался, и выехали назад.
- Куда прёте черти! – крикнул с досады Николай.
- Сколько бабёнок задаром подавили! – тоже опечалились красноармейцы, давно не видевшие семьи.
Танкисты из пушек и пулемётов расстреляли немецкие огневые точки на вышках, затем один танк снова въехал на территорию лагеря. После краткой, чрезвычайно ожесточённой перестрелки красноармейцы отправили в ад охранников-эсэсовцев.
- Прекратить огонь! – приказал Босинов.
На броне их танка осталась одна испуганная дивчина. Пётр её в последний момент из-под хищных гусениц выдернул за руку. Сафонов закричал ей прямо в лицо:
- Свободна!
- Боюсь!
- Иди домой. – Он махнул рукой на восток. - Там немцев нет.
- Не хочу, - она заплакала и вцепилась в него.
- Русская что ли? - спросил её строгий Петя. - Есть хочешь?
Девушка кивнула коротко стриженой головой.
- Что прикажешь с тобой делать? – спросил её Петя.
- Оставайся, куда тебя девать? – сказал Коля, а у самого слёзы на глазах. - Поедешь с нами, а там как получиться.
- Спасибо вам дядечки!
- Какие мы тебе дядечки, - буркнул Сафонов, - ну рассмешила...
Дальнейшее Пётр помнил плохо, так как перед этим был оглушён гранатой, которую швырнул в него здоровенный "фриц". Осколки иссекли его полушубок, немного поранив левый бок.
- Голова гудит, как колокол! – едва прошептал он.
- Давай я тебя перевяжу. – Предложила бывшая пленница и ловко наложила повязку.
В бараках красноармейцы обнаружили несколько сотен уцелевших. Там сидели натуральные скелеты, обтянутые кожей, большинство уже не могло ходить. Они смотрели на освободителей огромными тёмными глазами, в которых плескался даже не страх, а ужас, отчаяние и смерть.
- Этот взгляд я не смогу забыть никогда. – Сказал впечатлительный лейтенант. – А это кто?
- Товарищ лейтенант, - обратился к нему Сафонов, - разрешите взять одну девушку в расположение части.
- Зачем?
- Она может помочь в медсанбате и хоть подкормится…
- Берите! – разрешил Босинов.
Спасённую девушку взяли с собой в часть. Определили на кухню помощницей повара.
- Худющая ужас! – сказал он, когда увидел её.
… Примерно через месяц выпало им с Колей ехать в тыл за продуктами в качестве грузчиков. От кухни поехала та дивчина, считать и всё такое. Поехали на "полуторке", получили харчи и, возвращаясь назад, решили перекусить на природе.
- Кругом благодать, - девушка немного окрепла, - весна, тепло и цветочки цветут.
- Будто война закончилась…
- Даже не верится!
Тормознули, у какого-то оставленного немцами имения. Не торопясь поели, разлеглись на травке и разговорились. Николай с ленцой спросил у неё:
- Кто ты красавица, откуда родом?
Девушка улыбнулась и ответила, что из города Сталино. Тут Петя вступил в шутейный разговор...
- О, землячка, - обрадовался он и даже выбросил недокуренную "самокрутку". - Какими судьбами...
- Злыми земляк, недобрыми!
На войне всегда приятно земляка встретить. Будто дома ненадолго побывал.
- А ты, с какого района? - Она ему тут же задала встречный вопрос. - Где жил?
- Да где я только не жил, – ответил весёлый Петя, - но происхожу из Калининского района.
- Ты из Калининского? - удивилась симпатичная дивчина. - И я тоже!
- Вот дела!
Они оба улыбались, как будто друг друга век знают.
- А улица какая? - спросила девушка игриво. - Может, кого из знакомых знаешь...
- А то! - хорохорился Петя и с гордостью произнёс: - Бульвар Шевченко.
- Ой, как интересно, - произнесла заинтригованная девушка. – Я тоже живу на бульваре Шевченко...
- Бывает же такое! – вставил Николай.
Помолчали синхронно, переваривая услышанное. Больше в разговор никто не вмешивался.
- А дом? – взволновано задаёт очередной вопрос девушка. - Дом какой?
- Саманный...
- А если без шуток? - поинтересовалась недавняя пленница.
- Номер восемь, - продолжает заигрывать Петя. - А ты из какого?
- Вот как! - воскликнула она с внезапной хрипотой в голосе. - И я из восьмого!
Шелехов с минуту натужно соображал. Покрутил головой, как будто контуженый...
- Санька? – спросил он неуверенно. - Сестричка?
- Боже мой! - Девушка с ужасом посмотрела на парня, зажав рот ладонями. - Братик, Петенька!
- Как ты похудела…
- А ты так возмужал!
Опешивший Колька поочерёдно посмотрел на них, явно не понимая, что происходит.
- Так вы брат и сестра? – неуверенно спросил он.
- Да.
- Во дела!
- Сколько лет вы не виделись?
- С начала войны, - ответил Петя и обнял сестричку, - она тогда совсем девчонкой была…
Напряжение, наконец, отпустило их, и они дружно засмеялись, радуясь столь счастливому случаю. Слёзы снова блеснули в глазах девушки, когда она спросила о родителях.
- Мать умерла в сорок втором, а об отце ничего не слышно. – Хмуро ответил старший брат.
- Значит, дома у нас нет больше.
- Но мы-то нашли друг друга!
Ближайшую неделю они не расставались. Потом Александру отправили в фильтрационный лагерь, куда стекались подневольные советские работники со всей Европы.
- Поспрашивай там мою сестрёнку, - попросил на прощание Николай, - может, кто видел Марию Сафонову.
- Её тоже угнали?
- Осенью сорок второго.
- Хорошо, я поищу её. – Сказала Саша и, покраснев, опустила глаза.
Ей очень нравился весёлый и такой взрослый Николай, боевой товарищ её случайно нашедшегося брата.
***
Польский городок Томашув был в значительной мере цел, наполовину пуст - немецкое население, что побогаче, ушло на Запад. Поэтому советская воинская часть занявшая городок устроилась вольготно.
- Так воевать можно! – единодушно решили уставшие солдаты.
- Баб красивых полно! – сказал любвеобильный Николай Сафонов.
- У тебя одно на уме…
Единственное, чего не одобряли оживающие сослуживцы Шелехова, особенно Николай - отсутствие у него интереса к прекрасному полу.
- Болван, - говорил он Пете, - пользуйся случаем!.. Потом будет поздно!
- Ведь будешь кусать локти…
- Отстань ради бога!
- Пожалеешь, что проворонил такую возможность!.. Выбирай любую - чёрную, белую, рыжую, с крапинками, толстую, тонкую! Не мешкай!
- Не хочу… - на самом деле Петя был девственником и просто боялся женщин.
Поведение Петра было непонятно и всех шокировало. Но потом на него плюнули, надоело тратить слова напрасно, всё равно он не слушал добрых советов.
- Главное мы живём в мире и дружбе. – Сказал ему Николай Сафонов.
- Это точно!
Они обосновались в мансарде небольшого дома, где раньше жила, по-видимому, какая-то студентка. Там было много книг, в частности монографии о художниках, стояло пианино, лежали ноты. В углу стоял проигрыватель и стопка пластинок.
- Райский уголок! – сказал другу возбуждённый Шелехов. - Можно забраться в него, отключиться от всего и помечтать!
- Лучше бы бабу привести…
Николай щурил белесоватые ресницы на солнце, а Петя любовался узором черепичных крыш на другой стороне улицы.
- Посмотри, какая красавица! - Петя заметил девушку, пробегавшую по улице у аптеки, что была напротив.
- Где? Где? – оживился Коля и увидел девушку.
Она была очень красива - тонкая, хрупкая, со слегка вьющимися волосами и большими синими глазами.
- Ты успел заметить пальцы её рук - длинные и гибкие. – Задыхаясь от внезапного волнения, спросил Петя.
- Я, думая, что с такой бросающейся в глаза внешностью рискованно бегать по улице, полной пьяной солдатни, - недовольно заметил Николай.
На губах его появилась странная усмешка.
- Да ещё в такое смутное время...
Целый день Шелехов не мог забыть мелькнувшей девушки. Добраться до комнаты в мансарде - этого вожделенного острова спокойствия – ему удалось только поздно вечером, когда совсем стемнело. Он зажёг свечу, стал перелистывать страницы книги.
- Первый раз за войну спокойно почитаю! – подумал Петя и лёг на кровать.
За стеной раздался топот, дверь распахнулась и вновь захлопнулась, пропустив какой-то мешок, упавший на пол. Не понимая, в чём дело, Петя хотел выбежать из комнаты, но дверь, припертая снаружи, не поддавалась. Слышны были удаляющиеся шаги и солдатский гогот.
- Опять дурацкий розыгрыш?
Вдруг мешок на полу зашевелился. Он присмотрелся и с удивлением увидел девушку - ту самую, которая бежала днём по улице.
- Я всё понял! – догадался сообразительный парень.
Добрейший Колька по-своему истолковал его неосторожно сказанные слова и решил оказать услугу.
- Как в сказке: что пожелаешь, то и получишь!.. Тебе нравится эта крошка - получай и не скучай!..
В озлоблении Шелехов барабанил по двери, но всё, что делал Сафонов, он делал на совесть. Эту дверь теперь можно было открыть разве что взрывом гранаты. А девушка всё рыдала и с ужасом смотрела на него.
- Что делать?
На своем ломанном немецком языке солдат постарался объяснить ей, что дверь заперта:
- Я не могу сейчас тебя выпустить.
Что надо подождать, что времена сейчас страшные, что плохие люди сыграли с ней злую шутку, но что здесь, у него, ей ничего не грозит.
- Я тебя пальцем не трону… - смущённо пообещал он.
Немка, наверное, мало что поняла, но увидела, что русский не агрессивен, что на лице его растерянность, а в тоне - скорей просьба и извинения, и немного успокоилась. Петя предложил ей пройти в другую половину комнаты, за шкаф, и, если хочет, спать там, на постели.
- Я буду спать здесь.
Сам сел в кресло, так, чтобы его не было видно. В этом положении они просидели до утра, не сомкнув глаз, думая каждый о своём. Изредка из спальни доносились всхлипывания. На рассвете она окончательно успокоилась, съела предложенный завтрак и назвала себя:
- Меня зовут Эрика.
Она была дочерью аптекаря, жившего напротив. Утром явился Сафонов, смеясь, отпёр дверь и, не слушая ругани, поздравил товарища с разрешением столь долгого поста.
- С законным браком! - нахально сказал он.
Петя послал его подальше, чем к чёрту, и повёл Эрику домой.
- Можно представить себе, что пережил бедный отец!
Кругом резали, душили, насиловали, а дочь исчезла неизвестно куда! Эрика бросилась старику на шею и защебетала о чём-то, показывая на спасителя. Петя пытался извиниться, что-то объяснял, но потом махнул рукой и ушёл.
- Кажется, история окончена.
Опять его захватили дела, потом часа четыре удалось поспать. Когда следующая ночь опустилась на город, в его дверь раздался стук.
- Заходи, не заперто! – нетерпеливо заорал Петя…
Вошла Эрика в сопровождении отца…
- Вот те на!.. Это сюрприз!
Отец, смущённо улыбаясь, начал что-то длинно и путанно объяснять. Петя, почти ничего не понимая, приподняв плечи, весьма комично выражал на лице преувеличенное недоумение и разводил руками. Постепенно он уловил суть:
- Время военное, кругом плохо, господин офицер так добр и любезен, пусть дочь ещё раз побудет у него. Солдаты могут забраться в аптеку…
- Только я солдат! – Шелехов попытался вставить слово в речевой водопад, но тот не слышал его.
Они принесли две бутылки вина в знак благодарности, Петя отверг их, и они долго переставляли эти бутылки по столу.
- О чём думает аптекарь? – гадал уязвлённый Шелехов: - Быть может, практичный немец решил, что приличная связь лучше ночных зверств, и выбрал наименьшее зло?
Эрика осталась и вела себя совсем иначе, чем накануне. Она была обходительна, мила, таинственно улыбалась и много говорила. Не скрывая заинтересованности, внимательно вслушивалась в русскую речь, будто старалась постичь, о чём он говорит, не упуская при этом милым женским движением поправлять густые и непослушные каштановые волосы.
Она рассказывала о себе, о Германии, о книгах.
- Кое-что я понимаю. – Удивился Петя и закрыл глаза.