Глава 3. Рейнард
Мы сидели за столом в рыцарской зале и ужинали. Нас было трое - мы с братом и сэр Овейн. Мы старались есть, но получалось плохо.
Если мы холодную оленину из Опасного Леса; зверя только вчера загнали наши егеря. Мой брат очень любит оленину, но сейчас он просто сидел и смотрел на блюдо перед собой. Я налил себе еще пива и выпил длинным глотком. Терпеть не могу пиво, но очень хотелось хоть слегка захмелеть.
- Все-таки с твоей стороны, Эрик, это неразумно, - в сотый раз сказал сэр Овейн. Я не ответил и был очень благодарен брату, приказавшему:
- Замолчите.
Кастелян еще немного посидел, шумно дыша. В зале было уже почти совсем темно, но света зажигать никто не хотел.
- Вы поели, сэр Овейн? - спросил я со зловещей учтивостью. Он понял без продолжения, громко отодвинул стул и вышел прочь. В дверях он остановился, чтобы шумно высморкаться, обернулся еще что-то сказать… Но промолчал.
Мы с Реем наконец остались вдвоем. Он встал, и я подумал, что он сейчас тоже уйдет - но брат просто пересел поближе и забрал у меня кружку с пивом.
- Братик, - начал он подозрительно мягким голосом, - может, лучше все-таки я?
- Нет.
- Понимаешь, Этельред - страшный боец, это сразу видно. Я хотя бы ближе к нему по весу. Он тебя просто задавит.
- Я уже сказал - нет.
- Почему? Братик, в этом нет ничего позорного! Просто…
- Просто ты лучше меня дерешься, да? - взвился я, ударяя кулаком по столу. - Ты вообще во всем лучше меня, как же я мог забыть! Спасибо, что напомнил.
- Братик…
- Нечего меня называть "братик"! Я - твой старший брат! И за оскорбление способен расквитаться сам!
- Но я ведь правда лучше тебя дерусь, - тихонько выговорил Рей, и мне стало стыдно. - Что я буду делать, если тебя убьют? Я же тебя люблю, дурак.
Внутри у меня что-то хрустнуло и сломалось. А может, это я пива перепил. Я ткнулся носом брату в плечо, и глаза у меня стали мокрые.
- Я понимаю… Но это же бесполезно! Он вызвал драться меня. Я согласился. Уже поздно что-то менять! Меня просто ославят трусом и осадят замок, а потом убьют нас обоих. Так он хоть обещал, что не тронет никого… другого, даже если я проиграю.
Я умолчал о предложении Этельреда "остаться у него на службе". Вот где он себя выдал! Он сказал - "у меня на службе", а не "у лорда Роланда", например. Сразу видно, откуда веревочка вьется.
- Думаешь, он сдержит обещание?
- Надеюсь, - отозвался я. В зале было уже почти совсем темно; свечей мы не зажгли, лицо брата казалось молочно-белым пятном. - А что еще остается? Надеюсь на остатки его рыцарской чести. Наверное, они все-таки есть. Он ведь мог убить меня прямо там, просто приказать своим лучникам. А так даже на поединок вызвал.
- Потому что хочет, чтобы все законно выглядело, - резонно отозвался Рейнард. - Знаешь, что бы им всем было, если бы до герцога и до короля дошли слухи? А они рано или поздно узнали бы, что королевский вассал убит подлым образом, а земли - захвачены. Помнишь, что отец рассказывал про барона Этельстана? С ним не долго-то церемонились.
Я не помнил. Наверное, это отец Рейнарду рассказывал, а не мне. Но мне, признаться, и дела не было до каких-то Этельстанов. Я, может, завтра на рассвете собирался умирать.
- А так получится, что замок отбит в честном поединке с владетелем, - мрачно продолжал Рей. Стол под моими локтями был весь липкий от пива. А скатерть мы не постелили.
- Если я откажусь, будет еще хуже - получится, что я струсил. Тогда он возымеет полное право взять нас боем. А мы не отобьемся. И сэр Руперт не придет. Видел "подарочек"?
Подарочек Этельреда - повешенный на березе косой егерь Петер - болтался на соседнем холме, где враги встали лагерем. Это означало одно: сэр Руперт ничего не знает, он не придет. Гонец до него не добрался.
Жена Петера, кухарка, слегла от горя больной. Вместо нее стряпал прежний кухарь, старик слуга, и справился он не то что бы плохо - тем более мы все равно не замечали, что именно едим.
- Выход один, - снова начал Рей - но я перебил его.
- Он откажется. Этельред не будет с тобой драться. Он меня хочет убить.
- Зачем? За что?
- Не знаю, - беспомощно сказал я. - Совсем не знаю. Он меня ненавидит. Я это давно понял. Всегда знал.
- А ты уверен, что это… он виноват? - осторожно спросил Рей. Я рявкнул на него, как только позволял мой дрожащий голос. Так мог спросить только тот, кто не видел белых, как у рыбы, глаз Роланда. Не то спящих, не то слепых. И какое лицо было у Этельреда. Как у того, кто правда ненавидит.
- Не смей!
Брат ударил кулаком по столу, так что пивная кружка подпрыгнула и разлила остатки пенистой жижи. Я мрачно смотрел перед собой. Хмель проходил, и становилось все страшнее. Даже в тренировочном поединке с Реем я обычно не выдерживал… А Этельред больше Рея в полтора раза. Это тебе не турнир, где упавшему помогают подняться. Эх, почему я не сэр Райнер?
Было так страшно, что даже напиваться больше не хотелось. Мы помолчали.
- Пойдем на башню, посмотрим, что они делают, - предложил брат. Я согласился - все равно нужно было чем-то заняться. Ясно ведь, что спать я не смогу. Надеялся только, что брат тоже не ляжет спать и не оставит меня одного ни на минутку, иначе я тут же спячу.
Мы поднялись на башенку, спотыкаясь на темной лестнице - но не хотелось зажигать свечей, выдавая врагам, где мы есть.
У них на соседнем холме ярко горели костры, а наш был погружен в темноту. Закат уже догорал, осталась только полоска на западе - как раз за их холмом, поросшим соснами. Мы с братом в детстве очень любили этот холм. Даже построили там на деревьях смотровую башенку из веток, чтобы следить за всей округой. Мы играли, что это наш замок.
- Странно, почему они не оцепили наш холм? - спросил Рей в темноте. - Если бы я кого-то осаждал, я бы поставил солдат кольцом вкруг его замка, чтобы никто не выбрался. Если бы мне, конечно, больше были нужны люди, а не замок…
- Если я убегу, докажу, что я трус, и они захватят… все.
- А если всем убежать? Собрать людей и потихоньку, по одному… За ночь успели бы…
- А дальше что? Потеряем земли… Отцовские, между прочим. Жаловаться королю? Думаешь, он будет слушать того, кто бежал от божьего суда?
- Будет. На то и король, чтобы всех слушать. Зато жив останешься…
- Это совет рыцаря? - горестно спросил я, и Рей умолк, только обнял меня за плечи. Я смотрел на огонь на холме, такой красивый, большой, оранжевый… И на черные точки внизу, у подножия. Я думал, это камни, но они шевелились. Я указал на них Рею.
Тот молча посмотрел, потом перевел глаза на "подарочек". Темнота превратила повешенного Петера в смутное пятно, только рубашка белела. Может, в одиночку и можно было проскользнуть мимо часовых, но чтобы всем…
Не знаю, спал ли кто-нибудь у нас в доме в эту ночь. Но по крайней мере было тихо. Никто из слуг не показывался на глаза, Овейн куда-то запропастился. Мы с братом долго стояли на башенке и молчали. Он провел рукой по лицу и хлюпнул носом. Неужели он ревет, подумал я - или простудился на ветру? Рей высморкался и спросил хрипловато:
- А это что еще?
Это было пение, низкое и медленное, невыносимо печальное. Оно неслось от костра на холме; вел его один голос, который… который… Нет, все-таки не Роланда. Роланд пел выше. Я никогда не слышал этого голоса.
Потом его подхватил еще один, и они слились в низкой, странной, очень красивой и горестной мелодии. В темноте это звучало так печально и торжественно, что я… я вдруг узнал ее. Узнал эту песню, хотя не различал слов. Я слышал ее последний раз на заупокойной службе по отцу. Это был "Реквием".
- Что это они? - спросил Рей рядом со мной, перегибаясь через перила и вглядываясь в ночь. - Молятся, что ли?
Меня продрала холодная дрожь.
- Нет, Рей, - сказал я тихо и жалобно, очень желая к нему прижаться и так постоять, чтобы не было настолько страшно. - Они не молятся, они колдуют.
- Что?!
Пение в темноте все плыло, из "Реквиема" делаясь речитативом, и мне не нужно было слышать, чтобы понять - в отходной молитве звучит мое имя.
- Я про это читал в Городе. На "Изящной словесности", в балладе "О рыцаре Мердоке и злом колдуне". Там тоже был Божий суд… По живому рыцарю отслужили заупокойную службу без священника, положив в гроб его одежду. Это такое колдовство.
Меня трясло, как если бы было очень холодно. Брату тоже сделалось нехорошо. Но он, в отличие от меня, сохранил здравый рассудок.
- У них нет твоей одежды.
- Нет… Но годится не обязательно одежда. Что угодно с человека. И потом… - я запнулся, и брат понял, что все плохо.
- Что потом?
- Рей, я вспомнил. У них… У Роланда есть моя рубашка. Мы поменялись однажды в Городе, моя старая порвалась в драке, а нужно было срочно идти встречаться с девушкой. Роланд мне одолжил свою, новую и шелковую. А сам надел мою. Потом я вернулся и хотел поменяться обратно, но он сказал, что подарил рубашку мне. Мы часто друг другу что-нибудь дарили, ты знаешь. А моя… Я не знаю. Осталась у него, наверное. Я не спрашивал.
- И что он сделал?
- Кто? Роланд?
- Рыцарь Мердок. Наверняка он что-то сделал против колдовства.
- Я не помню, - снова сказал я беспомощно. - Это баллада с опоясывающей рифмой, с рефреном… Погоди… Вошел он на церковный двор и так сказал: "Святой отец, враги готовят мне конец, бессилье, гибель и позор. Не допустите сей беды, то есть - беды не допустите сей, вас об одном хочу просить - Господней крови мне б вкусить, пускай смешается с моей"… Ему священник отвечал: Не зря пришел ты, милый сын… Ты не останешься один, коль имя Господа призвал… Дальше рефрен: тяжка земная доля…
- Понятно, - оборвал Рей, ударив кулаком по перилам. - Отлично. Молодец Мердок.
- А что толку? - я тоскливо смотрел вниз. - Я же не могу поехать в церковь. Там часовые. Не в церкви то есть, а у холма.
- Плевать, - сказал брат. Я не видел в темноте его лица, но догадался о выражении. В нашем детстве это называлось - "Рей уперся рогом". - Пошли. Я их перебью, часовых. С колдунами все средства хороши.
- Часовые-то причем? Это просто Роландовы вилланы. Даже не Этельредовы.
- Пойдем. Тебе срочно нужно в церковь.
- А ты-то куда собрался? - испугался я. - Если ехать, то мне одному. У меня завтра поединок, я не сбегу. А тебя не выпустят…
- Это тебя не выпустят. Чтобы ты не сбежал. А до меня никому дела нет.
- Как же, нет! А если ты помощь приведешь?
- И что? Все равно если ты проигра… То есть я имею в виду, если ты выиграешь, помощь не понадобится.
- А если проиграю, это будет честный поединок, и никакая помощь не поможет, - тихонько сказал я. - Понятно. Ясно одно - мне очень надо в церковь. Иначе точно убьют. А так - может, еще и не точно.
Когда мы спускались по лестнице - Рей впереди, я сзади - я позволил себе скривиться от горя. А внизу, у дверей, где горел фонарик со свечой внутри, опять сделал спокойный вид. Не знаю, получилось ли. Наверное, нет.
Я решил ехать один. На свете не было ничего труднее, чем убедить в этом Рея. Разве что убедить в этом себя. Одному легче было выбраться, чем двоим. Я сказал брату слова, каких не говорил еще ни разу в жизни.
- Рей, - сказал я, - я тебе никогда ничего не говорил как старший. А теперь сделаю это. Не езжай со мной. Мне так и так помирать… наверное. Меня, наверное, выпустят. Я просто потребую позвать Этельреда и скажу ему пропустить меня. Дам слово вернуться к утру. Пока я себе еще хозяин. Поеду один.
Вот так я говорил со своим братом как старший с младшим. Он вывел мне коня. Потом мы обнялись. Я бы стоял так и стоял, чтобы только никуда не ехать, но Рей меня едва ли не силой отпихнул.
- Давай, - рыкнул он. - Утром увидимся.
Мне стало еще хуже. Утешало только, что раз он меня не слишком-то любит, ему будет не очень-то грустно, если я умру. Но почему-то, когда я ехал вниз по склону, я едва не плакал. Друга заколдовали. А брата… кажется, тоже заколдовали.
Я не умел прятаться, да и не собирался. Спрячься я, тут же получил бы стрелу - попробуйте красться по открытому склону холма в лунную ночь! Вот я и ехал прямо и спокойно, а когда внизу часовой затрубил в рожок, ничуть не сбавил ходу. Конь у меня был хороший - самый лучший из наших коней, по имени Ор - из-за золотистой масти. Он спокойно шел, не обращая внимания на хриплый вопль рожка, и рядом с ним по траве ступала темная лунная тень. Ор остановился только, оказавшись нос к носу с другим конем, черным, как эта самая тень. Этельред двинул губами в лунном свете, и мне показалось, что он улыбается. Я смотрел на него и мечтал, чтобы он умер.
- Собрался бежать? - спросил Этельред.
- Нет, - ответил я.
И тут случилось странное дело. Он посторонился, давая мне дорогу.
- Можешь ехать. Пока это еще твоя земля. Только помни, что должен вернуться на рассвете.
- Да, - сказал я. Вот и весь разговор. Он даже не спросил, куда я собрался. Я был поражен, что он меня так просто выпустил. Я уже что-то ничего не понимал. Может, ему нужно, чтобы я сбежал или попробовал сбежать? Может, ему просто замок нужен? Может… И как же Роланд?
В общем, я так запутался, что мне уже и страшно почти не было, только очень странно. Молча, не оглядываясь, я ехал до самой опушки леса. И когда кто-то выскочил на меня из-за кустов, я даже вскрикнул от неожиданности (разбойники!) и схватился за меч.
Но это был не разбойник. Нет, мой брат Рейнард.
Я смотрел на него в темноте, кривясь от смешанных чувств. А он смотрел на меня - снизу вверх - и улыбался.
- Братик, - сказал он, кладя руку мне на голенище сапога. - Ну прости. Не мог я оставаться.
- Но как? - вот и все, что я спросил.
- Когда этот затрубил, - просто ответил он. - Было легко прошмыгнуть. Колдун смотрел только на тебя.
Да, когда мы играли в прятки, Рей всегда умел бесшумно появиться сзади и похлопать по плечу… Или красться за мной по пятам, когда мы играли в "Рыцари-разбойники". Я был готов разреветься от облегчения, что он здесь и я не один. Хотя бы брат оказался не заколдованный. Такое счастье.
Но принципы старшего не позволяли так просто взять и сказать ему об этом, а врать очень не хотелось. Поэтому мы молча шли рядом по краю леса - вернее, Рей шел у стремени, а я ехал на коне. Мне было, как ни странно, очень хорошо. И совсем не страшно. Вот ни капельки.
Но я не просто ехал, я думал мысль. И когда я ее додумал, обратился к брату.
- Рей, - сказал я ему, - такого шанса больше не будет. Ты выбрался оттуда, пока… все еще не началось.
- И что?
- Беги к сэру Руперту.
- Нет.
- Да! - завопил я так громко, что в Этельредовом лагере, наверное, решили, что я повстречался со всеми разбойниками Опасного Леса. - Думай не только о себе! Тебе надо донести вести! И еще, он обещал жизнь только для слуг, а про тебя…
- А ты?
- А я не хочу тебя видеть во время поединка, - соврал я, радуясь, что моих глаз не видно в темноте. - Мне будет легче драться, если ты не будешь стоять рядом и трястись.
- Бежим вместе.
- Не могу, я слово дал.
- Кому?
- Какая разница?
- И верно, никакой, - медленно сказал Рей. Он не знал, что тут самое главное. Я не мог бежать, потому что… потому что Роланд.
- Ты приедешь в Замок Башни, и сэр Руперт придумает, что делать. Если я выиграю бой, пошлю вам гонца или сам приеду. Если нет… тоже пришлю гонца. (А если умру? Тоже пришлю гонца - с того света?) Но я выиграю, - быстро прибавил я, тыкая с седла брата ногой в плечо. - Эй, не надувайся, я же выиграю. Это Божий Суд, а я прав, разве не так?
Рей шел рядом и молчал, и я понял, что он снова уперся рогом. Я соскочил с седла и обнял его, и мой собственный конь, не успев понять, что случилось, едва нас обоих не потоптал. Я шарахнулся у него из-под копыт и чуть не упал, брат удержал меня, и мы стояли, тяжело дыша, как два дурака, запутавшись в ветках какой-то елки, торчавших на дорогу.
- Так правда лучше, - сказал я наконец. - Ты же обещал Марии. Помнишь?
Он весь дернулся. Он вспомнил, и я победил.
- Это приказ, - добавил я - и тут же подумал, что зря я это сказал. Неудачный я выбрал момент воспользоваться властью старшего, стоя запутавшись в еловом лапнике. Я думал, Рейнард оскорбится. Но он взял мою руку - нет, правда - и прижался к ней лбом, а потом губами.
- Я понял… - я думал, он скажет "братик", и хотел было засмеяться. Но он сказал - Эрик, и я был благодарен за это.
- Тогда ступай, пожалуйста, - сказал я и начал выбираться из елки. Я старался на него не смотреть, чтобы сохранить это… твердость, старшинство - эту штуку, которой у меня было так мало.
Он должен был углубиться в лес и спешить к Замку Башни. А сначала - пробраться в деревню и раздобыть себе хоть какого-нибудь коня, потому что до сэра Руперта - двое суток дороги даже верхом. А мне нужно было продолжать путь по краю леса. И спешить. Иначе я не обернусь до монастыря и обратно - до рассвета.
Я тяжело взлез в седло и махнул ему рукой.
- Давай. Ну… Ступай, пожалуйста.
Рей стоял и не двигался. Потом сказал:
- Эрик… Я вернусь.
- Вернешься, - согласился я. Я ужасно хотел, чтобы он ушел раньше, пока я еще старший. Я боялся сломаться, то есть нет, даже знал, что скоро сломаюсь, и торопился.
- Сразу, как только смогу. Может, вместе с Рупертом. Или даже раньше.
- Конечно.
Он перекрестил меня, но все не двигался. Я понял, что больше не могу, и хорошенько наддал коню по бокам. Он пошел крупной рысью, а потом галопом, я низко согнулся в седле, стараясь слушать только стук его копыт. И обернулся лишь тогда, когда понял, что Рея на дороге позади точно нет.
Стояла яркая лунная ночь, и мне было почти не страшно, потому что я сделал что-то правильное. Так мне тогда казалось. Я ехал то пешком, то быстрой рысью, и думал, какое лицо было у моего брата, когда мы прощались. А потом - какое лицо было у Роланда… тогда. Роланд! "После того, что ты сделал", вот как он сказал. Что же колдун наговорил ему обо мне? Ведь мы с Роландом никогда в жизни не ссорились. Только один-единственный раз. Из-за Уны.