Ой, ошибаетесь, дорогой мой! Язык потому и несовершенен, что является изобретением человека. А ведь людям был дарован другой способ общения. Более правдивый и совершенный. Я имею в виду духовный уровень. Но на этом уровне – не солжёшь. А человек слаб и не лгать не может. – Гость протянул руку. Старый кот, до сего момента мирно спавший на диване, проснулся, потянулся, посмотрел на гостя, кивнул, свернулся калачиком и снова заснул.
–
Вот, – сказал сидящий рядом гость, глядя на Вадима бесконечно наивным взглядом. – Я уверен, что мы с Вами, как две духовно близкие личности, выйдем на этот уровень общения.
Хозяин квартиры сидел, как заворожённый. Впервые Вадим почувствовал безграничное уважение и абсолютное доверие.
–
Ну, – гость встал с дивана, – пора и честь знать. Надеюсь, что наша встреча была Вам не в тягость. Если понадоблюсь, – звоните. Кто знает, в чём и когда может понадобиться бескорыстный друг, способный творить чудеса? Провожать не надо. Идите на кухню и приятного Вам аппетита.
–
А как звонить Вам? – вдогонку выходящему из гостиной задал вопрос Вадим.
–
Очень просто! Набираете свой номер телефона, а после гудка отбоя – ещё три шестёрки. Я всегда отвечаю сам. До встречи!
Вадим не слышал, как закрылась за гостем дверь. Должно быть, его внимание всецело было поглощено впечатлением от этой встречи. Он встал и пошёл на кухню завтракать.
–
Ты еду носом чуешь? Или, прости, перерыв решил устроить своим телефанатам?
–
Телефанаткам! – решил подразнить жену Вадим.
–
Телефоношлюхам!
–
Ну, бабоньки! Если и есть у женщин враги, то это сами женщины. За всю мою бурную студенческую жизнь…
–
Ах! Бурная? Ах! Студенческая? – Кухонным полотенцем Роза отхаживала своего мужа, стараясь не попасть по лицу.
–
Кушать дашь? – спросил муж перекинутую через плечо жену.
–
Ничего я тебе не дам!
–
Да?
–
Да!
–
Тогда… Сейчас посмотрим!
–
Звонит! – откуда-то из области своей грудной клетки Вадим услышал томный голос жены. – Возьми трубку!
–
Да? Д-д-а! Да. Да, конечно! Нет. Не страдаю. Не тот возраст. Да! Ой-ёй-ёй! Вот чёрт. Одну секунду… – он закрыл трубку и, приподняв жену, поцеловал её. – Да! Да, тут без меня обойдутся. Буду.
–
Всё, родная. Я под душ. Ты на кухню. Через десять минут меня здесь не должно быть.
УТРО В ДЕРЕВНЕ
Утро в деревне начинается с потягушек. Открыв глаза, крестьянин осматривается. Убедившись, что всё прекрасно, он – дома, дом – родной, мужик улыбается, ему становится хорошо, и с этим выражением лица он вытягивается в своей постели так, что трещат все сухожилия. Потянувшись в постели, он опускает ноги в обувку и выходит на крыльцо. Потянувшись ещё раз, уже в стоячем положении, он идёт справлять нужду.
Ещё не умытый, только что проснувшийся крестьянин режет крапиву на корм свиньям, подаёт сено скотине, сыплет зерно птицам, поит свою живность.
Увидев за плетнём забора соседа, который роется в карманах в поисках курева, он обращается к нему:
–
Доброго утра, сосед!
–
Доброе утро! – ответил Степан Славенко.
–
Говорят, к Василю тут московська дивка прыихала.
–
Да, корреспондэнт из Москвы.
–
Бабы судачут, шо гарна дива.
–
Ни! Наши дивчата лучше.
–
А колы наши лучше, шо ей тут потрибно?
–
Всё выспрашивает Василя: как он лечит, как предупреждает, как замечает всё, что другим не видать.
–
Мы цэ бачимо кожный дэнь и нэ спрашиваем Василя. Для чого ей цэ потрибно?
–
Шоб у газете напечатано было, какой человек живёт в нашем селе.
–
Ну и шо?
–
Да ни шо! А про наше село все люди узнают.
–
А! Ну, добрэ! Скажи ей, шоб про меня тоже напечатала: я вчёра одын, бэз никого, плуг к трактору причэпыв. Теж нэ кожный може.
–
Добрэ! Кажу, чтоб надруковала, як Шило плуг до трактору прышыло.
–
И откуда у тебя эта рифма бэрэтся? Як кажешь пять слив – так у рифму.
–
А вот, гдэ цэ вэдэтся, звидты и бэрэтся.
–
Ты сегодни у гараж идэшь?
–
Ни! Мий трактор на ходу. Як потрибно – завэду.
–
Ну, хорошего дня!
-
Ладно.
Соседи расходятся по хатам, дабы умыться, одеться, как подобает для наступающего дня, и начать этот новый день: свой, соседей, народа, страны.
" "
Не с первым лучом солнца, но сравнительно рано для незамужней женщины, журналистки, да ещё в такой командировке, в начале восьмого Оля проснулась. Повела глазами по стенкам комнаты, осознала, что находится в тёплой постели гостевой хаты, и…залезла под одеяло с головой. Через полчаса она высунула свой нос.
–
Ух! – ухнула она во весь голос, впрыгнула в тапочки, накинула поверх ночнушки огромное полотенце вместо халата и пошлёпала в ванную.
Около восьми Ольга пришла на кухню. Поставила на плиту чайник, вытащила из холодильника столько еды, что можно было бы накормить вкусно и досыта взвод солдат. Намазала свежим крестьянским маслом хлеб. Положила на него кусок пахучего сыра. Убрала остальное – рыбу, сало, домашнюю колбасу, окорок, маринованные грибочки – в холодильник. Заварила чай и начала жевать свой бутерброд.
Приезд в деревню представителя прессы из самого центра, из Москвы, да ещё и от самой центральной газеты "Правда" – событие из ряда вон выходящее. Поэтому неудивительно, что секретарь парткома и председатель колхоза появились на пороге ещё до того, как Ольга успела закончить свой завтрак. Партком нёс букет полевых цветов, а председатель – "Киевский торт". Пришлось снова заваривать чай.
Ну, посудите сами: Запорожье, деревня, тысячи километров от Москвы, где решаются судьбы, – а у тебя не просто человек из Москвы, а представитель руководящего рупора партии! Тут можно такое узнать! Ведь нужно держать нос по ветру. Как бы не ошибиться! Это, конечно, – нужно быть преданным товарищем. Ну, а если жизнь повернётся такой стороной, что за эту преданность, которая тебя кормила и поила, тебе голову снесут? Надо ж быть в курсе. А если, не дай Бог, пошлёшь эту преданность раньше времени, – тебя точно уничтожат, как предателя. А кому охота?! Столько лет был верным ленинцем, – и вдруг споткнуться и получить имя иуды?..
-
Господи! Свят! Свят! Свят! – вибрировали все клетки ретивых руководителей, убеждённых материалистов.
Гостья, почувствовав живой интерес гостеприимных хозяев к событиям в столице, стала рассказывать о новых веяниях, о готовящихся документах для перевода госпредприятий в частный сектор. Пояснила принципы и понятия денационализации. Рассказала о цели недавно подписанного закона о кооперативной деятельности. Однако после нескольких заданных ей вопросов Ольга поняла, что слушателей волнует лишь одно: как уберечь шкуру в это непонятное время? Ничего более их не волновало.
Верные ленинцы панически боялись революционных перемен!
Ей стало неинтересно. Однако она довела беседу до конца, сдерживая себя, чтобы не выдать им по полной катушке. Когда руководящие товарищи попрощались, Оля рванулась в ванную и долго стояла там под душем.
КОММЕНТАРИИ К "ПЕРЕСТРОЙКЕ"
В воскресенье Клара позвонила в десятом часу утра, и Вадим пообещал появиться у неё в течение дня.
–
Ну, у меня и нюх на вас, на мужиков! – воскликнула Клара, впуская Вадима в квартиру. – Знаешь, что сказал Палыч, когда юрисконсульт вернул ему твой устав с рецензией? Он спросил меня: "А не страшно ли доверяться такому вундеркинду?"
–
И ты ответила?..
–
Что тебе можно доверять так же, как мне.
–
Значит, он отказывается от своих намерений?
–
Наоборот!
–
Значит, он плохо тебя знает.
–
А ты не хамить не можешь? Съездить бы тебе по роже! И чего это я терплю твоё хамство?
–
Потому и терпишь, что я правду говорю…
Квартира Клары представляла собой классический
образчик жилища свободной деловой женщины. Прихожая и гостиная были объединены в официозный холл, в котором можно проводить деловые встречи или устраивать небольшие банкеты. Спальня, наоборот, представляла собой такой интимный будуарчик, в котором второй был желанным
гостем, а присутствие третьего не подразумевалось совсем. Кухня вообще была местом уединения хозяйки. Здесь просто не допускалось присутствие второго лица, не говоря уже об общепринятых кухонных посиделках. Всё это наводило на мысль, что хозяйку дома с посетителями её квартиры могут связывать только деловые или интимные, но никак не дружеские, отношения. Единственный человек, к которому Клара испытывала по-дружески тёплые чувства, был Вадим.
Есть много романтических произведений, описывающих возвышенность порывов и утончённую щепетильность девичьих душ. Какой поэт не мечтал сочинить фразу, достойную соперничать с великой – "гений чистой красоты"?! И юноши верят в чистоту девичьих помыслов и преданность женских сердец. Редко встретишь мальчика, знающего, что он нужен прекрасному созданию больше, чем она ему. Юноша, который видит перед собой ангельское личико и хрупкий стан, млеет от вожделения и готов перегрызть горло любому, кто осмелится усомниться в такой же ангельской душе его избранницы. Только столкнувшись с природной меркантильностью и сексуальной ненасытностью женщин, мужчина учится видеть в "ангеле" реального живого человека, а не икону. Теперь он удивляется тому, как ей удаётся при таких неистовых природных страстях обуздывать свои желания и подчиняться необходимости жизненных ситуаций.
Дамы же, поставив с самого начала процесс познания своих избранников на "сугубо научную" основу, распоряжаются их судьбами легко, грациозно и изящно, жонглируя их силой, амбициями, романтическими представлениями, страстями и привязанностями.
Истории отношений Вадима с Кларой скоро исполнится десять лет. Вадиму было пятнадцать, когда на районном смотре художественной самодеятельности молодая выпускница филологического факультета педагогического института имени Н. Крупской, инструктор райкома комсомола, наградила его грамотой за победу в конкурсе, а через несколько дней вот в этой самой ещё не обжитой квартире отняла невинность.
Сергею Владимировичу показалось забавным подозрение жены, что у их несовершеннолетнего сына есть связь с женщиной. Он легко выведал, кто "эта чаровница". Когда Вадим узнал случайно, как в банальном анекдоте, что
в любовницах у его отца – его возлюбленная, он уехал на дачу к однокласснику. Отец там его отыскал, и у них состоялся первый "мужской разговор". В результате между отцом и сыном появились панибратские отношения, которые и стали нормой их общения.
С Кларой у него не состоялось "выяснения отношений". Каждый по-своему понимал сложившееся.
Сегодня Вадим впервые за эти годы вновь переступил порог квартиры, в которой ему было что вспомнить.
–
А у тебя очень уютно, – усевшись в предложенное кресло и оглядевшись, заметил Вадим. – Ты умеешь жить со вкусом.
–
Стараюсь! Что будешь пить?
–
Молока холодненького.
Клара улыбнулась и вышла на кухню. Вадим откинулся на спинку кресла и, отдавшись сумбуру ассоциативно возникавших мыслей, вперил взгляд в выключенный телевизор.
Экран вдруг засветился, и на нем появилось знакомое лицо лысеющего брюнета в кроваво-красной сорочке и с бабочкой на голой шее.
Но сейчас у него ещё была бородка а ля Шендерович.
–
Причин, по которым наша "информационно-паразитическая" передача пока не выходит в эфир, по сути дела, две. Первая проста и лежит на поверхности. Для того чтобы паразитировать на информации, надо, как минимум, иметь эту самую информацию.
–
Так ведь гласность, шквал, лавина информации! Паразитируй, сколько сможешь! – улыбнулся про себя Вадим.
–
Уважаемый зритель! Прошу вас не путать профессиональную информацию сексологов и оперуполномоченных с реальной информацией о состоянии общества. Достижения "гласности", навязываемые средствами массовой информации, состоят в том, что никто не мешает вам похотливо распускать слюни, прокручивая очередную порнокассету, либо насыщать кровь адреналином, просматривая новости о землетрясениях, кораблекрушениях и даже взрывах атомных электростанций. Вот когда вместо указания, что "процесс пошёл", будет показан процесс, тогда появится информация, на которой можно будет паразитировать.
–
Интересно, – подумал единственный зритель, – а "процесс" надо понимать, как "процесс перестройки"?
-
Точно, – ехидно улыбнулся "ведущий". – Процесс "перестройки недостройки". В Советском Союзе надо создать "ГНИИ ИАППнедо строй". Что в переводе означает "Головной научно-исследовательский институт исторического анализа процессов перестраивания недостроя". Раньше он назывался институт марксизма-ленинизма. Ну, как без него! У него богатый опыт по выработке революционных стратегий, и мы будем твёрдо знать, когда начинать строительство, когда прекращать (чтобы ни в коем случае нечаянно не достроить). Когда этот "недострой" начнёт смердеть, – можно будет объявить перестройку. Как начинать эту перестройку, – с "экспроприации экспроприаторов", либо с "восстановления исторической справедливости", – будет зависеть от того, как предполагается распределять собственность. И как себя вести по отношению к начинающейся гражданской войне?
–
Неужто впереди гражданская война? – со смешанными чувствами страха уже взрослого человека и романтического ожидания зрителя "Неуловимых мстителей" подумал Вадим.
–
Нет, что вы! Перестройка задумана во благо народа. Разве можно допустить разгорание военного конфликта! Конечно, перестройка подразумевает имущественные переделы и пересмотр сфер влияния. И не без того, что в процессе передела брат немного поубивает брата. Но не объявлять же, на самом деле, гражданскую войну! Зато, когда нам того захочется, сможем, на благо народа, начать "борьбу с организованной преступностью" и с "незаконными бандформированиями". Тот факт, что организованная преступность и бандформирования возникли по причине перестройки, – мелочь, несущественно, мы не виноваты, это просто "в период великих исторических перемен поднимает голову всякая нечисть". А то, что в роли "нечисти" выступают то "буржуины", то, наоборот, "рабочее быдло" и каждый раз – "вчерашние защитники Отечества", – что ж: "лес рубят – щепки летят"!
–
Так что – в сторону сантименты, старые привычки и связи? Начался большой передел? Нет больше родственников, друзей, близких. Волки выходят на охоту! Так, да? – он стиснул подлокотники кресла и всем телом подался вперёд.
–
Меня очень греет сознание того, что идею нашей сегодняшней внеэфирной передачи осознал наш дорогой зритель. Есть надежда, что не все, "вступающие на путь пере
стройки", окажутся неподготовленными к борьбе, обманутыми политиками и нашими уважаемыми средствами массовой информации. Осталось открыть вторую причину отсутствия нашей передачи в эфире – Шендерович ещё не подрос, – борода упала с физиономии "диктора", – да и частного телеканала пока не открыли!
–
Тоже мне, бизнесмен, – весёлым голоском прощебетала Клара, ставя на журнальный столик вспотевший высокий коктейльный бокал холодного молока. – Попросил бы кофе с коньяком или, на худой конец, чай с печеньем?
–
Я от старых привычек не отказываюсь. Да и новые приобретать пока рано.
–
Надеюсь, что ты и от меня не откажешься, когда сказочно разбогатеешь?
–
Сначала будет много работы.
–
Это ты сумеешь.
–
Не знаю.... Хочу суметь, – Вадим сидел глубоко в кресле, подавшись всем корпусом вперёд, опираясь локтями о колени и глядя исподлобья прямо перед собой. – Я не виноват, – сдавленным голосом проговорил он, – если не судьба жить в мире, буду драться. Я не жаден. Но, если мне будут мешать, придётся . убирать. – Он поднял глаза на Клару, и чашка кофе задрожала в её руке. – Мне много не надо. Всего-навсего, чего я хочу от этой жизни – работать, уметь и иметь. Я не хочу чужого. Но, если мне дано не быть просто служащим, я никому не позволю мешать мне в моём деле.
В СЕМЬЕ ЧУДОТВОРЦА
Уже ближе к обеду столичная корреспондентка, увешанная аппаратом и диктофоном, появилась возле хаты Василя.
–
Ау-у! Дома есть кто-нибудь?
Дверь отворилась, и на пороге Ольга увидела женщину. На ней была белая кофта, расшитая украинским орнаментом, поверх которой надет передник. Руки женщины подняты на уровень плеч ладонями вверх. Эти ладони были в муке.
–
Заходьтэ! Будь ласка! – сказала она и, когда убедилась, что гостья её правильно поняла, вернулась к своим делам.
Войдя, Ольга застала хозяйку за раскатыванием теста для пельменей или вареников.
-
Здравствуйте!
–
День добрый! Ласкаво просимо!
–
Вы мама Василия Степановича?
–
Да. Садитесь! – она указала гостье на табурет, стоявший у другого конца стола.
–
А его нет дома?
–
Нет! Поехал до хутора лесничего. У деток каникулы, и они там травы собирают.
–
А это далеко?
–
Ну, меньше пяти километров Василь никогда не ездит. Значит, больше того.
–
А давно он уехал?
–
З ранку! Ещё тёмно было.
–
И когда приедет, не сказал?
–
Ни. Если он уезжает до зори – возвращается до заходу солнца.
Оля поняла, что судьба предоставляет возможность ненавязчиво познакомиться с родителями её героя.
–
Меня зовут Олей. Я корреспондент.
–
Знаем, знаем! Меня зовут Степанида. Засим и замужем за Стэпаном – Она посмотрела на свою гостью таким добрым и озорным взглядом, что Ольге на секунду показалось, будто ей улыбнулся ребёнок. Это представилось настолько чётко, что москвичка оторопела.
–
Всё так! Как тебя назвали, то так и должно быть. Степанида – жена Степана. Ольга – жена великого воина.