Как мы уже говорили, хан Кучум гордился кровью Шибанидов – потомков Чингисхана. Когда он узнал, что по сибирским рекам к нему движется флотилия русских, он вовсе не испугался. Нет! Кучум даже обрадовался. Он знал, что поредела Русь богатырями, война с Западом отняла силу у белого царя, а в Перми русских воинов осталось и совсем мало. Кучум понимал: это жест отчаяния! Последняя и безрассудная попытка отвоевать уральскую землицу.
– Глупый русский, – рассмеялся Кучум, сидя на подушках, когда осмыслил происходящее. – Разум оставил и белого царя Ивана, и Строгановых! Они нам сделали милость – тем лучше! – кивнул он своим приближённым. – Мы одолеем двух зверей поодиночке!
Вот как виделась картина хану Кучуму. В порыве отчаяния, запершись в своих городках, Строгановы решили в обход царевича Алея собрать войско и направить его сюда, на берега Иртыша, дабы ударить по Кашлыку. И конечно, они сделали это с соизволения белого царя. А что же будет на деле? А на деле будет так: его старший сын Алей, наследник великого ханства, имея огромное войско, сожжет поочередно все города-крепости Пермского края. А он, хан Кучум, возглавив другое большое войско, состоящее из его первых нукеров и пелымских и вогульских князей с их дружинами, встретит строгановских людей здесь, на Иртыше, и похоронит их тут же.
В сущности, будучи хорошим полководцем, политиком и стратегом, хан Кучум в своих фантазиях оказался не так далёк от истины. Да, при виде полчищ принца Алея люди Строгановых заперлись по своим городкам. Да, Чердынь, как оплот царя в Перми Великой, тоже оказалась осаждённой и могла надеяться только на свои стены и мужество защитников. Многие русские крепостицы оказались уже сожжены, погибла и Соль Камская. Такого опустошительного нашествия Пермь ещё не знала.
Вне крепостей остался всего один боеспособный отряд – и тот ушёл за Камень! А вот с этим отрядом, как вскоре выяснилось, был особый разговор. Ведь тут как поглядеть: уход казаков можно было расценить и как предательство! Именно так и расценил поход за Камень комендант и воевода Чердыни. По воле случая (и по разумению Москвы конечно же) этим воеводой оказался всё тот же сын боярский Василий Пелепелицын, которого едва не зарезали казаки на Волго-Самарской переправе. Именно благодаря ему, сыну боярскому Пелепелицыну, Чердынь и встретила достойным отпором татар принца Алея. Просто Василий Пелепелицын был одним из тех воинов, которых бросали на самые сложные участки государственной службы. На пограничные – в первую очередь!
Глядя на подступившую громаду сибирского татарского войска, в октябре 1582 года, когда струги Ермака входили в Иртыш для решающей битвы, Василий Пелепелицын написал в Москву донесение. В нём с горечью и гневом говорилось, что через попустительство Строгановых, отправивших казаков за Камень, вся северная Пермь оказалась под ударом сибирских татар царевича Алея. Чуть позже из Москвы прилетит гневная царёва грамота, в которой Иоанн Васильевич потребует у Строгановых вернуть казаков из похода!
Там будут такие слова, обращённые к солепромышленникам: "Почто призвали к себе воров-казаков, волжских атаманов, которые и прежде ссорили нас с Ногайской Ордою да послов ногайских на Волге, на перевозах, побивали, и купцов ордынских грабили, и нашим людям многие грабежи и убытки чинили! Великой опале подвергну вас, Строгановы, коли не вернёте казаков из похода в Сибирь и не обережёте с их пользой в Пермь Великую!"
Но куда там! К тому времени уже многое изменится за Камнем!..
Одним словом, хан Кучум был почти во всём прав. Появление русских на Иртыше – жест отчаяния? Да! Пермь осталась почти незащищённой? Тоже да! (Увы для русских!) Кучум не предугадал только одного – человеческий фактор. Южную Пермь держали в кулаке Строгановы – матёрые купцы, лучшие деловые люди своего времени, и они бы скорее дали себя растерзать, чем отнять сибирским ордынцам их кровное! Северной Пермью и Чердынью управлял сильный русский воевода, ничего не боявшийся, знавший татарский норов, готовый к смертельной битве. И, самое главное, через Камень переправились не солдаты "белого царя" – стрельцы ли, другие какие ратники, а буквально люди-звери. Казаки! Да ещё лучшие из лучших, каждый из которых стоил десяти простых воинов! Да ещё с такими атаманами, которых поискать! Пятьсот сорок казаков плюс полсотни людей Строгановых, тоже умелых вояк и работяг, стоили дорогого.
Разгром стана Карачи вызвал у Кучума приступ недоумения и гнева. Во-первых, его вельможа проявил преступную неосмотрительность, а во-вторых, его приближённый дал понять врагу, что с ними можно не считаться! Разделаться вот так запросто! А в-третьих, Кучум узнал, что к нему приближается не московская рать, а казаки – эти изверги и враги всего мусульманского мира. Карача разом впал в немилость. А гонцы полетели из Кашлыка во все стороны – трубить сбор. Кучум прекрасно понял, что собирать надо не просто войско, а всех, кого можно собрать. Все вогульские князьки, пелымские, племенные вожди остяков – все должны были немедленно со своими дружинами прибыть в Кашлык и поступить под начальство Маметкула, племянника Кучума. Хан решил, что он уже стар для ведения битвы и старшинство на поле боя стоит отдать его талантливому и амбициозному племяннику. Наспех собранная армия, пёстрая, разноязыкая, точно после Вавилонского столпотворения, где никто толком не понимал, что говорят другие, собралась под Кашлыком и стала ждать опасных гостей.
И вот флотилия Ермака вошла из Тобола в Иртыш. Великая река встретила русских первопроходцев 27 октября 1582 года. В этом месте Иртыш как раз делал своеобразную подкову, пройдя по которой справа, суда и выходили на Кашлык, но в первую очередь на выступавший и видный отовсюду, белый на срезе, Чувашский мыс…
Тобол нёс казаков по течению к руслу куда более могущественной реки. Легко было плыть! Бег нарастал! Но когда казачьи струги вошли в широкий полноводный Иртыш, да ещё повернули направо, то сразу попали против течения. Это был внезапный натиск мощного потока! Иртыш оказался не на стороне казаков, точно сам речной бог решил покровительствовать диким сынам своей земли! Упрямые волны с силой разбивались о борта стругов, раскачивали корабли, то и дело захлёстывали лёгкие судёнышки уже холодной водой.
А далеко впереди непрошеным гостям открывался правый берег Иртыша. Но непростым был этот берег! Его, в форме гигантской подковы, очерчивала великая сибирская река, делая петлю в этом месте. И там, на этой подкове, целом полуострове, уже можно было различить движение. Когда, борясь с течением, струги вышли на середину Иртыша и приблизились к тому "полуострову", многих молодых казаков охватила оторопь. Они ещё никогда не видели такого войска! Тучи конных сибирцев роились на этом полуострове-подкове. Войска хана Кучума то и дело перемещались: они искали нужную позицию. А ещё дальше, над невысокой подковой, возвышался утёс, с которого начиналось плато: это и был Чувашский мыс и земля за ним, на которой и стояла в отдалении новая столица Сибирского ханства – Кашлык. Именно там, на высоте, на Чувашском мысу и ждал в окружении своих нукеров битвы хан Кучум. Ермак этого видеть пока не мог, но почувствовал сердцем!
– Там, там он будет! – широко встав, указал рукой на мыс Ермак. – Туда идём! Там нас ждёт Кучум! Но идём подале от берега – оглядимся вначале! Приноровимся…
Весла, скрипя уключинами, упрямо уходили в холодную воду. Струги тяжело продвигались вперёд. Казаки то и дело поглядывали в сторону. И как тут не посмотреть! На далёком берегу волновалась чёрная туча сибирских татар. Правее надо всей округой поднимался Чувашский мыс, и на нём поджидала гостей другая туча сибирцев. Татары кипели, готовились встретить неприятеля!
– Да им числа нет! – воскликнул Матвей Мещеряк.
Так думали все казаки – и молодые, и бывалые, и самые отчаянные, и просто смелые и отважные. Иных тут не было и не могло быть! Осторожные казаками не звались! Осторожные по избам сидели.
Казацкий флот подходил всё ближе…
– Неужто сейчас и ударим? – спросил Матвей Мещеряк у командира.
Полуостров-подкова, чётко вычерченная Иртышем, уже была обойдена. Слева открылся целиком Чувашский мыс, заполненный злыми татарами Кучума. Это была именно орда! Десять тысяч бойцов собрал за эти дни хан Кучум, потому они и облепили весь Чувашский мыс и весь полуостров, оттого и казалось, что им нет числа! Да ещё, как оказалось при ближайшем рассмотрении, местами обнесли берег оградительным палисадом, дабы защититься от страшных ружей. Сибирцы знали, с чем придётся им столкнуться! Но и у самих сибирских татар была огневая батарея. Две пушки смотрели с Чувашского мыса жерлами в сторону проплывающей флотилии. Это очень озаботило казаков! Они надеялись на кромешную дикость в рядах сибирцев. Уже слышался вой и посвист кучумовых воинов, подогревавших себя боевыми воплями. Туда и сюда носились всадники – десятками. Передвигались сотни. Колыхались тысячи! Татары ждали немедленно нападения. Но не тут-то было. Ермак поглядел на сибирцев, взрывающих копытами полуостров, и сказал:
– Идём дальше!
К ермаковскому стругу приблизился струг Ивана Кольцо.
– Э-ге-гей, атаман! – перекрывая шум волн, крикнул второй вождь похода. – Что будем делать? Неужто думаешь вот так судьбу испытать?..
– Нет, Ваня! – крикнул в ответ Ермак. – Думал, да передумал! Уходим вверх!
А ведь казаки, если были открыты противником, нападали сразу, без разговора. Они брали если не хитростью, то стремительным натиском. Но не в этот раз – не сейчас…
– Добро! – кивнул Иван Кольцо. – Я бы тоже так решил!
Многие казаки вздохнули в эту минуту спокойнее. Это была не хитрость Ермака – это была его стратегия. Броситься в бой, одновременно противоборствуя мощному течению Иртыша, просто было невозможно. Руки казаков оказались бы заняты вёслами! Нужно было подняться вверх, отдышаться, может быть, переждать часок-другой на берегу, а то и денёк, и лишь потом…
– Злы, а ужалить не могут! – глядя на осиный ордынский рой, усмехнулся Ермак. – Пусть помечутся татары! Пусть подустанут, волчата!
– Благодарение Богу, что крыльев нет у этой саранчи! – крикнул и Матвей Мещеряк. – А стрелы не долетят! Слюной пусть брызжут, аки псы бешеные!
Вёсла направляли струги дальше и правее. Ермак смотрел на удаляющий берег с левой стороны и взбешенный осиный рой сибирских татар, не получивших обещанной битвы.
– Думку будем думать! – тихонько выговорил атаман. – А потом как Бог даст!
Головной струг выбрал путь – строго вверх по реке, – и все казацкие суда потянулись за ним. Иртыш наступал, струги шли против течения. Чувашский мыс и беснующиеся сибирцы оставались позади. А через несколько вёрст после поворота флотилия пристала к правому берегу Иртыша. Казаки должны были немедленно собрать круг и решить, как им быть дальше…
Всем известно, что люди степей не любили большую воду. Не доверяли ей. Не то чтобы сибирские татары боялись своих рек. Конечно нет! Они даже плавали на утлых лодочках, ловили рыбу. Но реки всегда были территорией русских – и степняков на реках ждала быстрая и лютая смерть. Сибирские татары сторонились воды ещё потому, что считали: мыться плохо, ведь это значило смывать с себя былые подвиги. Конечно, будучи ревностным мусульманином, а значит, чистоплотным человеком, хан Кучум прививал своим подданным навыки гигиены, но основная языческая масса придерживалась традиционных методов ухода за телом. Намазывались ароматными маслами – слой за слоем, год за годом. О хантах и мансах – остяках и вогулах – и говорить не приходится. Они воду только пили, а смазывали себя жиром.
Поэтому казаки чувствовали себя на левом берегу Иртыша спокойно и уверенно. Угрозы внезапного нападения не было. Когда наступила ночь и запылали костры, казачий круг уже гудел сотнями голосов. Что же выясняли между собой казаки-разбойники? В первую очередь – биться или оставить это злое место и уйти восвояси. Да-да, именно так! Кучумово воинство поразило многих гостей Сибири. Орда! Тьма! Были казаки, готовые сесть на струги и ночью уплыть назад – в Тобол, Туру, Тагил… Вернуться назад! Ограбив по дороге вогульских и пелымских князьков. А то ведь ещё где-то и скоро будет возвращаться в родные пенаты принц Алей. И у того – тьма! Орда! И этих казаков можно было понять. Ведь большинству из них судьба уже уготовила смерть в этом краю.
Но потому судьба и зовётся судьбою. Управляемая высшими силами, она толкает человека вперёд. Или зовёт за собой. Какая разница! И эта судьба заставила большинство казаков на круге проголосовать за битву. И битва эта должна была состояться на рассвете, когда первый бледный свет скользнёт по быстрой воде Иртыша…
Казаки хорошо выспались и сытно поели. Для великой битвы нужны были и силы великие! Для этой битвы ермаковцы надели доспехи и шеломы, рядом положили небольшие деревянные щиты – укрываться в ту минуту, когда с берега будут подниматься тысячи татарских стрел. Казаки должны были беречь себя. Один казак в грядущей битве шёл за десять, а то и за двадцать татар!
Ещё затемно ермаковские струги отошли от правого берега Иртыша и устремились по течению вниз…
Воинственные гости приготовились к битве не на жизнь, а насмерть. Одного только не знал атаман Ермак и его казаки: насколько разноплемённое поджидало их войско, каким несогласованным оно было! Что скрепляла это войско одна-единственная связь – хрупкий вассальный договор, и то вытянутый ханом Кучумом у местных князьков силой! Не знали казаки и того, что уже несколько дней всё это войско топтало полуостров и Чувашский мыс, бесилось и злилось, то подогревая, то теряя боевой пыл. Потому что много говорили о русских воинах, о страшных казаках, и была тут и быль, но звучали и небылицы! Тысячи хантов и манси, ничего не видевших, кроме своих болотистых угодий и глухих лесов, представляли гостей из-за камня чужими богами. "Огнём плюются! – говорили о них. – Заживо сжечь могут!" И если кому и доверял Кучум полностью, то лишь своим избранным нукерам – узбекам и ногайцам, которые и помогли ему завладеть этим троном.
Такими настроениями был охвачен берег. Но с середины Иртыша, едва струги Ермака вышли из-за поворота, вид сибирской орды вновь показался устрашающим! Орда не спала! Зная хитрость и лукавство казаков, их вероломство, с которым только азиаты и могли поспорить, казаков ждали. На самой высокой точке Чувашского мыса сидел в седле боевого коня хан Кучум в окружении своих нукеров – узбеков и ногайцев. Ниже командовал разноязыкой ордой Маметкул. Волновались племенные вожди хантов и манси. Сейчас начнётся долгожданная битва, сейчас!..
И вот струги от середины Иртыша устремились к берегу! Уже развивалось на головном струге серебристое знамя Ермака – Единорог и Лев, обращённые мордами друг к другу.
Съестные припасы казаки оставили там, где ночевали. Днища стругов были в этот час уложены оружием на все случаи жизни. Тут были сабли и ножи для рукопашной битвы, копья – отбивать степняков от лодок, старые добрые топоры и кистени – разносить черепа врагов, и деревянные щиты – по-дедовски отражать татарские стрелы. И, конечно, пищали! По две на каждого казака, как минимум! И все пищали были заряжены – только подожги фитиль! Сама жизнь казачья научила этих матёрых людей быть готовыми к бою в любую минуту своей жизни! Пищали уже были и в руках большинства нападавших, ведь подгребать по течению могла и треть команды. А ещё было нацелено в сторону берега несколько пушечек, крепко заряженных картечью. Вот с такими вот гостиницами и подплывали казаки к берегу под Чувашским мысом.
Конечно, Кучум, окружённый своими нукерами, надеялся раздавить непрошеных гостей массой своего войска. О, да, надеждой жив человек! У казаков было своё правило боя – и на море, и на реках. И они готовы были использовать его! А тут им на руку оказалось быстрое течение великой сибирской реки. Орда уже натянула свои луки. Ждала только команды Маметкула. А тот с горящими глазами ожидал, когда же казаки приблизятся – и ударить можно будет с близкого расстояния. Не навесом, а в лоб! Ожидал этого и Кучум, наблюдавший с верхней точки Чувашского мыса за начинавшейся баталией. Воинственный племянник то и дело оглядывался на бывалого дядюшку, думал, что ждёт хан от своего полководца? Не думает ли, что тот напрасно медлит?
А казаки всё ещё были далековато! Ещё бы чуть-чуть приблизиться им!
Не выдержав, Маметкул вдруг завопил, что есть силы, отдавая приказ лучникам. По ордынским рядам пошла перекличка. Сотня за сотней сибирцев стали поднимать свои луки и выпускать стрелы в воздух. Но предусмотрительные казаки сразу укрылись щитами. Стрелы волнами взмывали и опускались… почти все в воду. Недолёт! Немного стрел угодило в струги, но никто ранен не был. К тому же казаки хорошо подготовились к такому бою. Это на купцов, идущих по Волге, они нападали налегке – тут чем ловчее окажешься, тем лучше! А против такого войска одной только ловкостью добычу свою не возьмёшь. Недаром они облачились, как подобает случаю! Крепко свитые кольчуги покрывали тела ермаковцев, да с бляхами; плотные стёганые штаны, ватные, обшитые грубой кожей, а где и с медными наколенниками, укрывали ноги бойцов. У всех на головах были прочные шеломы – никакая стрела не возьмёт!
Второго удара лучников казаки решили не дожидаться. До этого гребцы тормозили вёслами ход стругов, но вот головной резко изменил курс и пошёл к берегу. Его примеру последовали и другие. Заметив это движение, Маметкул занервничал, взволновалось и его окружение. А струги, до того точно застрявшие на реке, вдруг устремились к берегу – к левому флангу растянувшегося войска, в самую гущу врага.
Татарский полководец поднял руку, но своевременную команду дать не успел.
Пять пушечек глядели жерлами на тысячи хантов и манси. Конные и пешие, они толпились на пологом берегу и ждали худшего. Их Маметкул выставил вперёд, как живой щит. Но эти разноплемённые воины по большому счёту только мешали друг другу. Пушечки грянули разом! Гром оглушил и напугал и ордынцев, и коней. Не столько картечь поразила сибирцев, сколько сумятица. Кони приседали и отступали, но и картечь сделала своё дело. Смешала ряды! А вслед за пушечками ударили и пищали. С каждой идущей по течению лодки, а их было более сорока, прицельно ударило по десятку пищалей. Четыреста свинцовых горошин нашли каждая свою жертву на берегу. Конечно, кто получил по две, а кто и по три пули, но пара сотен татар, хантов и манси тотчас повалилась на землю; тут же падали подстреленные кони, всё это давило друг друга, вопило, ржало, кричало. Вся эта раздавленная масса корчилась прямо тут, вдоль берега, внося бешеную панику и смуту в разноязыкую армию. Где тотчас же каждый стал за себя! Крики Маметкула уже никто не слышал! Да и слышать не хотел! У правого борта сидели лучшие стрелки, в этом и была хитрость опытного казачьего атамана Ермака Тимофеевича. И тотчас вторые гребцы, сидевшие слева, подали им уже заряженные пищали с дымящимися фитилями. И когда левый ряд казаков стремительно заряжал ружья, правый вновь целился в кашу на берегу, выбирая наиболее опасных противников. Это было тем более легко, что флотилия из казацких лодок растянулась и шла гуськом, предоставляя каждой команде выбирать на берегу свою мишень и не мешать в стрельбе друг другу.