На следующий день король, его семья, приближённые и жители Ерушалаима двинулись в Гив’он. Северная дорога была забита иврим со всей Эрец-Исраэль. Они отправились в путь, узнав, что жертвоприношение в Гив’оне будет проводить их новый король.
Начинался 2908 год от сотворения Мира – четвёртый год правления Шломо в Ерушалаиме. В прошлом и позапрошлом годах Наама родила ему двух дочерей. Девочкам дали аммонитские имена: Тафат и Басемат.
Обе они и их старший брат пятилетний Рехавам ехали с матерью на запряжённой волами повозке. На волов надели разноцветную сбрую с глиняными колокольчиками и венки из лесных маков, собранных на привалах. Король Шломо, командующий Бная бен-Иояда и советник Ахишар в парадных одеждах шли во главе растянувшейся процессии, а солдаты при полном вооружении – по обеим её сторонам, следя за порядком.
Едва миновав ворота в стене селения Гив’он, прибывшие из Ерушалаима увидели большой холм и множество народу, столпившегося у его подножья. Священнослужители выделялись в толпе сверкающими белизной рубахами. Первосвященник Цадок находился уже где-то на самом верху холма, присматривая за приготовлением жертвенного мяса, переборкой и мытьём зелени для вечерней церемонии. Внизу, по другую сторону холма, в выложенных камнями и обмазанных глиной ямах пеклись пресные лепёшки.
Шломо и пророк Натан вышли из толпы ерушалаимцев и стали медленно подниматься наверх, разглядывая происходящее вокруг жертвенника. Большинство народа никогда раньше не видело короля Шломо, и все старались подойти к нему поближе. Солдаты с трудом сдерживали толпу.
Поднявшись на холм, король Шломо подошёл к священнослужителям, разделывающим тушу овцы, и загляделся на их ловкие движения. Похвалив священнослужителей, он стал разглядывать жертвенник.
Мастер Бецалель бен-Хур в пути через пустыню Синай построил жертвенник по указаниям праотца Моше, полученным им от Бога. На четырёх углах жертвенника были выступы – "рога", на которые выливалась кровь животных. Наверх вёл пандус.
Иврим после выхода из Египта и скитаний по пустыне, отвоевав обетованную им Господом землю, оказались в роще у селения Шило. Там они впервые установили жертвенник. После того, как враги разрушили Шило, жертвенник перенесли в Нов – город священнослужителей, а затем в Гив’он.
Вечером после жертвоприношения король Шломо и первосвященник Цадок, сменяя друг друга, громко читали рассказ о выходе иврим из египетского рабства. Народ, расположившись у подножия холма, ел пресные лепёшки, положив на них жертвенное мясо с листьями дикого салата. Мехи с молодым вином, кувшины с колодезной водой и горы чашек высились на траве в середине круга, который образовала каждая семья. Дети бегали и шумели, а взрослые возлежали на земле, подперев голову руками, и слушали длинный рассказ о том, как их предки, уходя от погони фараона, с верой в своего Бога вошли в морские воды, и те расступились.
Строгая церемония праздника Песах давно закончилась, а Шломо перед входом в Священный шатёр всё ещё молился, прося у Господа помощи и совета.
– Умудри меня, Господи! – шептал Шломо. – С чего мне начать?
Ему хотелось уйти в пустыню, подумать в уединении, но сегодня это было невозможно. Всюду, сколько мог видеть глаз, горели костры и раздавался гул голосов.
Под низкими яркими звёздами короля провели к его палатке, окружённой солдатскими постами. Шломо разделся, лёг и сразу впал в сон, такой крепкий, что даже не слышал, как Наама утихомиривает разыгравшихся детей.
– Шломо! Проси, что Мне дать тебе, – услышал он Голос.
– Дай мне мудрость и знание, чтобы умел я судить народ Твой.
– За то, что это было на сердце твоём, Шломо, и не просил ты ни богатства, ни славы, ни душ врагов своих, а также долголетия не просил ты, а просил для себя мудрости и знания, чтобы судить народ Мой, над которым Я поставил тебя, – мудрость и знания уже даны тебе, а богатство и славу Я дам тебе такие, каких не бывало у правителей до тебя и не будет после тебя…
Советники, придя рано утром, застали короля стоящим у входа в палатку. Шломо поднёс палец к губам: Наама и дети ещё спали.
Глава 3
С окончанием Одиннадцатого месяца в Эрец-Исраэль заканчивается осень. В три цвета окрашивается тогда земля вокруг Ерушалаима: в ярко-зелёный – ячменные поля, в золотой – бахчи, а дальше к пустыне – в серебряный: кусты колючек вперемежку с камнями.
В Одиннадцатом месяце пастбища увядают, кормов становится мало, наступает самое подходящее время для убоя скота и сдачи десятой части мяса и кожи сборщикам податей.
Священнослужитель Элицур бен-Аднах шёл в селение Манахат повидаться со старым пророком Натаном. Тот каждое утро собирал детей и читал с ними свитки Учения, где рассказывалось о сотворении Богом мира, о том, как праотец Авраам первым назвал себя "иври", как Господь заключил с ним союз и обетовал ему и его потомкам Эрец-Исраэль, об истории скитаний иврим по пустыне Синай, после того как Moine вывел их из египетского рабства. Со старшими детьми пророк Натан изучал Закон, добавляя к Учению свитки, в которых рассказывалось о правилах жертвоприношения и суда и обычаях повседневной жизни иврим.
Помня, что по утрам Натан учит детей, Элицур не спешил.
Спускаясь по широким террасам на южном склоне Ивусейского холма, он обменивался приветствиями с горожанами, грелся на солнышке и слушал, как поют птицы.
Ерушалаим быстро разрастался. Он уже занимал не только Ивусейский холм с Городом Давида, но и гору Мориа, кроме её вершины, где подготавливалось место для будущего Храма. Во множестве строились жилые дома для увеличивающегося населения главного города иврим, появились первые четырёхкомнатные строения. В прошлом году в той части города, которая называлась Мило, начали засыпать седловину и террасы, чтобы построить здания архива и склады. В центре Мило сохранились остатки крепости Цион, разрушенной при захвате города Ивуса воинами Давида. Король Шломо приказал отстроить её заново.
Спускаясь к подножию холма, чтобы выйти из города, Элицур разглядывал новый участок городской стены. Ахишар, советник короля Шломо, хотел закончить этот участок к следующему празднику Песах. Из-за приближающихся зимних дождей строители спешили расчистить и укрепить стоки под стеной, особенно под воротами – Овечьими, Источника, Долинными. "Любит Господь врата Циона больше всех обителей Яакова", – вспомнил Элицур псалом короля Давида.
Он сел передохнуть, и тут же неподалёку от его ног на землю опустилась небольшая птица-мухоловка с золотистой грудкой. Наклонив голову к крылу, мухоловка разглядывала сандалии Элицура. Подлетела ещё одна птица. Её чёрная голова раскачивалась над всклокоченными перьями. Птицы что-то прощебетали друг другу и разлетелись, а на их место опустились другие. Элицур огляделся. Господи, как же много сегодня птиц! Крошечные пташки забавлялись в полёте: то скатывались на груди с только им одним видимых воздушных гор, то взмывали к облакам. Ястреб с солнечным кругом на спине поднялся над скалой и упал за южным склоном Ивусейского холма: наверное, заметил там тушканчика, вышедшего из норы погреться на солнце.
Элицур пересилил боль в пояснице, поднялся и, опираясь на посох, пошёл дальше.
Селение Манахат находилось недалеко от Долинных ворот. Кто бы ни входил в него, оказывался на берегу круглого пруда, выкопанного жителями. Они всем селением ухаживали за прудом, углубляли его, чистили, подправляли оползающие берега. Каждый день люди разбирали воду для своих хозяйств, а за ночь пруд опять наполнялся, потому что на дне его бил сильный ключ с холодной водой и, кроме того, собиралась вода из-под каменных террас, на которых стояло селение.
Когда Элицур вошёл в Манахат, там распределяли воду между семьями. Старейшина селения стоял по пояс в воде, держа в руке мерный шест, на котором были сделаны отметки – не на равном расстоянии, а в соответствии с числом душ в каждой семье. Старейшина выкрикивал имя главы семейства, открывал канал, ведущий к его огороду, саду или поильне для скота, а сам при этом не отрывал взгляда от шеста. Как только уровень воды опускался до отметки с другим именем, старейшина приказывал закрыть канал и пустить воду следующей семье.
Элицур спохватился: ведь он пришёл не для того, чтобы посмотреть, как распределяют воду в Манахате.
Пророка Натана Элицур заметил издалека. Тот сидел на земле под кроной трёх старых акаций, росших кустом. Мальчики стояли вокруг учителя, оставаясь в тени. Подходя и стараясь быть незамеченным как можно дольше, Элицур прислушался.
– Адаму после изгнания из рая Бог дал тысячу лет жизни, но прожил Адам только девятьсот тридцать: семьдесят он передал Давиду. Мудрецы говорят, что буквы, из которых сложено слово "адам", то есть человек, это начальные буквы имён "Адам" и "Давид" и слова "Машиах" . Адам согрешил, поэтому Шехина – так у нас называется Божественное присутствие – покинула землю. Когда будет построен дом Бога в Ерушалаиме, может быть, Шехина вернётся.
Пророк Натан поднял взгляд и заметил остановившегося в стороне Элицура; тот приложил палец к губам, мол, продолжай, но пророк Натан уже поднялся и шёл ему навстречу.
– Да пребудет с тобой Господь, Элицур! – приветствовал он гостя по обычаю жителей Ерушалаима.
– Да благословит тебя Господь, пророк Натан! – ответил Элицур.
Натан отпустил учеников и усадил гостя рядом с собой.
Расспрашивая Элицура о здоровье, пророк Натан сделал знак слуге, и тот принёс жареный хлеб и в чашках – горячую воду с нежными листочками мяты. Через некоторое время Элицур поставил недопитую чашку на землю и сказал:
– В Ерушалаиме видели Ахию и с ним несколько человек из надела Эфраима. Все они были вооружены и настроены явно недружелюбно. Наш командующий Бная бен-Иояда оповещён о том, что враги короля Шломо находятся в Ерушалаиме, но относится к этому спокойно.
Пророк Натан слушал, глядя в землю.
– Северные племена упорно не хотят Храм или, как его называем мы, ерушалаимцы, дом Бога, – продолжал Элицур. – В наделе Эфраима говорят так: "Наши храмы стоят уже сотни лет, и строить ещё один не нужно ни Богу, ни людям".
Пророк Натан молчал. Он знал, да и вся Эрец-Исраэль знала, что Ахия, самый чтимый пророк на севере, не принял замысел короля Давида построить Храм на горе Мориа.
В первую встречу три года назад король Шломо пытался убедить пророка Ахию, что построить Храм необходимо.
– С иврим достаточно тех храмов, которые у них уже есть: в Шило, в Бет-Эле, в Пнуэле, – упрямо твердил Ахия. – Бог повсюду, а ты хочешь удержать Его в доме. Бог разгневается и накажет нас всех. Я хотел сказать это Давиду, твоему отцу, но не успел: он умер раньше, чем мы встретились.
– Народ потянется к Храму, чтобы говорить с Богом, чтобы спросить у Него, для чего нужно всё, что есть в мире, – объяснял король Шломо. – Для чего я? Для чего ты? Зачем Он создал землю, птиц, людей и…
– Людям не нужно ни о чём спрашивать Бога! – перебил Ахия. – Как Он создал, так и должно быть, и лучше быть не может. Что бы ни случалось – всё по Его воле, а потому хорошо.
Шломо молчал. Он хотел объяснить, что Храм необходим людям, что человек живёт в страхе, что он ощущает беспокойство и тоску. Человек хочет говорить с Богом, как сказано в Учении: "Когда ты страдаешь и беспокоен, тогда ты обратишься к Господу, Богу твоему". В Храме за жертвоприношением и молитвой человек, живущий в страхе, обретёт защиту, а тот, кто придёт в смятении – умиротворённость .
Что-то случилось с королём. Пророк Ахия говорил и говорил, а у Шломо не было сил ответить. Он молчал.
Перед тем как уйти, Ахия сказал:
– Я пришёл помочь тебе. Когда-то сыновья Цруи запугали твоего отца, и он дал много поблажек племени Иуды. Отмени их, и племя Эфраима тебя поддержит. Можешь мне поверить.
Ненависть к покойным военачальникам короля Давида, сыновьям Цруи, особенно к Иоаву, со стороны многих знатных людей в Эрец-Исраэль всегда задевала Шломо.
– Сыновья Цруи, – медленно начал король, – были с Давидом во все трудные часы его жизни: и когда он скрывался от короля Шаула, и когда сражался с филистимлянами, и когда бежал из Ерушалаима от своего мятежного сына Авшалома. Но я и сам хочу, чтобы все племена иврим оказались в равном положении. Подожди ещё несколько лет и…
– Я-то подожду, – ухмыльнулся пророк Ахия, – но станут ли ждать наши северные племена? – Он поднялся. – Я ухожу, а ты подумай над моими словами, король.
На том и закончилась их первая встреча.
Натан отхлебнул из чашки воды.
– Смертным не дано понять промысел Божий, – сказал он. – Но стараться его понять Он не запретил никому. До сих пор наши храмы были только жертвенниками. И храм Ахии в Шило – тоже жертвенник. Конечно, нужно, чтобы человек приносил жертвы Богу. Но в Храме люди будут ещё и чувствовать, что они находятся в одном доме с Богом, и не побоятся открыть Ему душу.
Некоторое время оба сидели молча, попивая ароматную воду. Потом пророк Натан опять заговорил:
– Прошлой весной Ахия был у меня и сидел там, где сейчас сидишь ты, Элицур. Сперва он просил меня пойти к Шломо и отговорить его от строительства Храма, но я напомнил ему, что Господь послал на гору Мориа ангела с повелением Давиду построить Храм. Тут Ахия рассвирепел. "Только не Шломо после греха его матери строить Храм!" – кричал он.
– И ты не прогнал Ахию? – спросил Элицур.
– Нет. Я сказал ему: "Ахия, ведь ты не затем пришёл ко мне, чтобы я отговорил короля Шломо строить Храм". Он молчал, и тогда я спросил: "Говори, зачем пришёл?" И он ответил: "Сказать, что, если Шломо станет перемещать границы наделов, установленные ещё великим судьёй Иошуа бин-Нуном, северные племена могут отделиться от Ерушалаима. Передай это моё предупреждение королю. Народ не верит, что от таких перемен ему станет лучше. Люди на севере говорят, что это – очередная хитрость племени Иуды".
– И что ты ему сказал?
– Что не стану просить Шломо отменить передел Эрец-Исраэль, который он начал. Не мог я сказать Ахие, что великий судья Иошуа бин-Нун, да будет благословенна его память, сделал ошибку, разделив между племенами землю, которую Господь обетовал праотцу Аврааму для всех иврим. Ты же помнишь слово Господа: "Потомству твоему отдам я эту землю". Потомству – значит, всему народу. Всему! Шломо, с Божьей помощью, делит не землю, а обязанности племён. Ни одно племя не сможет отделиться со своим куском Священной земли. Ещё одно-два поколения, и будет один народ жить на единой земле, обетованной ему Господом. Только запомнят, что в Первый месяц всех нас кормит Первая область, и её правитель отвечает за охрану всей Эрец-Исраэль, и так в каждый из двенадцати месяцев.
– Великий Иошуа бин-Нун сделал ошибку?! – удивился Элицур. – Натан, тебя побьют камнями за такие слова.
– Побьют, – согласился пророк Натан. – Если ты сейчас пойдёшь и пожалуешься.
– Не пойду. Но ты не должен ни при ком говорить такие слова. А я ведь пришёл к тебе посоветоваться, – сказал он, помолчав. – Что-то нужно предпринять: Ахия опасен.
Пророк Натан поднял взгляд от земли.
– Ахия ненавидит род короля Давида за то, что Давид дал людям Псалмы, и теперь любой человек знает, какими словами говорить с Господом, как благодарить Его или просить у Него защиты и помощи себе и своим близким.
– Любой человек? – недоверчиво прищурился Элицур·
– Любой. Не только пророк. Любой: король и раб, иври и не-иври. Ахия же считает, что люди только через пророков должны узнавать волю Божью, ведь так?
– Так, – развёл руками Элицур.
Пророк Натан погладил посох и сказал, глядя в глаза Элицуру:
– Он – пророк, Ахия. Господь удостоил его перенять Закон из уст пророка Шмуэля и передать его новому поколению. Я сказал однажды Ахие: "Подумай, может, тебе стоит оставить Шило и перейти в Ерушалаим? Там теперь собираются иврим со всей Эрец-Исраэль. У тебя будут ученики". – "Нет, – ответил он. – Мне нечего делать в Ерушалаиме!" И ушёл к себе в Шило. А теперь, говоришь, вернулся. Кому, кроме Бнаи бен-Иояды, ты об этом сказал?
– Кимаму бен-Барзилаю и другим верным людям. Но всё равно, когда ты будешь говорить со Шломо, предупреди его, чтобы он остерегался.
Пророк Натан задумчиво кивнул.
Элицур поднялся и хотел прощаться, но пророк усадил его на место.
– Прошлый раз мы с тобой говорили, что Шломо вернулся из Гив’она другим человеком, что с местью, завещанной ему Давидом, покончено.
– Помню. И вдруг все узнали, что король Шломо велел убить своего сводного брата Адонияу.
– Адонияу сам виноват. Его подвела хитрость, – сказал пророк Натан.
– Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Ещё бы, я ведь был у матери Шломо, Бат-Шевы, когда Адонияу явился со своей просьбой.
– Расскажи, как было дело. Я знаю, что тебе доверяет и Бат-Шева, и Шломо после того, как ты помог им получить для Шломо благословение Давида на престол. Ты же и воспитатель наследника Рехавама, – сказал Элицур.
– Меня, не помню зачем, вызвала к себе Бат-Шева. Я уже собрался уходить от неё, когда доложили, что у Адонияу, сына короля Давида и женщины по имени Хагит, есть важная просьба к Бат-Шеве – матери короля. "Останься, – попросила она меня. – Я боюсь этого человека. Он уйдёт, и мы закончим разговор. Я хочу с тобой ещё посоветоваться, пророк Натан". Я остался. Тут входит Адонияу и низко кланяется. Бат-Шева его спрашивает, с миром ли он пришёл. Он опять поклонился и, приложив руку к сердцу, заверил: "С миром. Слово у меня к тебе". – "Ладно, – сказала Бат-Шева, – говори". Он начал: "Я смирился с тем, что престол в Ерушалаиме в последнюю минуту достался не мне, старшему сыну Давида, а моему брату Шломо. Значит, так хотел Господь". – "Что ж, – перебила его Бат-Шева. – Смирился так смирился. Сказал же тебе Шломо: "Живи тихо, и никто тебя не тронет". А теперь говори, зачем пришёл". Он ещё помялся, а потом выложил: "Попроси короля Шломо – все знают, что он тебе никогда не откажет, – чтобы он отдал мне в жёны Авишаг". Старушка Бат-Шева, наверное, обрадовалась случаю избавиться от этой Авишаг – последней жены короля Давида – и пообещала Адонияу: "Хорошо, я поговорю с королём". Адонияу долго её благодарил, потом ушёл.
Пророк Натан отпил из чашки и продолжил:
– Так получилось, что на следующий день при встрече Бат-Шевы и Шломо присутствовал мой писец. Зная, что я веду запись всех событий жизни нашего короля, он запомнил для меня ту встречу и всё записал. Хочешь послушать?
– Конечно!
Пророк Натан позвал слугу. Тот принёс деревянный ящичек. Натан порылся в нём.