Мангкуш был выходцем из белых хазар, но повздорил с соседями. Его родичей перебили, а сам он, опасаясь дальнейшего преследования, был вынужден бежать в славянские земли, где поступил в услужение к киевскому князю.
Радмир и Путьша глядели на Мангкуша в ожидании сигнала и дальнейших указаний.
– Помните, вы должны двигаться вместе, ведя коней ноздря в ноздрю. У каждого свое оружие, свой конь, но задача общая. На обратном пути поменяться конями, но ни на миг не останавливаться. Все ясно?
– Ясно. А подвохи будут какие? – попытался выведать дополнительные сведения от коварного учителя Путьша.
– Ты к любым подвохам должен быть готов всегда, их преподносит сама жизнь. Ну, довольно. Вперед!
Оба всадника в одно мгновение сорвались с места и помчались вперед. Ветер свистел в ушах, сердце бешено колотилось от возбуждения и молодецкого азарта. Радмир и Путьша, пригнувшись в седлах, одновременно выхватили из земли сабли, торчащие у каждого из них по правой стороне. После этого, проскакав еще немного, оба наездника так же одновременно рассекли стоящие на столбушках две полосатые тыквы, после чего, перенеся вес тела на левую сторону, срубили еще две такие же цели, но уже с другой стороны.
– Эге-гей, – зычно закричал Путьша, радуясь собственному успеху и, присвистнув, погнал коня дальше.
Радмир не проронил ни слова, а лишь слегка придержал коня, заметив, что слегка вырвался вперед. Он не забывал, что хазарин обращал особое внимание на слитность и одновременность действий обоих испытуемых.
Обе сабли были заткнуты за пояс, и наездники, проскакав еще с полсотни шагов, повиснув в стременах, схватили лежащие на земле луки и колчаны со стрелами, опять же на полном скаку. Стрелы можно было метать в любой последовательности, кто сколько успеет. Радмир успел выстрелить пять раз, и все стрелы впились в деревянную цель, Путьша сумел выпустить только четыре стрелы, лишь две из которых достигли цели. После этого кони оказались на берегу и одновременно бросились в воду. Переплыть узкую речушку обоим парням не составило особого труда, хотя плыть в кольчуге, держась за луку седла, не такая уж и простая задача. Первое время почти все занятия с будущими гриднями проводились налегке, но со временем парней приучали всю учебу проводить в защитном снаряжении, шлемах и кольчугах.
Выскочив на берег, кони снова понесли обоих всадников, которые вскочили в седла на скаку. Проехав еще с сотню шагов, оба резко остановили коней, при помощи поводьев заставили их залечь в траву. Уже лежа на земле, прикрываясь конем, как щитом, оба выпустили по одной стреле в очередную деревянную мишень. На этот раз оба выстрела достигли цели. Первая задача была выполнена, и оба паренька, подняв на ноги коней, погнали их к месту, с которого начиналось их испытание.
Сблизившись на ходу, они, ухватившись за седла и упершись в них руками, почти одновременно прыгнули и каждый оказался в седле товарища. Правда, при этом коням пришлось значительно снизить скорость. Однако Радмиру и его товарищам частенько приходилось видеть, как более опытные дружинники проделывали этот трюк на полном скаку. Снова преодолев реку, Радмир с Путьшей возвращались к своим товарищам. Но перед самым окончанием дистанции в них полетели стрелы. Это и был тот подвох, о котором не предупредил своих учеников коварный Мангкуш. Ропша и Журба выстрелили из луков по всадникам. Пущенные стрелы были без наконечников с намотанными вместо них тряпицами. Но и тут сноровка не подвела парней – оба пригнулись, укрывшись за спинами коней, и пересекли заветную финишную черту пододобрительные крики и свист восторженных приятелей.
4
– Княжич! Княжич едет! – раздались чьи-то встревоженные голоса. – Слава княжичу Игорю!
Очередная тренировка была в полном разгаре, когда распахнулись ворота и на княжеский двор въехала целая вереница всадников. Кортеж состоял из двух десятков вооруженных до зубов воинов, большую часть которых представляли собой нурманы, которых легко было отличить от русов и других славян по длинным волосам, в основном, светлым или огненно-рыжим, длинным бородам, а также их одежде и снаряжению. На головах бывших викингов, являвшихся теперь княжьей гридью, были конические шлемы с прикрепленными к ним полузабралами, имевшими прорези для глаз. Громоздкие щиты, длинные мечи, кольчуги и доспехи, отделанные дорогими мехами и кожей – все это также придавало воинам Севера довольно грозный и устрашающий вид. Остальные дружинники Игоря своим видом мало чем отличались Олеговых гридней. Рядом с суровой охраной ехали несколько знатных княжьих мужей да бояр, разодетых в пышные одежды из парчовых тканей, подпоясанные шелковыми поясами, расшитыми золочеными нитями.
Впереди всего кортежа на молочно-белой некрупной лошадке с длинной вычесанной гривой ехал мальчик лет семи-восьми, с бледным и хмурым лицом, не выражавшим никаких чувств. На голове у княжича красовалась отороченная собольим мехом дорогая шапочка с низкой тульей, а на ногах были надеты красные сафьяновые сапожки.
– Здрав будь, княжич, люди твои к услугам твоим, славный Игорь, – выбежавший вперед Хрипун склонился в глубоком поклоне, приложив руку к груди, все остальные молодые дружинники последовали его примеру.
Ничего не сказав в ответ, Игорь соскочил с коня и, бросив поводья одному из молодых гридней, сопровождавших его, взбежал на крыльцо и вошел в гридницу. Вслед за княжичем поспешили сопровождавшие его бояре и охрана. В тот самый момент, когда мальчик входил в дверь, навстречу ему попался выбегающий из помещения Радмир, и они едва не столкнулись. Это могло бы произойти, но один из скандинавов, увидев спешащего Радмира, бросился вперед, с силой оттолкнул юношу, после чего тот упал на пол прямо перед оторопевшим князем.
– Так-то тут княжича встречают, – перед Радмиром как из-под земли вырос огромный краснолицый боярин средних лет. – Хрипун, сюда немедля. Что, отроки твои совсем страх потеряли? – и грозно посмотрев на Радмира, заорал: – А ты что же, деревенщина, куда прешь, на колени перед великим Игорем!
Радмир вскочил на ноги и теперь стоял, бросая полные ненависти и злобы взгляды то на толстого боярина, то на свалившего его нурманского воина, который, хищно оскалив зубы, уже потянулся к висевшему на поясе мечу. В это мгновение, откуда ни возьмись, между ними оказался Хрипун и, цыкнув на опешившего Радмира, прошептал:
– Кланяйся, дурень, пока голову тебе не оторвали, – и, уже обращаясь к мальчишке, громко добавил: – Не гневайся, княже, не заметил тебя мой ученик, прости нерасторопность ему, не по злобе он, случайно вышло.
Радмир, до сих пор еще не привыкший отбивать низкие поклоны, склонил голову перед юным наследником Киевского княжества, искоса поглядывая на державшего руку на мече нурмана.
– Дозволь, княже, наказать этого увальня за дерзость, – угодливо произнес краснолицый боярин. – Хрипун, где ты там? А ну, поди-ка сюда.
– Уймись, Страба, ты же видишь, не виноват он, да и от Сигвальда ему уже досталось, – и молодой княжич проследовал вглубь помещения. – Хрипун, что-то я уто-
мился с дороги, вели квасу мне подать, да покажи, чему ты новую гридь научил за все то время, пока я в Новгород ездил.
Нурман, которого назвали Сигвальдом, убрал руку с рукоятки меча и только самодовольно ухмыльнулся. Так молодые радимичи, поступившие в услужение к княжичу
Игорю, впервые встретились со своим господином, а Радмир при этом сумел нажить себе аж двух опасных врагов.
5
В город молодым воям приходилось выходить нечасто, поэтому каждый такой поход был для них целым событием, ярким и запоминающимся. Прохаживаясь по широким улицам города в составе небольшой разудалой ватаги из отроков и юных, Радмир и его приятели, разодетые в свои лучшие одежки, с мечами на поясе, чувствовали себя едва ли не важнее самого князя. Особый интерес вызывала городская торговая площадь, на которой вечно сновали туда-сюда людишки, торгующие с лотков, расхваливая в полный голос свой товар. Купцы размахивали руками, зазывая покупателей в расположенные поблизости многочисленные лавки. Толпы зевак собирались на базарной площади, где, играя на гуслях и дудя в рожки, различные гуделки и пищалки, отбивая ритм деревянными ложками, веселили народ развеселые шуты и скоморохи.
– Гляди, гляди! Мишку ведут, – выкрикнул кто-то из толпы, бабы завизжали и перепуганный народец с опаской разбежался в стороны.
Два бородатых мужика в высоких забавных колпаках вывели в центр площади здоровенную, мохнатую медведицу, таща ее на цепи, привязанной к широкому кожаному ошейнику, надетому на шею зверя. Радмиру почему-то сразу вспомнилась последняя охота, на которой он потерял близкого друга. Но этот зверь был не страшен. Медведица рычала, тряся вытянутыми вперед губами, забавно подпрыгивала на задних лапах, кружилась и кланялась сотрясающейся от громкого хохота публике, постоянно выпрашивала морковку у своих бородатых хозяев.
– Пойдем, оружие посмотрим, – потянув за руку Радмира, шепнул Путьша своему товарищу. – Вон купец новгородский зазывает.
Приземистый крепкий купчина с широкой, как лопата, черной бородой вовсю махал молодым воинам руками, призывая их в свою в лавку.
– Посмотри, гридь, какие мечи да чеканы есть, – обратился купец к Ропше, который из всех молодых ратников казался самым важным из-за своей гордой осанки и напыщенного вида. – Наконечники для копий и сулиц, кинжалы. Все лучшими кузнецами ковано, любой враг не страшен с таким оружием. А если кольчуги надобны, так и их полно, на любой вкус и размер.
– А стоит-то все это сколько? – простоватый Пешка только ахал и качал головой.
– Товар хорош, а стоит недорого, – и купец называл цены на тот или иной товар.
В ответ на его слова молодые дружинники только качали головами. В их кошельках деньги еще не водились в том количестве, чтобы выбрать тот или иной понастоящему добротный товар. Только Журба, выходец из богатой купеческой семьи, и Сувор, из варягов – бодричей, сумели прикупить себе по хорошему дорогому кинжалу из качественной стали с резными рукоятями из моржового клыка. Княжич Игорь и его ближние бояре да советники не слишком баловали своих будущих дружинников деньгами да подарками, особенно тех из них, кто ни разу еще не побывал в военных походах и схватках с врагами. Каждый из отроков и юных дружинников малой княжьей дружины получил в свое распоряжение по настоящей кольчуге, шлему, мечу да щиту, у всех имелись свои кони. Все это – и кони, и снаряжение, и оружие было, конечно же, не самого лучшего качества, и поэтому молодежи не терпелось поскорей побывать в настоящих боевых походах, чтобы обеспечить себя добротным снаряжением, которое имелось у большинства гридней киевского князя.
Выйдя от новгородского купчины, парни, пройдя дальше, оказались в рядах, где велась торговля лошадьми. Здесь тоже было на что взглянуть. От простых рабочих лошадок и жеребят до могучих, статных и сильных боевых коней. Все можно было посмотреть, купить или обменять на этом многолюдном участке торговых рядов.
– Вот эта похожа на Зоркину лошадку, – думал Радмир, глядя на невысокую кобылку и вспоминая о доставшейся ему от убитого друга животине, на которой он приехал в стольный град киевского князя. – А этот красавец похож на павшего Сивку, – заглядевшись на длинноногого жеребца, которого нахваливал его владелец – черноволосый и кудрявый византийский купец.
Вспоминая своего павшего от хазарской стрелы любимого коня, которого ему собственной рукой пришлось избавить от мучений, Радмир остановился.
– Эй, ты, что рот раззявил, зачем тебе такой конь, купи себе лучше козу, – раздался за спиной парня скрипучий хриплый голос.
Юноша обернулся. Позади него стоял тот самый дружинник нурман, который в день первой встречи с княжичем Игорем так ловко сбил паренька с ног.
"Как же его звать, Сигвальд, точно Сигвальд", – пытался припомнить Радмир имя своего обидчика.
Скандинавский воин стоял вместе с парочкой своих земляков, которые громко рассмеялись в ответ на шутку своего товарища. Оба приятеля Сигвальда представляли собой таких же отъявленных бесстрашных рубак, от одного вида которых у большинства окружающих стыла в жилах кровь. Многим из торговцев вне торговых площадей Киева приходилось сталкиваться с грозными скандинавами, являвшимися настоящей грозой холодных северных морей, и великим счастьем для этих купцов было, если после этих встреч они оставались живы.
– Ты их не зли, Сигвальд, вон они какие грозные, даже мечами опоясались, – с напускной дрожью в голосе выкрикнул один из спутников Радмирова обидчика. – Да что это я говорю, я из такого меча мог бы себе хорошую зубочистку сделать или заколку своей сестре в подарок.
Все как один оскорбленные спутники Радмира потянулись к своему оружию. Их было восемь против троих, но, несмотря на численный перевес, стычка, которая вотвот могла случиться, вряд ли окончилась бы для молодых парней победой. Нурманы были гораздо опытней и сильней, иначе их откровенная наглость не была бы такой очевидной. Каждый из трех скандинавов представлял собой бесстрашную боевую единицу, способную прикончить десяток неумелых бойцов.
– Если ты, собака скандинавская, не заткнешься, я эту зубочистку затолкаю в твою бородатую пасть, – не на шутку разъяренный Ропша выскочил вперед. – А для твоей сестры у меня тоже найдется длинный и острый предмет, который я могу засунуть ей в ее мохнатое место, – и парень похлопал себя пониже пояса, где, по его представлению, и находился предназначенный для сестры нурмана предмет.
Хоть все знали, что Ропша был очень скор на руку и остер на язык, такого от него никто из своих не ожидал. А уж нурманы, так те и вовсе онемели от такой наглости. Мечи выскочили из ножен и под визг и крики перепуганной толпы одиннадцать бойцов изготовились к уже, казалось бы, неизбежной битве.
– Мечи в ножны! – раздался совсем юный голос, от которого обе противоборствующие стороны застыли на своих местах. – Именем Великого князя Олега, приказываю всем убрать оружие. Альрик, Барди, ко мне.
Между нурманами и молодыми гриднями стоял недавний противник Радмира и Журбы по учебному поединку, юный Свенельд. Оба его огромных телохранителя с обнаженными мечами тоже оказались рядом.
– Кнуд, ты не в вике, и тут не палуба дракара , – Свенди смотрел на грозных нурманов, не испытывая страха. – Вы на земле русов и дали клятву нашему князю.
– Щенок оскорбил меня и мою сестру, – нурман весь позеленел от гнева. – Сигвальд и Моди могут подтвердить это.
Оба нурмана согласно закивали.
– Они первые начали потешатся над нами и нашим оружием, – попытался вставить слово в свое оправдание неугомонный Ропша.
– Они люди княжича Игоря, а вы воины боярина Страбы, пусть ваш боярин просит у княжича правого суда, – если тебе так хочется сразиться с его отроками. – А пока всем мечи в ножны и покинуть площадь.
Свенельд, повернувшись, подошел к своему коню, которого держал один из сопровождавших юного боярина отроков, вскочил в седло и уехал прочь, сопровождаемый Альриком и Барди.
Радмир смотрел своему спасителю вслед, но не Свенди и его огромные телохранители привлекли взгляд юноши. Он уже позабыл и о страшных нурманах, с которыми он чуть было не вступил в бой. Высокая светловолосая красавица, разодетая в белоснежные, расшитые бисером одежды, сопровождавшая юного свея, привлекла внимание парня. Она заметила, как Радмир смотрит на нее и кокетливо поправив стянутые на лбу дорогим серебряным обручем волосы, победно улыбнулась ему. В глазах ее был вызов – и Радмира словно обдало жаром.
– Ты готов меня сжечь своими глазами, – красавица рассмеялась, обращаясь к остолбеневшему парню. – Мне, пожалуй, лучше уехать, а то на такой жаре я и правда могу вспыхнуть, – и, повернув коня, последовала за уехавшим Свенельдом.
– Кто это? – только и смог вымолвить юноша.
– Сестра Свенельда, Асгерд ее имя, мне про нее еще как-то давно Хрипун рассказывал, – ответил Сувор, еще не успокоившийся от того, что всем им так легко удалось отделаться.
– Ты мой, придет время, и, клянусь рыжей бородой Тора, я разрежу тебя на куски и скормлю псам и воронам, – прошептал Кнуд, ткнув пальцем в сторону Ропши, – теперь радуйся каждому мгновению, которое тебе осталось прожить.
– А я клянусь своим мечом, что прикончу тебя и сам сожру твою печень, потому что ты просто мне не нравишься, – обращаясь к Радмиру, добавил Сигвальд.
После этих слов вся страшная троица отправилась восвояси.
6
– Вы же осиное гнездо разворошили, – качая головой, сказал Хрипун, выслушав историю о том, что случилось на базарной площади. – Сигвальд, Кнуд и Моди – это люди из личной дружины боярина Страбы. Они хоть и опасны, но сам боярин и того хуже. Нанеся оскорбление его людям, вы и его гордость задели.
Пожилой варяг снова тяжело вздохнул. Провинившиеся парни слушали его, склонив головы.
– Ладно бы хоть Олег был тут, а не в походе. Князь-то сам не слишком Страбу жалует, они ведь при Рюрике еще вместе в его дружине числились. Так вот, тогда выбор был между Страбой-боярином и Олегом, кому княжеством править, а кому княжича Игоря пестовать. Выбор на Олега пал. Его, родича своего, Рюрик выбрал на княженье, а Страбу, стало быть, пестуном к сыну своему приставил, – Хрипун закашлялся. – Да, натворили вы дел. Ну да ладно, раз обучили вас тут кое-чему, пора вас в службу ставить, при княжиче будете, хоромы его стеречь да охранять. А покудова вы на службе, никто вас тронуть не посмеет, а там, глядишь, и сам князюшка пожалует, да и защитит вас, дурней, от гнева боярского да мечей нурманских.
Молодые воины, услыхав такую весть, радостно загудели. Шутка ли, ученье ученьем, а служба ратная – это дело особое, славное да почетное.
– А теперь прочь с глаз моих, готовьтесь к обязанностям своим новым. А ну, кому сказал, кыш, говорю вам.
После этих слов воодушевленные и счастливые молодые дружинники высыпали во двор.
– Эх, юнцы желторотые, дурье племя. Хотя чего это я разошелся, как будто сам таким не был, – и Хрипун довольно улыбнулся в длинные седые усы.
Глава третья
1
После того как Рюрик с братьями пришел по приглашению славянских племен, живших в окрестностях Ильмень-озера, на их земли, приведя с собой свою славную дружину, в основном состоящую из ругов, вагров, лютичей и бодричей, которых кривичи и поляне на свой лад стали называть русами и варягами, братья поделили власть на троих. Рюрик, как старший из братьев, начал править на Ладоге, Синеуса он отправил на Белоозеро, где тоже жили ильменские славяне, а Трувор, младший из братьев, пошел на княженье в Изборск к кривичам, жившим в междуречье Днепра, Волги и Западной Двины.