Император Александр II выкупил у помещиков душу и тело крестьян, освободив их от помещичьей власти, но не от рабства произвола, не успел устроить их быт на началах прочной законности, а не усмотрения. Но объективно - логически, политически - реформы Александра II подвигали Россию по пути к конституции. Права и обязанности свободных граждан России должен был обозначить закон. В том числе и право самодеятельной личности свободно распоряжаться собственными руками.
Верный излюбленной своей методе постижения проблем, Сергей Юльевич пригласил к себе присяжного поверенного Гессена, редактора кадетского "Права":
- Что это вообще за штуковина - конституция в правовом государстве?
По совету Гессена, сопровожденному стихотворным напутствием, или, точнее, предостережением, взял с собою на дачу в Сочи для изучения (вопреки своей методе) тома профессора Градовского - руководство по государственному праву.
Стихотворное же предостережение застряло в памяти наизусть:
…Широки натуры русские -
Нашей правды идеал
Не влезает в формы узкие
Юридических начал…
Начатые Александром II реформы были свернуты на середине. Убийство царя погубило и подготовленную Лорис–Меликовым конституцию…
От него, от Лориса, получил в свое время Сергей Юльевич урок политики, суть которого не потерял из виду по сию пору.
Человек кавказский, Лорис–Меликов хорошо знал семейство Сергея Юльевича. Старший брат Александр даже служил у Лориса под началом. Когда понадобилась его поддержка, принял он Сергея Витте как своего. Речь тогда шла о составленном Витте уставе железных дорог. Утверждение устава встречало препятствия. Сергей Юльевич просил всемогущего диктатора государева сердца провести устав через Государственный совет, с обычной настойчивостью доказывая собственную правоту. Это вызвало у сановника недовольство.
- Что ты, душа мой, мне одно и то же толкуешь, - сказал он, слегка закипев. - Проведи да проведи. Тебе хорошо говорить… Я тебе, дорогой, так скажу. Когда я был молодым офицером, то для нас, молодых, авторитетами были фельдфебели и унтер–офицеры… Без них молодой офицер что может поделать?! А я еще вечно на гауптвахте сидел… И вот один фельдфебель выдавал дочку замуж и на свадьбу пригласил молодых офицеров. Мы пришли… Сначала венчание, как полагается, потом был обед, а после обеда бал. Начался полькой, так себе шла. Потом кадриль, а после кадрили мазурка… кавалеры стоят как мумии. Фельдфебель говорит: сейчас я их выучу! Подозвал всех к себе и сказал: дамы в мазурке должны только бегать, а вы ногами делайте что хотите, а в голове такт держите, тогда и выйдет мазурка!.. Вот ты мне говоришь, сделай да сделай, болтаешь, болтаешь, а мне в голове надо такт держать. Если я, дорогой, не буду в голове такт держать, то, пожалуй, государь меня выгонит!..
Смышленый Сергей Юльевич хорошо научился держать такт в голове. Да натура порой подводила…
Он держал в голове такт и думал: что было бы, если бы злодейское покушение на государя–освободителя не удалось очередной раз? Держа такт в голове, обсуждал эту в прошлом возможную ситуацию с Лопухиным, человеком в охранных делах не последним. Неужто нельзя‑таки было оградить царя от очередных нападений, когда террористы за ним охотились, как за зайцем? Неужто охранное отделение тогда было настолько бессильным? Или… может быть, оно и не очень старалось исполнить свой долг?! Закрыло глаза? Умыло руки? В роковой день перед глазами царя был проект конституции Лорис–Меликова. Царь был должен его вот–вот утвердить… Еще дядя Фадеев задавался вопросом и - задавал его людям, самым близким к погибшему государю: постигают ли продление его царствования, скажем, на десять лет? И что из нас вышло бы в таком случае? И они отвечали в один голос, что нет, мол, постигнуть не могут. А дядя Фадеев только тяжко вздыхал и крестился: пути Господни неисповедимы…
Сергей Юльевич пробовал постигнуть это сам. Землевладельцам, для их кармана, это обещало новые, и огромные, потери. А тогда, точно так же как и теперь, самый, может быть, влиятельный, могущественный в империи слой был заинтересован - экономически в первую очередь, - чтобы конституции не допустить. И помимо того, царь готовился обвенчаться со своею морганатическою женой, от княгини Юрьевской у него уже были дети. Даже день был назначен!.. Какими неисчислимыми проблемами ее коронация грозила династии, то и в мыслях трудно было представить… А одной метко брошенной бомбой неразрешимые проблемы разрешились мгновенно!..
- Согласитесь, Алексей Александрович, в руках вашего департамента жизнь любого русского человека, - сказал, помнится, Сергей Юльевич Лопухину, с трудом удерживая такт в голове, - Не исключая самого государя!
Они встретились с ним в Париже почти сразу после отставки Витте.
Директор департамента полиции замахал руками и открестился как от напасти:
- Бог с вами, Сергей Юльевич! Подумайте, до чего мы здесь эдак договоримся!..
…Между тем Сельскохозяйственное совещание под энергичным главенством отставленного министра набрало по всей России заметную силу. В губерниях и в уездах его местные комитеты говорили громкими голосами и, главное, весьма откровенно. Учрежденное еще с доброй помощью покойного Сипягина, у сипягинского преемника оно, с его деятельностью, вызывало изрядное раздражение, нараставшее даже в ту пору, когда Витте был в полном порядке, но - сдерживаемое до времени.
Наружу это выплеснулось осенью девятьсот второго в Крыму, куда Витте прибыл из поездки на Дальний Восток со всеподданнейшим докладом.
Переполненный впечатлениями от величия огромной страны, из конца в конец даже по железной дороге - по Великому Сибирскому пути! - пришлось едва не полмесяца ехать ("Нельзя не поразиться мощными размерами сооружения, - докладывал всеподданнейше, - нельзя не испытать чувства удивления перед громадностью выполненной задачи…"), побывав не только на дальней окраине во Владивостоке, но и в Маньчжурии, в Порт–Артуре, в Дальнем - с целью обозрения последнего звена пути Китайской Восточной железной дороги, он вывел притом из осмотра весьма мрачные заключения. О ненормальности положения дел. Он настаивал перед царем на выводе войск из Маньчжурии, на соглашении с Японией для предотвращения больших бед. Он сожалел, что ему помешали воспользоваться приглашением японского императора и пересечь полоску моря между Порт–Артуром и Японскими островами…
Его величество, как обычно, оставался непроницаем… Неужто вправду не мог простить макакам давнего удара шашкой… саблей по голове?!
Из дворца, из Ливадии, в ялтинскую гостиницу вместе с другими сановниками возвращались и Витте с Плеве. Вячеслав Константинович пригласил их превосходительств к себе в апартамент отобедать, и Сергей Юльевич приготовился к жаркой с ним схватке по поводу дальневосточных дел. Но в обычной, поначалу бессвязной застольной беседе Плеве неосторожно задел сельскохозяйственные комитеты: какое множество у губернаторов с ними хлопот. Да еще не удержался от выпада:
- С вашими, Сергей Юльевич, комитетами…
Отчего на комитеты досадует Плеве, гадать не было нужды. Первоначальная высочайшая благосклонность сменилась раздражением ими по причине непредвиденного просчета. Ожидалось, что в губерниях и уездах станут нападать на экономическую, финансовую политику, и, таким образом, Витте как бы сам себе построит ловушку. А в действительности недовольство выражали внутреннею политикою вообще, а по отношению к крестьянам в особенности.
Сергей Юльевич принял вызов, ожидаемая дуэль началась - на ином, однако, ристалище, чем он думал.
- Объяснять настроения в обществе только этим? Ошибка! Корни глубже гораздо. Они в нашем прошлом, в недостроенном здании Александра II, - оседлал он излюбленного конька. - Вот откуда желание свобод, самоуправления, общественного участия… Этого полицейскими мерами не остановить, все гораздо глубже, чем может казаться. - И в свою очередь позволил себе прямой выпад, не задумываясь о такте: - Движение не поддастся тому аппарату воздействия, что имеется в распоряжении министра внутренних дел!..
Вячеслав Константинович хотел было возразить, но Сергей Юльевич не позволил остановить себя. Досказал что хотел:
- В наши дни не считаться с общественным мнением? На кого же правительству опереться? На народ?! -Он махнул рукой с безнадежностью, - Есть одна серьезная почва - образованные классы! Власть должна пойти им навстречу - им, их движению. И - возглавить его! Я не вижу другого пути…
Плеве стал отвечать с усмешкой и с обычной своей невозмутимостью, мало–помалу теряя ее, однако. И ответ его оказался еще пространнее речи Витте:
- Я не спорю, что движение глубже, чем многие думают. Я согласен, что корни его в прошлом. И что нам грозят немалые потрясения, допускаю. Но мы обязаны ставить преграды этому, а не плыть по течению. Нет, конечно, не ваши комитеты вызывают брожение. Но они арена для его проявлений!.. Помилуй Бог, произойдет революция, она будет не такая, как на Западе. Не народ поднимется и не войско, наш народ и армия, видит Бог, за царя. Революция будет искусственной, поднятой как раз образованными, интеллигентами. Их‑то цель - свергнуть власть, чтобы самим сесть на ее место…
Он немного передохнул, ковыряя остывшее блюдо, а Сергею Юльевичу вспомнилась сентенция царская, что следовало бы приказать Академии наук вовсе вычеркнуть противное слово "интеллигент" из русского словаря.
Ну а Плеве между тем продолжал:
- А случись так, не смогут они возглавить движение потому хотя бы, что окажется выдано множество векселей, и, чтобы по ним заплатить, придется идти на любые уступки. Так что, встав во главе, очутятся на деле в хвосте. И свалятся со всеми своими утопиями, краснобаи, говоруны, граммофоны… И тогда… - Вячеслав Константинович высоко поднял вилку и зловеще ткнул ею в направлении оппонента, - из подполья появятся жаждущие погибели России преступники с евреями во главе. А что будет тогда?! - И не стал ждать ответа на вопрос, риторически заданный. - Их поход на бюрократию, поймите, лишь лозунг, прикрывающий цель, повторяю, что цель их - разрушить самодержавие. Нет двух мнений, что реформы нужны, но только не этим путем. А содействуя, помогая правительству. У него традиции, опыт, умение управлять. Вам ли должен я, Сергей Юльевич, напоминать, что все наши реформы шли сверху. Нет, всякую игру в конституцию следует пресекать в корне!.. Вы же сами живой пример, чего может добиться талантливый и энергичный министр безо всяких там конституций…
Последнее замечание отчасти смягчило Сергея Юльевича.
- Во многом вы совершенно правы, - почти миролюбиво проговорил он. - Но я‑то утверждаю другое. Правительство, самодержавное или нет, нуждается прежде всего в сочувствии, в содействии общества. А этого, согласитесь, не существует сейчас. Значит, надо добиваться такого сочувствия - но не репрессивными же, Вячеслав Константинович, мерами! Вот что я утверждал… и утверждать продолжаю: большинство революций оттого происходит, что правительство вовремя не удовлетворяет назревших потребностей!.. Назревших и даже зреющих.
Для спора о Дальнем Востоке в тот раз уже не осталось ни времени, ни охоты.
…А Сельскохозяйственное совещание с его комитетами все‑таки пережило своего гонителя. Ненадолго, впрочем. В марте девятьсот пятого управляющий делами совещания Шипов неожиданно сообщил Сергею Юльевичу по телефону, что совещание решено закрыть.
- Как? Каким образом? По какой причине? - изумился Сергей Юльевич.
- Как революционный клуб! -ответствовал Иван Павлович Шипов в телефонную трубку.
Воистину у страха глаза велики.
Плеве, царствие ему небесное, не было, но в целости и сохранности оставалась бессмертная высшая полиция, каковая, помимо всего прочего, усматривала в сельской общине, в этом стадном устройстве крестьянского быта, гарантию существующего порядка.
Глупцы! Когда бы совещанию дали закончить работу, многого, что произошло потом, не случилось бы. Сергей Юльевич был в том убежден. Крестьянство не оказалось бы так взбаламучено революцией, и множества иллюминаций, скорее всего, не состоялось бы, в итоге жизнь сотен, если не тысяч, людей была бы сохранена.
Вместо этого довели Россию до смуты.
Заварили, безумцы, кашу. А расхлебывать кому выпало?
Ему и выпало, Сергею Юльевичу графу Витте!..
Часть вторая
ДЕЛО № 1
О НАЙДЕННЫХ СНАРЯДАХ В ДОМЕ ГРАФА ВИТТЕ
(продолжение)
1. На другое утро
осле бессонной ночи суета в особняке на Каменноостровском если и утихла, то ненамного. Поубавилось полицейской публики, зато замельтешили многочисленные газетчики, беспокойные и назойливые как мухи. С этой братией Сергей Юльевич был неизменно любезен, здоровался со знакомыми, незнакомых терпел. В беседы о происшедшем, однако, особенно не вступал, рассказывать предоставляя прислуге. В центре внимания очутился курьер Карасев. Вечером он заметил на заснеженной крыше отпечатки сапог. Подозрительные следы привели его на крышу соседнего дома.
Не сыщику пришло в голову осматривать крыши, не следователю, не полицейскому, которых понаехало пруд пруди. Утер им нос курьер Сергея Юльевича, состоявший при нем много лет. Не с неба же эти бомбы свалились, рассудил он здраво и вылез в чердачное окошко.
Однако же когда Карасев пришел утром, Сергей Юльевич отвлек его от сыскных операций, невзирая на проявленные им способности по сей части. Он вручил Карасеву запечатанный сургучом пакет со Справкой для камарильи, чтобы занялся своим делом, отвез пакет в Министерство двора барону Фредериксу, министру. Сергей Юльевич обещался представить Справку к этому дню. Посторонние происшествия не должны были препятствовать делу.
К пухлой Справке он присовокупил записку барону Владимиру Борисовичу, что будет признателен, и весьма, если барон как лицо, посвященное в перипетии того времени, соблаговолит указать на какие‑либо неточности. "Не откажите вернуть мне Справку с вашими замечаниями", - написал Сергей Юльевич, будучи совершенно уверен, что прежде того она не минует и государя.
Отправив Карасева с пакетом, он подумал было заняться просмотром газет, чтобы хоть в чем‑то вернуться к обычному распорядку. По обыкновению, просматривал свежие газеты за утренним кофе. На сей раз, приготовив ему кофе, Матильда Ивановна вспомнила, что Карасев еще вечером высказался в том смысле, что не мешало бы позвать трубочистов, проверить оставшиеся дымоходы. Держалась Матильда Ивановна молодцом, ее не нужно было успокаивать, скорее, она своим хладнокровием благотворно влияла на Сергея Юльевича. Но ее тревожили обнаруженные Карасевым следы.
- Вдруг найденный снаряд не единственный!..
Именно таково было предположение проницательного курьера.
Пришлось задуматься над тем, откуда лучше звать трубочистов. Тут тоже была незадача. Обращаться к своим, постоянным, Сергей Юльевич не захотел. Не мог исключить вероятия, что те приложили руку к случившемуся. Но даже если на самом деле они ни при чем, их вполне смогут обвинить в причастности, если кто‑то того пожелает… В итоге осматривать трубы явились вызванные по просьбе Сергея Юльевича дворцовые трубочисты. И без особых усилий обнаружили еще одну адскую машину - в другом дымоходе.
Ну а следом снова пожаловал бравый ротмистр Комиссаров со своими людьми. С осторожностью извлекли из трубы, сноровисто разрядили и эту машину, оказавшуюся точной копией найденной прежде.
И глава полицейского департамента тоже не обошел вниманием места событий. В особняк на Каменноостровском Трусевич попал в самый раз ко времени завтрака, - впрочем, запаздывавшего в суматошный день, потому без помех задержал Сергея Юльевича разговором… О том, чтобы вернуться к обычному размеренному расписанию жизни, в этот день оставалось только мечтать.
- Вы себе представляете хотя бы направление сыска? - спрашивал полицейского директора Витте.
- Не волнуйтесь, Сергей Юльевич, это дело поручено опытнейшему из наших следователей, - старался успокоить его Трусевич. - Поверьте, все будет раскрыто, голубчик ваше сиятельство.
- Хотелось бы верить… Но на кого подозрение? Где хоть искать преступников?
Накануне в разговоре с Сергеем Юльевичем, напротив, не он, а полковник Герасимов из охранки задавал ему подобный вопрос: не подозревает ли он кого‑либо, кто бы мог подложить машину? Сергей Юльевич отвечал, что совершенно не знает, на кого и подумать, хотя политические его враги в настоящее время, как ему кажется, скорее не анархисты, а противоположные им крайние правые, но он мысли не допускает, чтобы эти господа решились на такой ужас. И в свою очередь задал вопрос, не имеет ли полковник кого‑нибудь на подозрении. Тот сказал, что точно не знает, но согласен, что, возможно, это кто‑то из правых…
Директор же департамента, начальство полковника, был настроен куда благодушнее. И когда Сергей Юльевич спросил, где, по его предположениям, следует искать преступников, отвечал:
- Ну уж, сразу преступников, ваше сиятельство… негодников, лучше бы сказать, шалопаев. Бомбы‑то их даже и не могли взорваться, ведь часовой механизм был зажат в ящике между стенок.
- А если бы печь затопили? Обошлось бы и без часов, надо думать… Не–ет, тут действовали террористы!..
- Наша часть - следствие, - с холодком напомнил директор Трусевич. - А уж кто они там, ваши бомбисты, это суд решит, Сергей Юльевич… Главное, порекомендую вам, с вашего позволения: избегайте излишних волнений!..
При этих успокоительных словах полицейского главы неожиданно из угла кабинета раздались бодрящие аккорды военного марша.
- Что это?! - встрепенулся глава.
- Часы… Всего лишь часы, не тревожьтесь. Это мои пограничники напомнили о себе.
На столике в углу, сбоку островерхого камня, на гребне которого конный дозорный, натянув поводья, глядел вдаль, был укреплен циферблат.
- Вы же знаете, корпус пограничной стражи был основан при Министерстве финансов, вот мне как министру и преподнесли в свое время презент. Тем более этот марш выбирал для корпуса я… - И добавил не без усмешки: - Эти часы не врут! Ровно в полдень сигналят, как пушка с Петропавловской крепости… Так сказать, приглашают к завтраку… Хотя, боюсь, что сегодня… - Сергей Юльевич виновато развел руками.
После душеспасительной этой беседы он подумал о Манасевиче, вопреки тому что другим неоднократно советовал держаться от сего господина подальше. Господин был из пишущей братии, но его услугами можно было воспользоваться и в иных видах.