6
Уже два года, как у бодричей был новый король - Кнут Лавард, поселившийся в Любеке с женой и двумя дочерьми.
Ингеборга Мстиславна полюбила Любек, его каменные здания, узкие улочки и постоянный пряный прохладный ветер с моря. Любила она и замок, хотя он отличался от терема, где прошло её детство, и больше походил на монастыри. В одном таком монастыре лежала под каменной плитой её мать...
Молодая женщина была счастлива в супружестве. Кнут Бодричский оказался именно такой, как мечтала она ещё девочкой, - красивый, сильный, благородный, добрый... Он уважал свою русскую жену и всегда советовался с нею. Ингеборга была в курсе его дел, но советы давала осторожно, чувствуя, что муж любит сам всё решать. И только однажды воспротивилась его воле.
В том году умер король Дании, оставивший восемнадцать наследников - как законных, так и побочных. Преемником открыто не был назван никто, и наследники, а также все, в чьих жилах текла хоть капля королевской крови, ринулись в Данию в надежде занять опустевший трон. Не устоял от искушения и Кнут. Он был одним из внебрачных сыновей покойного, ещё при жизни отца получил титул принца бодричского, недавно стал королём и мечтал увеличить свои владения, соединив маленькое королевство ободритов с Данией в единое целое. То, что для этого надо устранить остальных претендентов, большая часть которых приходилась ему родственниками, Кнута Лаварда не волновало.
Не беспокоилась за мужа и Ингеборга. Лишь однажды дрогнуло её сердце - когда молодая королева узнала, что в числе претендентов оказался и некий Эйрик. Он тоже был одним из внебрачных принцев, это не являлось чем-то необычайным. Но его женой была Мальфрида Мстиславна, её старшая сестра...
Судьба плохо обошлась с Мальфридой. Выйдя замуж за принца Сигурда, она думала, что сбылись её самые заветные девичьи мечты. Но, став королём после смерти отца, пасынок Маргарет Фридкуллы переменился к молодой жене. Он стал груб и холоден, а потом бросил её с маленькой дочерью, найдя любовь в объятиях другой. Оставшись совсем одна, без помощи и поддержки, Мальфрида уже не ведала, куда податься, но молодой принц Эйрик обратил на неё внимание, и брошенная жена, вдова при живом муже, ответила согласием.
Сёстры не знали друг друга - Ингеборга родилась, когда Мальфрида была уже взрослой, она плохо помнила крошечную девочку на руках у матери. Та была слишком мала, когда Мальфрида навсегда уехала с Руси. Весть о том, что сёстры оказались замужем за побочными братьями, была принята ими прохладно. И так всё и оставалось бы, но Эйрик внезапно воспылал к Кнуту братской любовью и предложил объединить усилия для борьбы за датский трон.
Кнут с готовностью ухватился за это предложение. Тем более что Ингеборга снова была в тягости и надеялась, что после двух дочерей родится мальчик. Кнут мечтал, что если не он, то его сын будет датским королём. Но у Игнеборги предстоящее материнство пробудило совсем другие чувства. Она тревожилась и старалась всё знать о малейших планах и помыслах мужа.
Судьба благоволила к королю ободритов. Он продвигался к своей цели так легко и быстро, что уже можно было строить планы на будущее.
Всё началось с гонца, принёсшего какое-то послание. При въезде в замок он показал перстень с печаткой, и его провели прямо в покои короля. Ингеборга случайно увидела гостя - торопливость, с которой он уединился с её мужем, и то, как долго он не выходил из его покоев, встревожили королеву. Еле дождавшись, когда Кнут отпустит гонца, она сама, без предупреждения, вошла к нему.
Король ободритов сидел над пергаментом.
- Что случилось? От кого тебе пришли вести? - с порога спросила Ингеборга.
Кнут не счёл нужным таиться:
- Прибыл гонец от Эйрика Норвежского. Он предлагает военный союз, чтобы захватить корону Дании.
- Это правда? - Ингеборге почему-то стало страшно.
- Читай сама. - Кнут протянул пергамент.
Выучив язык мужа, как свой собственный, - в доме матери говорили кроме латыни на шведском и английском, поэтому подобная наука далась русской княжне легко, - Ингеборга тем не менее читала плохо, с трудом разбирая буквы. Поэтому она потратила некоторое время, чтобы не только прочесть, но и осмыслить послание.
- Он зовёт меня встретиться и обсудить совместные действия, - сказал Кнут, на всякий случай переводя для жены грамоту.
- Ты поедешь?
- Да. Такой шанс нельзя упускать.
- Кнут, не делай этого! - покачала головой Ингеборга.
- Почему?
- Я боюсь. Я не верю Эйрику. Он обманет тебя.
- С чего это вдруг? Мы пусть и не родные, но братья. И ты сама говорила, что за ним замужем твоя сестра. Он не причинит вреда своему родичу!
- Кнут! - Ингеборга умоляюще сложила руки. - Послушай меня! Я всегда верила тебе, что бы ты ни сделал и ни сказал, но поверь один раз и мне. У нас на Руси бывало и похуже. Вспомни прошедшие века! Брат убивал брата, как Святополк Окаянный - Бориса и Глеба. Брат слепил брата, как Святополк Киевский - Василька. Брат заточал брата в поруб - и тому множество свидетельств. А сколько раз шли войной, сгоняли со столов и высылали!.. И спорили они не из-за земли - у каждого был свой удел. А тут - корона Дании. Не хочет ли Эйрик избавиться от тебя, потому что ты сильнее его и ближе к короне, чем он?
Кнут задумался. Его жена была в курсе всех дел мужа, ибо король ободритов, сам наполовину бодрич по матери, не считал нужным скрывать что-либо. Но сейчас он пожалел, что жена взяла слишком много воли.
- Я не могу не поехать, - сказал он. - Если я останусь, Эйрик решит, что я струсил. Он считает меня сильным - что ж, я буду сильным. Я покажу ему, что такое настоящая сила!
- Кнут!
- Решено, Ингеборга. Я еду. И горе Эйрику, если он задумал дурное. Но ты, - король подошёл к королеве, обнял её за плечи, - если боишься, уезжай.
- Куда?
- Не знаю. Хочешь, на Русь, к отцу. Потому что если вдруг я...
Ингеборга застонала, качая головой. Она не подозревала, что борьба за власть захватила мужа настолько сильно, что ради призрака короны он готов рискнуть жизнью не только своей, но жены, дочерей и ещё не родившегося сына. Стремясь всеми силами оградить его от беды и внушить веру в лучшее, она лихорадочно зашептала:
- Я останусь. Никуда не уеду.
- Ингеборга, - Кнут поцеловал жену в мокрые ресницы, - надо. Ты должна уехать.
- Зачем? куда?
- Я уже говорил - в Киев, к отцу.
Молодая королева отпрянула:
- Ты отсылаешь меня? Я тебе мешаю?
Да, она мешала. Но не тем, что лезла в мужские дела со своими советами. Ингеборга не подозревала, насколько страшна борьба вокруг датской короны. Кнут решился на отчаянный шаг и хотел оградить жену и дочерей от беды, которая могла стрястись с ним самим.
- Так надо, Ингеборга, - только и сказал он. - Ты мне веришь? Я всё это делаю для блага тебя и нашего сына.
Молодая королева опустила голову. Грудь сдавили рыдания.
- Хорошо, Кнут, - прошептала она. - Я сделаю, как ты хочешь. Но, боюсь, это не принесёт радости нам обоим.
Несколько дней спустя кортеж королевы покинул Любек. Сидя в удобном, мягком возке, который предохранял от тряски её чрево, Ингеборга долго смотрела назад, на ставшие такими близкими стены города. Король Кнут некоторое время провожал свою королеву, но на первом повороте остановился и вскинул руку в кожаной перчатке. Ингеборга махнула рукой в ответ. Кнут прижал руку к губам, к сердцу и снова поднял её, словно посылая жене последний привет.
Сердце королевы сжалось от дурного предчувствия. Она откинулась на спинку возка и дала волю слезам.
7
Нынешний год был нерадостен для Руси. Прошлой зимой Мстислав Владимирич, едва передохнув от половецких выходов и усмирения своих князей, решил помочь старшему сыну Всеволоду в его непрестанной борьбе против дикой литвы. Объединившись с новгородцами, кияне прошлись по литовским городам и весям вдоль и поперёк. Великий князь вспомнил молодость, как ходил на Очелу и брал Медвежью Голову. В походе он снова был молод и не замечал подкрадывающихся недугов. Но на обратном пути, когда шли покорёнными землями, отягощённые завоёванным добром и полоном, подсчитывая удачные барыши, Мстиславу Владимиричу внезапно стало худо. Усталость брала своё. Сердце болело и рвалось в груди. Опасаясь за жизнь великого князя, дружина оторвалась от основного войска киян и пошла короткой дорогой, спеша до распутицы довезти Мстислава до русских земель.
Довезли, и в дороге великий князь сумел отлежаться и прийти в себя, но на предоставленных самим себе киян напали литовцы, мстя за разорённые дома. Нападения никто не ждал - литовцы как с неба свалились. Лишь численный перевес не позволил им одержать победу, но всё равно - отбили большую часть полона и добычи. Многие кияне лишились жизни. И вместо радостной победы в стольном граде царили скорбь и уныние. Победы над половцами приучили русских чувствовать свою силу и неуязвимость, посему это поражение казалось ещё горше.
Мстислав долго хворал. Осознание, что он великий князь и за ним стоит вся Русь, поставило его на ноги, но Мономашич сам понимал, что жить осталось недолго. Он стал редко выезжать со двора, а коли случалось покидать терем, спешил по монастырям. Дома же сидел у окна, читал, по примеру отца, духовные поучительные книги или доглядывал за хозяйством.
В те дни ближайшим другом, советником и потатчиком стала Агаша Завидична. Княгиня самоотверженно выхаживала мужа, не спала ночей, не отходила от его ложа, пока Мстислав болел; и долго после того, как князь встал на ноги, старалась быть подле. Мстислав привык к её тихой помощи, голосу, рукам и улыбке. Нет, он не полюбил её - память о Христине всё ещё жила в сердце, но образ уже стёрся, а черты всё более стали походить на Агашины. В конце концов, миновало десять отнюдь не пустых лет. И когда летом Агаша, сияя от счастья, поведала, что у неё будет ребёнок, Мстислав обрадовался вместе с нею.
Эта весть - появится новая жизнь, ещё один его сын или дочь, о котором надо заботиться, - окончательно поставила князя на ноги. Как и прежде, он стал деятельным, окунулся в заботы, не щадя себя.
Мир вокруг стремительно менялся. В Венгрии умер король Стефан, и на престол при полной поддержке знати взошёл его племянник Бэла, сын Альмоша, младшего брата покойного Коломана. С пяти лет мальчик был слеп, лишённый зрения подозрительным и ревнивым до власти Коломаном. Отец был убит, мать заточена в монастырь. Трудно было представить, что когда-нибудь малолетний слепец станет королём, но Стефан умер - и невозможное свершилось.
Именно этого ждал в Византии Борис Коломанович. Он женился на племяннице императора Исаака Комнина, но дальше этого дело не пошло. У Византии изменились отношения с Венгрией, и Исаак отказал родственнику в военной помощи.
Борис бросился в Польшу. Король Болеслав, хотя был родственником Бэле Венгерскому - матери обоих были родными сёстрами, - к соседу тёплых чувств не питал и согласился посадить на трон Бориса Коломановича.
У слепого короля не было никаких шансов удержать власть. Он был молод, неопытен и доверял свою жизнь другим. Но именно из-за этого доверия - даже не за спиной, а под самым носом слепца можно обделывать свои делишки, и никто ничего не узнает, - соскучившаяся по свободе венгерская знать вцепилась в него мёртвой хваткой. Кроме того, жил ещё слух, что Борис не сын Коломана. Дескать, его настоящим отцом был кто-то из стражников, приставленных ревнивым королём к молодой красивой жене. А в происхождении Бэлы никто не сомневался.
Дыма без огня не бывает. Видя, что скорого исхода дела не предвидится, Болеслав Польский вернулся восвояси, а Борис Коломаныч побитым псом бежал на Русь. Ехать в Византию, где его ждала уже примерявшая в мечтах корону Венгрии жена-гречанка, он не захотел и с повинной головой явился в Киев.
Мстислав принял его без радости, но и без отчуждения. Несколько дней назад, в самом начале нового года, Агаша родила сына, названного Владимиром, в честь Мономаха. Мальчика только-только окрестили, и дворец ещё не отошёл от праздничного пира. Родился внук знаменитого князя, ещё один побег на могучем древе.
Сидя на золотом столе, Мстислав спокойно смотрел на другого Мономахова внука, мысленно сравнивая его со своими сыновьями.
Борис не смел поднять глаз. Время и неудачи изменили его - он стал взрослее, в глубоких глазах появилась усталость. Уезжая из Киева три года назад, он не думал, что судьба так обернётся, и не знал сейчас, куда деваться от стыда и досады.
- Изгнали меня из Венгрии, княже, - еле слышно вымолвил Борис. - Не желают угры видеть меня своим королём.
- Почто так? - Мстислав был спокоен.
- Бог ведает. Может, серебра не хватило. Может, ратной силы...
Мстислав знал, в чём причина. Борис был чужим. В Венгрии его никто не знал и никто в него не верил. Он был одним из самозванцев, которых рождала и ещё немало родит земля. Он мог принести с собой другую веру - венгры были католиками и неприязненно относились к православным. Он попытался захватить власть силой. Но самое главное - потерпел неудачу. Таких не просто не любят - таких презирают.
- И что ты теперь думаешь делать? - нарушил молчание Мстислав.
- Не ведаю, княже, - Борис по-прежнему не поднимал глаз. - Не гони хоть ты.
- Добро, - великий князь пошевелился на стольце, усаживаясь поудобнее. В последнее время он полюбил уют. Рано или поздно болезнь вернётся, и тогда...
- Оставайся, - разрешил он. - Служи Руси верно. И Русь тебя не забудет.
- Благодарствую, княже! - Борис впервые осмелился поднять голову. - Покуда жив буду, стану в твоей руке ходить...
Мстислав поморщился, взмахом руки отсылая Коломаныча прочь. Ему так и слышалось: "В твоей руке буду ходить - только не лишай меня удела в земле". Ещё один князь-изгой - ещё одна головная боль. Их и так слишком много развелось в последнее время. Давидичи, распиханные Всеволодом Ольжичем по дальним городкам. Ярославичи, потомки недавно умершего в Муроме Ярослава Святославича. Эти волками смотрят на Киев за то, что Мстислав просто-напросто забыл об их отце. Всеволодко Давидич Городенский и Всеволод Ярославич Клецкий. Сыновья покойных Ростиславичей... Вон сколько! А теперь ещё и Коломаныч!
Но оказалось, это ещё не всё. Ибо в начале весны, чуть-чуть не попав в распутицу, в отчий дом воротилась Ингеборга. Молодая женщина приехала в Киев рожать. В землях ободритов начиналась война за датскую корону, и поезд и так рисковал, пробираясь по Померании и окраинам литовских земель. К тому же трудно было понять, на чьей стороне Польша, в которую пришлось свернуть, спрямляя путь.
Мстислав принял дочь с распростёртыми объятиями. Он знал о судьбах всех своих детей и внуков - у Всеволода в Новгороде родился второй сын взамен умершего Ивана, названный Мстиславом. В Минске женился и тоже назвал сына Мстиславом Изяслав. Совсем недавно в Смоленске порадовал отца первенцем Ростислав. Пора было подыскивать невест Ярополку и Святополку. Не обошла судьба и дочерей. Правда, не всем из них улыбнулось счастье - но тем ярче светила звезда Ингеборги - королевы ободритов, счастливой жены и матери. А то, что под сердцем она носила ребёнка, радовало и наполняло гордостью душу Мстислава - его дочь родит короля!
- Ингеборга! - воскликнул Мстислав, когда его располневшая дочь, путаясь в полах шубы, вылезла из возка, остановившегося у княжьего крыльца. Когда доложили, кто приехал, великий князь не утерпел и выбежал на крыльцо поглядеть, правда ли сие. Молодая королева радостно вскрикнула и бросилась к отцу в объятия.
Отец и дочь замерли на ступенях, обнимая и разглядывая друг друга. Ингеборга похорошела и ничем не напоминала ту испуганную, дрожащую девочку, которая уезжала из Белгорода тринадцать лет назад. Великий князь тоже изменился, и Ингеборга с новой, материнской, нежностью различала седину в его волосах, потухший взгляд, морщины и прочие признаки старости.
- Откуда ты? - спросил Мстислав. - Какими судьбами?
- Кнут отправил. Погостить, - смогла соврать Ингеборга.
- Погостить? - переспросил князь. - Что-то вид у тебя нерадостный. Случилось чего?
- Нет, - молодая женщина улыбнулась, но через силу.
- Что?
Она вцепилась в плечи отца, склоняя голову к его плечу. Дорога отняла слишком много сил, и внезапно волной накатила такая слабость, что захотелось плакать.
- Беда стряслась? - Мстислав с тревогой встряхнул дочь за локти.
- Ребёнок...
- Эй! Кто там! Бабок зовите! Баню! Живо! - закричал Мстислав. Встреча сменилась предродовыми хлопотами. Помчались топить баню. Послали человека за повитухой, а покамест помогать королеве бросились мамки и няньки, те самые, что ещё недавно присутствовали при родах Агаши.
Мстислав не находил себе места. Впервые его внук рождался так близко - всех прочих он не видел и узнавал об их существовании от гонцов.
Было уже темно, и в городе на ночь закрыли ворота, когда Ингеборга после долгих криков, стонов и слёз родила мальчика. И мать, и дитя были так слабы, что их оставили в бане до рассвета, а потом с великим бережением перенесли на женскую половину дворца, где за роженицей и младенцем стали ухаживать Евфимия Владимировна и Агаша Завидична.
Ингеборга была измучена душой и телом за время трудного пути. Несколько дней она лежала пластом, еле находя силы, чтобы покормить сына. Поэтому гонца принимал сам Мстислав Владимирич.
Тот прискакал из Любека с недоброй вестью. Лишь случайность помешала гонцу настичь королеву в дороге - потерянная подкова. Но пускай бы его конь сломал ногу или вместе со всадником утонул в половодье - такой горькой была его весть.
Кнут Лавард всё-таки встретился с Эйриком Норвежским, и тот предательски убил родственника. Молодой король бодричей погиб за семь дней до рождения сына.
Мстислав долго не решался сказать дочери эту новость, по его приказу и весь двор хранил молчание. Великий князь терзался думами - что делать. Не было сомнений - в Любек Ингеборге возвращаться опасно. Молодая женщина без поддержки не сможет там выжить, особенно когда убийца её мужа, Эйрик Норвежский, рвётся к власти. Сыну суждено отправиться вслед за отцом, а значит, мальчик должен остаться на Руси. Удел ему найдётся.
На том и порешили. Сын Кнута Лаварда был крещён по православному обряду и получил русское имя - Владимир. И это было последнее, что успел свершить Мстислав Мономашич, прозванный впоследствии Великим.