Владимир рассказал, в чем дело. Все были в настоящем ужасе. Только Николай Владимирович спокойно сидел в своем огромном кресле, закутанный в черный бархатный халат.
Софи, с искаженным от злобы лицом, толковала о позоре семьи и о том, что, во всяком случае, этого злодея Янычева и его негодную дочь следует скорее сослать в Сибирь. И как это ни ужасно, а нужно ехать сейчас же к Трепову, чтобы их немедленно арестовали, пока они здесь.
Гриша, хотя и довольно спокойный, был согласен с двоюродной сестрой.
- Да, конечно, их следовало бы арестовать! - заметил он. - Только ведь это такие люди, ведь они, конечно, отопрутся и скажут, что у них никаких денег нет. Это, знаете, гораздо сложнее, чем, может быть, кажется с первого раза.
Николай Владимирович, молчавший до сей минуты, взглянул на сына и сказал:
- Гриша, приведи его, пожалуйста!
Скоро явился Кокушка. Его бешенство теперь совсем утихло. Он присмирел, имел жалкий и грустный вид. Вошел, опустив глаза; но когда он их поднял, то прямо встретился со взглядом Софи. Неизвестно, что прочел он в лице сестры, только его всего вдруг будто перевернуло.
- Вше… вше иж-жа тебя, принцешша! - закричал он, срываясь с места и подбегая к ней.
Гриша удержал его за руку.
- Это сил нет никаких вынести! - объявила Софи и поспешно вышла из библиотеки.
- Пойди сюда, Коля! - сказал Николай Владимирович. - Посмотри на меня.
Кокушка взглянул и сразу же остыл, спокойно подошел к дяде и сел рядом с ним.
- Теперь расскажи нам, только без криков, все, как было, это необходимо для тебя же.
Кокушка заговорил совсем иначе, чем говорил с Владимиром. Время от времени Николай Владимирович задавал ему вопросы, и он отвечал на них очень спокойно и даже толково, что с ним очень редко случалось. Всего один раз хотел было он распространиться "о шу-шултане", но и тут сейчас же и позабыл о нем.
Николай Владимирович слушал внимательно и, почти глаз не спуская, глядел на Кокушку. Этот допрос затянулся, и Владимир даже с досадою стал замечать, что дядя, вместо того чтобы толковать о том, что теперь надо делать и скорее, не откладывая, решить этот вопрос, просто-напросто как бы забавляется совсем ни к чему не идущими, ненужными подробностями.
Он заметил также, что дядю интересует не князь, а именно Кокушкина "жена", что он как бы хочет изучить ее со слов Кокушки, заставляет его передавать о ней мельчайшие подробности. Этого мало - он, оставив Кокушку, обратился к Владимиру.
- Ты ее знаешь? - спросил он.
- Да, знаю, я редко с нею встречался, но все же встречался и здесь, и в Москве.
- И ты, Гриша?
- И я ее знаю, и никогда бы не подумал, что она способна на такие вещи… Прехорошенькая! - отозвался Гриша.
- Как же! - выходя из своего спокойствия, крикнул Кокушка. - А ушы? А жаячья губа? А глажа как плошки?! Урод… урод!
Николай Владимирович успокоил его взглядом, а затем снова обратился к сыну и племяннику.
- Опишите мне, пожалуйста, подробно ее наружность и впечатление, которое она на вас производила, - сказал он. - Володя, начни ты!
Владимир не удержался.
- Мне кажется, дядя, что это совсем излишнее! - с досадой заметил он.
Николай Владимирович улыбнулся своей тихой улыбкой.
- Уверяю тебя, что это совсем не лишнее, и ты сам скоро увидишь, что я прав, а теперь поверь мне на слово.
Марья Александровна молчала. Она видела, что "чернокнижник" что-то задумал, и знала, что из задуманного им выйдет нечто серьезное.
- Поверь мне на слово, - повторил Николай Владимирович.
Владимир пожал плечами, но исполнил желание дяди. При этом его досада и раздражение внезапно прошли: он описывал "Ле-Леночку" не только с обстоятельностью, но как бы с увлечением.
То же самое сделал вслед за ним и Гриша.
Когда он замолчал, Николай Владимирович обратился к Кокушке.
- Успокойся, мой друг, - сказал он, - пойди теперь к себе, переоденься, приведи себя в порядок.
Он взял его за руку.
- Мы тебя в обиду не дадим; и деньги свои, и бумаги ты получишь. А вперед, надеюсь, таких глупостей не станешь делать?
- Не-нет! - объявил Кокушка. - Теперь меня никакой княжной не надуешь… дудки!
Он уже подошел было к двери библиотеки, но затем вернулся.
- Та-так, жначит, я могу ехать кататьша шегодня?
Николай Владимирович печально усмехнулся.
- Советовал бы сегодня и завтра еще подождать… Посиди дома, займись чем-нибудь, а послезавтра и кататься можешь.
- Хо-хорошо! - покорно ответил Кокушка и вышел. Досада снова вернулась к Владимиру.
- Однако что же нам делать? - сказал он. - Ведь Гриша, пожалуй, прав, да и конечно прав - эти люди просто-напросто украли Кокушкины полмиллиона и ото всего отопрутся.
- Эти люди! - выговорил Николай Владимирович. - Отца и дочь нельзя смешивать: мне кажется, что она совсем тут не так преступна, как можно подумать сразу.
Он опустил голову на руки и говорил медленно, слово за словом.
- Конечно, можно начать дело, - говорил он, - и арестовать их, и что угодно… Но прежде всего это сделает нашу семью сказкой города… И так будут говорить; но все же можно избегнуть излишнего шума, неприятностей, хлопот…
- Разве вы нашли такой способ? - с недоверием в голосе заметил Владимир.
- Мне кажется, нашел… Я беру на себя это дело. Я сейчас же сам поеду к Янычевым, а, вернувшись, скажу вам - удалось мне или нет. Согласен ты мне это поручить, Володя?
Владимир был не согласен. Он был совершенно уверен, что этот странный, полупомешанный и таинственный дядя только все испортит. Но нельзя же было ему это высказать, нельзя было его обидеть.
- Делайте как угодно! - сказал он.
Николай Владимирович поднялся со своего кресла, подошел к племяннику, положил ему руку на плечо и шепнул:
- Странный, полупомешанный человек именно такое дело и может легко устроить!
Владимир невольно вздрогнул.
- Что вы сказали, дядя, я не понимаю? - запинаясь, растерянно прошептал он.
- Завтра поймешь, мой друг.
- Гриша, вели заложить мне карету! - обратился он к сыну и затем ушел в свою спальню одеваться.
Уходя из библиотеки, Марья Александровна взяла под руку Владимира и, остановясь с ним в одной из комнат, спросила его:
- Что тебе сказал дядя? Отчего ты после его слов стал вдруг таким странным? Будь так добр, скажи мне.
- Уверяю вас, ma tante, ничего, я даже не расслышал хорошенько… я не понял.
- И я не расслышала, но поняла, догадалась и скажу тебе. Он сказал тебе твою мысль.
Владимир растерянно глядел на нее.
- Да? Ведь я угадала? И от себя прибавлю: мне кажется, что он устроит это дело.
Из того, как она говорила, из ее тона, можно было заметить, что в ней уже не было прежних страхов. Владимир ничего не понимал.
Однако теперь не время было разбираться во всех этих таинственностях.
Николай Владимирович сейчас уедет, наверно, вернется ни с чем… Надо будет ехать к Трепову, все это объяснить… Завтра весь Петербург будет толковать об их деле, потешаться над Кокушкой.
Николай Владимирович уехал и вернулся менее чем через два часа. Он прошел к Владимиру.
- Что же, вы уладили что-нибудь, дядя? - спросил тот.
- Да, уладил!
- Как же? Как?
- Завтра ровно в одиннадцать часов утром Кокушкина жена сама принесет сюда все его деньги и бумаги. Ты, конечно, этому можешь не верить… Но, Володя, я серьезно и убедительно прошу тебя подождать до завтрашнего дня, до одиннадцати часов… Прошу тебя не ездить к Трепову… убедительно прошу… слышишь?..
И Николай Владимирович поспешно вышел от племянника.
"Да ведь он в самом деле помешанный, совсем, совсем помешанный!.. Что же это значит?" - думал Владимир.
Но почему-то сам себе не отдавал в том отчета - почему он к Трепову не поехал.
XXI. НЕ ВЫМЫСЕЛ
Как же помешанный дядя все это сделал? Если б спросить его - он бы ответил: "Все сделалось очень просто, очень естественно и только по счастливой случайности скорее и удачнее, чем можно было ожидать".
Если бы на его рассказ возразили, что он выдумывает небылицу, сказку, он только улыбнулся бы своей загадочной улыбкой и пожал плечами.
Можно назвать как угодно, но так оно было. План действий, конечно, сначала только в общих чертах, явился в его голове уже с первой минуты, как он узнал о том, что Кокушкино состояние находится в руках Янычева. Расспросив о княжне Кокушку, Владимира и своего сына, он, по некоторым данным, ему одному известным и понятным, убедился, что если только он увидит княжну, эту законную жену Кокушки, он достигнет своей цели.
Когда он подъезжал к Знаменской, для него весь вопрос заключался в том: дома князь Янычев или нет. Если он дома, это, конечно, усложнит дело, может быть, несколько затянет его, но все же не испортит. Ему только нужно быть в их квартире и увидеть княжну… и то, и другое он сделает.
Он соображал и склонялся к тому, что князя вряд ли застанет! После того как Кокушка убежал, этот его "тештюшка" вряд ли останется сидеть сложа руки, наверно, он что-нибудь предпримет, сделает какой-нибудь шаг, с кем-нибудь повидается.
Так оно и случилось. Кокушка ничего не преувеличил, рассказывая, что он оттолкнул от себя князя так, что тот "отлетел" и сразу не мог прийти в себя. Когда же он очнулся от этого неожиданного богатырского толчка, Кокушка уже сбежал с лестницы и вырвался из дома. Гнаться за ним по улице не представлялось, конечно, никакой возможности. Князь пришел в бешенство и кинулся к дочери, сидевшей, запершись, в спальне. Он едва дождался, пока она отперла ему дверь, и появился перед нею весь багровый, с налитыми кровью, вытаращенными глазами, почти будучи не в силах выговорить слова. Он был так страшен, что Елена с ужасом вскрикнула.
Ей показалось, что произошло убийство. Она слышала крик и взвизгиванья Кокушки. Теперь он не подает голоса… Отец в таком виде…
- Господи! - простонала она. - Что случилось? Вы его… убили?!
- Дура! - гаркнул князь. - Ты вот и себя, и меня убиваешь!.. Ведь он убежал, убежал из дому… что ты наделала!..
- Убежал! Слава богу! - выговорила она.
Он схватил ее за плечи и, сам не помня уже что делает, стал трясти ее изо всей силы.
- Да что ты… что ты?! - задыхаясь, хрипел он. - Зачем же ты соглашалась?.. Зачем ты венчалась, если намерена была так поступать?.. Зачем ты целый день вчера и сегодня, вот теперь, его не впустила?.. Ну сказала бы ему несколько слов, уговорила его… и он бы успокоился… остался… Что ты теперь наделала?..
- Ну, так что же! Ну, убейте меня!
Он оставил ее плечи.
- Сиди теперь и не выходи из дому, - сказал он, несколько утихая. - Я должен сейчас же ехать к священнику, взять свидетельство. Ты без меня не впускай никого, не выходи - слышишь?!
- Куда же я выйду? - закрыв лицо руками, прошептала она. Мне и из этой комнаты выйти совестно…
И она зарыдала.
Князь, хлопнув дверью, поспешно оделся и уехал.
Когда Николай Владимирович звонил у его квартиры, он еще не возвращался. Отворивший двери хохол, увидя незнакомое лицо, сразу, не дожидаясь вопроса, объявил, что никого нет дома. Он уже хотел без всяких объяснений захлопнуть дверь, но вдруг, сам не понимая как, от нее отшатнулся, и незнакомый бледный господин вошел в переднюю.
- Да ведь я же говорю - дома никого нет! - почему-то совсем растерявшись, чего с ним вообще никогда не бывало, воскликнул хохол.
- Я буду ждать! - сказал Николай Владимирович. - Запри дверь!
Хохол, как бы удивляясь сам на себя, машинально запер дверь.
- Возьми, повесь мою шубу! - также спокойно приказал ему Николай Владимирович, а сам вошел в гостиную.
Хохол повесил шубу и остался в передней.
Николай Владимирович остановился на несколько секунд среди гостиной, потом, будто у себя дома, без всякого стеснения, заглянул в столовую, в кабинет… Потом он опять вернулся в столовую и остановился перед запертою дверью. Эта дверь была в спальню Елены.
Почему он остановился перед этой дверью, опять-таки, если б его спросить, он ответил бы: "Потому что - за этой дверью есть кто-то и этот кто-то, конечно, она, та самая, которую мне надо".
Он стоял и глядел пристально на дверь. Несколько раз поднялись и опустились его руки.
Елена в это время лежала на кровати, вся как бы разбитая, совсем измученная. Мысли беспорядочно и неясно бродили в голове ее. Она глубоко, всем существом своим раскаивалась в том, что сдалась, подчиняясь увещаниям отца, а главное, она без отвращения не могла теперь подумать о Кокушке. После венчания, после того как она стала его законной женою, отрезвясь, она почувствовала к нему именно то непреодолимое физическое отвращение, которое заставляло ее содрогаться всеми нервами при одной о нем мысли.
Она совсем не понимала и не могла себе представить, что же теперь будет? То ей хотелось убежать скорей отсюда, в Москву, к тетке. Но разве та примет ее после такого поступка? Нужно бежать… бежать за границу, подальше… Но как же это сделать?.. Ведь ей никто не поможет, не даст совета… да и на какие средства бежать?.. О Кокушкиных деньгах она не подумала… И снова страшная мысль мелькнула в голове ее: да ведь он все же законный муж, он имеет на нее право!
Она совсем путалась, терялась, ничего не понимала. Она не слышала, как в передней звонили, не слышала шагов Николая Владимировича в столовой.
Но вдруг она вздрогнула всем телом, подняла голову с подушки, потом спустила ноги на пол… села на кровать… Через минуту, не отдавая себе отчета в том, что делает, она подошла к двери, отперла ее и вошла в столовую. Увидя перед собою незнакомого человека, она хотела сейчас опять скрыться, уже сделала было движение назад, но потом, оставив дверную ручку, пошла к этому незнакомому человеку… Он пристально глядел на нее блестящими глазами… Быстрым движением он поставил ей стул, на который она упала.
Между ними не было произнесено ни слова. Она продолжала глядеть на него, только выражение ее глаз изменилось.
Он подошел к ней, подняв руку, приложил ее ей ко лбу, она оставалась неподвижной - ни изумления, ни страха, ни смущения не изобразилось на лице ее;
Он быстро сделал перед нею несколько движений руками, затем взял другой стул, сел на него и заговорил:
- Вы меня видите?
- Вижу! - отвечала она.
- Слышите?
- Слышу.
- Можете отвечать на мои вопросы?
- Да, могу.
- Вы знаете, кто я?
- Нет еще.
- Но ведь вы меня не боитесь?..
- Нет, нисколько! - твердо, но не своим, а каким-то странным голосом, будто произнося заученные слова, ответила она.
- Елена, зачем вы согласились… вы раскаиваетесь в этом?
- Да, о как я раскаиваюсь! Как я мучаюсь!
Она стала дрожать всем телом. Он положил ей руку на плечо и произнес:
- Успокойтесь!
Ее дрожь мгновенно прекратилась.
- Знаете ли вы, о чем я хочу спросить вас?
Она отвечала не сразу, прошло несколько секунд. Но вот губы ее с усилием шевельнулись, и она едва слышно произнесла:
- Знаю. Вы хотите знать, где деньги и бумаги… здесь ли они… Они здесь.
- А завтра утром здесь будут?
- Да.
Он подошел к дверям столовой, заглянул - никого нет, хохол продолжал сидеть в передней. Тогда он тихо притворил за собою дверь и вернулся к Елене.
- Где эти деньги?
- У отца в кабинете…
Он подумал несколько мгновений и потом едва заметно улыбнулся.
"Нет, пусть лучше так, все равно не пропадут…" Затем он опять обратился к Елене, наклонился над нею и шепотом, почти у самого ее уха, медленно сказал:
- Сегодня ночью вы возьмете эти деньги и завтра, ровно в одиннадцать часов, будете с ними у меня, на Мойке, в доме Горбатовых, в моей библиотеке. Вы сделаете это непременно!
- Непременно сделаю! - произнесла она.
- А теперь забудьте все, что сейчас было.
- Хорошо, - прошептали ее губы.
Он дунул ей в лицо. Она подняла свои опустившиеся веки…
Что это? Она в столовой… перед нею незнакомый человек. Скорей, скорей назад! Она быстро вернулась к себе в спальню и заперла за собою дверь.
Все время - от того мгновения, когда она выглянула из спальни, и до того, как она в нее вернулась, - для нее не существовало.
В передней раздался звонок. Николай Владимирович быстро перешел в гостиную и когда спешной походкой из передней в нее влетел князь, он уже сидел на диване, в позе ожидающего человека. Он приподнялся и поклонился князю.
- С кем имею удовольствие? - сердитым тоном спросил тот.
- Николай Владимирович Горбатов!
Князь уже успел во время своей поездки к венчавшему Кокушку священнику и обратно совсем успокоиться, все обдумать и решить. Но все же он несколько опешил. Взгляд Николая Владимировича производил на него неприятное впечатление.
Однако он справился с собою, даже вызвал на своем лице улыбку и пробасил:
- Очень приятно познакомиться, прошу вас, садитесь, Николай Владимирович.
Тот сел и заговорил спокойным, ровным голосом.
- Князь, я приехал просить вас объяснить мне, что такое случилось с моим племянником? Он пропал из дома на двое суток, перепугал нас всех ужасно… теперь вернулся и говорит, что женился на вашей дочери. Правда ли это?
- Истинная правда! - без запинки и, по-видимому, совсем хладнокровно отвечал князь.
- В таком случае я спрошу вас: разве этого нельзя было сделать несколько иначе?
Князь не ожидал такого вопроса и такого невозмутимого спокойного тона.
- Со слов Николая Сергеевича, насколько я понимаю его положение в семье, иначе было нельзя: вы бы не допустили этого. Но он совершеннолетний, правоспособный и мог поступать, как ему вздумается… Насильно никто его не мог заставить венчаться, все произошло самым законным порядком… Если его выбор вам не нравится - очень жаль… но я не судья в этом…
Николай Владимирович улыбнулся…
- Зачем мы будем так говорить? - произнес он. - Я приехал вовсе не для того, чтобы с вами пререкаться… Я приехал с ваших слов проверить рассказ племянника, а затем решить с вами сообща все, что требует решения. С вашей дочерью я еще не знаком; но я о ней слышал и ничего не могу иметь против выбора моего племянника… Да и, наконец, вы сами сказали, что он совершеннолетний и правоспособный… Его отец, и мой брат, за границей, так, так что я… я - сторона… а главное - они обвенчаны.
Князь окончательно стал успокаиваться.
"Вот он каким тоном говорит!.. Очень благоразумный… а ведь его помешанным считают… Любопытно, знает ли он про деньги? Ведь, наверно, знает, тот, я думаю, это прежде всего сказал…"
Николай Владимирович продолжал:
- И теперь, прежде всего, я попрошу вас представить меня вашей дочери, а моей новой родственнице.
- С большим удовольствием!