Ранние годы Альберта были омрачены уходом матери, которая бросила семью, когда мальчику еще не исполнилось и пяти лет. Она оставила своего мужа, который был намного старше ее и за которого вышла замуж в шестнадцать лет, и ушла к молодому армейскому лейтенанту. Альберт никогда больше не видел мать, а все воспоминания о ней породили в нем неизбывное чувство меланхолии и вообще определили его будущий характер На всю свою жизнь он оставил в себе болезненные воспоминания о прекрасной женщине, которая нежно ласкала его в детстве и так жестоко обошлась с ним позже.
И все же его детство трудно назвать несчастным, как он любил вспоминать, позднее рассказывая своей старшей дочери об этом периоде своей жизни. Он был привязан к своему старшему брату Эрнесту, очень любил своего отца и пользовался взаимностью, хотя отец отличался крутым нравом и безжалостно относился к другим людям. А его сердобольные бабушки души в нем не чаяли и всячески угождали ребенку, пытаясь во что бы то ни стало заменить родную мать. Да и наставник герр Флоршютц обращался с мальчиком вежливо, деликатно, помогал ему во всем и не скрывал своих симпатий к нему. В возрасте одиннадцати лет Альберт сделал в своем дневнике самую честную и откровенную запись из всех: "Я всеми силами намерен выработать у себя качества доброго и полезного человека". И это искреннее намерение юноши стало главным смыслом всей его будущей деятельности. Он усердно занимался спортом, увлекался всяческими играми и не жалел усилий для успешного обучения. А когда гулял по окрестностям Розенау, то старался внимательно наблюдать за окружающей природой и запоминать даже самые незначительные детали. Во время таких прогулок ему удалось собрать впечатляющую коллекцию камней и ракушек, птиц, насекомых и бабочек. И все это было самым тщательным образом обработано, законсервировано и разложено по полочкам с соответствующими табличками и надписями.
После десяти месяцев обучения в Брюсселе, где за своим протеже самым внимательным образом присматривал дядя, король Леопольд, в апреле 1837 г. его с братом отправили для продолжения учебы в Боннский университет. Там принц Альберт зарекомендовал себя весьма прилежным и даже образцовым студентом, который вставал в пять часов утра, чтобы прочитать нужные книги и написать эссе по той или иной теме. Кроме того, молодой человек не пропускал лекций, тщательно вел все конспекты, занимался фехтованием и с огромным удовольствием катался на коньках. Однако у многих его современников складывалось впечатление, что он так и не овладел необходимыми навыками социального общения и теми аристократическими манерами, которые совершенно необходимы для нормального существования при королевском дворе в Англии. С незнакомыми людьми он по-прежнему был скованным, чересчур сдержанным, подчеркнуто формальным и отстраненным. В октябре 1838 г. принц Альберт отправился вместе с бароном Штокмаром в длительную поездку по континенту и посетил все те места, в которых до него побывали другие молодые люди из аристократических семейств Европы, - Флоренцию, Рим и Неаполь. В Италии Альберт так же прилежно постигал все премудрости итальянского искусства, как он делал это в Германии. Он по-прежнему вставал очень рано, много читал, изучал итальянский язык и усердно посещал итальянские картинные галереи, музеи и церкви. И все это время он всеми силами стремился постичь тайну итальянского искусства и скульптуры.
Кроме того, принц Альберт много рисовал, играл на пианино, часто гулял по окрестностям итальянских городов. Хотя барон Штокмар и признавал усердие принца, но вместе стен отмечал, что тот без тени смущения подвергал критике достоинства других людей и не стеснялся в выражениях относительно их достижений. Однако прилежание принца Альберт та поражало даже видавших виды людей. Так, например, в Риме он получил аудиенцию у Папы Римского Григория, с которым имел весьма продолжительную беседу. "Папа утверждал, - отметил в дневнике принц, - что греки взяли за образец своего искусства достижения этрусков. Несмотря на всю его непогрешимость, я не преминул напомнить, что греки постигали тайну искусства не у этрусков, а у древних египтян".
Чувство юмора у принца Альберта, конечно, имелось, но было оно в значительной мере примитивным. По общему признанию, он обладал удивительной мимикой, но в то же самое время никто из друзей не считал Альберта остроумным человеком. К тому же все его шутки и остроты, как правило, были по-детски наивны и простодушны. Так, например, он очень любил анекдот про близорукого человека, который вошел в комнату и, приняв за печь какую-то дородную женщину, прислонился к ней спиной. Кроме того, он очень любил разыгрывать окружающих во время первоапрельского Дня дурака и часто шутил над немецкими обывателями в тех небольших городках, через которые проезжал вместе с братом. При этом принц Альберт показывал в окошко голову своей собаки, а в это время они с братом прятались за сиденьем кареты, вызывая недоумение у радостно встречавших его жителей.
Напуганный печальным примером своих родителей и своего брата, у которого дважды находили венерические заболевания, принц Альберт испытывал ужас перед любыми сексуальными контактами и поэтому опасался случайных связей. Кроме того, он часто впадал в беспокойство, нервничал по каждому поводу, раздражался по пустякам и, по словам брата, обнаруживал склонность к необоснованным обобщениям, когда во всех смертных грехах виноватым становилось все абстрактное человечество.
Однако больше всего барона Штокмара беспокоили те черты характера принца Альберта, которые были вызваны его смущением в общении с женщинами. Наблюдая за повседневным поведением принца, Штокмар пришел к неутешительному выводу, что неумение Альберта находить общий язык с представительницами противоположного пола объясняется прежде всего тем, что "в ранние годы он был лишен материнской ласки и не выработал у себя столь необходимого для каждого человека стереотипа поведения с женщинами. Он всегда имел больший успех у мужчин, чем у женщин, к которым относился с редким равнодушием, безразличием и без каких бы то ни было проявлений страсти".
Когда в мае 1836 г. принц Альберт впервые приехал в Англию вместе с братом Эрнестом, то покорил всех приятной внешностью и обаянием. Но с другой стороны, его субтильная конституция не позволяла ему полноценно участвовать во всех увеселительных мероприятиях, балах, вечеринках, обедах и ужинах, концертах и в прочих придворных ритуалах, которые он вынужден был посещать. Кроме того, он не привык к ночной жизни и всегда стремился пораньше уйти спать. Однажды принц ушел спать в то время, которое для Виктории было просто детским. А когда на вечеринке, устроенной во дворце в честь семнадцатого дня рождения принцессы Виктории, Альберт дважды потанцевал с ней, она вдруг заметила, что тот "смертельно побледнел и чуть было не лишился чувств". После этого он два дня отлеживался в своей комнате и восстанавливал силы. "Мне очень жаль, - писала Виктория своему дядюшке Леопольду, - что в лице принца Альберта мы получили при дворе самого настоящего инвалида". А позже Виктория часто писала о нем в своем дневнике, называя его "деликатным желудком". В отличие от нее принц Альберт не мог переносить тяжелую или острую пищу и часто мучился от болей в желудке. В свои детские и юношеские годы он был приучен к здоровой пище, которая не отличалась ни разнообразием, ни экзотичностью. Словом, он придерживался гастрономических традиций своей родины. А во время своей первой поездки в Англию Альберт постоянно жаловался своей мачехе, что все эти бесконечные увеселительные ритуалы утомляют его и выбивают из привычной колеи. Так, например, один из концертов продолжался до часа ночи, а второй закончился чуть ли не в два часа. И тем не менее в своих письмах дядюшке Леопольду и его жене Виктория сообщала, что нашла в лице Альберта верного друга, хорошего товарища и прекрасного собеседника. Примерно так же она относилась и к его брату.
"Они оба чрезвычайно добродушные, приятные и очень хорошие парни. Однако в отличие от Эрнеста Альберт весьма красив и отличается доброжелательным выражением лица... Я благодарна вам, мой любимый дядюшка, что вы предоставили мне прекрасную возможность познакомиться с Альбертом. Могу заверить вас, мой дорогой дядя, что мне с ним очень приятно и мне он чрезвычайно понравился. Он обладает всеми качествами, которые делают общение с ним интересным и полезным. Он такой чувствительный, такой добрый, такой хороший, что я даже слов не нахожу. Кроме того, он обладает весьма приятной внешностью, а его сдержанные манеры выше всяких похвал".
"Наиболее приятное в его внешности, - записала Виктория в дневнике, - заключается в добродушном и доброжелательном выражении лица. Оно источает доброту, искренность и незаурядный ум".
Что же до принца Альберта, то он был более сдержанным в выражении своего отношения к Виктории. "Дорогая тетушка (герцогиня Кентская) очень добра к нам и делает все возможное, чтобы мы чувствовали себя как дома, - писал он в письме к своей мачехе. - А наша кузина тоже весьма добродушная особа". И больше ни единого слова. Позже он стал более откровенным и дал краткую характеристику своей кузины: она разделяла с ним его увлечение музыкой. Но можно ли было сказать, то у них есть еще что-то общее?.. К тому времени ему уже сообщили, что она "невероятно упряма", что чрезвычайно любит всякие "церемонии, этикет" и привержена вполне "тривиальным формальностям" придворной жизни, чего нельзя сказать о нем. Кроме того, она не разделяла любви принца к природе, отдавая предпочтение балам, после которых укладывалась спать поздно ночью. Наконец, его просто пугала перспектива остаться в Англии надолго и страдать от ностальгии по родным краям.
А принцесса Виктория, несмотря на все свое восхищение наружностью и душевными качествами Альберта, вовсе не торопилась выходить замуж, во всяком случае до 1840 г., а то и позже. И Викторию постепенно стала раздражать настойчивость дядюшки Леопольда, который продолжал подталкивать ее к браку с Альбертом. При этом она говорила, что "еще не совсем взрослая", да и принц Альберт был скорее мальчиком, чем взрослым мужчиной. Словом, она ссылалась на возраст и постоянно доказывала королю Леопольду, что вряд ли ей стоит выходить замуж до двадцати лет. Кроме того, он "должен был в совершенстве овладеть английским языком и научиться читать и писать без ошибок, чего проста невозможно добиться за столь короткое время... К сожалению, как мне кажется, его французский также оставляет желать лучшего". Однако больше всего Виктория выражала неудовольствие его равнодушием к придворному этикету и тем, что он рано укладывался спать после ужина. Интересно, что сказал бы об этом лорд Мельбурн? Впрочем, он сам не одобрял привычки королевы устраивать балы, танцевать далеко за полночь и ложиться спать чуть ли не под утро. Узнав о предпочтениях юного принца, Мельбурн не стал скрывать своего удовлетворения и заявил, что ему нравится такое поведение.
После того как принц Альберт вернулся домой, а Виктория стала королевой Англии, у нее появились дополнительные причины не торопиться со свадьбой. Поскольку скандал с неожиданной смертью леди Гастингс постепенно утих и Виктории пришлось расстаться с лордом Мельбурном, она в полной мере наслаждалась своей самостоятельностью и дорожила своей независимостью.
На двадцатилетие королевы Виктории в Виндзорский дворец приехал 21-летний сын царя Николая I и наследник престола великий князь Александр. После роскошного ужина во дворце Сент-Джордж был дан грандиозный бал, завершившийся только после двух часов ночи. "Никогда еще я не получала столько удовольствия, - отметила королева в дневнике. - Нам всем было так весело!" А великий князь Александр оказался "чрезвычайно м"лым и обаятельным человеком". Виктория с огромным удовольствием танцевала с ним мазурку и позже отметила, что он был "настолько сильным и ловким танцором; что только с превеликим трудом можно было поспеть за ним. Князь кружит вас так быстро, как в вальсе, и это очень приятно... Я просто влюбилась в него... Он такой открытый, молодой, жизнерадостный... у него такое доброе и милое лицо, Добродушная улыбка и мужественная фигура". На фоне великого князя все остальные гости выглядели довольно бледно и не имели "никаких преимуществ" перед королевой. А когда королева отправилась спать, то была так возбуждена знакомством с великим князем, что не смогла даже уснуть до пяти часов утра.
Вместе с лордом Мельбурном королева Виктория часто обсуждала вопрос о предстоящем замужестве и перебирала всех представителей королевской крови, которые могли бы стать серьезными и достойными претендентами на ее руку и сердце. В то время Виктория никому не могла отдать предпочтение, однако даже и мысли не допускала, что может выйти замуж за человека не королевской крови. Многие тогда не без оснований полагали, что наиболее достойным мужем королевы мог стать лорд Альфред Паджет, сын кавалерийского офицера маркиза Англси. Это был один из красивейших молодых людей при королевском дворе, который обожал королеву и всегда носил на своей шее ее изображение, а другой портрет повесил на шею своей собаки. К тому же он доброжелательно относился к баронессе Лецен и по примеру Виктории называл ее "мамой".
Вместе с тем лорд Мельбурн не одобрил выбор короля Леопольда в пользу принца Альберта. "Кузены - не очень хорошая вещь, - решительно заявил он. - Все эти Кобурги совершенно непопулярны за границей. Русские ненавидят их". При этом он привел пример герцогини Кентской, которая принадлежала к тому же роду. Однако королева Виктория не согласилась с ним и со смехом сказала, что мужчины этого рода не такие уж и плохие. Мельбурн тоже рассмеялся этому наблюдению и добавил, что очень надеется на ее проницательность. Однако спросил, как она будет себя вести, если вдруг окажется, что молодой принц встанет на сторону своей тети, герцогини Кентской, а не жены. В любом случае брак королевы и немецкого кузена будет не очень хорошо воспринят в Англии. Да и сам он далеко не в восторге от такой перспективы. Немцы никогда не моют лицо и много курят, а он терпеть не может табачный дым. Один только запах табака вынуждает его чертыхаться как минимум полчаса. С другой стороны, ее брак с каком-нибудь представителем английского аристократического семейства тоже не сулит ничего хорошего. Исключением может быть только кто-нибудь из самых аристократических и самых уважаемых семей. Действительно, никому не известно, как сложится судьба человека, который женится на королеве и вынужден будет взять на себя определенные обязательства. Лорд Мельбурн предположил, что, может быть, стоит подождать год или два и внимательно присмотреться к кандидатам на ее руку и сердце. В любом случае это "чрезвычайно важный вопрос", решение которого не терпит суеты и спешки. Ранний и слишком поспешный брак "не является необходимым".
Чем больше королева думала о будущем замужестве, тем больше ей не нравилась постановка вопроса. Она действительно "не могла" понять, зачем нужно выходить замуж только ради самого замужества. Ее ужасно пугала даже мысль о браке. Виктория с детства привыкла к самостоятельности, она постоянно все делала так, как ей хотелось, и часто признавалась, что с трудом соглашается с мнением окружающих. А когда она говорила, что мать ни за что на свете не оставит ее в покое, пока она не выйдет замуж, лорд Мельбурн обычно отвечал: "Ну что ж, значит, есть только один способ решить эту проблему". Однако Виктория не желала решать такие важные вопросы столь примитивным способом и считала, что для нее это слишком "шокирующая альтернатива". С другой стороны, она изрядно устала жить в окружении людей, которые намного старше ее. Если же к ней приезжали в гости ровесники из числа близких родственников, то она понимала, как хорошо общаться с молодыми людьми. Ведь она сама была еще очень молодой особой, о чем, к сожалению, "часто забывали" ее придворные.
А в сентябре в гости к Виктории приехали и другие представители семейства Кобургов, включая сыновей дяди Фердинанда Огастуса и Леопольда, а также их сестру Викторию и другого кузена - Александра Менсдорфа-Пуйи, сына принцессы Софии Саксен-Кобургской. Королева Виктория радушно приняла гостей и провела с ними немало времени. Ей чрезвычайно понравились их семейные шутки и бодрое настроение, беззаботная веселость Виктории, очаровательный взгляд Александра и его чудные волосы и милая привычка всплескивать руками при каждой новой встрече. "Мы были так близки, так едины, так счастливы", - записала она в своем дневнике. А когда они уезжали в Вулвич, она лично проводила их на борт судна "Молния". Она даже попыталась помочь им погрузить свои вещи и позвала с этой целью офицера, но они отказались от помощи, сообщив, что привыкли все делать сами.
Вскоре наступило время очередного визита в Англию принца Альберта и его брата. Королева Виктория тщательно подготовилась к этому событию и сделала все возможное, чтобы ни у кого из них не возникло никаких необоснованных надежд насчет ее будущего брака. Другими словами, Альберт должен был понять, что "между нами пока нет даже намека на помолвку". Она никогда не давала повода говорить о своем желании выйти замуж за Альберта и не собирается делать этого сейчас. Правда, часто говорила о том, что он ей нравится как человек и как родственник, но не более того. Если она когда-нибудь все же примет окончательное решение обручиться с ним, то прежде всего сообщит об этом дядюшке Леопольду, и к тому же при непременном условии, что речь о замужестве может пойти только через два или три года, никак не раньше.
Обеспокоенный таким поворотом дел и решимостью королевы во что бы то ни стало оттянуть время формального заключения брака, король Леопольд попросил своего племянника приехать к нему в Брюссель для более подробных консультаций. Что же до самого принца, то его вполне удовлетворил такой ответ и он готов был ждать сколько угодно, пребывая в уверенности, что рано или поздно такой брак все равно состоится. "Я готов подождать, - сообщил он королю, который тут же поделился с бароном Штокмаром, - но только при условии, что мне будут даны определенные гарантии. Но если по истечении трех лет я увижу, что королева по-прежнему не расположена заключить брак, то это поставит меня в совершенно идиотское положение и может в конце концов разрушить все благополучные перспективы в моей жизни".
Король заверил его, что все должно быть нормально. Другими словами, все будет хорошо, если принц Альберт совершит еще один визит в Англию.