И невольно вспомнилось, как тетка Юлия говорила о последних словах царя Югурты: "О, продажный город, ты перестанешь существовать, как только для тебя найдется подходящий покупатель!"
*Всадники - второе (после сенаторского) сословие в Древнем Риме, его отличали узкие пурпурные полосы на тунике и ношение золотого кольца на указательном пальце.
Не обращая больше внимания на суматоху, царившую вокруг, Цезарь быстрым шагом направился дальше, и не прошло пяти минут, как он уже стучал бронзовым молотком в двери дворца, больше похожего на храм, чем на жилище человека. К счастью, тетка, вопреки обыкновению выезжать в Мизены, где у Мария был еще более великолепный дворец, оказалась дома. Привратник проводил Цезаря в атриум, и он с удивлением увидел, что там почти в полном составе собралась вся его семья: мать, сестра Атия, двадцатилетний сын Мария Гай Марий-младший и его жена.
Корнелия первая подошла к нему, но, прочитав в его глазах, что он обо всем уже знает, молча вернулась на свое место.
Кивком головы тетка предложила Цезарю занять место рядом с ней, и он по детской привычке покорно подчинился ей, невольно отметив: в другой раз его непременно стали бы расспрашивать о беседе с Верховным Понтификом, да в подробностях. Но теперь семье было явно не до этого.
- И все-таки я утверждаю: вся надежда теперь на наших нынешних консулов! - резким, как у своего отца, голосом продолжил прерванный приходом Цезаря разговор Марий-младший.- Норбан пойдет сам против Суллы, а Сципиона Азиатика заставит пойти в бой его армия.
- Армия? - усмехнулась Юлия.
Марий, сбитый с мысли, замолчал, но тут же выкрикнул, яростно размахивая руками:
- Да, армия! Потому что в ней, кроме римлян, ненавидящих моего отца за то, что он поставил италиков почти вровень с ними, будут и сами италики, которых отец облагодетельствовал.
- Утешение для несчастных - иметь товарищей по несчастью!- снова усмехнулась Юлия.
Цезарь в который раз подивился ироничному, вполне мужскому складу ума своей тетки.
- Но кроме италиков есть еще самниты, племя которых будет уничтожено, если к власти придет Сулла! - ударил кулаком по мраморной колонне Марий-младший. - И клянусь Юпитером, если над ними встанет человек, который должен опасаться Суллы не меньше, чем они, то...
-И кто же он? - уже мягче улыбнулась Юлия.
-Я! - вскинул острый подбородок Марий.
-Ты?!
-Да, я! Я стану консулом, если Норбан и Сципион Азиатик не сумеют остановить Суллу.
И клянусь Юпитером...
-Ты станешь консулом в двадцать три года?! - засмеялась, несмотря на мрачные лица вокруг, Юлия.
-Я знаю, что по закону только через семнадцать лет могу выдвинуть свою кандидатуру в консулы, - нахмурился Марий. - Но я - сын Мария! Друг его друзей, которые помогут мне в этом. Я правильно говорю, Фимбрия?
Цезарь обернулся и увидел стоящего на пороге атриума пожилого сенатора - старшего брата консула позапрошлого года, посланного в Азию во главе армии, разбитой там Суллой...
-Да, да, конечно! - охотно согласился Фимбрия Флакк.- Мы сделаем тебя консулом. Но даже если Сулла и войдет в Рим, не стоит так отчаиваться, у нас немало в сенате надежных людей и среди сулланцев.
-И у меня есть верные люди, - заметила Юлия.- Даже среди весталок, которые в нужную минуту остановят смертную казнь. Так что, милый Гай, - обратилась она к Цезарю, - нам нечего бояться.
Юлия посмотрела на Корнелию. Хотела что-то добавить, но не решилась. Цезарь почувствовал, как напряглись плечи его жены.
Атриум понемногу заполнялся людьми, которых Цезарь часто видел здесь, когда еще был жив Марий. Все они говорили об одном и том же: Суллу надо остановить на подступах к Риму. А если не удастся, то искать поддержку у его сторонников, благо многие были их кредиторами, должниками или родственниками.
-Пойдем домой, - неожиданно робко обратилась к Цезарю Корнелия, и когда они вышли на улицу, тихо сказала:
-Что же теперь будет, Гай?..
Сулла неумолимо двигался на запад, к Риму. Один город за другим открывали перед ним свои ворота. Брундизий, Апулия, Салерн... Подобно этим городам на его сторону переходили сенаторы, всадники, вольноотпущенники. Одни спешили к Сулле с заверениями в своей преданности. Другие подтверждали преданность делами. Как стало известно в 14 Риме, Марк Красс, отец и брат которого были убиты при Цинне, явился к Сулле из Испании, где прятался в пещере больше полугода, во главе войска в три тысячи человек. Гней Помпей, бывший ненамного старше Цезаря, набрал для Суллы целую армию.
Во главе окрепшего войска Сулла обрушился на Кампанию и в первой же битве наголову разбил Норбана. Не успел Рим прийти в себя от этой страшной новости, как пришла еще одна: консульская армия Сципиона Азиатика без боя переметнулась на сторону Суллы...
Новыми консулами были избраны Гай Марий-младший и не менее воинственный Гней Карбон. Но вся их энергия и решимость оказались ничтожными перед хладнокровием Суллы и его умением побеждать.
От своей тетки Цезарь одним из первых узнал, что консулы разбиты. Карбон, упав духом, бежал в Африку, а Гай Марий покончил жизнь самоубийством в Пренесте... На Юлию страшно было смотреть.
Утром второго ноября, разгромив остатки самнитов прямо у Коллинских ворот Рима, Сулла вошел в город.
Весь день и всю ночь Цезарь с Корнелией просидели дома, не сомкнув глаз, каждую минуту ожидая, что за ними придут вооруженные сулланцы. Но за дверью было тихо, Рим словно вымер.
На следующее утро ожидание стало невыносимым, и Цезарь отправился на форум к тетке, но ее не оказалось дома. Привратник доложил, что его госпожа срочно выехала в загородное имение.
Видя, как живущие неподалеку от форума сенаторы направляются к храму Беллоны, Цезарь проследовал за ними. Таких как он, жаждущих последних новостей, уже немало толпилось перед храмом богини войны.
Люди тихо перешептывались, ожидая выхода Суллы.
-Говорят, он всю ночь составлял какие-то списки!
-Не какие-то, а своих злейших врагов! И ему помогали в этом Гней Помпей и Марк Красс!
- Завтра народное собрание признает Суллу диктатором!
-Сенат никогда не выйдет с таким предложением на народное собрание, потому что, став диктатором, в первую очередь, Сулла примется за самих сенаторов!
Утверждавший это всадник вдруг испуганно умолк, по толпе пронесся шепот:
-Сулла!.. Сулла!..
Разглядеть кандидата в диктаторы Цезарю не удалось. Стоявшие впереди люди, поднимаясь на цыпочки, заслонили Суллу, вошедшего в храм. Заседание сената началось.
Люди переговаривались шепотом, словно надеясь, что до них сквозь каменные стены донесутся хоть несколько фраз из всего того, что скрывалось от их ушей. Многие стали досадливо оборачиваться на возникший позади шум: удары, стоны, окрики. Цезарь тоже оглянулся и увидел множество пленных, которых угрюмые центурионы гнали на расположенное поблизости Марсово поле. Израненных, оборванных, смертельно усталых, их была не одна тысяча человек. Следом за ними прошли несколько десятков легионеров, державших в руках копья и обнаженные мечи. Центурионы, подгоняя пленных, завели их в здание цирка и заперли там. Только один из легионеров остался стоять на полпути, поигрывая мечом и не сводя глаз с дверей храма Беллоны.
-Не этих ли бедняг занес в свои списки Сулла? - вздохнул всадник.
-Вряд ли!.. - возразили ему.- На это Сулле понадобилась бы не одна ночь...
-И что медлят наши отцы-сенаторы! - в отчаянии простонал кто-то.
-Сопротивляются... Иначе Сулла давно бы уже вышел из храма с видом победителя.
Знать еще остались в сенате уважающие себя римляне. И вообще...
Массивные тяжелые двери храма открылись, и говоривший осекся на полуслове.
Цезарь вытянулся, приподнимаясь на носки. Но вместо ожидаемого Суллы увидел насупленного сенатора, из тех, которого он никогда не видел в доме Мария. Сенатор высоко поднял руку и, давая знак легионеру, резко опустил ее. Воин побежал к цирку и исчез за его дверью. Спустя несколько мгновений, над Марсовым полем поднялся душераздирающий вопль, к нему присоединился другой, десятки, сотни!..
-Что это? - спросил побледневший всадник, но его слова остались без ответа.
Цезарь широко открытыми глазами смотрел в ту сторону, где за стенами цирка легионеры расправлялись с безоружными пленными. Сенатор нырнул в храм, то ли нарочно, то ли случайно позабыв закрыть двери. Едва стих последний вопль, стоящие перед храмом люди услышали насмешливый голос Суллы:
-Слушайте меня внимательно, отцы-сенаторы, и не беспокойтесь по поводу того, что происходит снаружи: там просто дают по моему приказу урок кучке негодяев!
Двери храма медленно закрылись.
-Все, - выдохнул всадник. - Теперь Сулла-диктатор!
Он махнул рукой и побрел прочь от храма.
Следом за ним потянулись остальные. Дойдя до форума, Цезарь увидел толпу людей, которая стояла перед объявлением, вывешенным на стене одного из домов.
-Что это? - спросил он у крайнего римлянина.
-Проскрипции! - коротко ответил тот.
-Что-что? - не понял Цезарь и услышал в ответ красноречивое: 16 -Смерть.
Приглядевшись, он отметил, что почти все объявление состоит из перечня фамилий. В нескольких словах Сулла обещал подарки тем, кто убьет приговоренных им к смертной казни; деньги тому, кто донесет на них; наказание, кто укроет приговоренных. А потом шли фамилии, фамилии, фамилии. Одних только сенаторов Цезарь насчитал не меньше сорока. А всадников - со счета сбился...
Вдруг отчаянный крик, похожий на тот, что Цезарь слышал совсем недавно на Марсовом поле, резанул уши. На этот раз взывал о помощи один человек, выбежавший из того самого дома, на стене которого висели списки. Никто из толпы не сдвинулся с места. Все, словно оцепенев, глядели вслед несчастному, за которым бежало сразу несколько воинов. Настигли его. Блеснул меч.
-Вот она, истинная "свобода", дарованная Суллой римскому народу! - вздохнул кто-то.
-Теперь сенаторы станут завидовать своим рабам!..
Цезарь вздрогнул. Стал внимательно изучать аккуратные столбцы фамилий. К счастью, среди них не было имен тетки, матери, сестры, его с Корнелией. Выбравшись из толпы, он быстрым шагом направился по улице, ведущей к Субуре. То, что их не было в списке, ничего еще не означало: ведь расправился же Сулла без всяких проскрипций с несколькими тысячами безоружных пленных!
Бегом, словно нагоняемый невидимыми врагами, Цезарь бросился к дому. Миновав последний поворот, он рванул на себя дверь. И с облегчением выдохнул, увидев обычную уютную обстановку… вышедшую к нему Корнелию.
Он через силу улыбнулся ей, не сразу заметив два листа папируса, которые она ему протягивала. Взяв их, он начал читать, меняясь в лице. В первом письме Верховный Понтифик уведомлял его, что он, Гай Юлий Цезарь, навсегда отстранен от сана жреца Юпитера по приказу Суллы.
В другом, незнакомый ему сенатор, также от имени Суллы, сообщал, что он лишен приданного, полученного за Корнелией, и требовал немедленно развестись с ней - дочерью Луция Корнелия Цинны, самого заклятого врага диктатора.
Цезарь поднял злобно прищуренные глаза на Корнелию. Та, по-своему истолковав его взгляд, отвернулась и побрела в спальню дочери.
- Погоди! - резко окликнул Цезарь, с трудом борясь с тем бешенством, которое все больше охватывало его от мысли, что весь Рим теперь раболепствует перед Суллой. - Куда ты?
- Возьму Юлию и уйду, - отсутствующим голосом ответила Корнелия. - Дочь ты, конечно, оставишь мне? Ведь она - внучка Цинны, врага Суллы!
Цезарь догнал жену, схватил за плечи и сильным движением притянул к себе:
- Я ведь еще не давал своего ответа Сулле!
И тут произошло то, чего он никогда не ожидал от Корнелии. Плечи ее задрожали, она вдруг упала головой на его грудь и заплакала.
В томительном ожидании протянулись несколько дней.
Домашний раб, грек Эгей, когда-то учивший Цезаря письму и счету, возвращаясь с рынка, с каждым разом сообщал все более ужасные подробности.
-Число убитых в Риме измеряют уже десятками тысяч!
Корнелия в ужасе закрывала лицо ладонями.
-Сулла назначил награду в два таланта за уничтожение своих врагов, даже если раб убьет господина, или сын - отца.
-Как много, оказывается, было нас! - не выдержал Цезарь, но раб с горькой усмешкой покачал головой.
-Число павших жертвами гнева и мести Суллы ничтожно по сравнению с теми, кто убит из-за денег, красивого дома или роскошного сада, - на своем родном языке сказал он. - Сами убийцы теперь не стесняются признаваться в этом. Говорят, Квинт Аврелий, не причинивший Сулле ни малейшего зла, увидев свое имя в списке, воскликнул: "О, горе мне! За мною гонится мое альбанское имение!"
-И что же? - дрожа, спросила Корнелия.
-А то, что он не успел даже дойти до дома, чтобы попрощаться с семьей. Кто-то бросился за ним следом и прирезал его.
Еще через несколько дней раб сообщил, что Сулла отъехал из Рима в Пренесту. По слухам, дошедшим до этого городка-крепости, где нашли убежище последние воины из армии Мария-младшего, расправа началась и там. Сначала Сулла выносил приговор каждому в отдельности, а потом, когда это ему наскучило, распорядился собрать всех горожан вместе и прирезать.
-Он даровал прощение лишь хозяину гостиницы, где остановился, - вздыхая, окончил раб. - Но тот отказался, сказав, что не хочет быть благодарным палачу его родного города, и пошел с согражданами, уводимыми на казнь...
-Ты слышала, Корнелия? - вскричал Цезарь. - Остались еще настоящие римляне среди нас!
Корнелия не ответила. Раб же, переступив с ноги на ногу, робко кашлянул.
-Ты что-то хочешь еще сказать? - понял Цезарь.
-Да... - пробормотал грек. - Расправившись в Риме с живыми, Сулла взялся теперь за мертвых. Перед отъездом он приказал вырыть из могилы прах Мария и разбросать его...
-А моего отца? - вырвалось из груди Корнелии.
Раб опустил глаза, потом добавил:
-И еще он сказал, что вернувшись, возьмется за составление новых проскрипций...
-Что же говорят на рынке об этом чудовище?! - нахмурился Цезарь.
-Разное, - уклончиво ответил раб. - Но чаще всего, что произошло не падение тирании, а смена тиранов...
Через два дня Сулла вернулся в Рим. И в день его возвращения Цезарь получил письмо от тетки.
"Милый Гай, - писала Юлия, - думаю, мне нет надобности говорить о том, как я люблю тебя и как искренне желаю помочь тебе. Ты всегда слушался меня, послушайся же и теперь. Немедленно разведись с Корнелией, ибо каждый день, прожитый с нею, может стоить тебе жизни. Зная о твоем отношении к ней, я поначалу не поверила, что ты сразу же не выполнил пожелание диктатора Суллы. Но потом решила, что у тебя немало других дел.
Так отложи их и возьмись за развод, как за самое неотложное из них. До сих пор Сулла не обращал на тебя внимания, потому что у него было много других, более серьезных противников. Теперь же он может вспомнить о тебе и только потому, что ты до сих пор являешься родственником Цинны. Поверь, люди сейчас расплачиваются головой гораздо за меньшее. Прощай и последуй моему последнему совету: проявлять риск и смелость надо лишь в игре в кости. Юлия."
Чуть ниже была приписка, сделанная рукой сестры Цезаря. Очевидно, зная характер своего племянника, Юлия не очень надеялась на силу своего убеждения и взяла в союзники его любимую сестру.
"Гай, милый! - писала она. - Я узнала обо всем от тети и мне до слез жаль Корнелию.
Но я всегда жалела и тебя, ведь ты никогда не любил ее. Недавно я встретила Коссутию, она не замужем, помнит тебя и передает привет. Очень надеется на вашу встречу и все спрашивала у меня, не сильно ли портят ее морщинки на лице, которые появились со дня вашей разлуки. Да, чуть не забыла тебе сказать! Даже Гней Помпей, который сейчас в большом почете у Суллы, согласился по его требованию развестись со своей беременной женой и жениться на его племяннице, - продолжала дальше явно под диктовку Юлии 19 сестра, - и это несмотря на то, что он теперь второй человек в государстве! Так что не очень-то переживай за свое самолюбие..."
-От кого письмо? Что-то случилось? - услышал Цезарь встревоженный голос вошедшей в комнату Корнелии.
-Нет-нет! - торопливо сворачивая папирус, покачал он головой. - Это от тетки с сестрой. Кстати, передают тебе привет!
Через три дня произошло то, чего так боялась Юлия.
На рассвете дверь распахнулась и, выросший в темном проеме, воин сообщил, что Сулла вызывает Гая Юлия Цезаря к себе во дворец.
Корнелия вскрикнула, заслонила мужа, пыталась объяснить, что Юлий болен, у него жар, лихорадка. Цезарю, действительно чувствовавшему недомогание, стоило немалых трудов заставить жену уйти в детскую спальню.
- Ну, - встав посреди комнаты, спокойно сказал он, не отводя глаз от меча сулланца.
- Начинай. Только если можно, скорее.
- Диктатор требует тебя во дворец! - повторил воин.
И Цезарь, удивленный тем, что его не стали убивать в доме, как многих других, вышел на улицу.
Улица встретила его непривычной тишиной и пустынностью. Ни одной живой души: ни раба, ни грабителя, ни случайно забредшего сюда пьяницы...
Он шел следом за молчаливым воином, прощаясь со знакомыми с детства домами, невольно отмечая про себя: здесь жил его приятель, отец которого попал в проскрипции одним из первых; там - известный любитель Фортуны при игре в кости, у которого он мечтал выиграть хоть раз в жизни.
... Сулла встретил Цезаря, сидя в высоком кресле, в зале, ярко освещенном множеством канделябров. Рядом с ним стояли два молодых человека. В одном - красивом, с ленивыми, величественными движениями Цезарь узнал Гнея Помпея. В другом - подтянутом, мужественном сенаторе лет тридцати, докладывающем диктатору о конфискованных за ночь дворцах и загородных имениях,-Марка Красса.
-Ну? - резко бросил Сулла, жестом приказывая Крассу замолчать.
Цезарь с изумлением увидел, как изменился весь облик этого человека за какие-нибудь пять лет. Взгляд светло-голубых глаз теперь был тяжелым и непроницаемым. Угрюмые морщины по краям губ придавали всему его лицу, покрытому красной сыпью, под которой 20 лишь местами виднелась белая кожа, свирепое выражение.
-Ну! - повторил Сулла, удивленный тем, что вошедший юноша не бросился к его ногам, как это делали почтенные сенаторы и всадники, умоляя о пощаде.
Цезарь не шелохнулся.
- Так сколько тебе еще дать времени, чтобы ты развелся с дочерью Цинны? Месяц?
Неделю? День? - начал терять терпение Сулла.
Цезарь промолчал.
-Час! - сам себе ответил диктатор и дал знак Крассу продолжать доклад.
-Бебий Сулпиций Фест: дом, загородное имение с теплым ключом, - услышал Цезарь почтительный голос Красса. Рука ликтора легла на его плечо.
Домой он возвращался один. Переступив порог, бросил Корнелии:
-Переоденься!
Видя ее растерянность, немой вопрос во взгляде, какую одежду выбирать: для бракоразводного процесса или чтобы достойнее встретить смерть, успокаивающе улыбнулся:
-Во что-нибудь дорожное. И мне дай что попроще, чтобы никто не узнал. Хоть плащ Эгея.