Было бы, однако же, крупным успехом, если бы сделаны были хоть некоторые шаги в указываемом мною направлении, а именно -
1) Уменьшить размер броненосцев до 9000 т, понизив борт настолько, насколько это практически окажется возможным, и оставив принятый эскадренный ход.
2) Уменьшить размер броненосных крейсеров до 6000 т, употребив броню лишь для прикрытия некоторых пушек и уменьшив высоту надводного борта насколько это возможно.
3) Усилить артиллерию на легких крейсерах в 3000 т., понизив их надводный борт и увеличив число их.
4) На всех 3 родах судов артиллерию ставить или за броней достаточной толщины или на верхней палубе.
5) Всякое военное судно строить для войны и боя. Проектируя его, надо прежде всего иметь в виду эту цель, а потом уже все остальные качества, в том числе и комфорт, которому теперь отводится неподобающее место".
Высказывая свои взгляды на современную войну на море на страницах популярного "Морского сборника", выступая с докладами перед флотскими офицерами в Кронштадте, составляя на этот счет докладные записки наверх, Степан Осипович Макаров не забывал о науке. В те годы для него главным становится исследование Северного Ледовитого океана. Делаются новые попытки достичь реально неосуществимой тогда цели Северного полюса и водрузить на "глобусной макушке" планеты Земля российский флаг.
В мае 1901 года ледокол "Ермак" совершает третий арктический поход. Степан Осипович вновь руководит полярной экспедицией. Только маршрут ее теперь совсем иной, не к Северному полюсу. Предстояло пройти мимо северной оконечности Новой Земли и далее через Карское море к устью Енисея и обратно.
Маршрут проходил по тяжелым ледовым полям, еще не тронутым теплым временем года. Исследователи по сей день гадают, почему Макаров оставил перед началом нового похода "Ермака" в Арктику секретную записку на имя императора Николая П. Что заставило его пойти на такой шаг? Попытка ли оправдаться за возможную неудачу арктической экспедиции? Забота ли о будущем исследовании Арктики?
Записка на пяти страницах была вложена в запечатанный конверт и передана адмиралу Месснеру. Автор просил передать ее государю императору только в одном случае:
- Если к 15 октября 1901 года никаких известий о благополучном возвращении "Ермака" получено не будет.
Эта макаровская записка хранится в Центральном военно-морском архиве. Степан Осипович писал в ней следующее:
"Ваше императорское величество...
...Теперь предстоит плавание в Ледовитый океан. Вся ответственность, как за мою мысль, так и за ее исполнение лежит на мне одном; и если на "Ермаке" что-нибудь не сделано, то виноваты не те, которые сумели помешать, а я, который не сумел это отвратить. Мною сделано все, что оказалось в данных условиях возможным".
Далее следует просьба адмирала к императору:
"...Приступить тотчас же к постройке второго ледокола".
Просьбу сопровождало пояснение:
"Казалось бы, что если застрянет "Ермак", то надо послать ледокол еще более сильный; в действительности это не так: в Северном Ледовитом океане не столько нужна сила, сколько крепость и наклон бортов. Также весьма важно, чтобы было жидкое топливо, которое при том же весе дает более полезного действия...
Прилагаемые чертежи представляют выработанный мною полтора года назад проект ледокола для арктической экспедиции. Ледокол этот будет вполне подходить под условия плавания в Северном Ледовитом океане. Он по водоизмещению в два раза меньше, чем ледокол "Ермак", и имеет одну машину... но винт его хорошо защищен самим корпусом, а гребные валы можно сделать гораздо крепче, чем на "Ермаке"...
Машина для ледокола может быть взята та, которую сняли с ледокола "Ермак" и которая теперь хранится у Армстронга. Если дело это передать в комиссию, то прой дет столько времени, что постройка станет излишней".
Записка, о содержании которой императору Николаю II так и не стало известно, заканчивалась следующими словами:
"Прошу великодушно простить мне, ибо единственное побуждение, которое толкает меня на Север, есть любовь к науке и желание раскрыть те тайны, которые природа скрывает от нас за тяжелыми ледяными преградами".
Но экспедиции вновь не повезло. Ледовая обстановка в районе Новой Земли оказалась необыкновенно тяжелой, хотя в это время северная часть Баренцева моря обычно очищалась ото льда. Макаров приказывает пробивать ледяной панцирь "с набега". Но такой прием не дает желанного эффекта: "Ермак" с трудом осиливает одну милю за другой. Адмирал настаивает:
- Только вперед! Каждая миля к Северному полюсу есть вклад в копилку отечественной науки.
Начальник экспедиции пробует для продвижения ледокола вперед все, порой даже немыслимые, средства. На лед льют горячую воду. Забивают якорь на впереди лежащую льдину и подтягивают судно вперед на канате. Вручную ломами и кирками ломают лед и растаскивают его в стороны, когда требуется развернуть "Ермак". В работах участвует вся команда, ученые и даже сам адмирал.
О том, как экипаж ледокольного судна вел поединок с Арктикой, лучше всего говорят дневниковые записи руководителя экспедиции:
"24 июля
Проснулся в 4 с половиной часа и до утра не мог заснуть. Мысль, что мы совершенно во власти природы, меня страшно гнетет. Если льдины раздвинутся, мы можем выйти, а если нет - мы останемся и зазимуем. Мы находимся в тористом поле. Все усилия повернуть лед оказались напрасными.
Ледокол крошил лед, образовывал ледяную кашу, которая под действием воды и ночного мороза смерзалась. Все это производило весьма неблагоприятное впечатление, и чтобы занять всех общей работой, я решил попробовать руками растащить часть льда. Все, начиная от меня, вышли на работу с ломами, кирками и прочими инструментами...
...Работы усиленно продолжались до вечера. Потом, поднявшись на ледокол, я увидел, какую ничтожную часть работы мы произвели. Очевидно, руками в Ледовитом океане многого не сделаешь!.."
Затем в дневнике следует краткая запись:
"...Мы остановились на сутки. Кругом опять были торосы".
"28 июля
После обеда пошли на лед. Лед оказался с проталинами, так что я два раза провалился...
Что это такое - я решительно не могу понять. 28 июля - между тем холодно, а все ветры только сжимают лед. Какое заколдованное место! Я сильно опасаюсь, что нам не удастся выбраться отсюда".
Начальник экспедиции, ее люди старались всячески вырваться из ледового плена. Как это сделать вернее - они не знали. Слишком мало историй арктических эпопей было известно миру во всех своих подробностях. Но экипажу было ясно, что корпус "Ермака" абсолютно надежен.
Как относились моряки к возможной зимовке в полярных льдах? Об этом рассказал старший механик "Ермака" М. А. Улашевич:
"Никто из экипажа ни разу не подал вида неудовольствия, упрека или какого-либо намека ни адмиралу, ни командиру. Все, начиная с "Ученого Штаба" и кончая кочегаром, совершенно спокойно относились к своему положению, так как видели, что ледокол несокрушим, а если напор льда увеличился бы снизу, то судно благодаря своим обводам было бы выперто на лед. Разумеется, все находились под впечатлением возможности провести полярную зиму на ледоколе, но все имели достаточно характера не высказывать каких-либо жалоб или упреков ".
Все попытки людей вырвать "Ермак" из объятий Арктики оказались тщетными. Ледокол запирали сплошные ледяные поля, и он попал в нешуточный плен. Начинается дрейф "Ермака", продолжавшийся больше месяца. Опасность зимовки в белой пустыне становилась реальностью. Пришлось уменьшить суточный рацион. Начали беречь уголь для топок.
Но тут экипажу "Ермака" откровенно повезло. В начале августа ветер вдруг переменился, и среди ледовых полей образовались большие полыньи. Ледокол после 28 суток арктического плена вышел на чистую воду Карского моря.
Экспедиционный ботаник Н. В. Палибин рассказывал о дне 6 августа так. К Палибину, стоявшему на вахте, явился другой вахтенный - Лавров и сообщил радостную весть о том, что лед как будто начинает расходиться.
"Через четверть часа я вышел и убедился, что веревка туго натянулась. Я немедленно разбудил командира, который, осмотрев лед, тотчас послал будить команду и приказал приготовить левую машину...
Выйдя утром наверх, я уже видел, что "Ермак" шел хорошим ходом среди льдов... и в 9 ч. 30 м. увидели впереди открытое море. День этот был праздником для всех после 28-дневного сидения во льдах. Завтрак прошел с оживленными тостами. Адмирал пил за здоровье механиков с Улашевичем во главе, говорил, шутя:
- Все старания были приложены, чтобы сломать машины, но эти старания не увенчались успехом!"
Маршрут арктической экспедиции пришлось изменить. Путь к устью Енисея надежно сторожили непроходимые для "Ермака" льды. Макаров приказал взять курс к Земле Франца-Иосифа, пустынному и малоизученному арктическому архипелагу. Туда никогда еще не заходил ни один русский пароход. Затем судно прибыло в норвежский порт Тромсе. Оттуда Макаров телеграфировал в Россию:
"...Северная часть Новой Земли была обложена тяжелыми прибрежными льдами..." поэтому после ледового плена программу арктической экспедиции пришлось сократить.
С тяжелым сердцем возвращался Степан Осипович в Кронштадт. Он был готов принять все неудачи арктической экспедиции на себя. И хотя ледокол "Ермак" полностью оправдал свое предназначение, правительство императора Николая II приняло решение с освоением северных территорий России... обождать. Равно как и с освоением Северного морского пути.
В октябре 1901 года Министерство финансов распоря-дилось ограничить деятельность ледокола "Ермак" про-водкою судов в Балтийском море, прежде всего в замерза-ющем Финском заливе. Ледокол передали в ведение Комитета по портовым делам с освобождением вице-адмира-ла С. О. Макарова от лежащих на нем ныне обязанностей в отношении к опытным плаваниям во льдах.
Об этом Степан Осипович получил уведомление официальным письмом. В нем говорилось:
"Государь император, по всеподданнейшему докладу министра финансов... высочайше повелеть соизволил:
1) Ограничить деятельность ледокола "Ермак" проводкой судов в портах Балтийского моря и
2) Передать ледокол в ведение Комитета по портовым делам, с освобождением вашего превосходительства от лежащих на вас ныне обязанностей по отношению к опытовым плаваниям во льдах, и ближайшее заведование работами ледокола возложить на Отдел торгового мореплавания".
Флотоводец не проиграл, как тогда казалось его недоброжелателям и, что греха таить, многим сторонникам, "арктическую битву" за Северный полюс. Он стал отечественным пионером в поисках путей к нему, получив в мировой истории освоения Северного Ледовитого океана всеобщее признание.
Ледокол "Ермак" - любимое детище флотоводца Макарова - войдет славной страницей в отечественную историю, как подлинный корабль-герой. Под красным флагом он примет в 1918 году участие в знаменитом Ледовом переходе, проводя сквозь льды корабли Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт, чтобы они не достались германским войскам, появившимся в Финляндии.
В 1938 году "Ермак" снимет со льдины экипаж первой в мировой истории полярной научно-исследовательской станции "Северный полюс". Имя "Ермака" и его создателя еще раз обойдут страницы многих газет самых разных стран.
В годы Великой Отечественной войны ветеран ледокольного флота встанет на защиту советского Заполярья в составе Северного флота.
В 1949 году страна отмечала два юбилея: 100-летие со дня рождения флотоводца Степана Осиповича Макарова и 50-летие спуска на воду "Ермака". Заслуги перед Родиной старейшего советского ледокола были отмечены высшей государственной наградой Советского Союза - орденом Ленина...
Глава девятая. Порт-артурское пророчество Макарова
Приближался 1904 год. На далеком от Кронштадта Тихом океане назревал военный конфликт между двумя империями: давно утвердившей себя Российской и быстро набиравшей силу Японской. Последняя претендовала на очень многое, в том числе и на богатейшие, слабо заселенные русские дальневосточные земли.
Макаров в своих размышлениях утвердился в следующем мнении. Очень многое в исходе этого конфликта зависело от исхода вооруженной борьбы на море. В Стране восходящего солнца из этого не делали большого секрета.
Токио стремился установить полный контроль над Японским морем, став "обладателем" Цусимского пролива. Однако это самым серьезным образом затрагивало интересы России, которая создавала в южном Приморье на берегах бухты Золотой Рог современную морскую крепость - портовый город Владивосток. Русские корабли могли войти в Северное-Китайское море и держать путь в Индийский океан только через Цусимский пролив.
Японский государственный деятель Мичитаро Хиса, один из идеологов внешнеполитического курса Страны восходящего солнца, писал по этому поводу:
"При хорошем укреплении Японское море с южной стороны может стать вовсе недоступным, со стратегической точки зрения Цусима и Фузан (современный южнокорейский город и порт Пусан. - А. Ш.) могут быть сравнимы с Константинополем в Мраморном море, а Корея - с Турцией на Балканском полуострове..."
Россия, со своей стороны, стремилась по дипломатическим каналам уладить свои геополитические проблемы на
Дальнем Востоке - в Маньчжурии, Корее, и прежде всего на Японских островах. Однако главным препятствием для "обустройства" России на Дальнем Востоке, естественно, был Япония, отношение к которой со стороны всероссийского императора Николая II было особое. 29 апреля 1891 года во время путешествия по этой стране наследник российского престола великий князь Николай Александрович оказался жертвой покушения. На главной улице древнего города Киото полицейский Цудо Санзо, стоявший в оцеплении по пути следования высокопоставленного гостя, неожиданно нанес ему сильный удар мечом. Скользящий удар стального клинка пришелся по правой стороне головы великого князя, покрытой шляпой.
Брызнула кровь, и будущий самодержец России бросился бежать, поскольку японский полицейский явно намеревался повторить удар самурайским мечом. От неминуемой смерти в Стране восходящего солнца наследника российского престола спас его двоюродный брат - греческий принц Георг, который путешествовал вместе с ним. Он уложил нападавшего полицейского ударом бамбуковой палки.
Цудо Санзо был схвачен на месте преступления и предан неумолимому и скорому суду. Фанатик оказался членом одной из тайных самурайских организаций. Токио принес Санкт-Петербургу официальное извинение за случившееся. Оно было принято, но после покушения на наследника династии никто из Романовых к Японии больше хорошо не относился.
Цесаревич Николай Александрович в тот же день подробно описал это происшествие в своем путевом дневнике. Именно с этого апрельского дня российский государь возненавидел ближневосточных соседей, презрительно именуя их "косоглазыми япошками". На всю жизнь у Николая II остался шрам от удара мечом самурая-полицейского, и временами он страдал от сильных головных болей. Врачи считали, что это последствия покушения...
Вскоре вспыхнула Японо-китайская война 1894-1895 годов. Для империи на Японских островах она стала пробой сил на будущее. События развивались быстро. Сформированное японцами новое корейское правительство провозгласило независимость своей страны от Китая и обратилось за "помощью" к соседней Японии. 1 августа 1894 года Страна восходящего солнца объявила войну Китайской империи.
Но перед этим, 25 июля, японцы в чисто самурайском духе потопили в море английский транспортный корабль с китайскими войсками, которым предстояло десантироваться в Корее, уже оккупированной армией микадо. Транспорт встретил на своем пути крейсер "Панива", которым командовал будущий японский флотоводец, "порт-артурский" соперник адмирала Макарова и победитель в Цу симском сражении Хейхатиро Того. Он не задумываясь приказал расстрелять британское судно.
После этого Того организовал спасение английской команды, чье судно ушло на морское дно. Но командир крейсера не стал подбирать из воды оставшихся в живых китайских солдат. Он даже отдал команду обстреливать из корабельных орудий спасательные лодки с китайцами.
Война длилась около восьми месяцев. Китайская сторона оказалась совершенно неподготовленной к боевым действиям, чего нельзя было сказать о японской армии и флоте. Сперва китайцы (14 тысяч человек) потерпели полное поражение в битве под Пхеньяном от 20-тысячной японской армии генерала Митицуры Ноцу.
Затем полному разгрому подвергся китайский флот в морском сражении у острова Хаян (Хайяндао), лежащего в 60 милях от устья реки Ялу в Желтом море. Победителем оказался командующий японским флотом адмирал Юко Ито.
После этих побед две японские армии совершили успешное вторжение в Маньчжурию, причем одна из них высадилась на Ляодунском полуострове с моря. Японцы захватили многие города приморского Китая, в том числе Люйшунь (будущий Порт-Артур). Защитники города оказали нападавшим войскам генерала Марисукэ Ноги лишь символическое сопротивление, после чего сложили оружие.
По Симоносекскому мирному договору победитель и побежденный заключили между собой следующее соглашение. Китайская империя признавала "полную и безусловную независимость Кореи". Стране восходящего солнца уступались остров Формоза (Тайвань) и Пескадорские острова (Пэнху, или Понхулидао), а также полуостров Ляодун (Ляодунский) с прилегающими островами в Желтом море.
Обладание Формозой и Пескадорскими (Рыбачьими) островами - ключами от Формозского пролива имело для Японии исключительно важное значение. Теперь она могла контролировать морские пути в китайские и японские воды из Индийского океана. Приобретение Ляодунского полуострова на юге Маньчжурии приближало ее по суше к китайской столице Пекину и российским границам в Уссурийском крае, Приамурье и Забайкалье.
Побежденный Китай обязывался выплатить Токио огромную сумму военной контрибуции в 200 миллионов лан (таэлей), что составляло в английских фунтах стерлингов сумму, превышающую 25 миллионов. В Пекине, в императорской казне, таких денег серебром не имелось.
До выплаты всей суммы контрибуции за Японией оставалась морская крепость Вэйхэйвэй на Шаньдунском полуострове, которая стерегла подходы к Ляодуну.
Россия при посредничестве Франции устроила Китаю крупный заем для уплаты первого взноса контрибуции. Писатель Валентин Пикуль в историческом романе "Три возраста Окини-сан" писал по этому поводу:
"Россия, кажется, здорово сглупила, гарантируя Китаю заем для уплаты контрибуций Японии. Тем самым мы, русские, обеспечили самураям мощный финансовый источник развития их флота".
Значительные территориальные приобретения Японии в войне с Китаем вызвали отрицательную реакцию ряда европейских держав, считавших, что серьезное изменение баланса сил на Дальнем Востоке затрагивает их государственные интересы. В апреле 1895 года Россия, Германия и Франция направили Токио союзную ноту, требуя отказа от пункта Симоносекского мирного договора, который предусматривал передачу ей Ляодунского полуострова. Иначе говоря, Санкт-Петербург, Берлин и Париж давали японскому правительству "дружеский совет" не владеть Ляодуном.