Юстин проводил старую женщину взглядом и вновь сосредоточил свое внимание на Аллекте. Тот по-прежнему стоял на ступенях храма, а перед ним по стойке "смирно" вытянулся центурион. Юстин был от него на расстоянии копья и наполовину скрыт колонной, увитой гирляндами; он слышал, как Аллект очень тихо произнес:
- Никто не должен вмешиваться в действия моих телохранителей.
Руки центуриона, опущенные по швам, сжались в кулаки. Он был бледен и часто дышал.
- Даже когда потехи ради колют мечами старуху, цезарь? - спросил он так же тихо.
- Да, даже тогда, - ответил еще тише Аллект. - Возвращайся к исполнению своих обязанностей, центурион. И никогда не превышай их. Запомни это на будущее.
Центурион отдал честь и отправился на место с каменным лицом. Аллект же, улыбнувшись толпе своей очаровательной улыбкой, повернулся к свите и в окружении старших командиров вошел в храм.
Все произошло очень быстро и окончилось прежде, чем половина зрителей успела сообразить, что же случилось. Однако Юстину с Флавием вскоре пришлось до мельчайших подробностей восстановить в памяти этот эпизод, и тогда им припомнилось узкое лицо с острым подбородком Серапиона-египтянина, мелькнувшее среди прочих лиц в свите императора, и его недобрый взгляд, устремленный на юного центуриона.
К вечеру штаб-квартира коменданта большой крепости, отданная императору на время его пребывания в городе, совершенно преобразилась. Мягкие восточные ковры, шелковые расшитые ткани нежнейших расцветок из императорского обоза превратили скромное жилище в парадные покои, которые больше бы пристали покоям императрицы. Воздух в комнате был густой и спертый от сладкого аромата благовонных масел, горящих в серебряных светильниках у ложа, где возлежал Аллект. Вечерний венок из белых роз, который тот только что снял, постепенно увядал возле него, и Аллект развлекался тем, что изящным движением пальцев отрывал лепестки. Он чем-то напоминал большого белого кота - столько сытого довольства было в его тяжелом лице, когда он улыбнулся сидящему на скамеечке у его ног египтянину.
- Цезарю следует обратить особое внимание на этого молодого центуриона, - сказал Серапион. - Сегодня утром у центуриона был такой вид, словно он за динарий готов пырнуть цезаря кинжалом, а вечером он нашел предлог не явиться на пиршество в честь цезаря.
- Ерунда! Он рассердился из-за того, что получил выволочку перед всем светом, это ясно.
- Нет, все совсем не так ясно. Жаль, что телохранители цезаря сочли возможным развлекаться так, как сегодня утром.
Аллект равнодушно пожал плечами:
- Они ведь варвары, потому и ведут себя по-варварски, но они мне преданы, пока я им плачу.
- И все-таки жаль. - Улыбка на лице Аллекта погасла.
- С каких пор Серапион-египтянин стал советником императора? - спросил он.
- С тех самых пор, как египтянин снабдил цезаря черным пасленом… и в том количестве, чтобы убить человека, - последовал вкрадчивый ответ.
- Адские фурии! Чтобы я больше никогда не слышал об этом! Или я тебе мало заплатил? Или, может быть, не приблизил тебя к своей особе?
- Да разве я плохой слуга? - Серапион раболепно сжался и опустил глаза. - Я вовсе не хотел напоминать цезарю… о неприятных вещах… Но я ведь тогда сослужил хорошую службу. Жаль, что цезарь не воспользовался моими услугами в более важном деле.
Император усмехнулся:
- Нет, друг мой, ты придаешь слишком большое значение секретам и тайнам. В наше время императоры не очень-то заботятся о том, чтобы спрятать руку, убившую предшественника. Помимо всего прочего, тут была еще и политика - втянуть саксов в это дело, да так, чтобы они увязли как можно глубже, а я потом был бы обеспечен нужным мне числом сакских наемников.
Серапион поднял глаза:
- О, цезарь думает обо всем, но все- таки я решил, по крайней мере пока мы здесь, последить за этим молодым центурионом и выяснить, что у него тут за дела.
Большой белолицый человек, возлежащий на ложе, повернулся и пристально поглядел на него:
- Ну, что на сей раз в твоей гнусной башке, жаба ядовитая?
- Мне говорили, будто в этой части побережья за последние месяцы прямо из-под носа властей исчезло немало людей, у которых не было оснований любить цезаря. И как мне кажется, если мы приглядим за этим молодым центурионом, у нас появится возможность узнать, каким образом это происходит.
На следующий день в это же время Юстин сидел за столиком в "Дельфине", в углу, куда почти не попадал свет. Был летний душный вечер, старый полосатый тент по этому случаю закатали, и над узким двориком, освещенным фонарем, да - над решеткой, оплетенной виноградными листьями, открылся купол звездного, светящегося неба. Винная лавка сегодня была наполовину пуста, и никто не мешал Юстину спокойно сидеть погрузившись в свои мысли.
Он узнал все новости, ради которых сюда пришел, и, допив чашу (однако не слишком быстро, чтобы не возбудить подозрений), собирался вернуться к Паулину, и доложить ему о том, что последний из тех, кого они переправили в Галлию, благополучно высадился на берег. У Паулина, должно быть, сейчас Флавий, а позднее, закончив разгрузку вина с "Береники", обещал прийти и Федр. Вместе они собирались обсудить возникшую у них идею, как побыстрее отправлять людей из Британии. Но прежде чем действовать, необходимо все тщательно продумать. Собственно, это и пытался делать Юстин, однако перед его мысленным взором то и дело возникал так неожиданно мелькнувший вчера среди приближенных Аллекта Серапион-египтянин. С чего это вдруг Аллект взял торговца благовониями в свою свиту? Внутренний голос нашептывал ему, что тесная связь существует - и существовала всегда - между товаром, которым торговал Серапион, Аллектом и ядом. Морской Волк, который так много мог сказать, умер от яда… Но какова бы ни была истина, появление этого человека для них не представляло угрозы, так как, по воле богов, они не попались ему на глаза. И все же Юстин не мог избавиться от какого-то беспокойного чувства, может быть даже дурного предчувствия.
Кто-то вошел в лавку со стороны темного берега. Подняв голову, Юстин увидел молодого человека с черной спутанной шевелюрой надо лбом, со следами оспы и с большим, похожим на птичий клюв, носом. На вошедшем был ворсистый домотканый плащ. Молодой человек в нерешительности остановился в дверях и огляделся. Без доспехов и шлема он выглядел совсем иначе, чем накануне, но так как мысли Юстина все время вертелись вокруг вчерашней сцены на ступенях храма, он сразу же узнал его.
Молодой человек наконец отважился, поманил согнутым пальцем хозяина и сел неподалеку от Юстина. Но еще не успел он опуститься на скамью, как некая тень скользнула в темноте за дверью, правда в этом не было ничего необычного, ибо по берегу все время сновали люди. Юстин продолжал следить за молодым центурионом. Принесли вино, но тот не притронулся к нему: подавшись вперед и обхватив руками колени, он что-то нервно теребил пальцами. Присмотревшись внимательней, Юстин увидел веточку плевела. Он взял свою чашу, встал и направился к столику вновь прибывшего.
- Какая приятная неожиданность, друг мой! - воскликнул Юстин тоном человека, который случайно встретил давнего знакомого, затем поставил на стол чашу и сел. Молодой человек бросил на него быстрый, испытующий взгляд, при этом лицо его сохраняло непроницаемую маску; Юстин в свою очередь тоже внимательно разглядывал центуриона. В такие моменты всегда приходится рисковать - и всегда остается страх, что веточка плевела попала не в те руки. Но в этом человеке Юстин был полностью уверен: он помнил вчерашнюю сцену на ступенях храма Юпитера, к тому же открытое, грубоватое лицо молодого человека никак не могло быть лицом доносчика, скорее это было лицо вконец отчаявшегося человека.
- Сегодня очень теплый вечер, - сказал Юстин и раздвинул складки плаща, обнажив веточку плевела, всунутую в бронзовую застежку туники у шеи.
Молодой человек сразу же увидел веточку, в глазах его вспыхнула искорка, но тут же погасла. Слегка наклонившись к Юсти-ну, он быстрым шепотом проговорил:
- Мне сказали… сказал один человек, что если прийти сюда в винную лавку с условным знаком, то можно найти людей, которые мне помогут.
- Так и сказали?.. Ну, это зависит от того, какая тебе нужна помощь, - прошептал Юстин, глядя в чашу, где световые блики от фонаря мешались с тенями от виноградных листьев.
- Такая, какую вы оказывали другим. - Молодой человек неожиданно улыбнулся вымученной улыбкой, но глаза по-прежнему смотрели серьезно. - Оставим все уловки. Ты же видишь, я полностью в твоих руках… Я больше не хочу служить под началом императора Аллекта.
- Это из-за вчерашнего?
- Ты знаешь про вчерашний день?
- Я с-стоял совсем близко в толпе перед храмом Юпитера.
- Вчера была последняя капля, переполнившая чашу. А что мы теперь будем делать?
- Не торопясь допьем вино и п-пере-станем шептаться, как за-заговорщики.
Какое-то время они спокойно сидели, попивая вино, и говорили о погоде, о видах на урожай и еще о чем-то в таком же роде, пока наконец Юстин не поманил пальцем хозяина лавки. - Вот теперь, думаю, нам пора, - сказал он своему собеседнику.
Тот молча кивнул и отодвинул от себя пустую чашу. Они расплатились каждый за себя и вышли - Юстин впереди, центурион за ним - в тихую летнюю ночь.
Никто из тех, кто посещал после наступления темноты маленький домик или потайную комнату в старом театре, никогда не ходил прямым путем, из опасения, что за ним может быть слежка. Вот и сегодня из-за какого-то беспокойного чувства, которое оставил Серапион-египтянин, Юстин повел своего спутника еще более запутанной дорогой, чем обычно. Но когда они нырнули в зияющую чернотой щель и подошли ко входу во дворик, тень, неотступно следовавшая за ними всю дорогу от "Дельфина", не исчезла. Юстин помедлил возле калитки, как всегда прислушиваясь к тишине, но не услышал ни звука, ни шороха в сгущающемся мраке улочки. Но как только он поднял засов и скользнул вместе с молодым центурионом в калитку, которая бесшумно закрылась за ними, одна из теней отделилась от остальных и, словно ящерица, юркнула за ними вслед.
Маленький дворик был погружен во тьму, но свет запоздалой луны, уже начинающей убывать, высветил кромку стены старого театра над их головами и тронул серебром верхние яблоньки, так что теперь висящие на ней недозрелые маленькие плоды напоминали яблоки на любимой серебряной ветке Куллена. Юстин снова остановился, слух его был обострен до предела, и какое-то недоброе предчувствие не покидало его. Однако тень в проулке ничем не отличалась от любой другой, и, прошептав: "Сюда", он провел своего спутника через двор к двери дома. Она была не заперта, как и калитка, поскольку должен был прийти Федр. Юстин открыл ее, и они прошли внутрь.
И в тоже мгновение отворилась калитка с улицы и тут же бесшумно закрылась. Все было неподвижно в маленьком дворике, и только серебристые ночные бабочки кружились среди серебристых веток яблони.
Глава 12. Веточка ракитника
Полоса бледно-желтого света выбивалась из-под двери комнаты, да и сама комната, когда Юстин поднял щеколду и они вошли внутрь, показалась им необычайно светлой. Они застали там Флавия и Паулина, шахматная доска на столике между ними красноречиво свидетельствовала о том, как они коротали время в ожидании Федра с "Береники".
- Вот хорошо, и ты вернулся, - приветствовал Юстина Паулин, но, заметив незнакомого человека за ним, тут же спросил: - А кого ты привел с собой?
- Еще одного отправить тем же путем.
- Тогда придется подумать, что можно сделать. - Паулин рассеянно передвинул фигурку. - А какие вести о нашем последнем?
- Благополучно достиг берега.
Во время этого разговора Флавий не сводил глаз с неожиданного гостя.
- Это ты затеял ссору с божественным Аллектом у храма Юпитера? - вдруг спросил он и так резко встал, что закачалась шахматная доска и ужас на мгновение исказил лицо Паулина.
Гость улыбнулся нервной натянутой улыбкой.
- Ты тоже был там, у храма? - спросил он.
- Да. Мне хочется думать, что и у меня хватило бы смелости поступить так же, как ты, если бы моя когорта дежурила вчера на улице.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга поверх стоящей на столе лампы, Флавий был в грубой рабочей одежде, заросший, давно не мытый, но гость тем не менее задал ему вопрос тоном, в котором почти не было сомнения:
- Ты, видно, из нашего братства?
- В прошлом году в это время я командовал когортой на Валу.
Паулин, с любопытством наблюдавший за гостем, хмыкнул, выразив свое одобрение.
- Я слышал эту историю о ссоре с императором, - сказал он. - Не очень мудрый поступок, милый юноша, но в общем и целом… хм… похвально, вполне, вполне похвально. И теперь ты чувствуешь, что Галлия для тебя более подходящее место, чем Британия, не так ли?
- А ты можешь устроить мне этот переезд?
- Могу, - невозмутимо ответил Паулин. - Если ты наберешься терпения и несколько дней погостишь у меня. Но вот боюсь только… хм… что квартирка немного тесновата.
С этими словами он поднялся и тут же принялся привычно хлопотать, тихо и неназойливо.
- Я даже не предложил тебе сесть. Садись, садись, пожалуйста. Скоро должен прийти один из наших, и когда он придет… ты уж не обессудь… тогда я тебе покажу это мое гнездышко. В нашем деле самое лучшее, знать не больше, чем необходимо. Ни в коем случае не больше. Между прочим, ты ужинал? Тогда чашу вина? Молю тебя, сядь, наконец.
Гость отказался от вина и от ужина, но все же сел. Когда все разместились вокруг стола, он, немного выждав, сказал:
- Я чувствую, что проще всего не задавать вопросов, и поэтому не буду их задавать. А вы, если хотите, продолжайте игру.
Паулин просиял:
- Да, было бы неплохо, но только если ты не сочтешь это за невежливость с нашей стороны. Вообще-то, потом, когда… хм… вернется наш друг, у нас вряд ли найдется время для шахмат, а я, должен признаться, терпеть не могу оставлять недоигранной партию, особенно если она выигрышна. Флавий, по-моему, сейчас твой ход.
В маленькой светлой комнате с закрытыми ставнями было очень жарко и очень тихо, лишь жужжание синей мухи где-то наверху в стропилах да негромкий стук передвигаемых на доске фигур нарушали установившуюся тишину. Молодой центурион сидел, обхватив руками колени и глядел неподвижно перед собой, а Юстин, следивший за игрой, вдруг почувствовал, что начинает засыпать, - фигуры слегка заплясали на расплывшихся черно-белых клетках, и стук, когда их передвигали, казалось, уходил все дальше и дальше… Однако этой шахматной партии так и не суждено было завершиться.
Неожиданно Юстина пробудил грохот отодвигаемых от двери в кладовке ящиков и старой мебели, и тут же в комнату ворвался Федр, корабельный мастер, а с ним - ощущение внезапной беды, запах смертельной опасности, заставившей всех вскочить на ноги прежде, чем Федр успел выкрикнуть:
- Варвары из императорской гвардии окружили дом! На улице, во дворе - их всюду полно. Я чуть не налетел на них, но милостью богов вовремя заметил и бросился назад воробьиным путем.
Наступившая вслед за тем тишина длилась миг, не дольше, но Юстину казалось, что она все разбухает и разбухает, словно гигантский мыльный пузырь - пузырь, надутый мертвой тишиной. И из глубины этой тишины спокойный голос Паулина произнес:
- Юстин и Флавий, будьте добры, заприте на засов наружные двери.
Они разом бросились исполнять приказание, и, надо сказать, вовремя: как только Юстин опустил засов двери, ведущей во дворик, необычно крепкий для частного дома, на нее обрушился шквал ударов, так что дерево содрогнулось и задрожало у него под руками, и сразу же раздался рев гортанных голосов:
- Открой дверь! Кому говорят, а не то вышибем ее! Слышишь, ты, кто прячет предателей, сейчас запалим крышу и выкурим тебя вон!
Засов, конечно, спасал, но очень ненадолго - исход был предрешен. Юстин бегом бросился в атрий, такой еще светлый на столе и раскрашенными домашними богами в нишах вдоль стен, и тут услышал голос центуриона:
- Это все я наделал. Вероятно, кто-то шел за мной. Я выйду к ним.
- Нет, нет! - решительно возразил Паулин. - Это могло случиться в любую минуту. И даже если ты выйдешь к ним, мальчик мой, ты думаешь, они этим удовлетворятся?
Юстин закрыл дверь атрия и повернулся лицом к присутствующим. Флавий стоял у другой двери, ведущей прямо на улицу, где тоже слышался волчий вой. Паулин обвел взглядом лица молодых людей, и, тряхнув головой, сказал:
- Вы все худощавые и подвижные… Какое счастье, что здесь ты, Федр, а не наш великан Сэрдик. Немедленно отправляйтесь воробьиным путем к нему в корабельные мастерские
- А ты? - сразу же спросил Флавий.
- Ты думаешь, у меня подходящая для воробьиного пути фигура? Идите и ждите меня в портовых мастерских. Как только справлюсь, я присоединюсь к вам.
- Нет, это невозможно, - упрямо возразил Юстин, сжимая рукоятку кинжала, висящего на поясе. - Мы останемся с тобой и будем сражаться в-вместе.
Удары отдавались в высоком, закрытом ставнями окне, и волчий вой теперь несся отовсюду - с улицы, из дворика…
- У меня есть еще один потайной ход, - вдруг сказал Паулин. - Я его всегда держу для себя как запасной, потому что я слишком толст и стар для другого пути. Но им можно пройти только в одиночку. Вы что же, решили загубить все наши жизни?
- Ты правду говоришь? - спросил Флавий.
- Правду. Послушай, дверь вот-вот рухнет. Ну-ка живей! Это приказ.
- Есть, господин. - Флавий отсалютовал, как старшему военачальнику, и двинулся к двери на кухню, перед которой стоял Юстин.
Юстин, уходивший последним, оглянулся и увидел, что Паулин стоит перед шахматной доской с недоконченной партией. Лицо его густо порозовело от жары, и, как всегда, он был немного смешон - уютный, ничем не примечательный человек в уютной, ничем не примечательной комнате. Когда впоследствии Юстин вспоминал об этой минуте, ему каждый раз казалось странным, что Паулин и тогда ухитрился выглядеть смешным. Он должен был иметь какой угодно вид, но только не смешной. Его должно было окружать сияние, идущее отнюдь не от лампы на столе.
Под гром ударов и гортанные выкрики они шагнули во мрак забитой хламом кладовки.
- Иди вперед. Ты лучше всех знаешь дорогу, - прошептал Флавий матросу. - Я пойду последним.
- Есть! - донесся из темноты шепот, и один за другим они, пригнувшись, добрались до лестницы. Юстин слышал, как Флавий подтащил к дыре пару тяжелых корзин, хотя ясно было - это никого не спасет, если сюда хлынет поток варваров. В темном колодце лестничной клети заглох грозный рев толпы, но, только они поднялись и вошли в каморку, рев обрушился на них с новой силой. Юстин увидел в ночном небе зловещий отблеск факелов, который мешался со светом луны, когда он змеей пополз вслед за центурионом через пробоину в стене.