- Это полный список, - сказал он. - Ты, очевидно, уже знаешь, что на форуме торчит боевой отряд весьма комического вида, с каким-то странным знаменем, похожим на римского орла, насаженного на древко копья. - Он окинул быстрым взглядом молодых людей, скрытых полумраком, и вдруг издал изумленное восклицание: - Клянусь Солнечным Светом, это же Юстин! Глаза Юстина были прикованы к незнакомцу с момента его появления.
"Уже трое, - думал он. - Куллен, Эвикат и вот теперь… Неизменная цифра три. Если вещи, то три, если люди, то по трое. Это поразительно, просто поразительно!"
- Так точно, - ответил он на восклицание центуриона.
- Центурион Лициний, тебе известно, кто эти двое? - вмешался командующий.
Лициний уже держал Юстина за руку.
- Этого-то я во всяком случае знаю, хотя он и успел превратиться в лохматого варвара. Он был учеником лекаря в моей когорте в Вирсавии. Богиня Рома! Ты, может быть, тоже из той банды головорезов, что топчется там снаружи?
Большой рот Юстина растянулся в улыбке, а невозможные уши порозовели от удовольствия.
- Ну конечно. И вот м-мой родственник тоже.
- Так, так. - Лициний оглядел Флавия с головы до ног и кивнул, когда тот отсалютовал ему.
- Когда выясните отношения, ты мне скажешь, первый центурион, поручился бы ты за эту парочку? - вставил Аскле-пиодот.
Худой, загорелый центурион поглядел на своего командира, в глазах его мелькнула насмешливая искорка.
- За этого, которого я знаю, полностью ручаюсь, он не подведет ни при каких обстоятельствах. И если он доверяет своему товарищу - а это, очевидно, так и есть, - я поручусь и за него.
- Раз так, быть посему, - решил Аск-лепиодот. - Нам нужны разведчики, знающие местность. И лишние всадники тоже не помешают. Вспомни, случалось хоть раз, чтобы армия не нашла применения лишней коннице? - Он пододвинул к себе таблички и стиль и процарапал несколько слов на мягком воске. - Отмаршируйте своих головорезов на линию кавалерии и примите под начало лошадей и оснащение двух эскадронов дакской конницы, они прибыли вчера вечером из Адурнов. Вот разрешение. Ждите дальнейших распоряжений.
Флавий взял таблички, но продолжал стоять.
- Еще что-нибудь?
- Вели поместить нашего орла на Главную улицу вместе с остальными знаменами.
- Ах да, этот орел… - Асклепиодот задумался. - Как он у вас оказался?
- Его нашли в тайнике под алтарем моего фамильного дома в Каллеве.
- Любопытно. И вы, конечно, знаете, что это такое?
- То, что осталось от орла легиона.
Асклепиодот взял список, который положил ему на стол первый центурион.
- Только один такой орел исчез бесследно в Британии.
- Это тоже мне известно. Вместе с ним исчез и один из моих кровных родичей. Но мне… мне кажется, сенат знал о том, что орла нашли.
Они пристально поглядели друг на друга, затем Асклепиодот кивнул.
- Неожиданное появление потрепанного орла дело непростое, настолько непростое, что я предпочту ничего об этом ре знать… Разрешение я вам дам, но при условии, что он снова будет числится предавшим, как только все закончится.
- Договорились. Благодарю тебя, - сказал Флавий и отсалютовал.
Они направились к выходу, но командующий остановил их:
- Погодите! Центурион Аквила, я созываю совет здесь в полдень. И надеюсь, вы оба примете в нем участие как люди, знающие здешние места и… как вожди союзного войска.
- Есть явиться в полдень, - ответил Флавий.
На линии, где стояла кавалерия, они отыскали декуриона, ведающего лошадьми показали разрешение и приняли от него прекрасных небольших лошадок арабских кровей, принадлежащих дакской коннице. Кривоногий солдат из вспомогательного легиона, которому было велено показать им склады со сбруей и запасами фуража, оказался парнем благожелательным и, к счастью, больше склонен был говорить сам, нежели задавать вопросы, - он, как и добрая половина людей в этом походном лагере, еще не совсем пришел в себя после бурного морского перехода.
- Голова чугунная, - жаловался он, - будто внутри оружейная мастерская, все время "бам", "бам"… земля качается, как палуба на том проклятом транспортном судне. Надо же, угораздило - попасть в Западную армию, столько плыть от самой Секваны! А из меня какой моряк - хуже во всей империи не сыщешь.
Но Флавия гораздо больше занимало передвижение войск, чем страдания кривоногого солдатика из вспомогательного легиона, поэтому он спросил:
- Император Констанций с Восточной армией, видно, отправился прямо из Гезориака?
- Да, Констанций, говорят, отплыл еще перед нами. А с ним галеры для разведки и охраны транспортных судов, которые от правились следом. Я думаю, он не меньше нашего покачается на море, а вот его транспорты - всего ничего. Меня-то интересуют транспорты…
Как бы то ни было, но Юстин и Флавий уже совсем неплохо владели общей ситуацией, когда в полдень они оказались в высоком обществе полдюжины штабных трибунов, нескольких старших центурионов и легата Победоносного легиона, собравшихся вокруг наспех сооруженного стола перед палаткой командующего.
Асклепиодот открыл заседание, сидя в спокойной позе сложив руки на животе.
- Я полагаю, всем вам известно, что паруса Констанция видели возле Таната несколько дней назад. Но вам скорее всего не известно, что Аллект был предупрежден о нашей высадке цепочкой сигнальных костров. Думаю, вы согласитесь со мной: все это заставляет нас без промедления двинуться к Лондинию. - Он повернулся к старшему центуриону: - Сколько потребуется времени, чтобы привести войска в походное состояние?
- Не менее двух дней, - ответил Лициний. - Переезд был очень тяжелый, и люди и лошади в плохом виде.
- Я так и чувствовал, что ты это скажешь, - проговорил Асклепиодот грустным голосом. - Мне трудно понять, почему люди страдают от морской болезни. - (Все заметили, как вздрогнул при этих словах легат Победоносного легиона, он все еще был зеленого цвета после качки.) - Меня вот никогда не укачивает.
- У нас ни у кого нет твоей силы духа, - возразил Лициний, и в его суровом взгляде на миг зажегся смешливый огонек. - Нам необходимо иметь два дня.
- Каждый час промедления увеличивает, помимо всего прочего, опасность подвергнуться атаке прямо здесь, в лагере. Даю вам один день.
Наступило молчание. - Слушаюсь! - сказал Лициний. Совет шел так, как обычно проходят подобные советы, а за это время короткая тень от орла Победоносного легиона незаметно легла на группу людей, собравшихся перед палаткой.
Юстин и Флавий не участвовали в обсуждении до тех пор, пока речь не зашла о маршруте похода.
- Есть две дороги, - сказал Асклепиодот, - и выбор их мы отложили на сегодня, поскольку все зависит от конкретных обстоятельств. И вот настало время принять решение, но прежде, чем мы выберем путь, нам следует прислушаться к мнению того, кто хорошо знает страну. - И он указал пухлым пальцам на Флавия, стоящего вместе с Юстином позади всех. Флавий резко вскинул голову:
- К моему?
- К твоему. Выйди сюда и дай нам совет.
Флавий прошел вперед и стал в круг возле самодельного стола, на глазах превратившись из заросшего варвара в центуриона когорты. Побледнев, он обвел спокойным взглядом сосредоточенные лица высших командиров. Одно дело - возглавить полузаконный отряд, который он привел служить Риму, и совсем другое - неожиданно быть призванным дать совет, который, в случае если ему последуют и он окажется неверным, приведет армию к гибели.
- Как сказал префект, есть две дороги на Лондиний, - начал после короткой паузы Флавий. - Одна из Регна, примерно в двух милях на восток отсюда, другая - через Венту и Каллеву. Я бы выбрал ту, что через Венту, хотя она и длиннее на несколько миль.
Лициний кивнул:
- Почему?
- Вот по какой причине: дорога из Регна после дня пути через Меловую уходит в Андеридский лес. Густая чащоба - идеальные условия для засады, особенно для наемников, таких как у Аллекта, привыкших у себя на родине к войне в лесах. Леса тянутся вплоть до Северного Мела, где поднимается, как бастион, неприступный крутой склон. Это всего уже в дне пути до Лондиния. Дорога же на Венту, в отличие от этой, почти сразу выходит на холмистые пастбища, и опасность засады - только первые сорок миль. Эта часть дороги больше всего удалена от главных сил Аллекта, и поэтому вероятность нападения наименьшая.
- А что после этих сорока миль? - спросил Асклепиодот.
- Каллева. Еще день пути - и попадаешь в долину Тамезы. Там местами тоже лес, но светлый, открытый, деревья высокие, нет сырого дубового подлеска, а вокруг - хлебные поля. Вы оказываетесь в самом центре этой провинции, и там уж никакая оборона не сможет противостоять вам.
- У тебя зоркий глаз, - сказал Асклепиодот, и все замолчали. Один или двое из стоявших у стола кивнули как бы знак согласия. - Благодарю тебя, центурион, - продолжал Асклепиодот. - Пока все. Если ты нам понадобишься, я пошлю за тобой.
На этом все кончилось.
Но когда на следующее утро Западная армия выступила в поход на Лондиний, она отправилась по дороге через Венту и Каллеву. Флавию, как знатоку местности, было велено ехать с командующим, и он поручил Юстину с Антонием командовать двумя конными эскадронами, куда вошел и их отряд оборванцев. Поглядев на них, Юстин подумал, что, даже обросшие и в лохмотьях, они. сейчас являют собой отрадное зрелище - все верхом на отличных лошадях, вооруженные длинными кавалерийскими мечами, все, кроме Эвиката, который отказался сменить свое любимое копье на какое-либо другое оружие, и Куллена, их орлоносца. Взгляд Юстина на мгновение задержался на нем: маленький шут ехал впереди всей братии, с поразительной ловкостью управляясь одной рукой с лошадью, в другой же он держал, высоко подняв, бескрылого орла, древко было украшено венком из желтого дрока, который Пандар, когда на него нашло весёлое, бесшабашное настроение, надел в насмешку над золотыми венками и медальонами Тридцатого Победоносного.
Начался медленный подъем, и когда они уже выбрались из топи, громкое восклицание Антония, ехавшего бок о бок с Юстином, заставило того бросить взгляд через плечо на покинутый лагерь. Первое, что он увидел, был огонь - красный прожорливый огонь, языками рвущийся в небо от горящих на берегу транспортных судов, и еще черный дым, отгоняемый морским ветром.
Ему невольно пришли на память слова, сказанные Асклепиодом перед легионами: "А теперь вперед к победе. Мы должны добиться победы, ибо на сей раз отступать нам некуда".
Глава 17. "Караузий! Караузий!"
Вести настигли их прямо в пути, вести, которые приносили разведчики, местные охотники, дезертиры из армии узурпатора, и не всегда они были добрыми. Грузовым судам Восточных сил так и не удалось соединиться с Констанцией из-за ненастной погоды, и Аллект, понимая, что молодой император не будет форсировать высадку, пока нет войск, решил сделать все, чтобы покончить с Асклепиодотом, покончить прежде, чем придется выдерживать натиск наседающего противника. Он спешил на запад по древней тропе из Дуроверна, идущей под крутым склоном Северного Мела, стремясь поскорее добраться до ущелья в холмах и тем самым опередить карающие войска римлян. С ним шли его солдаты, все, кого он мог заполучить, двенадцать тысяч человек или даже больше, если верить донесениям. Шесть или семь когорт регулярной армии - в основном наемники и моряки. А когорты с Вала так и не появились, но если бы они и подоспели вовремя, распри между легионами были так велики, что Аллект вряд ли решился бы использовать эти когорты..
И все же, возможно, это к лучшему, думал Юстин, мучительно перебирая доводы за и против, когда он двумя днями позже глядел на ночные лагерные костры, разложенные в неглубоком ущелье среди холмов, где остановилась армия и где сходились древняя тропа и дорога на Каллеву. И не то чтобы он сомневался в исходе завтрашней битвы - он верил в Асклепиодота и в боевую силу легионов. Но факт оставался фактом: Констанцию так и не удалось высадиться на берег, и поэтому завтра у них будет только половина всей их армии против войск, которые приведет с собой Аллект, и уж во всяком случае легкой победы ждать не приходится.
Армия шла с огромной скоростью и преодолела расстояние в пятнадцать миль из Венты за три часа, - жестокое испытание в июне месяце для людей, подчиненных строгому походному режиму.
Но все уже было позади, и теперь наступило ожидание, долгое томительное ожидание вокруг бивуачных костров, бок о бок с противником, ибо Аллект, проигравший это отчаянное состязание за стратегически важное ущелье, тоже разбил лагерь, примерно в двух милях от них, дабы дать немного передохнуть своей измученной рати, а также, быть может, с тайной надеждой выманить римлян с их выгодных позиций. Асклепиодот, который не дал себя выманить, решил использовать передышку, чтобы соорудить крепкие защитные заграждения из поваленных стволов боярышника у входа в ущелье, где и сосредоточить завтра основные силы. Наконец все приготовления были окончены. Костры на бивуаках рдели в размытой лунным светом тьме, а вокруг них воины, ожидая завтрашнего дня, наслаждались отдыхом, так и не отстегнув мечей, со щитами и копьями в руках. С того места, где Юстин сидел вместе со своим Потерянным легионом вокруг их собственного костра, чуть повыше основного лагеря, он разглядел серебристую спираль - лунный свет на мощеной дороге на Каллеву, в шести милях от них. Но другой, более древний путь из низины был скрыт поднимающимся туманом, который, вероятно, уже спустился, как призрак какого-то забытого моря, на долину Тамезы и огромный лагерь, где затаился Аллект со своим войском.
Темные фигуры в пространстве между ним и кострами приходили и уходили, едва слышно обмениваясь паролем. Лошади время от времени начинали бить копытами и переминаться с ноги на ногу, один раз громко взвизгнул рассерженный мул. Но сама ночь за пределами этих звуков была очень тихая. Удивительная ночь - здесь наверху, над туманом. Папоротник на склоне холма застыл в серебряной неподвижности ниже темного руна кустов боярышника, густо разросшегося в ущелье. Луна все еще стояла низко в мерцающем небе, будто обсыпанном золотой пыльцой. Где-то далеко внизу, в расширяющейся долине, лисица звала своего самца, но ее голос не находил отклика в тишине.
Юстин подумал: "Если нас завтра убьют, лисица все равно будет звать своего самца. А может быть, у нее тут в лесу, где-нибудь в корневищах, - лисята. Жизнь продолжается". И мысль эта успокоила его. Флавий спустился вниз на площадку, где стояла палатка главнокомандующего, чтобы узнать пароль и боевой клич на завтра, а остальные в ожидании его растянулись на земле у костра. Куллен сидел под своим покалеченным орлом, который он воткнул прямо в землю, и играл. Лицо его становилось радостно-отрешенным, как только пальцы касались, почти беззвучно, яблок любимой серебряной ветки. Возле него сидел Эвикат обняв колени и обратив лицо на север или на северо-запад, будто глядел на давно утраченные родные холмы, - почти невероятная по несхожести пара, соединенная, однако, текущей в их жилах гибернийской кровью, два соплеменника в чужом краю. Киндилан и один из легионеров играли в бабки; Пандар, у которого торчала в застежке плаща вчерашняя, уже высохшая желтая роза, отыскал подходящий камень и точил кинжал, мрачновато улыбаясь про себя. "И хлеб с луком, что ты ел утром, покажется тебе во сто раз слаще всех пиршественных блюд, чем тому, кто знает, что его ждет следующая трапеза. И солнце, пробивающееся сквозь решетку наверху, светит для тебя ярче, чем для того, кто завтра увидит восход", - сказал когда-то Пандар. Сам же Юстин понял: знание того, что завтра он может умереть, - слишком дорогая расплата за неожиданно пришедшее пронзительное ощущение залитого луной мира, запаха жимолости в ночном воздухе, лисицы, зовущей самца. - "Но тогда выходит, я всегда был трусом. И не потому ли я никогда на хотел стать солдатом? Неудивительно, что отец разочаровался во мне", - корил себя вконец несчастный Юстин.
Кто-то, тихонько насвистывая, возвращался после обхода постов и остановился возле них. Юстин поднял голову и, увидев на фоне луны четкий силуэт шлема с гребнем, тут же вскочил.
- Как хорошо здесь, над лагерем, - произнес голос Лициния. - Можно мне немного посидеть с вами?
- Конечно, конечно, садись сюда. - Юстин пододвинулся на овечьей шкуре, служившей попоной, и, поблагодарив его, старший центурион опустился на нее.
- Нет, нет, сидите, как сидели, - сказал он, когда несколько человек, повинуясь привычной дисциплине, порывались встать. - Я сам напросился в гости, я тут не по службе.
Помолчав, Юстин сказал:
- Все кажется таким спокойным, и завтра в это время все будет так же спокойно.
- Да, а в промежутке, по всей вероятности, решится судьба этой римской провинции.
Юстин кивнул.
- Я рад, что здесь Парфянский и Победоносный легионы, - сказал он.
- Почему?
- Потому что они когда-то служили Караузию. Это, наверное, справедливо, что за него мстят его собственные легионы.
Лициний поглядел на него из-под низко надвинутого шлема:
- Завтра, когда пойдешь в бой, ты будешь сражаться за Рим или за Караузия?
- Н-не знаю, - с трудом проговорил Юстин. - Скорее всего за провинцию Британию. И все же мне кажется, что добрая половина служивших при маленьком императоре помнит его.
- Так, значит, все же за Британию и за этого маленького пирата, а вовсе не за Рим. Увы, увы, величие Рима уходит в прошлое.
Юстин выдернул возле себя папоротник и начал старательно отщипывать от стебля крошечные, как крылышки, листочки.
- Караузий когда-то говорил нечто подобное Флавию и мне. Он говорил: если сделать Британию достаточно сильной, чтобы она могла устоять, когда падет Рим, тогда еще м-можно что-то спасти от наступления тьмы, иначе свет погаснет повсюду. И еще он сказал: если ему удастся избежать ножа в спину, прежде чем он завершит свою работу, - Британия будет сильной. Но в конце концов он так и н-не избежал гибели, а мы теперь сражаемся снова в рядах римской армии.
Наступила пауза, затем Лициний сделал движение, чтобы встать.
- Ну ладно, послушать нас со стороны - так разговор двух предателей. А теперь мне пора идти дальше.
После его ухода Юстин какое-то время сидел, глядя в огонь. Его короткий разговор с бывшим командиром живо воскресил в памяти Караузия - свирепый маленький император… Однако он написал такое письмо, что Флавий до сих лор носит его на груди под своей истрепанной туникой.
Когда он снова поднял голову, то увидел Флавия, шагающего к нему через папоротник.
- Ты узнал пароль? - спросил Юстин.
- И пароль и боевой клич - они одинаковые.