Маша молча кивнула на эти слова. Гришка отправился в столовую. Как и говорила Маша, он застал и Анастасию и Арсанова - старшего. Они, вдвоём сидели за большим праздничным столом. Больше никого не было. Что сразу же удивило Гришку, так это третий прибор, что стоял на другом конце стола. И кресло было придвинуто перед ним. И бокал, наполненный вином стола возле прибора. В общем, было всё, кроме гостя, который, по всей видимости, должен был появиться. Видя, что его не замечают, Гришка кашлянул. Анастасия обратила на него молчаливо вопросительный взгляд. Почти то же самое читалось и на лице её опекуна. Он сделал жест, приглашающий Гришку к столу, но тот отрицательно покачал головой и негромко, но уважительно пробасил:
- Барин, дозволение нужно. С Машей пожениться хотим.
Арсанов - старший кивнул головой.
- Анастасия мне говорила. Будьте счастливы. Я от всей души желаю вам всяческих благ.
- Благодарствуем, барин!
Гришка повернул голову в сторону Анастасии. Она выразила молчаливым взглядом свою радость за него. Гришка улыбнулся и, поклонившись, покинул столовую.
Глава
- Ну, хотя бы кто-то счастлив в этом доме! - голос Арсанова - старшего прозвучал негромко, но с горечью. Он поднял бокал и, бросив по-отцовски ласковый взгляд на Анастасию тихо провозгласил:
- За Петра! Сегодня ему исполнилось 27 лет. И я впервые за эти 27 лет не знаю, где он и как складывается жизнь у моего сына. Выпьем же, дитя моё. Выпьем за благородного сына недостойного отца.
Старший Арсанов отпил глоток вина, но не поставил бокал обратно. Он повертел бокал, со всех сторон прислушиваясь к монотонному звону хрусталя.
- Пётр так любил делать! - пояснил Арсанов - старший. Внешне он выглядел совершенно спокойно. Но Анастасия знала, что стоит за этим видимым спокойствием.
- Перестаньте себя терзать, батюшка, - попросила Анастасия, - ничего нельзя вернуть обратно. Приходится жить с тем, что есть сейчас. Пётр любит вас. А раз любит, обязательно вернётся назад. Вернётся домой…живой и невредимый.
- Бедное дитя! - Арсанов - старший бросил на Анастасию сострадательный взгляд, - пытаешься утешить меня, когда сама нуждаешься в утешении больше меня. Или ты думаешь, я не вижу твоих переживаний? Не слышу, как по ночам ты тихонько льёшь слёзы? За все эти месяцы, я ни разу не видел улыбки на твоих устах. Но часто видел страдание и боль. Не пытайся прятать от меня свои истинные чувства, дитя моё. Ибо я вижу твои страдания так же ясно, как ты видишь мои.
С каждым произнесённым словом опекуна, Анастасия менялась в лице. А в конце лицо стало неестественного, серого оттенка. Анастасия подняла на опекуна горестный взгляд и с мучительной болью прошептала:
- Я ведь видела, батюшка. Я видела,…как он смотрел на меня, когда произносил клятву в соборе. Я должна была понять, батюшка. Должна. Но я не хотела понимать. Когда он уходил, я чувствовала его страдания, чувствовала его боль, но…снова оттолкнула от себя. Я ведь с первой встречи полюбила его. - Для Арсанова - старшего не стало неожиданностью признание Анастасии. Это было заметно по его лицу. Он с прежним состраданием и прежней молчаливостью вбирал в себя её душевные муки.
- Но я не понимала этого, батюшка. Я считала Петра чёрствым и высокомерным. Мне он казался напыщенным эгоистом, который если и может любить, так только самого себя. Я не прислушивалась к своему сердцу. Вместо того, я только и делала, что выискивала в нём новые недостатки. Я никогда даже не пыталась понять его. Не утруждала себя глубокими мыслями о значении его поступков. А ведь всё это находилось перед моими глазами. Стоило лишь глубже заглянуть ему в душу, чтобы понять истину. Но я посчитала его недостойным человеком. Я утвердилась в этой мысли. А на деле,…на деле, всё оказалось наоборот. Боже, как низко должно быть выгляжу в его глазах…я. Простите меня батюшка.
- Анастасия! - попытался было остановить её опекун, но она, не оглядываясь, вышла из столовой. Арсанов - старший прекрасно понимал, что душа Анастасии переполнена горечью. Он понимал, что она не захочет полностью открываться перед ним. Ибо она не захочет получить… понимание и прощение. А если и захочет, то только от одного человека. И этим человеком, несомненно, мог быть только Пётр.
Покинув столовую, Анастасия со всех ног бросилась к своим покоям. Ей необходимо было остаться одной. Но, дойдя до дверей, она услышала голос Маши. Анастасия развернулась и пошла обратно. Куда идти? - едва эта мысль мелькнула в её голове, как она уже знала ответ. Ноги сами понесли Анастасию на третий этаж. Анастасия остановилась на миг перед дверью ведущей в покои Петра, а затем…толкнула дверь и, замирая от охватившего её трепета, вошла внутрь. Анастасия впервые оказалась в покоях Петра. А ведь именно здесь, она могла получить ответы на многие мучавшие её вопросы. Ведь, по сути, она ничего не знала о человеке, который пожертвовал всем ради любви к ней. Но сейчас, она могла многое узнать.
В покоях царили чистота и порядок. Анастасия подошла к массивному шкафу из ореха и, взявшись за ручки, медленно растворила обе створки. Она неторопливо прошлась взглядом по висевшей одежде. А затем дотронулась рукой до фрачного костюма, который так и не был надет Петром. Она провела пальцами по ткани. Ткань на ощупь была несколько грубоватой. Анастасия прикрыла обе дверцы и направилась в следующую комнату, которая служила Петру спальней. На стене, прямо над широкой кроватью, заправленной шёлковым покрывалом висели две скрещенные сабли. Но не они привлекли внимание Анастасии, а стол находившийся у самого окна. На столе стояла чернильница с пером. А перед ней лежал чистый лист бумаги, на который через окно падал солнечный луч. Анастасия чуть помедлила, а потом подвинула стул к столу и села. Рука Анастасии непроизвольно потянулась к чернильнице. Она взяла перо, макнула его в чернила и…начала выводить буквы на бумаге.
- Дорогой Пётр! - писала Анастасия, - я нахожусь в смятении. Я не знаю, как мне объяснить вам мои истинные чувства. Нет, это неправда. Я знаю, как объяснить свои чувства, но боюсь, что вами это будет расценено как попытка оправдания. Ибо всё, что бы я не сказала, не будет иметь смысла для вас. Вы сможете задать один вопрос. Почему же я молчала до сей поры? И я не смогу ответить на него. Но всё же я хочу попытаться. Я желаю этого всей своей душою. Я нуждаюсь в том, больше вас.
- Пётр, друг мой благородный, - продолжала писать Анастасия, - я не смогла увидеть величие вашей души. Ибо я считала, ошибочно считала вас…своенравным себялюбцем. Я не могу и не хочу оправдываться перед вами, но скажу другое. Я с первого взгляда полюбила вас. Я думала о вас. Но каждый раз, когда моя душа стремилась к вам,… вы отталкивали меня своей холодностью. Мне казалось, что вы ненавидите меня. Хотя я и не понимала за что именно. Я не понимала вас и вашего поведения. Я всё принимала так, как вы мне это показывали. Ночами я думала о вас с любовью, а днём…вновь начинала ненавидеть. Сейчас, я могу вам сказать с той же смелостью, с какой вы произносили слова клятвы, обрекая себя на страдания. Для меня нет иного имени, кроме вашего. Больше всего на свете я мечтаю о том мгновении, когда смогу предстать перед вами, и открыто глядя в ваши глаза, сказать: Я люблю вас, Пётр!
Возможно, мне придётся уехать из этого имения. Я вновь начала тосковать по отчему дому. Но причина не только в этом. Хочу признаться вам, Пётр. Я желаю, встречи с вами и боюсь её. А если вы разочаровались во мне? Что, если вы стали презирать меня и не желаете больше видеть? Эти вопросы мучают меня постоянно. Это главная причина моего отъезда. Если вы, прочитав это письмо, всё же пожелаете меня увидеть,…вы найдёте меня в отчем доме… Анастасия.
Поставив подпись, Анастасия свернула листок вдвое и надписала сверху:
- Лично в руки Петру Арсанову от Анастасии Аврецкой!
Анастасия встала и оглянулась по сторонам в поисках места, где бы она могла оставить письмо. В глаза сразу же бросилась полка с книгами. Анастасия подошла к полке. Она взяла первую книгу, с описанием военных походов Рима. Раскрыв книгу, Анастасия вложила письмо таким образом, чтобы край немного выступал и был отчётливо заметен. Она положила книгу с письмом обратно и уже хотела отойти, когда в глаза бросилась маленькая книжица, лежавшая отдельно ото всех. Сверху на книжице было выведено крупными буквами одно слово: "Дневник".
Анастасия почувствовала дрожь во всём теле. Она медленно взяла дневник и, прижав к груди, вышла из покоев Петра.
Анастасия покинула особняк и направилась в сторону римского парка. Анастасия миновала цветник, вышла на аллею, которая и привела к парку. По ступенькам поднялась наверх и оказалась между первыми рядами колонн. Она пошла вперёд, медленно ступая по каменному полу. Края длинного платья едва касались плит. Лёгкий ветер шевелил белокурые локоны. Садовник, что поливал цветы на другой стороне парка, с удивлением смотрел, как между колонн появлялась и исчезала, одинокая фигура Анастасии. Обычно, она всегда приходила сюда гулять по утрам.
Анастасия оторвала от груди дневник и с благоговейным трепетом открыла первую страницу. Взгляд Анастасии устремился на ряды строчек, исписанных крупным почерком. Почерк Петра. Она предполагала, что этот дневник вёл он. Она утвердилась в этой мысли, едва прочитала первые строчки.
Часть шестая
Глава
"Сегодня самый счастливый и самый несчастный день в моей жизни, - писал Пётр, - я встретил ангела. Будь я поэтом, а не военным, и тогда не сумел бы описать мои чувства когда, открыв глаза, увидел её. Незнакомка обладала ослепительной красотой. Но не красота её и удивительно нежные черты лица меня восхитили. Нет. Из её волшебных глаз струился необъяснимый свет. Этот свет…в нём было столько подлинного чувства… Когда он опустился на меня, я перестал понимать происходящее. Я даже не знаю, как назвать то, что со мной начало твориться. Я словно купался в морских волнах. Они обволакивали меня со всех сторон и несли,…несли в загадочную страну. Поняла ли незнакомка, что в тот миг я влюбился в неё? Не знаю. Я всячески избегал её взгляда, едва пришёл в себя. Я страшился смутить её своей настойчивостью и выдать чувства, которые овладели мной. Я ведь был помолвлен. И подобным поведением, несомненно, мог оскорбить незнакомку. Я даже не попрощался с ней. Не узнал её имя. Настолько потрясла меня эта мимолётная встреча. Хотя, оно и к лучшему. Я не хотел бы причинить беспокойства загадочной незнакомке, которая в несколько мгновений приобрела власть повелевать мною,… сама того не сознавая. Мысли о ней не покидали меня до самого дома. И только перед дверью я осмелился попрощаться с ней.
Лишь только я успел переодеться и увидеться с отцом, как снова приходится садиться за этот дневник. Ему как лучшему другу, я решил посвящать все свои мысли. Так вот, друг мой, душа моя пребывает в глубочайшем смятении. Я узнал имя незнакомки. Её зовут… Анастасия. Отец и не подозревал, какую бурю чувств вызвал во мне, рассказывая о сироте, которой стал опекуном. Анастасия потеряла отца. Сейчас я понимаю…ту печать грусти, что отражалось на милых чертах лица. Что она сейчас чувствует? Наверное, тоскует по отцу. Ведь, кроме отца, у неё никого не было. Ей пришлось оставить родной дом. Она не знает нас. Она не знает, куда приехала. Какие мы люди? Хорошие или плохие? Она, наверняка, страдает. Почему? Ну почему я не могу броситься к ней,…обнять и прижать к своей груди. Почему я не могу прошептать ей с глубокой любовью: -"Анастасия, ты не одна. Я рядом с тобой…". Вместо этого я должен буду молча смотреть на её переживания. Иного для меня не дано…
Я решил избегать её общества. Так будет лучше для всех…за исключением меня. Я не могу спуститься в столовую. Знаю, отец будет расстроен. Но, что ещё остаётся мне сделать? Зная мой нрав, он сочтёт мои чувства за очередную выходку взбалмошного юнца. Он только так меня и называет. И всегда считал и считает, что я обладаю крайне вздорным характером. Отец сразу заметит моё отношение к Анастасии. А, заметив, сочтёт себя глубоко оскорблённым. Я не могу,…не должен позволять, этому случиться. Да и как мне объяснить Анастасии свою любовь? Узнав о моей помолвке,… о моей скорой свадьбе, она сочтёт их оскорблением для себя. Оба будут оскорблены. А Виктория? Что подумает она? Имею ли я право, говорить о своей любви, когда эти слова причинят страдания моим близким? Имею ли я право думать о своём счастье, когда все остальные будут несчастны? Ответ ясен для меня. Я постараюсь убить свою любовь и молча приму участь, уготовленную мне отцом. Он так счастлив в ожидание свадьбы. Он не выглядел таким счастливым с самой смерти матушки. Так пусть свершиться его воля. Прочь…прочь мысли об Анастасии. Забыть её…забыть,…забыть…"
Судорожно вздохнув, Анастасия перевернула страницу.
"-Как мне плохо, друг мой, - писал Пётр, - я до сих пор не понимаю, как,…как я не сломал дверь и не бросился перед ней на колени. Легче было противостоять в одиночку вражескому полку, нежели стоять за дверью и, обливаясь холодным потом, говорить ей ужасные слова. Она пришла ко мне,…сама пришла, а я изгнал Анастасию. Она наверняка страдает, и всё по моей вине. Будь я проклят за свою грубость. Но это всё же лучше, чем, правда. Они никогда не должны узнать правду. Забыть её…забыть,…забыть навсегда…
Мой друг, я вновь прибегаю к твоей помощи. На дворе глубокая ночь, а мне не спится. Мысли о ней не дают покоя. Как закрою глаза, передо мной встаёт её лицо. Слышу слова которых она не говорила и, наверное, никогда не скажет. Гоню от себя её образ, но ничего не помогает. Она снова возвращается и начинает терзать меня. Я начинаю думать, что ненавижу Анастасию,…но потом понимаю, что на самом деле ненавижу самого себя. Ненавижу за то, что не могу прикоснуться к ней…не могу сказать ей о своих чувствах.
Я снова возвращаюсь к тебе. Мне так и не удалось уснуть. Я начинаю подозревать начало бессонницы. И имя этой бессоннице "Анастасия". Она владеет всем. Она владеет моим сердцем. Но душу свою ей не отдам.
Наконец утро пришло. Стало немного легче. Я прокатился на лошади с ветерком. У охотничьего домика встретил Анастасию. Она разговаривала со своим братом и не заметила, как я проскакал мимо. Я же несколько раз оглянулся на неё. Анастасия выглядела радостно. Она с таким выражением смотрела на своего брата, словно ожидала услышать очередную глупость от этого простодушного великана. Странно, но я не чувствую к нему ненависти. Больше того, он мне нравится. Хотя любого другого на его месте, я бы наверняка убил. Но он ведёт себя словно малый ребёнок. Он готов поверить любой чепухе. И этим несомненно покоряет всех вокруг…До меня донёсся звонкий смех Анастасии. Видимо, её братец всё же оправдал ожидания.
Она снова меня не заметила. Да и отец тоже не заметил. Оба были настолько поглощены разговором, что не заметили, как я вошёл в гостиную. Не желая мешать им, я прислонился к двери, и некоторое время наблюдал за ними. Отец о чём-то разговаривал, постоянно жестикулируя руками. А Анастасия вышивала какой-то узор. Я смотрел, как её пальчики взлетают вверх и опускаются вниз. Время от времени Анастасия хмурилась. Видимо, это происходило, когда работа не удовлетворяла её. Когда Анастасия начинает хмуриться, она так смешно морщит свой прелестный носик,…я едва удержался от смеха. Глядя на них, я поймал себя на мысли. Я больше всего на свете мечтал бы видеть изо дня в день, всю свою жизнь, такую картину как сейчас. Ведь передо мной были два человека, которых я любил всей душой. О большем и мечтать нельзя…"
Анастасия медленно перевернула очередную страницу. Она не заметила, как дошла до конца открытого коридора и повернула обратно. Двигаясь между двумя рядами колон, она полностью погрузилась в чтение дневника.
"Вечером я снова увидел её. Она лишь мельком посмотрела на меня и снова заговорила с отцом. Они, завели обыкновение беседовать в гостиной. Я только радуюсь, наблюдая за ними. Они, отлично поладили между собой. Отец полюбил Анастасию. Она платит ему тем же. Достаточно взглянуть на неё, чтобы понять чувства к отцу. А на меня она всегда смотрит холодно. И я рад этому обстоятельству. Мне кажется, я начинаю забывать о своём чувстве к ней. Возможно, мне удастся относиться к ней как к сестре. Во всяком случае, я надеюсь на остатки своего благоразумия. Я очень долго наблюдал за ней. Анастасия, когда разговаривает, всегда держит свои руки на коленях. А когда слушает, часто начинает сплетать пальцы между собой. Меня так и подмывало подойти к ней, заговорить и незаметно подсунуть свою руку. Возможно, она не поймёт с чьими пальцами переплетает свои нежные пальчики
У Анастасии вырвался короткий смех. Она с глубокой нежностью посмотрела на исписанные строчки и с той же нежностью прошептала:
- Милый…милый Пётр. Ты за короткое время сумел узнать меня лучше, чем я сама знала себя. Ты любил меня много больше того, что я заслуживала.
Прошептав эти слова, Анастасия снова предалась чтению.
"Опять ночь. И вновь я с тобой мой друг, - писал он, и Анастасия ясно представляла себя Петра склонённого над дневником и свечу отбрасывающую свет на его лицо. - Кого я обманываю? Сестра? Я никогда не смогу назвать Анастасию своей сестрой. Сейчас я понимаю это со всей отчётливостью. Я всё чаще подумываю об отъезде. Так и тянет отложить свадьбу и уехать в полк. Удерживает лишь одна мысль. Этим я не смогу успокоить мои душевные мучения. И мне не удастся, что-либо изменить. Я лишь осложню всё. Мне нужны ответы, а я создам лишь новые вопросы и более невыносимую обстановку. Надеюсь, они и не догадываются о моих истинных чувствах.
Анастасия соблюдает наш уговор. Она всегда уходит после моего появления. Я поступаю так же. Так что, отец всегда беседует только с одним из нас. Это приносит мне некоторое успокоение. Чем меньше я вижу Анастасию,… тем больше о ней думаю. Чёрт…никакого успокоения на самом деле это не приносит. Я лишь в очередной раз пытаюсь обмануть себя. Следует поехать с визитом к Абашевым. Я слишком долго оттягивал встречу с Анастасией,…Опять Анастасия,…а следовало написать "Виктория". Я почти не помню лица своей невесты…
Виктория прекрасная девушка. Она сделает счастливым любого, за исключением меня. Мы с ней подолгу гуляли по Смоленску и всё время разговаривали. Я осознал, что на самом деле и понятия не имел какой у неё характер. Она права. Я не утруждал себя мыслью о ней. Невеста и всё тут. Решали отцы, а не мы с ней. Встреча с Викторией ещё более укрепила меня в мысли, жениться на ней. Я не могу, не оправдать её чаяний. Чаяний родного отца. Отказаться от свадьбы - значит оскорбить всех. Всё дворянство. Решение принято. Но как же я? Как я смогу жить без Анастасии? И смогу ли жить?