- Иди сюда, - тихо позвала она, слыша, как громко бьется ее сердце.
Парнишка молча повиновался, глядя на нее, как теленок, узревший свою мамку.
- Руки отыми, - он помотал головой. - Отыми, я сказала! Видишь, сама перед тобой стою, как есть, и не стесняюсь.
Он жадно оглядел императрицу: тонкую талию, крутые, упругие бедра, пышные груди с сосками-ягодками, а потом, а потом уставился на кудрявый подшерсток. И покраснел. Почему-то именно этот румянец и растопил ее сердце…
- У тебя женщины были? - ласково спросила она, подойдя совсем, близко. Отвела его руки, залюбовавшись необъезженным жеребенком. Который вот-вот станет могучим жеребцом. - Были?
Молчание - знак отрицания. Никто из женщин не касался этой гладкой кожи с легким невинным пушком, никто не впивался порочным ртом в невинные полураскрытые губы. Никто не раскрывался перед ним. Как сладко быть первой.
Застонав, Екатерина притянула парнишку к себе, прижала и потянула за собой на мокрый шершавый песок.
…Утренняя заря осветила сплетенные тела.
- Я отдам за вас жизнь, ваше величество! - прошептал случайный любовник-мальчик.
Екатерина легко поднялась и начала спешно одеваться.
- Оставь ее себе, мой хороший! Ты и так подарил мне лучшее, что в тебе есть.
Недоуменно он сидел на песке:
- Что я подарил?
Екатерина обернулась, чтобы посмотреть на него в последний раз:
- Искренность! Это так редко встречается!
ГЛАВА 19.
- Ты где была? - встретил ее вопросом Григорий. Мы уже хотели бить тревогу.
Екатерина прошмыгнула мимо него:
- Купалась!
- Одна? - Орлов подозрительным взглядом ощупал ее.
- Разумеется, - улыбнулась в ответ Екатерина. - Хотела тебя позвать, но ты так крепко спал…
Если Гриша что-то и заметил, то решил не затевать ссору - не до бытовых склок. Хотя что-то в ней определенно переменилось со вчерашнего дня. То ли власть в голову ударила, то ли… Изменила? Что за глупость! Здесь? Да и с кем? Показалось, наверное.
- А зачем искали? - Екатерина спешно переодевалась в приготовленный заранее мужской костюм. Орлов неловко коснулся узкой спины. - Оставь, Гриша!
С ней точно что-то не то. Он приказу-просьбе все же последовал. Отошел на безопасное расстояние и начал докладывать:
- Прибыли Воронцов и Миних. Требуют твоей аудиенции.
- Ах, требуют! Тогда надо уважить требование. Что еще глупой бабе остается? Проводи их сюда. Посмотрим на тех, кто играет в победителей.
Первое же впечатление от незваных гостей сразу же рассеяло ночные сомнения. Кем-кем, а победителями Воронцов и Миних не выглядели. Скорее, бесправными участниками внезапной трагедии.
- Ваше… величество, - споткнулся Воронцов. - Мы прибыли с секретным поручением от императора.
Екатерина насмешливо посмотрела на них:
- Господа, поручение, данное двоим, мгновенно становится достоянием гласности. Вас действительно послал Петр Федорович?
От Воронцова не укрылось, с каким омерзением Екатерина произнесла имя супруга. И он задумался, стоит ли вести игру при столь плохих картах. Разумеется, чертушка их никуда не посылал. Разве что к черту. Когда они уезжали, бывший государь спал в своей спальне. Рядом доверили быть только Елизавете, хотя той тоже хотелось уйти. Поручение они придумали себе сами, стремясь разведать обстановку и вытребовать для себя гарантии безопасности. Может, сказать на чистоту? Нет, пока рано.
- Мы хотим предложить вам раздел власти, - выпалили они на пару с Минихом. И не поверили своим глазам: Екатерина хохотала.
- Что? наверное, не расслышала. Что вы хотите мне предложить? Раздел какой власти, позвольте спросить?
Правильное решение пришло сразу. Петр - отыгранная фигура. Екатерина - настоящее и будущее России. Ее решительность и уверенность выгодно отличались от истерик чертушки. Признаться, и Воронцов, Ии Миних от них порядком устали. Будь, что будет!
Воронцов повалился ей в ноги. Следом бухнулся Миних.
- Матушка! Екатерина! Тебе - единственной и законной государыне присягаем. Не вели казнить, вели слово молвить.
На лице императрицы застыло непроницаемое выражение. Ни один человек сейчас бы не догадался, какая радость бушует в ее душе. Предложение о разделе власти - это полная и безоговорочная капитуляция. Она выиграла. Остается одно - арест чертушки, его отречение от престола, и ее права полностью соблюдены. Никто не посмеет упрекнуть ее в их отсутствии!
В комнату прошел Григорий. Наклонился к розовому ушку и едва слышно прошептал:
- Кронштадт на твоей стороне! Гарнизон запретил въезд царю!
- Где сейчас находится Петр Федорович?
- В Ораниенбауме, - ответил Миних.
- Не сбежит?
- Куда бежать-то? - задал риторический вопрос Воронцов. - Уж набегался!
- Что ж, пишите, граф. Вот и сослужите службу. - Смакуя каждое слово, Екатерина начала диктовать текст, давно выученный ею наизусть: - "В краткое время правительства моего державного Российским государством самым делом узнал я тягость и бремя, силам моим несогласное, чтоб мне не токмо самодержавно, но и каким бы то ни было образом правительство владеть Российским государством… того ради помыслив, я сам в себе беспристрастно и непринужденно чрез сие объявляю не только всему Российскому государству, но и Целому свету торжественно, что я от правительства Российским государством на весь век мой отрицаюся". Вот, кажется, и все. Осталось только подпись поставить.
- Прикажете доставить? - услужливость Воронцова, похоже, не знала границ.
Немного подумав, императрица отказалась:
- Сама доставлю.
- Но ваше величество, так нельзя! - слаженный мужской хор заставил императрицу нахмуриться.
- Почему? - а простой женский вопрос ввел присутствующих в состояние глубокой задумчивости. А действительно, почему нельзя?
Месть - блюдо, которое следует подавать холодным, - кажется, именно так любит выражаться английский посланник. Однако вежливый и воспитанный человек, освоивший науку политеса, никогда не станет есть это блюдо сам, а поручит другому. Мстить с открытым забралом как-то не принято: лучше через кого-то и на расстоянии, чтобы быть вне подозрений, если что. Вот это осторожное "если что" Екатерина и не понимала. В данный момент ей было мало одержанной победы, она мечтала о большем. Ей хотелось самой увидеть, как низвергнутый государь собственноручно подписывает указ об отречении. И дело даже не в мести (хотя и в ней тоже). Оценить силы противника - великое искусство. Она хотела, чтобы Петр сломался и перестал быть опасным для ее зарождающейся власти. Но мало желать, необходимо в этом убедиться. Змея не причинит вреда только тогда, когда у нее вырвешь ядовитые зубы. Можно, конечно, доверить эту операцию другому человеку, но где гарантия. Что он сделает все, как надо?! Никакой гарантии нет. В самых ответственных ситуациях Екатерина предпочитала действовать решительно и самостоятельно. Так надежнее и спокойнее. Петр - деликатная проблема. И решать ее придется тоже ей. Беда в том, что никто из присутствующих не понимал истинных мотивов такого решения. В глазах окружавших ее мужчин императрица прочитала сочувствие к несчастному чертушке: дескать, дорвалась бабонька до власти, теперь и над муженьком решила покуражиться, в отместку за прошлые обиды. Ничего-то они не понимают, оно и понятно: у бабы ум гибкий и цепкий, а у мужчины… У мужчины, каким бы умным он ни был, вся сообразительность находится ниже пояса. В любой момент может отказать. И ведь отказала - из ревности и ограниченности.
- Поеду сама. Но вручать документ будут Разумовский и Орлов. Я скроюсь в соседней комнате. На всякий случай и от греха подальше, - подытожила бессмысленный разговор Екатерина, продемонстрировав к тому же чудеса женской логики. - Готовьтесь к отъезду.
Вместе с ними увязался и Воронцов, ведомый личной корыстью, известной только ему одному. В дороге делали короткие привалы, во время которых Екатерина неизменно отмалчивалась, думая о своем. Григорий, неплохо изучивший любовницу, приказал остальным не приступать к ней с расспросами: когда Екатерина предпочитает побыть наедине с собой, лучше ей не мешать.
В Ораниенбаум въехали тихо, несмотря на многочисленность отряда. В последний момент Орлов прихватил с собой самых проверенных гвардейцев на тот случай, если придется брать дворец штурмом. Но обошлось без крови: охраны почти не было, а те, кто стоял на часах, мгновенно присягнули императрице. Во дворце царила плохо скрываемая суматоха и плохо скрываемое мародерство: каждый из слуг старался на время скрыться, прихватив с собой что-нибудь ценное. Появление Екатерины оказалось подобно разрыву вражеского ядра. Такого исхода, похоже, никто не ожидал.
- Мародеров сразу вешать! Остальных отпустить! - приказала она по дороге к государевым покоям. - Развели лентяев и приживалок. Тошно смотреть!
У дверей в спальню Екатерина остановилась:
- Дальше сами. А мне сюда Елизавету приведите. Давно своей фрейлины не видела!
Она спокойно уселась в кабинете, отметив про себя, что Петр явно не утруждался государственными заботами: стол покрыт слоем пыли и высохшими чернильными пятнами, перья сломаны, книги изгажены и заляпаны вином. Фу!
В углу послышался шорох и вперед выступил любимец Петр - негр Пьер Нарцисс с белой болонкой Можи под мышкой.
- Так-так, - весело протянула императрица. - А я всегда гадала, как выглядит эфиоп, когда он бледнеет. Теперь вижу. Ты-то чего испугался?
- С-с-сибири, - выдавил Нарцисс, а собачонка, плачуще, тяфкнула. - Там холодно.
- Холодно, - согласилась Екатерина. - И что?
- Не хочу, чтоб холодно, - по фиолетовому лицу потекли слезы. - Матушка Екатерина! Он же там не выдержит и дня!
- Кто? Пес?
- Петр Федорович.
- Вот, что ценю в людях, так это преданность, - задумчиво сообщила Екатерина. - Не плачь, в Сибирь не поедете. В Ропше жить будете. Двадцать семь верст от Петербурга. А сейчас сделай-ка мне кофе, да покрепче.
Как мало нужно эфиопу для счастья: вместо Сибири - Ропша. Счастливый Нарцисс в мгновение ока обернулся: на золотом подносе стояли кофейник, сахарница, чашка с блюдцем.
- Молодец! - похвалила императрица, попробовав свежезаваренный кофе. - Знатный напиток готовишь! Иди, собирай вещи Петра Федоровича. Скоро поедете.
Она снова наполнила маленькую чашку, и уже поднесла ее к губам, как вдруг из спальни раздался животный визг, похожий на поросячий. Рука дернулась, и ароматная жидкость пролилась на стол.
В ту же секунду дверь распахнулась, и озверевший Орлов выволок за волосы визжащую Воронцову. Его правая рука была прокушена в двух местах.
- Как собака бешеная, - рявкнул Григорий и скрылся в спальне.
Воронцова лежала на полу, поскуливая, словно давешняя Можи. Только с болонке у Екатерины было сострадание, а к этой девке никакого - лишь брезгливость и отвращение.
- Ну, здравствуй, Елизавета. Давно не виделись, - пропела императрица.
Воронцова неверяще подняла грязную голову со спутанными волосами. Сверкнули знакомые бриллианты. Екатерина зло прищурилась:
- Вижу, что место мое тебе покоя не дает. Даже в шкатулках уже успела порыться. Камешки больно знакомые.
Словно во сне, фрейлина начала снимать бриллианты. Подползла к столу и аккуратно положила блестящую кучку на поднос.
- То, что с мужем моим спишь, я тебе простила. Простила и спесь твою глупую: ущербным людям Бог ума не дает. Даже воровство твое сорочье и то готова забыть. Но одного тебе, Елизавета, спустить не могу… - Екатерина наклонилась вперед. - То, что ты и мою судьбу, и судьбу моего ребенка осмелилась решать. Ты кто, Бог на земле?
- Пощадите, ваше величество! - захлебнулась слезами Воронцова. - Черт меня попутал, закружилась голова от любви к Петру Федоровичу.
- Любовь, говоришь? - Екатерина смаковала кофейный разговор. - Любовь многое объясняет. Раз так любишь его, то не стану вас разлучать: в Шлиссельбургской крепости много места. Вам двоим - хватит.
Воронцова молчала, ошеломленная столь печальной перспективой.
- Кстати… - продолжилась безжалостная пытка. - Все родственники отреклись от тебя. Так что кроме любимого никого не осталось.
В этот момент из спальни вышел Орлов.
- Подписал, ваше величество. Без единого слова.
Подпись Петра окончательно сломала Воронцову. Если до этого она надеялась на чудо, то теперь поняла: нужно спасать себя. С императором - кончено. Провести остаток жизни в тюремной камере ей не хотелось, сохранять верность чужому человеку - тоже. Заливаясь слезами, она начала целовать запыленные сапоги Екатерины:
- Ваше величество, простите! Не виноватая я, он сам так хотел. Пощадите! Об одном лишь прошу.
- Вот и кончилась сразу вся любовь, - с грустью заметила Екатерина. - В радости они вместе, а в печали и горе - поодиночке. Гриша, передай ее дяде. Предписываю тебе оставаться под домашним арестом. После решим, что с ней делать. Может, еще и замуж выдадим. Вдруг кто польстится.
Когда Воронцову увели, императрица обратила усталое лицо к Орлову:
- Как он принял известие?
- Как дите малое, которое оставили без сладкого. Подавлен, печален и пьян. И очень испуган.
- Ты сообщил ему о моем решении?
- Да. Сказал, что отныне он государственный узник, чье временное пристанище в Ропше. На остальное - воля Бога и твоя.
- Что ж, здесь нам больше делать нечего, нужно возвращаться в Петербург, - она встала из-за стола и вдруг заметила в дверях трясущегося мужа.
- Катя!
Она с ужасом отшатнулась от этого призрака, в чьей угасающей судьбе еще угадывалось ее постыдное прошлое, о котором она хотела забыть. Господи, и с этим человеком она делила кров, стол и ложе. Этому человеку перед Богом она обещала быть верной и любящей. Маленький, жалкий человечек с испитым лицом и взглядом убийцы. Бойтесь своих желаний, они могут исполниться, сказала ей когда-то императрица Елизавета. Тайным желанием Екатерины была месть. И вот оно исполнилось. Но какой ценой! Блюдо оказалось холодным, невкусным и очень тяжелым. Никакой радости и удовольствия, только желание поскорее уйти и не видеть его - скота в человеческом обличье.
- Катя!
Григорий аккуратно кашлянул. Чертушка мгновенно понял и изменил свое к ней обращение:
- Ваше величество! Если не хотите сделать умирающего человека уже еще более несчастным, пожалейте меня. Дайте мне единственное утешение, которое у меня есть - Елизавету Романовну. (Екатерина молчала.) Тем вы сделаете очень большое благодеяние для вашего правления. (Тонкие брови императрицы презрительно изогнулись.) И еще… прошу Ваше величество не третировать меня как ужасного злодея, я никогда вас не обижал. (На гладком лбу появилась горькая морщинка.) Зная ваше великодушие, прошу срочно отпустить меня с Воронцовой в Германию. Бог обязательно вам отплатить, а я навсегда останусь вашим слугой. Вы может мне доверять. Я не подумаю и не сделаю ничего против вашего правление.
- Все? - холодно спросила Екатерина.
- Все, - растерянно подтвердил Петр.
Екатерина увидела Разумовского и знаком подозвала его к себе. Обращаться к Григорию ей показалось неприличным.
- Кирилл Григорьевич, передайте, пожалуйста, Петру Федоровичу о том, что его просьба совершенно невозможна. Оставить с ним Елизавету Воронцову - значит, узаконить позорную любовную связь и дать пищу для разговоров, чего я позволить не могу. Это первое. Второе. Особа, о которой просит Петр Федорович, отказалась последовать за ним и в данный момент находится на пути в Петербург. И, наконец, третье. Сообщите Петру Федоровичу, что в его положении не стоит гневить мое императорское величество. Нерешительность - удел глупцов. Отныне он - государственный узник, и судьба его будет решаться в соответствии с его преступлениями против России.
И вышла, держа спину. Хотя это далось очень тяжело. Больше никакой мести и крови. Остаток своей жизни чертушка проведет в Шлиссельбургской крепости, куда его после ее коронации доставят из Ропши.
Она решила.
Значит, тому так и быть.
ГЛАВА 20.
"В седьмой день после принятия нашего престола всероссийского получили мы известие, что бывший император Петр III обыкновенным, прежде часто случавшимся ему припадком геморроидическим впал в прежестокую колику. Чего ради, не презирая долгу нашего христианского и заповеди святой, которою мы одолжены к соблюдению жизни ближнего своего, тотчас повелели отправить к нему все, что потребно было к предупреждению средства из того приключения, опасных в здравии его и к скорому вспоможению врачеванием. Но, к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца, вчерашнего дня получили мы другое, что он волею всевышнего Бога скончался. Чего ради мы повелели тело его привезти в монастырь Невский для погребения в том же монастыре, а между тем всех верноподданных возбуждаем и увещеваем нашим императорским и матерним словом, дабы без злопамятства всего прошедшего с телом его последнее учинили прощание и о спасении души его усердные к Богу приносили молитвы. Сие же бы нечаянное в смерти его Божие определение принимали за промысл его божественный, который он судьбами своими неисповедимыми нам, престолу нашему и всему отечеству строит путем, его только святой воле известным".
Сообщение о смерти свергнутого императора вызвало новую волну разговоров и сплетен при дворе. "Точно не известно, какое участие принимала императрица в этом событии, но, скорей всего, именно она дала распоряжение убить мужа". "Не вызывает сомнения, что, кроме Орловых, никто в убийстве участия не принимал". "Какая картина для народа и какое хладнокровие надо иметь! С одной стороны, внук Петра I свергнут и убит, с другой - внук царя Ивана закован в кандалы, а принцесса Анхальтская захватывает корону их предков, и перед восхождением ее на трон совершается цареубийство. Я не думаю, что Екатерина кровожадна и замешана в убийстве царя… Но императрица не сможет отделаться от подозрений и позора"… Про позор Екатерина не думала. С того момента, как ей передали скомканную записку от Алексея Орлова, она терзалась в сомнениях: довольна ли она подобным поворотом истории, и что делать с незадачливыми убийцами. Вновь и вновь она читала три письма Орлова из Ропши, пытаясь найти в коротких полуграмотных строчках желаемые ответы:
"Матушка Милостивая Государыня, здравствовать вам, мы все желаем нещетные годы. Мы теперь по отпуск сего письма и со всею командою благополучны, только урод наш очень занемог и схватила Его нечаянная колика, и я опасен, чтоб он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил. Первая опасность для того, что он все вздор говорит и нам это несколько весело, а другая опасность, что он действительно для нас всех опасен для того, что он иногда так отзывается хотя в прежнем состоянии быть.