Худайберды-ага помолчал, восстанавливая в памяти минувшее. Бекмурад-бай тогда тоже принял его сторону. Он соскочил с коня, цыкнул на насмешников и сказал: "Бери жеребца, Худайберды-ага, запрягай в свою арбу. Он тебе её сразу вытащит, глазом моргнуть не успеешь".
И верно. Старик только крякнул, когда рослый, гладкий жеребец единым махом вынес на сухое место застрявшую арбу. Худайберды-ага обнял коня за шею, гладил его горбоносую морду, несколько раз поцеловал в шелковистый храп. А потом взмолился: "Господи, дай и мне когда-нибудь такого коня, услышь мою молитву хоть один раз, господи!"
Услышал бог или нет, но Бекмурад-бай, который стоял рядом, задумчиво поигрывая плетью и внимательно рассматривая измазанную клячу Худайберды-ага, неожиданно предложил: "Давай сторгуемся конями!"
Старик даже обомлел от неожиданности, настолько невероятным показалось предложение. Но бай не шутил. Он отдал своего жеребца, а взамен взял старую клячу. В доплату обрадованный Худайберды-ага отдал ему всё, что только мог наскрести в доме. Остался долг, но и этот долг был быстро погашен с помощью нового коня, на которого старик наглядеться не мог.
Радость бедняка продолжалась недолго. Когда пришла развёрстка на лошадей, жеребца забрали, уплатив за него такую цену, за которую и хорошего ишака не купишь. И Худайберды-ага горько пожалел, что не оставил у себя свою клячу - таких, как она, в налог не брали, она-то осталась на подворье у Бекмурад-бая.
Но, как говорят, беда в одиночку не ходит. Судьба готовила бедняку новое испытание. Однажды он увидел бая на новом скакуне. Лоснящийся от сытости, каурый аргамак гордо нёс изящную голову со светлой прозвездью на лбу. Точёные ноги "в белых чулках" невесомо ступали по дорожной пыли, клочья желтоватой пены падали с удил.
Худайберды-ага ахнул, увидев такого красавца. А Бекмурад-бай небрежно бросил: "Узнаёшь свою клячу, старик? Вот что делают с конём уход и хороший корм".
Но где взять бедняку этот хороший корм? Да и лошадь ему нужна не для забавы, а для тяжёлой работы.
Худайберды-ага переживал свою неудачу, как никогда трудно. Бай его обманул. Он-то разглядел породу лошади, мигом дал ей оценку. Жеребец Бекмурад-бая стоил по меньшей мере вдвое дешевле.
- Вот так и остался я с разбитой арбой, - закончил своё повествование старик. - Теперь вы видите, что значит тянуть удачливый жребий?
- Жребий тут, как пятая нога у ишака, - сказал Сергей, усмехнувшись. - Надул тебя бай - вот и вся недолга, отец.
- Ай, сынок, если не повезёт, так и бай найдётся, и ещё кто-нибудь.
- Уверен, что Бекмурад заранее знал, что будет налог на лошадей! Ему ведь уездный - друг, пристав - приятель.
- Что поделаешь, сынок. Недаром говорят: бай - баю, и аллах - баю. А у нас бай берёт, власти берут и бог ничего не даёт.
- Надо то, что имеете, крепче держать, не отдавать баям да властям.
- Как не отдашь! Вот жребий выпал - Меле надо на трудовую повинность ехать. Один останусь. У детишек рты открыты, есть просят. Прокормлю их? Нет, не прокормлю, земли мало, а идти на расчистку канала сил не хватит. Кто мне поможет? Бекмурад-бай говорит: "Пусть Аллак приходит, помогает тебе". Откуда знаю, надо приходить Аллаку или не надо? Голова от дум как чугунный котёл стала, а в котле - пусто. Вот и поговори после этого: удача - неудача. Камешек мал, да голову пробивает. А когда камешков - сто, что от головы останется?
Обсуждение вопроса - идти Аллаку в аул или не ходить - много времени не заняло, видимо, потому, что об этом говорили ещё до прихода старика.
- Отец Худайберды, - сказал Аллак, - время сейчас трудное, оставлять человека, тем более родственника, без помощи не годится. Мы думали, что трудно бывает одинаково для всех, но теперь видим, что богачи не очень печалятся.
- Правда твоя, - кивнул старик. - В мире потоп, а утке - всё по грудь.
- Всем этим "уткам" скоро свернут головы! - пообещал Сергей.
- Когда подойдёт время идти на копку арыка, - продолжал Аллак, - ты, отец, иди. Бери свою еду и иди потихоньку, только не с теми, кого мираб Бекмурад-бая назначать будет, а с другими. Я там и объявлюсь.
Топором камень не рубят
Осень 1916 года была тревожной - грозный призрак голода навис над народом всей своей тяжестью. Старики говорили: "О состоянии Змеи узнавай от Рыбы" - и качали лохматыми тельпеками. Год Рыбы не предвещал ничего хорошего году Змеи. За всю осень с неба не упало ни капли, нехорошая рыжая пыль висела в воздухе. Это предвещало засуху, засуха несла с собой голод, так как непомерные налоги выжали из людей всё, что можно было выжать. И случись нехватка собственного хлеба, на стороне его не купишь. Уже сейчас многие бедняки перебивались с хлеба на воду, благодаря аллаха и за это, а что предстоит в будущем году, если самые крепкие парни, которые могли принять участие в хошаре, вынуждены идти на трудовую повинность?
Расчистку магистрального канала, считавшуюся общественной работой, раньше проводили самые сильные и здоровые мужчины. Для землекопов специально откармливали баранов, отдавали им лучшую пищу, даже в ущерб детям, потому что работа была очень важной и очень тяжёлой. Теперь же на хошар должны были идти люди, не привычные к земляным работам, слабые, обессиленные недоеданием.
"Надо начинать пораньше, - говорили на базарах, - надо заблаговременно оповестить всех, кто желает идти на хошар. Работа начнётся раньше, иначе люди не сумеют справиться с ней к сроку, а тогда - вообще ничего не снимешь со своего участка земли, тогда - голодная смерть".
Вместе с Аллаком вышли на земляные работы Берды и Дурды - они решили засевать землю на паях с сыновьями Огульнияз-эдже. Однако перед выходом ещё долго размышляли, что будет, если увидят соглядатаи Бекмурад-бая.
- Милые мои, - сказала им Огульнияз-эдже, - не переживайте страхов раньше времени, как тот заяц, что с голоду в норе подох, боясь выйти из-за лисы. Есть бог на небе, и если он хранит человека, тот находится У него между веком и бровью. До сегодняшнего дня всё обходилось: ни власти вас не разыскивали, ни Бекмурад-бай не тревожил. Может быть, забыли про нас, не станут вообще искать. Пока не видят - камня не бросают.
Клычли согласился с матерью:
- Конечно, в той толпе вас трудно будет приметить. Баи наймут для работы за себя белуджей, афганцев, людей с севера. Те вас не знают. Там вообще такое будет, что собака своего хозяина не найдёт, кошка хозяйкиного голоса не услышит. А наши люди если и узнают, то доносить не побегут.
- Поработаем - посмотрим, - сказал Берды. - Если всё добром кончится, станем жить возле своего засеянного участка. Ну а если не повезёт, дорога в Каракумы всегда свободна. Надо только насчёт еды побеспокоиться. Здесь, думаю, тоже найдём выход: мне Сухан Скупой должен не одного барана - хороший приварок будет.
- Ты своих баранов оставь пока в покое, - заметила Огульнияз-эдже. - Пусть жир нагуливают, вам и без них будет что есть. А когда соберёмся, чтоб не сглазить, свадьбу твою справлять, они в самый раз и пригодятся.
- Мать верное слово говорит, - сказал Клычли. - Сухана Скупого тронешь - на свою голову беду найдёшь. Он знает всю твою историю, сразу к Бекмурад-баю побежит. Лучше пока помолчать. А придёт время - заберём баранов, из горла Сухана вырзем, если добром не отдаст.
Расчистку большого магистрального канала каждое племя начинало от своего арыка. Сначало работать было не очень трудно, но чем ближе к низовьям какала, тем глубже он становился. Мокрую глину приходилось выбрасывать с двух-трёхметровой глубины. Такой труд был по плечу только наиболее крепким землекопам. Люди, которые поначалу одолевали за день полторы-две делянки, с трудом начали справляться с одной.
Богатых хозяев трудности земляных работ не страшили. Они нанимали рабочих на базаре - выносливых, с сильными икрами, привыкших добывать свои хлеб лопатой. Беднякам приходилось работать самим. Наёмные рабочие, выбросив заданное на день количество земли, давно отдыхали, а дайхане всё ещё копались на своих делянках. Наконец заканчивали и они, оставались только самые слабые и нерасторопные. Над их головами ангелами смерти нависали обалдевшие от крика и ругани мирабы.
Многие не выдерживали. Они прекрасно понимали, что обрекают себя на тяжёлое голодное существование, но не было больше сил копаться в глине, потому что не было куска чёрного хлеба, чтобы заглушить урчание, пустого желудка. И люди уходили домой.
Без земляных работ дайханину нет воды, без воды нет посева, без посева - хлеба. Это было ясно каждому. И тем не менее день ото дня количество работающих уменьшалось. Появилось опасение, смогут ли оставшиеся закончить вовремя расчистку канала.
Мирабы собрались на совет. На нём присутствовал и арчин Меред. Его сместили со старшинства, и теперь он был одним из главных мирабов на канале.
После совета каждый из мирабов говорил с крупнейшим баем своего племени. И вот, по поручению остальных, к землекопам обратился Меред. Он сказал:
- Люди, которые не любят работать, бросили свои делянки и разошлись по домам. С теми, кто остался, мы не успеем закончить земляных работ до сева. Поэтому все, кто уйдёт хоть на день раньше окончания работ, воды не получат.
Дайхане глухо загудели. Меред поднял руку.
- Я ещё не кончил, люди! Объявляю, что со следующего базарного дня каждый получит очередь воды, сколько сделает делянок. Одну делянку одолел - одна очередь воды. Десять делянок - получи десять очередей воды. Понятно?
- А при чём здесь базар? - крикнул кто-то.
Меред степенно погладил бороду, усмехнулся:
- Может, кто-либо из вас захочет получить воды побольше. На базаре он сумеет нанять себе помощников. Десять помощников нанял - десять делянок сделал. Понятно?
Дайхане снова загудели, пытаясь вникнуть в смысл сказанного мирабом. Многие, пользуясь неожиданной передышкой, вылезли наверх.
- Неправильно это! - громко крикнул Берды.
К нему повернулись. Меред ощетинился:
- Почему неправильно?
- Потому что несправедливо!.. Послушайте, люди! Я не умею красиво говорить, но вы поймёте, если станете слушать. Мираб говорит, что труд людей, не выдержавших, не закончивших своих делянок, пропадёт. Он говорит, что воду будут распределять по количеству делянок, сделанных после следующего базарного дня. Кто из нас пойдёт нанимать рабочих? Никто. У нас нет денег. А баи могут нанять ещё по двадцать человек. Вода бедняков пойдёт к баям, - вот что предлагает вам мираб Меред! Работу на канале надо закончить в срок, но и те люди, которые не сумели выдержать до конца, тоже должны получить свою долю воды. Я так думаю!
- Кто это такой говорливый? - полушёпотом спросил Мереда один из мирабов, руководящий работами племени Бекмурад-бая.
- Черноусый этот? - также негромко уточнил Меред.
- Да.
- Этот парень в своё время украл из дома ишана Сеидахмеда невестку Бекмурад-бая и увёз её в Ахал.
- Слышал о таком. А тот, кто рядом стоит?
- Коренастый? Этот ещё опаснее. Он младшего брата Бекмурад-бая на базаре зарезал. А вон тот длинный, что лопату вытирает, этот коня увёл у Вели-бая и скрылся.
- Иншалла, целая шайка головорезов! - пробормотал мираб, всматриваясь. - Ходили слухи, что тот, который в тюрьме сидел, помер там.
- Слухи, ага, что хлопковый пух: думаешь, что пригоршню захватил, а там и щепотки нет.
- Надо бы Бекмурад-баю сказать…
Меред быстро глянул на собеседника, отвёл глаза в сторону, степенно сказал:
- Не стоит тревожить попусту уважаемого Бекмурад-бая. Если они ходят не скрываясь, значит скрываться им нет необходимости. Видимо, уладили они все свои дела, оправдались перед народом. Пусть работают. Головорезы они или нет, а всё рабочая сила. Сейчас каждый человек дорог, чтобы вовремя закончить расчистку.
Мираб тоже посмотрел на Мереда, словно пытаясь проникнуть в скрытый смысл его слов, и немножко поспешнее, чем нужно было бы, согласился:
- Да, да, пусть работают. От свиньи, говорят, и щетинка - благо. Пусть работают…
Меред проводил его взглядом, задумчиво пожевал кончик уса. Он был далёк от мысли оказывать благодеяние этим смутьянам, но не Бекмураду же оказывать благодеяние! А впрочем, кто знает…
* * *
Некоторые землекопы ещё обедали. Другие, успевшие покончить с нехитрой снедью, разбирали лопаты и со вздохами расходились по своим делянкам.
Подъехали три вооружённых всадника: один русский, казак, двое - туркменские джигиты. Казак достал из кармана кисет, вытащил из него клочок бумажки. Землекопы с любопытством наблюдали за его действиями: может, приехал объявить об отмене трудовой повинности? Джигиты бесстрастно смотрели на толпу, сдерживая разгорячённых коней. Никто из дайхан их не знал.
Казак гулко высморкался, склонившись с седла, вытер пальцы о шаровары, развернул бумажку и сиплым, пропитым басом рявкнул, как скомандовал:
- Берды!.. Аки!.. Оглы!..
- Я! - отозвался из толпы, и вышел вперёд оборванный, средних лет дайханин.
- Подойди сюда! - приказал казак. - Стой вот здесь и не двигайся с места!
Дайханина звали Берды Баки-оглы, и ему показалось, что выкрикнули именно его имя. Он растерянно поглядывал то на всадников, то на односельчан, не понимая, зачем ему приказывают стоять возле казака.
Землекопы насторожились, поняв, что за приездом конных кроется что-то недоброе. Те, кто уже начал работать, выбрались наверх, подошли к своим односельчанам, крепко сжимая в руках лопаты. Над толпой повисла выжидающая тишина,
- Дурды!.. Мурад!.. Оглы! - снова гаркнул казак.
На этот раз никто не отозвался.
- Дурды Мурад-оглы, выходи сюда!
Толпа хранила молчание. Конечно, в каждом стаде есть своя чёрная овца: кое-кто был не прочь проявить своё рвение, указать на человека, имя которого несколько раз повторил казак, но к этому не располагало общее недружелюбное настроение дайхан. Сказать скажешь, а потом?
- Аллак!.. Аллаберды!.. Оглы! - выкрикнул казак.
Снова никто не откликнулся.
Один из джигитов тронул коня и поехал вдоль капала, выкликая имена Дурды и Аллака.
Как только стало понятно, зачем появились всадники, Берды тихо спросил товарищей:
- Что будем делать? Я в тюрьму больше не намерен попадать. Лучше смерть, чем тюрьма.
- Они приехали нас забрать? - прошептал Дурды.
- Пусть кричат, не подавайте голоса.
- А может, отзовёмся? - нерешительно сказал Аллак. - Ничего они нам не сделают, люди не дадут нас в обиду.
- Нельзя! - рассердился Берды. - Забыл пословицу: "На бога надейся, а ишака привязывай"? Если только на соседа надеяться станешь, полжизни не проживёшь. Что нам Сергей наказывал?
- Чтобы мы ни в коем случае не давались властям в руки, - сказал Дурды.
Аллак молчал, потупя голову.
- Ну, вот, а ты хочешь сдаваться, - упрекнул его Берды.
- Что же нам делать?
- Теперь не время думать, что делать, - Дурды тряхнул головой. - До смерти сделаем всё, что сможем!
- Ты храбрый парень, - сказал Берды. - Но думать всё же надо.
- Давайте скроемся потихоньку, убежим в пески, - предложил Аллак.
- Погоди! - Берды немного подумал, наблюдая за тем джигитом, который ехал вдоль канала, и твёрдо решил. - Убегать, так убегать, но не как зайцы бегают от шакала! Барс тоже иногда отступает перед загонщиками… Вон и второй джигит поехал разыскивать нас. Мешкать нельзя. Землекопы тоже начали расходиться по своим делянкам…
- Бежим? - спросил Аллак.
Нет, - сказал Берды. - Ты подойди незаметно к русскому, который караулит бедняка, назвавшегося моим именем, и стой неподалёку - я тебе знак подам, когда действовать надо. Не струсишь?
- Не струшу! - обиженно сказал Аллак.
- А ты, Дурды, иди вон на тот участок канала, за кустами тальника. Спрыгни вниз и копайся потихоньку.
- Там же работы закончены! - удивился Дурды.
- Неважно. Ты - копайся. Кто окликать станет - притворись глухим. А как только появится возле тебя чужой человек, хватай его за горло!
- Что ты задумал? - тихо спросил Аллак.
- Бежать! - отрезал Берды. - Но мы убежим на их конях и с их пятизарядками! - Он направился к джигиту, который был поближе. Тот придержал копя, выжидающе глядя на подходящего черноусого парня.
- Джигит-ага, вы Аллака Аллаберды-оглы ищете? - смиренно спросил Берды. - Он совсем глухой, этот Аллак, ничего не слышит. Пойдёмте, я вам покажу, где он работает.
Они свернули за густые кусты тальника, буйно разросшегося по берегу канала, и остановились возле делянки, на которой не спеша ковырял глину лопатой Дурды.
- Вот Аллак!
- Эй, ты, - крикнул джигит, - вылазь!
Дурды даже не поднял голову.
- Не слышит, - сочувственно сказал Берды. - Придётся вам его за рукав потянуть.
- Прыгай вниз, толкни его! - приказал джигит.
- Не могу! - Берды даже отступил на шаг. - Между нами туркменчилик, он может меня лопатой ударить.
Джигит выругался, спрыгнул с копя и, примериваясь, где склон более отлогий, скользнул на дно канала. Не успели ноги его коснуться земли, как Дурды отшвырнул лопату и схватил его за горло. Сверху свалился Берды. Вдвоём они быстро скрутили руки отчаянно сопротивлявшемуся джигиту, заткнули кушаком рог. Берды снял с него винтовку, сорвал патронташ.
- Накинь на него халат! - переводя дыхание, приказал он Дурды. - А ты, парень, лежи и не двигайся, если не хочешь получить пулю в лоб!..
Берды выбрался из канала как раз вовремя: к кустам тала подъезжал второй джигит, обеспокоенный исчезновением товарища. Конь первого джигита поднял голову, коротко всхрапнул и снова потянулся к траве. Насторожившийся джигит сиял винтовку, клацнул затвором, загоняя патрон в патронник.
В этот момент из-за кустов вышел Берды. Сердце его билось тревожно и гулко, но он улыбался, как человек, только что бывший свидетелем забавного происшествия.
- Ай, потеха! Ваш товарищ Аллака нашёл, а тот - глухой, упёрся и не хочет вылезать из канала. Кричит: "Мираб воды не даст, если делянку не закончу!" Наш товарищ справиться не может, на помощь зовёт…
- А ты почему не помог? - джигит подозрительно смотрел на Берды.
Тот дурашливо ухмыльнулся:
- А меня не просили! Вас просили найти…
- Иди вперёд! Показывай, где они!
- За теми кустами в яме сидят и ругаются.
С коня джигит не мог рассмотреть, что твориться на дне канала. Какой-то длинный серый свёрток ворочался и мычал. Рядом, на корточках, обхватив голову руками, сидел человек.
Джигит соскочил с копя, присел на краю склона, повёл вниз стволом винтовки.
- А ну вылезай! Стрелять буду!
Но стрелять ему не пришлось. Подошедший сзади Берды с силой ударил его каблуком в спину. Джигит глухо хакнул, выронив винтовку, рухнул вниз. От удара он потерял сознание, поэтому Берды и Дурды без особых хлопот связали ему руки и ноги изложили рядом с товарищем.
- Так! - удовлетворённо сказал Берды, возбуждённый борьбой и успехом. - Мы, братишка, сделали с тобой всё так легко, словно волосинку из масла вытащили. Дай бог с русским так же справиться.
- Давай застрелим! - предложил Дурды, возбуждённый не менее своего друга. - Прямо отсюда можно, не выходя из-за кустов. Давай?