- Нынче-то, Петр Лексеич, время приспело, скоро ледоход.
- И то верно. Сзывай генералов и флагманов. Потолкуем…
Успех кампании 1713 года прямиком зависел от действий флота. Апраксин, Крюйс, Боцис склонились над картой.
- Генеральная задача, - Петр размашисто провел рукой по карте, - вышибить шведов из Финляндии, она есть матка Карла. Выйдем к Аландам, там до Стокгольма доберемся. Приспела нам пора шведу показать флот русский. Гляди, адмирал, - царь поманил Апраксина, - с галерным флотом и войском пойдешь вдоль берега, штурмуешь Гельсингфорс, далее к Гангуту и Або. Всюду галерам и бригантинам десантировать пехоту морскую, подвозить припасы и провиант. Когда будешь с войском, Боциса флагманом оставишь.
Адмиралы слушали, вникали, запоминали. А Петр, кивнув Крюйсу, продолжал:
- Тебе с корабельной эскадрой занять позицию на меридиане Гельсингфорса, прикроешь нас на берегу от шведской эскадры. Действуй без мешкоты, гони неприятеля, силы у вас равные. - Петр лукаво улыбнулся, глянул на Боциса. - Слыхал я, в прошлую кампанию ты сплоховал, упустил шведа.
Крюйс скривил тонкие губы, сверкнул глазами:
- То есть навет, государь, невежество и глупость.
- Будя, Крюйс, не забижайся, - примирительно сказал Петр, - при случае потолкуем за рюмкой.
Никто не предполагал, что разбираться придется по-иному…
В конце апреля Петербург пришел в движение. Готовились к выходу 200 галер, скампавей, бригантин, шестнадцать тысяч войск.
Апраксин старался поспеть всюду, присмотреть за флотом, проверить войска, наладить работу на верфях в Адмиралтействе, наведаться на Котлин. Урывками заезжал в канцелярию. Чиновники редко принимали приказы на слух, им подай бумагу. Личную почту секретарь докладывал без промедления. Пришло письмо от племянника. Распечатывая конверт, Апраксин почему-то вспомнил о старшем брате. "Опять вдовцом остался бедолага, да и детки без матки. Год назад скончалась вторая жена Петра, княгиня Куракина, восемнадцати лет от роду, скоропостижно, при родах. "Хоть дитя не померло", - вздохнул Федор Матвеевич, читая письмо…
В первых числах мая галерный флот в двести вымпелов под флагом генерал-адмирала Апраксина поднял якоря. Авангардом головной колонны командовал контр-адмирал Петр Михайлов, как велел именовать себя Петр, а арьергардом так же контр-адмирал Иван Боцис.
Первый бросок десант произвел в Гельсингфорс, овладел им, но вскоре пришлось отступить. Шведы всю зиму готовились к бою, и русских встретил яростный шквал огня. Но бригадир Чернышев с ходу бросил в атаку морскую пехоту, шведы не выдержали и отошли.
Петр заскучал на берегу, его тянуло на корабли:
- Управляйся, Федор, с войсками, штурмуй Гельсингфорс, я на эскадру, до Котлина подамся.
Очистив от неприятеля тыл и овладев Борго, Апраксин вновь подтянул войска к Гельсингфорсу, а Бо-цис двинулся по морю к шхерам. На следующий день с юга, от острова Го гланд, донеслась канонада.
- Никак Крюйс со шведами столкнулся, - потягивая трубочку, усмехнулся Боцис, - не дает ему Лилье дрыхнуть…
Шведа заставили-таки откатиться на запад, без боя сдать Гельсингфорс. Флот получил надежную базу на финском берегу.
Крюйс, не желая расстаться со своей размеренной, спокойной жизнью, упорно отваживал царя от участия в морской кампании, ссылаясь на опасность.
Петр оскорбился.
- Восемнадцать лет, - ответил он Крюйсу, - как служу державе, и в скольких баталиях, акциях был, николи не отлучался, азардировал повсюду. Однако ж, поскольку ты не хочешь, Бог с тобой. Чтоб не быть причиной к нерадению, оставляю тебя. У меня дел невпроворот, но гляди, наши бригантины и войска бьются в Финляндии. Там эскадра вице-адмирала Лилье. Иди в море, ищи и тереби шведов, не допускай их к берегу.
Крюйс облегченно вздохнул. А зря Петр целиком доверился Крюйсу, но перед отъездом ему сказал:
- Мотри, сие первое нам испытание, не сплошай, круши шведа.
У трапа встретился с командиром линейного корабля "Рандольф" капитаном-поручиком Наумом Сенявиным. За эти дни Петр побывал на трех кораблях, которые Наум привел месяц назад из Ревеля. Пятидесятипушечные английские корабли на вид выглядели добротно. Только экипажи на них были неполными. Не хватало марсовых и шкотовых матросов и канониров. Да и те, что были, наполовину пришли недавно из рекрутов. Петр подробно расспрашивал Сенявина о мореходности "покупных" кораблей, обошел вместе с Наумом все палубы, заглянул в трюм - там было сухо.
- Слава Богу, течи нет.
Теперь, прощаясь с Сенявиным, он спросил:
- Ну, как корабль, господин капитан-поручик?
- Добрый, господин контр-адмирал, токмо к ветру приводится не сразу, вразвалку. А так пушки гавкают исправно.
Петр рассмеялся:
- Сие генеральное. Смотри не подкачай…
Отправляя эскадру Крюйса, царь радовался и тревожился. Начинается битва со шведом на море. Приближается решающая схватка. Кто одолеет, тот и хозяин на Балтике, тому и виктория…
Наконец-то к западу от Котлина реют десятки вымпелов на русских кораблях линейных, фрегатах, шнявах. В строю добрая сотня скампавей и бригантин для действий в шхерах. Где-то на переходе из Копенгагена еще купленные Салтыковым корабли. А шведы уже пронюхали о покупках, не перехватили бы их в пути…
Начавшаяся кампания без успеха на море немыслима, корабликов прибавляется, из Архангельского летось должны три корабля отправить, а матросов и офицеров нехватка великая… Надобно губернатора вразумить и все растолковать.
"Письмо твое, - размашисто выводил буквы Петр, - писанное февраля от 12 дня, до нас дошло,в котором пишешь, что 3 корабля отделаны и на воду спущены будут в июле месяце, а матросов у нас нет, - того для к сороку человекам, которые к вамуже отправлены, наймите еще у города Архангельского с чужестранных кораблей 2-х боцманов, 4-х под-боцманов, 2-х констапелей, 2-х подконстапелей, 2-хштурманов, 2-х подштюрманов, да русских взятьв матросы с качей, также с лодей, морянок и карелок, выбрать добрых и молодых на корабль по 200 человек. И когда помянутые корабли на воду спущены будут, чтобы оные корабли поспели зимовать в будущую зиму а Датскую Норвегию близ Катагат, а когда будут в Зунде, то б, не останавливаясь у Копенгагена, прямо пошли к Ревелю и, чтоб было тайно, для того дай им два указа, запечатав: первый - чтоим иттитъ в Норвегию, чтоб распечатали противКолы, другой - что из Норвегии иттить к Ревелю, чтоб распечатали, пришед в Норвегию, в последнихчислах генваря. Также и у офицеров и у протчих, коивновь приняты будут, возьми присягу в их службеи верности обыкновенную. И чтоб в будущем февралеили по нужде в марте в первых числах 1714 года могли оные корабли поспеть к Ревелю…"
Отправив с нарочным письмо в Архангельск, вице-губернатору Курбатову, царь далеко за полночь, благо белые ночи, слал указы Куракину в Гаагу о покупке кораблей. Долгорукову в Копенгаген: "Шведы проведали о покупках кораблей. Старайся их задержать и идти им только зимой". Долгоруков указ получил поздновато, корабли уже вышли в море. Один корабль в пути шведы перехватили и пленили.
Не терял царь надежды привлечь к морскому делу непутевого сына Алексея, которого не без умысла "оженил" в прошлом году на принцессе Софье-Шарлотте. "Ехать тебе в Новгородский уезд, где рубят леса для постройки скампавей, чтобы к сентябрю были напилованы дерева для 50 скампавей".
Распоряжаясь по флотским делам, царь каждый день невольно уносился мыслями на запад: "Как там дела у Крюйса"?
Капитан-поручик Наум Сенявин, командир "Рандольфа", заимел твердую привычку скрупулезно вести журнал, отражать все, что происходит на море. "9 июля эскадра вступила под паруса. Впереди, в расстоянии около мили, крейсировали фрегаты "Самсон", "Святой Петр", "Святой Павел" и "Наталия". Прочим судам хотя и был назначен строй в линию, но от неловкости ли, небрежности ли линия не соблюдалась, и все шли как попало. Крейсера имели довольно четкую инструкцию, но прочие командиры - никакой. Только Крюйс постоянно говаривал своим подчиненным, чтобы при встрече с неприятелем пороху напрасно не тратили. Такие наставления он подтверждал и на обеде у себя пред отправлением в море. "Когда с неприятелем сойдутся, чтобы без церемонии нелицемерно бой чинили, и как скоро время усмотрят, абордировать".
В полдень 10 июля крейсера пушкой известили флагмана: "Вижу неприятеля". Тут бы атаковать шведов, но Крюйс почему-то лег в дрейф, вызвал младших флагманов, капитанов-командиров Шель-тинга и Рейса. Посоветовавшись немудрено, решили:
- Гнаться за неприятелем до ночи, а потом идти в Ревель, если других известий о неприятеле не будет.
Ночи стояли светлые, эскадра со шведами сблизилась на дистанцию огня, но ветер стих, двинулся туман. Крюйс не подавал никакой команды…
Наум Сенявин целый день метался по шканцам с борта на борт, не мог разгадать намерение флагмана. "Чего он канителится, не дает сигнал к атаке?" Когда опустился туман, Наум распорядился спустить шлюпки, начал буксироваться. "Шведы где-то рядом, упустить их нельзя". За два месяца много сил приложил Наум, чтобы наладить сложный механизм корабельной команды. Ведь от каждого матроса часто зависит судьба всего корабля, а экипаж без малого три сотни человек.
С рассветом туман рассеялся, взошло солнце, и прямо по курсу открылся неприятель. С флагманского корабля донесся пушечный выстрел. Сенявин вскинул подзорную трубу. Все три флагмана подняли красные флаги, сигнал "Погоня"… "Слава Богу, наконец-то гнать неприятеля".
- Отрепетовать красный флаг! - скомандовал он. - Барабаны наверх дробь!
Матросы отдраивали артиллерийские порты, откидывали найтовы у пушек, из крюйт-камеры тащили картузы, снаряды… Передние корабли "Выборг" и "Полтава" вот-вот догонят шведов, но те внезапно отвернули "все вдруг" влево… "С чего бы это? - подумал не спускавший глаз с неприятельских кораблей Сенявин. - Неспроста это, ведь уходят от своего берега. Неужели банка?"
- Лево руля! - крикнул Сенявин рулевому. - Держать два румба32 левее по компасу!
Через несколько минут корабли шведов повернули на прежний галс.
- Так и есть! - невольно вскрикнул Сенявин.
Впереди идущий "Выборг" вздрогнул и остановился как вкопанный. Верхушку паруса по инерции понесло вперед, так что отломилась фор-брам-стеньга. Следом за ним и "Рига", флагман, вдруг тоже лихорадочно начал убирать паруса и приткнулся на мель. Неприятельские корабли на отходе дали залп. Одно ядро угодило в "Ригу", попало в крюйт-камеру, оттуда повалило облако пороховой пыли, по палубе в панике заметались фигурки. Красный флаг атаки неожиданно спустили.
- Э, черт, - выругался в сердцах Сенявин, вглядываясь вперед. Отдал приказание прибавить парусов и устремился на шведов.
Цепочку событий четко прописал капитан-поручик Сенявин: "Как я вышеупомянутый флаг увидел,тогда со своим кораблем, как возможно, трудился, чтоб мне встать в свое место по данному мне указу от г. вице-адмирала, и был в готовности для абордажа к неприятелю. Только ожидал… сигнала…
В 8-м часу капитан-командор Шелтинг стал намель и красный флаг спустил, и паруса связал… Тотчас г. вице-адмирал стал… по левую сторону подле капитан-командора и красный флаг спустил… Мое еще мнение было, что неприятель от нас еще не освободился, потому мы еще… красный флаг имели.
В 9-м часу капитан-командор Рейс от неприятеля назад поворотил и мимо нас пошел, потому и мывсе… последовали…"
Капитан-командор Рейс тоже вдруг спустил красный флаг и начал ворочать на обратный курс. "Что за чертовщина, - продолжал недоумевать Сенявин, - Рейс должен взять на себя команду, ежели Крюйс струсил, а он тоже улепетывает от шведа". Когда "Антоний" поравнялся с "Рандольфом" Сенявина, Рейс прокричал, что атака отменяется, и, размахивая руками, показал на "Ригу".
Строй кораблей смешался, один "Рандольф" продолжал погоню, но теперь это становилось рискованным…
До поздней ночи возились с тремя потерпевшими кораблями: "Ригу" стащили с мели, "Выборг" сел плотно, начался шторм, и к вечеру он переломился. В пределах видимости появилась шведская эскадра "и на радостях палила из пушек".
На рассвете, когда сняли всех людей, "Выборг" запалили и он сгорел. Эскадра Крюйса не солоно хлебавши направилась в Ревель.
В первом же боевом столкновении со шведами Крюйс сплоховал.
Запоздалые донесения о неудаче эскадры Крюйса привели Петра в гнев:
- Как же так постыдно опростоволосились? Токмо "Выборг" в строй вошел, и погубили корабль о пятидесяти пушках?!
Петр не стал ожидать возвращения эскадры, на быстроходном "Мункере" пошел в шхеры догонять эскадру Боциса. Флагман по-хозяйски осваивал новую гавань Гельсингфорса. .
Бухта Петру понравилась:
- Здесь будем галеры, скампавеи и бригантины на зиму ставить, - распорядился он Апраксину. - Неча их в Питербурх гонять. Шведы далеко ушли?
- Маячат временами у горизонта, - усмехнулся Апраксин. - Проведали мы от рыбаков, что вице-адмирал Лилье стоит с кораблями на якорях у Гангута. Крепко уцепились, видимо.
Петр посмотрел на карту:
- Далее шведам отступать невмочь. Последний рубеж. За ним землица шведская.
Флот и войска выступили из Гельсингфорса одновременно. За пехоту Апраксин был уверен.
- Князь Михаил Голицын науку шведа гнать зело усвоил. С моряками в согласии, друг дружку выручают, - похвалил он генерала.
Флот наступал по шхерам, поддерживая пехоту. Голицын двинулся на запад к Або, Апраксин повел корпус севернее, к берегам Ботнического залива. На суше шведы сопротивлялись вяло, всюду отступали. Через три недели наши войска вышли к Ботнике, прочно закрепились на всем побережье от Або до Вазы. Надежно снабжать их можно было только морем.
По сути, Або, на западном берегу Ботники "княжества Финского город", войска взяли без боя.
Стоя на скалистом берегу, Апраксин полной грудью вдыхал живительный морской ветерок. Где-то за горизонтом Аландские острова, а там и Стокгольм.
Получив эстафету о взятии Або, Петр радовался:
- Нынче уже языки взятые развязались. В Стокгольме животы подтягивают, матка им мяса не шлет. Жаль, одначе, дорог туда по суше нет, а морем галеры застопорились у Ганге.
У оконечности полуострова плотной цепочкой выстроилась поперек шведская эскадра. Всего десяток кораблей, но каких - более шестисот пушек, отлично сплаванные экипажи. Дважды пытались прорваться галеры - сплошная стена огня преградила путь.
В последние недели Боцис занедужил, галерной эскадрой командовал его помощник, земляк и товарищ, капитан-командор Матвей Змаевич.
Ему-то Петр распорядился:
- Силы неравные, на абордаж их не возьмешь, неча людей понапрасну губить.
Змаевич нарисовал схему построения шведской эскадры, но Петр решил все увидеть своими глазами:
- Подбери мне молодцов хватких, пойду на шлюпке вечером шхерами к шведам.
- Господин контр-адмирал, я отвечаю за вашу жизнь, сие риск небезопасный, - нахмурился Змаевич.
- Волков бояться - в лес не ходить. Исполняй, как сказано.
В вечерних сумерках шлюпка ушла в шхеры. Обмотанные тряпьем весла беззвучно опускались в воду. Спустя два часа послышались пушечные выстрелы. Змаевич выслал по тревоге галеру, но все обошлось. К полудню шлюпка возвратилась.
- Все высмотрел, теперь со шведами разговаривать можно, - улыбался довольный Петр.
Из письма Петра адмиралу Апраксину из Тверми-не, подле Гангута: "По отъезде от вашей милости я был блиско шведской эскадры и сколько всего в сие короткое время осмотрел, тут невозможно, кажется, ныне проехать, ибо близ материка, когда поехала наша шлюпка, то по оной стреляли и тотчас 2 корабля на парусах к нам пошли и, не дошед, паки повернулись; узкое место и мелкое. Место, где корабли неприятельские стоят, тесно, и весьма им в будущий год возбранить в сем месте мочно (что далее сего места, то не знаю), ибо зело внутрь земли есть и негде моря видеть, как у Борго, но еще проливы. Стоит неприятель зело осторожно, однако ж для него и зело опасно, для того что зело уско место, где стоит, а особливо в нынешния темныя ночи и утренние туманы; жаль, что время пропущено без опыту брандеров. Скампа-вея "С. Александра".
Все разглядел у шведов зоркий глаз контр-адмирала, и не только разглядел, но и определил себе задачу на следующую кампанию. Место для шведов весьма неудобное… Но все-таки акватория-то незнакомая, а ну там сплошь камни под водой? Кого-то смышленого отрядить надобно, разведать, когда Ли-лье уберется восвояси, непременно схватки со шве- дами на море в этом месте не миновать в следующей кампании.
Остановил свой выбор на капитан-поручике Лихо-дееве, объяснил:
- Дождешься адмирала Апраксина и действуй по инструкции.
- "Сыскав морские боты, осмотреть места, - читал Лиходеев полученный указ, - как около Твере-минде, где неприятельский флот стоит, осенью и зимой осмотреть все удобные места и Гангут. Сделать промеры, карты с глубиною и шириною проходов прислать в Питербурх в первых числах февраля…"
На зиму галерный флот и войска ушли на зимние квартиры в Гельсингфорс. В передовых базах Або и Вазе оставили надежное прикрытие.
Корабельный флот возвратился к Петербургу. Предстояло разобраться, что к чему и почему…
В отличие от своих предшественников, Петр завел определенный порядок рассмотрения действий людей, причинивших ущерб державе.
Он не упускал случившееся из поля своего зрения, пока все не прояснялось, а виновные не получали по заслугам.
В прошлую кампанию погиб на море новый пяти-десятипушечный корабль. Стоит он больших денег, ущерб явный, да при этом еще упустили неприятеля.
Дело шло к зиме, все флагманы и капитаны собрались в Петербурге.
"Общественное мнение сильно обвиняло Крюйса,и государь был глубоко огорчен неудачею. Назначенный по этому делу суд состоял из следующих чинов:лейтенанты Мишуков и Зотов, капитан-лейтенант Беринг, капитаны Нельсон, Кроненбург, Змае-вич и Сивере, капитан-командор князь Меншиков,корабельный контр-адмирал Петр Михайлов и президент генерал-адмирал граф Апраксин.
По делу привлекались вице-адмирал Крюйс, капитан-командор Рейс, капитан-командор Шелтинг,капитан Дегрюйтер.
В ходе расследования выяснилось, что Крюйсу дополнительно вменяется в вину, "что не чинил погони за неприятелем", еще в прошлую кампанию, 1712года, "когда адмирал, обедая у себя с некоторыми изкапитанов, пил уже "на доброе счастье" рейнвейн".
Однако по порядку следствие установило: шаут-бенахт Боцис доказывал, что неприятельские суда могли бы быть догнаны, если бы Крюйс раньше послал за буксирами, не прекращал погоню во втором часу и не стал на якорь перед вечером. Крюйс оправдывался, что иначе он не мог поступить, ссылаясь на указ, повелевавший не атаковать на известие, что у неприятеля были значительные силы. Некоторые обстоятельства оправдывают Крюйса, другие
обвиняют; в показаниях много недомолвок и противоречий.