Морская сила(Гангутское сражение) - Фирсов Иван Иванович 22 стр.

По второму делу: "Горячо и гордо оправдывался Крюйс. Он укорял своих подчиненных в невыполненииих долга, доказывал, что Шелтинг мог бы сойтисьс неприятелем еще прежде постановления корабля на камень, что крейсера, бывшие впереди, отстали и ка­питан Дегрюйтер поворотил еще во время погони, до­казывая параграфами законов и примерами, что, с од­ной стороны, он должен был спустить красный по­гонный флаг, с другой - прочие не должны были при­нять это за сигнал отступления, уверял, что у негоне было времени пересесть на другое судно, и на про­тивное этому замечание капитана Рами отвечал, что морское искусство "выше его ума" и "что он, луч­ше зная рейтарскую, нежели матросскую, службу, может быть, думает, что кораблем управляют, как лошадью". Но и обвинения против него были сильны. Особенно восставал капитан-командор Шелтинг, на­зывая Крюйса "глупцом", позорящим всех иностран­цев в России; настоящим виновником такой богатой потери, которую имели не только в трех видимых не­приятельских кораблях, но и в других, которыми бы­ло бы возможно овладеть, даже прибегая к клевете, напоминая о каком-то галиоте с солью, приведенном из Ревеля в Кронштадт для продажи…"

Апеллировал Крюйс и к Петру, оправдывался, ко­зыряя примерами морской истории, которую знал не­плохо. Петр собственноручно, не без юмора писал яз­вительные ответы.

Крюйс лавировал: "Адмирал Овдам, будучи в дат­ском флоте, против шведов в баталии, от пороху ко­рабль разорвало". В ответ Петр усмехался: "Дворя­нин Микита Долгой, ехав Окою, имел бочонок поро­ху, который взорвало. Ему ноги переломило, и мно­гих обожгло".

Крюйс приводил пример: "Адмирал граф Крус, на большом шведском корабле, именованном "Три короны", который был против датских, також поро­хом подорвало".

Петр иронизировал: "Окольничий Засекин сви­ным ухом подавился".

Крюйс оправдывался: "Адмирал Шофель потерял свой корабль на одном камне".

На это Петр ухмылялся: "Ивана Ивановича Бутур­лина палаты задавили".

Крюйс доказывал: "Адмирал Коломбург, через че­тыре года, только малое время отлучался от своея ко­рабля, но оный от пороху разорван был".

Петр парировал: "Год тому назад, как делали фей­ерверк на Москве, только я вышел, подорвало и под­полковника Страсбурга, Франца Тиммермана и про­чих сожгло; о чем многие помнят".

Крюйс убеждал: "Адмирал Рюйтер сказывал, да­бы морские люди были опасны, что они не так далеки от смерти, как доска от корабля толщину имеет".

В ответ Петр подтрунивал: "Неопасение человеку везде вредит".

Крюйс трусил: "Адмирал Тромп сказал: счастье и несчастье в баталии многажды состоит в одной пульке".

Но Петр стыдил: "Бояться пульки - не иди в сол­даты, или кому деньги дороже чести, тот оставь службу".

Крюйс лукавил: "Ежели Вашего Царского Вели­чества флот (чего Боже спаси) будет осажден от не­приятели или от непогоды, какое препятствие учи­нится".

Петр попрекал: "Азардировать ни велят, ни сове­туют, а деньги брать и не служить стыдно".

Полемическая схватка контр-адмирала с вице-ад­миралом нарушила субординацию. Крюйс явно потерпел поражение. Между тем суд определил вину Крюйса по первому делу. "Понеже в прошлом 1712 го­ду 24 июля во время бывшей за неприятелем погонигосподин вице-адмирал зело оплошно поступил, пер­вое: указ о бригантинах дал, а для буксированияскампавеями ничего шаутбенахту не сказал… Вто­рое: что удержал крейсера без причины, ибо сам по­слал к оным бригантины для помочи абордирования, а потом, медля два часа, паки красный флаг поднял… и тем временем несколько крейсеров увалили назад, а неприятель получил свободу… Третье: не чинил по­гони за неприятелем и такими худыми поступками неприятельские корабли упустил"…

По первому делу судьи также определили вину всех обвиняемых. "Вице-адмирал многажды в своихочистительных письмах писал, что он ничего поморскому обычаю не пренебрег, но все чинил, как ис­кусный морской человек… но оный во многом явилсянеисполнителен своей должности: не надлежалобыло, чтоб ордера давать за рюмками… Второе, бу­дучи в погоне за неприятелем… на консилии пись­менной о погоне и повороте написано было, чтобы гнать до вечера и поворотить к Ревелю, и важное слово "абордирование" не упомянуто; ниже то на­писано, чтоб всяк, как возможно, неприятеля ата­ковал. Третье: видел господин вице-адмирал, что офицеры долгое время в бою и не абордируют (и ви­дел, что позитив-ордера нет)… то для чего не делал сигнала, хотя и чрезвычайно? Четвертое: когда сел его корабль на мель, то для чего не перешел на другой корабль…"

Бесспорно была доказана вина и остальных подсу­димых. Меру наказания судьи определили самую же­стокую. "Вице-адмирала Корнелия Крюйса за его пре­ступления в неисполнении своей должности… нака­зать смертью.

Капитан-командора Шелтинга, который досто­ин был жестокого наказания, но понеже на то орде­ра не имел, того ради от жестокого наказания из­бавляется, но осуждается быть в молодших капи­танах.

Капитан-командора Рейса за неисполнение егодолжности… расстрелять. Капитана Дегрюйтера занезнание его дела выбить из сей земли абшиту.

При Петербурге. В 22 день января 1714 года".

В тот же день, 22 января, поутру, привели перед собранием судей всех обвиняемых, за караулом, и сентенция прочтена им публично. Затем объявлена монаршая милость: Крюйса "взять чин", послать в Тобольск; Рейса привязать с завязанными глазами к позорному столбу и приготовить к расстрелянию, а потом сослать в Сибирь; с Шелтингом и Дегрюйте-ром велено было "поступать по приговору".

Петр смягчил кару первым двум обвиняемым.

После суда имел долгий разговор с Апраксиным.

- Суд сей должен не токмо наказать обвиняе­мых, но и другим иноземным служакам быть для ост­растки. - Петр перевел дух: - Флот у России, Федор, образовался, но худо, распорядиться им некому, нет достатка командиров и флагманов. - Вдруг вспом­нил:- Досада великая: выследили-таки шведы, пле­нили "Болинбрук". Команда там аглицкие да гол­ландцы. Тыщи по ветру пускаем.

Отпуская Апраксина, царь распорядился собрать военный совет:

- Вишь, год кончается, надобно не мешкать. Со­бирай генералов и флагманов.

На совете Петр был краток:

- Нынче Финское княжество под нашей пятой, а генеральная задумка на швецком берегу. До них мо­рем плыть, а флот Карла ныне силен, преграда нам. - Петр остановился на мгновение. - Жаль, генерал-адмирал, осенью брандеров не было под рукой в Твере-мине. Лилье кучей стоял у Гангута, спалить их эскад­ру было в самый раз.

Апраксин добродушно заметил:

- Тепереча, государь, и наш флот силу набирает,

- Верно, генерал-адмирал, - ухмыльнулся царь, - в Ревеле скоро линейных кораблей десяток наберется, Салтыков грозится еще прислать. - С ли­ца Петра исчезла ухмылка. - На доброй половине су­дов недобор экипажей великий, паруса ставить неко­му, пушки ворочаться без канониров не станут.

Петр зашагал по комнате, посасывая потухшую трубку:

- Нам-то флот на ходу завтра потребен, кланять­ся будем помощи королю дацкому…

Выслушав Апраксина, Голицына, реплики осталь­ных, царь высказал главное:

- Стержень для всего нашего флота - галерные эскадры. Здесь мы превосходим шведа. Покуда оные дремлют, в зиму галерные суда надраить, солдат к абордажному бою настропалить, гребцов подобрать проворных.

Глубокой осенью Долгоруков получил предписа­ние от царя договориться с королем о присылке вес­ной в Финский залив датской эскадры. К берегам Швеции "через Аландсгаф, где никоими мерами от больших пройти невозможно, ибо на многие мили чисто, нигде островов нет, а мы большими корабля­ми не сильны, только имеем 11 линейных кораблей, и из тех иные по нужде годятся, понеже имеют мень­ше 50 пушек…" - так прописал Петр задание послу в Дании.

Долгоруков не мешкая начал переговоры, но вско­ре понял, что без денег не обойтись.

Датский канцлер довольно прозрачно намекнул:

- Без субсидии России мы не сможем вооружить флот, для этого необходимо полмиллиона ефимок, провиант, парусина, пенька и порох.

"Сколь мерзко, нагло канцлер говорит, - сообра­жал посол, - государь немало этих ефимок королю выдал, а толку мало".

Царь тоже возмутился и передал Гавриле Голо­вкину:

- Не помышляет ли Фредерик с нас деньгу взять, а потом мир с Карлом учинить?

В Копенгаген Петр сообщил, что субсидию Фреде­рик получит по прибытии датского флота в воды Фин­ского залива.

Поджав губы, канцлер передал ответ Фредерика:

- Его величество послать флот не может. А на что деньги будут издержаны, его величество ответ дер­жать не будет…

Итак, помощь союзника растаяла как дым. Види­мо, осталась надежда только на свои силы.

. Но Долгоруков и Куракин сообщают о смуте в шведском королевстве. В сенате поговаривают о за­мирении с царем. А нешто? Прибалтика и Финляндия покорены, море отвоевано у шведов. Правда, аглицкие и голландские купцы остерегаются торговать че­рез Балтику. Ан мы их заставим. Пускай столкнутся мордами аглицкие и голландские со шведскими, авось поумнеют. Перестанут шуры-муры за моей спи­ной водить.

Немного погодя вызвал канцлера Гаврилу Голов­кина:

- Сочиняй указ купцам нашим: "Отныне повеле­ваем лес и всякие поделки из оного, пеньку, смолу и прочие для корабельного строения изделия из Ар­хангельского порта не возить, а токмо торговать из Лифляндии или Питербурха".

Головкин собрался уходить, но царь его остановил:

- Другой задел поразмысли. Надобно универсал наш через послов иноземных переслать к шведскому сенату. Брат Карл до сей поры замирения не желает, так мы поведаем шведскому люду о наших стремле­ниях.

После Рождества воззвание разослали русским послам. Вскоре "Универсал ко всей Свейской зем­ле" через купцов и верных людей появился в Сток­гольме.

Царь, "объявляя всю правду и несклонность коро­ля к миру, призывает всех жителей королевства шведского выказать свою склонность к прекраще­нию войны и, не теряя времени, понудить свое прави­тельство к скорейшему заключению мира. Ежели же оное наше великое доброжелательство презрено бу­дет и от того зло королевству шведскому от прибли­жающегося воинского пламени произойдет, то сим объявлением перед Богом и светом будем оправданы".

Призыв русского царя, казалось, попал на благо­датную почву.

В прошлые времена в столицу Швеции нет-нет да и залетали грустные вести о поражении королевской армии в России. Толковали на рынках торговцы, мас­теровые в цехах, роптали втихомолку работные люди и окрестные крестьяне. Горбились и затягивали пояса купцы, росли налоги и поборы. Сиротели поля, ко­роль требовал новых рекрутов, пустела казна, пла­мень войны не затухал. И все же дворянство и купече­ство пока твердо держали сторону короля. Как так, десять лет кровопролития - и отдать навсегда России лучшие земли за морем?

Но в эту зиму на улицах Стокгольма появились бе­женцы с Аландских островов. Они сеяли панику, сво­ими ушами слышали пушечную пальбу с финского бе­рега, там в Або обосновались русские гренадеры. Столичные бюргеры пугливо втягивали головы в мехо­вые воротники, - до островов-то рукой подать.

Воспрянули и в королевском Совете противники войны, сторонники Арведа Горна:

- Пора искать замирение с царем Петром. Иначе придут русские, и тогда всему конец. Король, видимо не осознает всей пагубности затянувшейся войны, к тому же и сам царь призывает к миру.

Здравые мысли советников отвергала Ульрика-Элеонора. Мстительная по натуре, она не скрывала, что презирает и ненавидит русских, и полностью разделяла чувства своего брата. Эти пришельцы с востока должны быть наказаны в полной мере и отомщены.

С годами Ульрика вошла в роль регентши, зная, что без ее согласия советники не могут что-либо пред­принять. Потому она уверенно ответила Горну:

- В такое дело нельзя вступать без королевской воли.

Ульрика довольно часто прибегала к советам посла королевы Анны. Англичанин всегда льстил ей, одоб­рял ее твердость по отношению к русским:

- Ваша сестра, королева Анна, восхищается ва­шей мудростью.

В душе Ульрика завидовала именитой "сестре" и втайне мысленно не однажды примеряла королев­скую корону к своей головке…

Однако же главный королевский советник Горн воспротивился мнению регентши и вместе со своими единомышленниками созвал съезд государственных чинов, дабы обговорить ситуацию в стране.

Ульрика тоже не дремала, сообщила брату о про­делках королевского Совета.

Чиновные люди все же съехались в столицу, но, оказалось, напрасно. Королевский Совет получил указ Карла: "Запретить собираться государственным чинам, а ежели они прибыли, немедленно распустить съезд".

Вместо "Универсала" русского царя Арвед Горн в гробовой тишине объявил королевский указ…

Сильна еще была у шведов вера в божественное предназначение короля, а потому и безропотно подчи­нились они королевской воле…

Если чиновная братия проявляла иногда колеба­ния, пользуясь долголетним отсутствием короля, то военачальники беспрекословно выполняли его приказы.

В минувшую кампанию король остался доволен своими адмиралами. Королевский флот запер рус­ских в Финском заливе, надежно держит в своих руках коммуникации с важной крепостью на мате­рике, Штральзундом, пленил линейный корабль, купленный русскими в Англии. Мало-помалу ко­роль начинает ценить важность господства на море и возрастающее влияние королевского флота на ход войны…

Обо всем этом неторопливо держал речь перед флагманами в Адмиралтейств-коллегий адмирал Гус­тав Ватранг.

Второй месяц не покидает постель престарелый Ганс Вахтмейстер.

Видимо, дни его сочтены. Его величество назначил Ватранга старшим флагманом.

- Нам не следует упиваться успехами, - разме­ренно, взвешивая каждое слово, поглядывая на адми­ралов, излагал свои соображения на предстоящую кампанию Ватранг. - Наши офицеры и матросы пре­восходно действуют против извечного неприятеля, неуклюжих датчан.

Говоря так, Ватранг не мог знать негласного ука­зания датского короля - беречь корабли, не вступать в серьезную схватку со шведами.

- На востоке русские тоже не отваживаются ме­ряться с нами силой на море.

Флагманы как бы очнулись от дремоты, повесе­лели.

Довольный Ватранг осторожно заметил:

- Все же признаемся, что царь Петр преуспел в одном. Он сумел построить не одну сотню галер и ча­стенько господствует в прибрежных шхерах, где мы бессильны проявить свою мощь.

"Пожалуй, достаточно утомлять коллег, пора оп­ределить основные цели на предстоящую кампанию". Ватранг встал и повернулся к большой карте, разве­шанной на стене.

- Мы должны упредить неприятеля, занять вы­годные позиции, прежде чем там объявятся рус­ские. - Указка скользнула к северу. - Шаутбенахт Таубе с шхерботами, которых у нас, признаемся, ма­ловато, прикроет Аланды от возможных десантов

противника. - Ватранг перевел указку к востоку. -

- Царь Петр наверняка предпримет попытку вывес­ти галеры флотилий в Ботнику, к Або и Вазе. Ваша роль, - Ватранг перевел взгляд на вице-адмирала Лилье, - запереть русских в Твермине и уничтожить все галеры и бригантины. В этом вам будет содейство­вать кораблями шаутбенахт Эреншильд.

Ватранг оперся на указку. Судя по довольным улыбкам флагманов, они поняли его замысел.

- Я сам поведу нашу армаду, мы исполним наш долг перед его величеством и Швецией.

Пятнадцатый год равнины Севера Европы почти беспрерывно окутывал пороховой дым, гремели рас­каты оружейных залпов и пушечных дуэлей. На по­лях России, Речи Посполитой, Померании и Силезии сходились в штыковых схватках когда-то непобеди­мая шведская армия и ее противники по Северному союзу. Союзники России терпели от войск Карла XII одни поражения.

В боях с русскими в первые годы борьба шла с пе­ременным успехом. Но чаша военной удачи неуклон­но склонялась в пользу армии Петра I.

Полтава окончательно доказала превосходство русских войск над шведами. По сути, исход многолет­ней борьбы на суше для Карла XII был предрешен.

Что бы ни твердили присные Карла в оправдание сокрушительного его поражения, в схватке лицом к лицу властелинов двух держав победу одержал царь Петр.

И все же до сих пор оставалось в тени войны проти­востояние воюющих сторон на морских рубежах. Как и пятнадцать лет назад, на Балтике доминировал ко­ролевский флот Швеции. По своей мощи он превосхо­дил своего противника Данию. Но если другие сопер­ники в начале войны совсем не имели там каких-либо флотов, то теперь шведские адмиралы почувствовали реальную угрозу своему безраздельному превосходст­ву на Балтике.

Несмотря на явное превосходство неприятеля на море, за все минувшие годы русские моряки не усту­пили шведу ни пяди завоеванной в боях прибрежной полосы. Неотступно оттесняя противника вдоль бере­говой черты Финского залива, нарождающийся рус­ский флот постепенно становился твердой ногой в но­вых базах: Выборге, Гельсингфорсе, Нарве, Ревеле, Риге. Десятой навигацией открывали торговлю в но­вых русских портах купеческие суда Англии, Фран­ции, Голландии, Гамбурга, Данцига. Морской путь самый быстрый и дешевый для товаров. Расчет и ком­мерческая выгода извечно довлеют над миром.

Собственно, замыслы Петра I осуществились. Но успех, как воды морской пучины, находился в весьма зыбком состоянии. Закрепить добытое кровью можно только миром. А неприятель его не хочет…

Каждую навигацию продолжались схватки, гре­мели орудийные залпы, шведы то и дело захватывали купеческие суда, следовавшие в Россию.

Петр знал о намерении короля продолжать борьбу до победного конца: "Пусть хоть вся Швеция пропа­дет, а миру не бывать".

Но и Петр давно уяснил, что "ныне вся сила шве­дов во флоте состоит".

Сокрушить сразу эту силу, подобно сражению на суше, невозможно. Для этого нужен мощный флот, которого нет. Значит, надобно исподволь, довольству­ясь необходимым на сегодня успехом, рушить по час­тям противника. По плечу ли такие "малые" викто­рии русским морякам?

Два десятилетия минуло с той поры, как Россия вышла к морским рубежам на юге. Там без морской силы турков было не одолеть.

Жаль, что довелось без боя вернуть неприятелю то, что было завоевано кровью. Промахнулся царь на суше, расплачиваться довелось морем.

За одного битого двух небитых дают. Сторожко, опи­раясь на возрастающую морскую мощь, русские моря­ки готовятся к первой решающей схватке на море…

Февральские метели укрыли сплошь ледяной пан­цирь Финского залива. Петр велел Апраксину созвать флагманов:

- Покличь и генералов - Голицына, Бутурлина и Вейде. Речь будет об абордажных схватках. - Петр на мгновение остановился: - Нехай Змаевич распо­рядится быть там и всем бригадирам галерным.

Моряки прибыли первыми. Ввалились гуськом, вразвалку, топали в прихожей, отряхивали снег с бот­фортов. Сначала в дверях появились капитан-коман­доры Вейбронт и Шелтинг и его напарник датчанин Петр Сивере, теперь, после изгнания Крюйса, стар­шие флагманы на корабельном парусном флоте. За ними показался Змаевич, недавно проводивший в последний путь своего товарища, графа Боциса. В кильватер Змаевичу потянулись его подопечные по галерному флоту, бригадиры Волков и Лефорт. Не­много погодя явились генералы Голицын, Бутурлин и Вейде, уселись впереди всех.