XXIX. Ссылка
- Мы нуждаемся в твоем совете по одному важному делу, в твоем совете и в толковании закона, - говорил султан на следующее утро Мансуру-эфенди, стоявшему перед ним в его дворце Беглербеге.
- Ваше величество сделали милость вторично упомянуть о важном деле, не удостоив меня доверием, - отвечал Шейх-уль-Ислам, - я догадываюсь о причине этого колебания! У Мансура-эфенди достаточно противников, которые осаждают ваше величество!
- Ты видишь, что противники твои не могут отклонить моего намерения, я исполняю его, я хочу дать тебе новое доказательство моего полного доверия, великий муфтий, - сказал султан Абдул-Азис, - от тебя будет зависеть, чтобы оправдать это доверие и опровергнуть доносы твоих противников.
- Служить вашему величеству верой и правдой - единственное мое стремление!
- Так слушай же, - начал султан после короткой паузы, глядя строго и озабоченно, в то время как Шейх-уль-Ислам сбоку пытливо наблюдал за своим повелителем. - Ты знаешь, что по родовому закону моего великого предка Османа после моей смерти престол должен наследовать принц Мурад, как старший в роде, а после него ближайший наследник - брат его Гамид!
- Так предписывает закон! - сказал Мансур-эфенди с поклоном.
- Высшее желание моей жизни, великий муфтий, это изменить этот несчастный закон, который служит тяжким бременем как для султанов, так и для принцев.
- Подумайте только, ваше величество, о силе древних обычаев, о внезапном, неожиданном изменении и сильном впечатлении, которое оно произведет на умы!
- Целая толпа мулл, имамов, кади и софтов не встретит это нововведение с недоверием, если ты его одобришь и найдешь закон, допускающий подобное толкование, - отвечал султан, - если же ученые будут склонны к переменам, то они будут приняты и всем моим народом.
Шейх-уль-Ислам задумался на несколько минут: это был случай показать и распространить свое могущество! Это была возможность стать необходимым султану и вытеснить наконец султаншу Валиде. Если бы он ловко принялся за дело, он мог стать победителем!
- Какой порядок престолонаследия имеет в виду ваше величество? - спросил он.
- Я имею пламенное желание оставить после себя престол моему старшему сыну Юссуфу, великий муфтий, этим, без сомнения, раз и навсегда устранится волнение и страх, опасность и надзор за принцами, повод к интригам! Я хочу дожить последние годы в тишине, а не в беспокойстве!
- Оба принца, Мурад и Гамид, знают свои права, ваше величество, - сказал Мансур-эфенди, - поэтому они не будут молчать при подобном изменении порядка престолонаследия, так как имеют и без того, на что жаловаться!
- Разве принцам есть на что жаловаться? - спросил Абдул-Азис с удивлением.
- Они прославляют милосердие и доброту вашего величества, но, с другой стороны, они терпят различные ограничения и унижения, - отвечал Шейх-уль-Ислам, - недавний арест принца Мурада, его жительство в Терапии, похожее на заключение, тягостная свита, назначаемая муширом Изетом, - все это вещи, которые вызваны не вашим величеством, по они существуют!
Султан чувствовал, против кого были направлены эти удары! Он очень хорошо знал постоянное соперничество султанши Валиде и Шейха-уль-Ислама.
- Я отменю эти постановления, - сказал султан, - мушир Изет будет уволен, пусть принцы переезжают в свои любимые дворцы, и сами выбирают себе прислугу!
- Это новое доказательство милосердия вашего величества не останется без благотворных последствий! - отвечал Шейх-уль-Ислам.
- Я немедленно дам тебе относящиеся к этому приказания, великий муфтий, - продолжал султан и подошел к письменному столу. - Я докажу, что не отказываю сыновьям моего брата в из(просьбах и желаниях!
- Касательно престолонаследия я справлюсь в законах и тогда доложу вашему величеству, - сказал Шейх-уль-Ислам, - все мои старания будут направлены на то, чтобы и впредь заслужить доверие вашего величества! Но, во всяком случае, мне кажется важным, чтобы мои противники не противодействовали мне в разносторонних трудах, которые мне предстоят!
- Я позабочусь об этом, великий муфтий, я понимаю твои слова, и лучшим доказательством моей благосклонности пусть будет то, что я принимаю их без гнева, - возразил султан, знавший очень хорошо, что Мансур-эфенди подразумевал не кого другого, как султаншу Валиде.
- Моя всенижайшая просьба, мое высшее желание - это быть удостоенным полнейшего доверия вашего величества, - продолжал Шейх-уль-Ислам, принимая письменные приказы султана относительно принцев, - приношу мою благодарность вашему величеству за эти доказательства милости и надеюсь, что они будут иметь важные последствия.
В эту минуту их разговор был прерван приходом дежурного флигель-адъютанта, который доложил о гофмаршале дворца Долма-Бахче. Султан приказал ввести его. Мансур-эфенди остался, стоя в стороне, свидетелем следующей сцены.
Гофмаршал вошел в кабинет и низко поклонился султану.
- Какое известие привело тебя сюда в такой необычный час и без предварительной просьбы об аудиенции? - спросил Абдул-Азис.
- Да всемилостивейше простит мне ваше величество мое появление, необычная причина привела меня сюда, - сказал гофмаршал с глубокой преданностью, - В эту ночь во дворце Долма-Бахче тремя офицерами вашего величества было совершено неслыханное дело!
- Значит, ты явился ко мне с доносом на этих трех офицеров?
- Увы! Долг вынуждает меня всепокорнейше донести вашему величеству о происшествии!
- Что случилось?
- Трое офицеров отважились на невероятное дело! Язык мой немеет доносить об этом вашему величеству!
- Кто эти офицеры?
- Зора-бей и Сади-бей из башибузуков и Гассан-бей, адъютант принца Юссуфа!
- Я знаю этих офицеров! Они на деле показали себя верными и отважными!
- Они неслыханным образом злоупотребили своей отважностью, и гнев вашего величества постигнет их!
- Говори, что случилось?
- Пусть ваше величество не сделает подателя этой вести ответственным за случившееся, - сказал гофмаршал, бледный от страха и волнения, - я дрожу даже при мысли о преступлении!
- Офицеры моей армии - и к тому же еще адъютант принца? Что могли они учинить? Они должны лучше всякого другого уметь отличать правое дело от проступка, а потому я "буду неумолим в своей строгости, если узнаю, что они употребили во зло свое достоинство!
- Трое офицеров осмелились прошлою ночью проникнуть во дворец Долма-Бахче!
- С каким намереньем?
- Чтобы войти в те покои вашего величества, где благочестивый лала и евнухи оберегают к Байраму жен!
Султан вскочил с места.
Мансур-эфенди с видимым удовольствием заметил впечатление, которое произвела на султана эта весть - погибли три изменившие его полку офицера, он понял это по вспыхнувшему гневу султана при этом неожиданном известии, подобного которому, конечно, еще никогда не было!
- Они хотели проникнуть в женские покои? - спросил Абдул-Азис. - Офицеры хотели отважиться проникнуть в женские покои?
- Увы! Я вынужден ответить утвердительно на вопрос вашего величества!
- Намеренье это заслуживает строжайшего наказания! Говори же! Им ведь не удалось исполнить своего намерения, это не могло им удасться, так как покои строго охраняемы.
- Тем не менее они привели в исполнение свое желание.
- Как! Они попали в женские покои?
- Да, ваше величество!
- В таком случае неверные стражи первые получат наказание, - гневно воскликнул султан, - где была стража?
- На своих местах, но капиджи не смели задержать офицеров!
- А евнухи? А ты? Где был ты?
- Я только что лег спать!
- В таком случае, ты ответишь мне головой за то, что дерзким офицерам удалось это неслыханное дело! - воскликнул султан.
- Смилуйтесь! Умоляю ваше величество о помиловании!
- А евнухи? Где были они?
- Они отлучились на минуту!
- Пусть за это бросят их в подземные тюрьмы сераля, и назначить других сторожей, ты же, под наблюдением которого находится весь дворец, сложишь немедленно маршальский жезл! Где трое офицеров?
- Они отдали мне свои шпаги и находятся теперь во дворце Долма-Бахче в ожидании приговора вашего величества!
- Они заслужили смерть! - воскликнул султан з сильном раздражении. - За эту дерзость они поплатятся головами!
Шейх-уль-Ислам слышал приговор - улыбка торжества скривила ему рот.
Итак, три офицера недолго должны были пережить выход из полка капиджи, выход, так оскорбивший Шейха-уль-Ислама.
- Смилуйтесь надо мной! - молил гофмаршал, преклоняя колена пред султаном. - Всенижайший раб вашего величества невинен в ужасном происшествии!
- Прочь с глаз моих, вон из дворца! Мне уже давно донесли, что ты в должности гофмаршала приобрел большой капитал! Если деньги нажиты честным путем, они останутся у тебя, но следствие покажет, верным ли слугой был ты мне.
Гофмаршал лежал на ковре, дрожа от страха, как преступник, внезапно увидавший, что вина его открыта. Он не мог произнести ни слова и только простирал руки к султану.
Гневный жест последнего приказал ему оставить кабинет. Абдул-Азис был в гневном возбуждении, которое до сих пор было только раз замечено в нем, когда он впал в тяжкую болезнь. Лицо его было бледно, глаза лихорадочно блестели, неровными, порывистыми шагами ходил он взад и вперед по кабинету.
- Разошли приказы, великий муфтий, - закричал оп Шейху-уль-Исламу, - пусть их отошлют сегодня же к великому визирю! Трое офицеров должны быть приговорены к смерти, евнухи - к удалению, а гофмаршал привлечен к строжайшему следствию - это моя воля! Ступай!
Мансур-эфенди знал султана - он очень хорошо понимал, что в данную минуту лучше всего ретироваться, поэтому немедленно поспешил воспользоваться приказанием удалиться. Кроме того, во время сегодняшней аудиенции он достиг всего, чего только желал, а потому с внутренним удовлетворением оставил кабинет. В руках его был важнейший вопрос двора! В руках его было достижение полного доверия принцев.
Таким образом, он держал теперь в своих руках все нити и одним ударом опередил султаншу-мать во всех вопросах. Приказы относительно принцев, которые лежали в его кармане и которые он немедленно хотел привести в исполнение, могли служить знаком его победы!
Едва наступил вечер, как любимая яхта султанши-матери показалась внизу у берега Беглербега. Она пристала к берегу, и султанша пошла в покои своего сына. Султан только что встал от послеобеденного спа, когда султанша Валиде в сильном волнении явилась к нему.
- Что ты сделал, великий султан? - воскликнула она, оставшись наедине со своим сыном. - Что случилось? Кто побудил тебя отдать приказания относительно принцев? Шейх-уль-Ислам, эта хитрая, пронырливая лисица! Но мое слово последнее, султан!..
- Ты в волнении, успокойся, султанша, - ответил Абдул-Азис.
- Мое слово последнее, султан! Если Шейх-уль-Ислам останется твоим советником и главой церкви, я добровольно отправляюсь в ссылку! Он или я! То, что ты уволил мушира Изета, этого добросовестного и бдительного чиновника, что ты возвратил принцам их увеселительные дворцы и прежних слуг, - все это дело его рук. Но ты не думаешь о последствиях!
- Мансур-эфенди пересмотрит законы относительно престолонаследия!
- И ты доверяешь этому хитрому муфтию? Ты веришь, что он будет служить твоим целям? Ты исполнил его домогательства и просьбы, по ты думаешь, что он будет следовать твоим желаниям? И если он даже действительно провозгласит прямой порядок престолонаследия, если ты достигнешь высшей цели, султан, к каким последствиям приведет тогда эта свобода, которую ты даешь принцам? К чему приведет твое великодушие? Умоляю тебя подумать, так как без противодействия не примут оми этого порядка и не откажутся от своих прав! А ты еще увеличиваешь их власть, ты делаешь их свободными и независимыми! Отмени свои приказы, султан! Прикажи еще надежнее караулить их!
- Я не хочу посеять между нами злобу и возмущение!
- Ты этого не хочешь, но никто не может этому воспрепятствовать! Верь мне, что крайне необходимо еще внимательнее присматривать за принцами теперь, когда ты хочешь возвести на престол своего сына, принца Юссуфа!
- Я не могу несколько раз на дню менять свои приказания, - пояснил султан, - раз я произнес, что принцы могут переехать в увеселительные дворцы, то так и должно быть!
- Хороню же! Последствия твоего поступка не замедлят сказаться, - отвечала султанша Валиде, бледная и мрачная, - пусть другие вернее служат тебе, пусть другие пожинают неблагодарность! Я уже долго внимательно наблюдала за всем - теперь это больше невозможно! Я ухожу! Но выслушай и последуй моему последнему совету, я не могу уйти без этого: отстрани этого Шейха-уль-Ислама! Он никогда не изменит порядка престолонаследия! Если ты доверишься ему, ты погиб!
- Султанша! - воскликнул Абдул-Азис, вскочив с места.
- Я одна могу сказать тебе это, султан. Ты же волен поступать, как тебе угодно, - продолжала султанша Валиде гордо, - ты сделал свой выбор, я удаляюсь! С тоской в сердце смотрю я, как ты доверяешь тем, кто давно служит и верен тебе, как ты слушаешь их… В этот час напоминаю тебе слова пророчества, которые сказал тот нищий дервиш у твоей колыбели: "Берегись своих врагов во дворце своем, вблизи себя!" Решено - я удаляюсь! Аллах да защитит тебя, султан!
- Обдумай свое решение, султанша! - обратился Абдул-Азис к своей матери.
- Оно хорошо обдумано, все в твоей власти, - заключила султанша Валиде, - с тяжелым сердцем расстаюсь я с тобой, но иначе быть не может! Где владычествует этот Мансур, там нет места для меня! Прощай, султан!
Абдул-Азис видел, как удалилась его советница, его мать, но слова ее оскорбили его, и он не удерживал ее. В первый раз султанша Валиде ошиблась в своих расчетах, она зашла слишком далеко, она чувствовала это, она проиграла! Она хотела выйти победительницей и сильным ударом раздавить соперника, но удар этот не удался! Игра была проиграна, и теперь уступить - значило изменить своему слову.
А потому султанша Валиде оставила дворец в страшном раздражении, она была так переполнена гневом и злобой, что охотно излила бы их на своих рабов и гребцов, вид крови был бы для нее отраден в эту минуту! Она сжимала кулаки, и когда вернулась на свою яхту, то, как богиня гнева, стояла она под навесом, роскошно расшитым золотом.
Султан после ухода султанши Валиде тоже был в самом дурном расположении духа. Ему казалось, что он сделал слишком поспешный шаг, он чувствовал, что ему не справиться без своей всегдашней советницы, и все это возбуждало в нем беспокойство и гнев. Ничто не было так ненавистно султану, как подобное беспокойство.
Что должен он был сделать, чтобы выйти из этого положения? Что должно было произойти? Визири явились во дворец с важным докладами, но Абдул-Азис не принял их. Он быстрыми шагами ходил взад и вперед по комнате и сердито топал ногой. Беспокойство его обнаружилось иначе, чем в других ситуациях.
Вместо того, чтобы прийти к какому-нибудь твердому решению, он мучился размышлениями, упреками и сомнениями.
Что-то вроде страха овладевало им при мысли, что он должен обходиться без султанши: он так привык к ее советам и она так умела руководить им, что он постепенно все больше и больше терял свою самостоятельность.
Если бы Шейх-уль-Ислам сумел быстро занять место султанши Валиде и заменить ее, в чем при его хитрости и уме нельзя было сомневаться, тогда, быть может, султан не заметил бы отсутствия султанши и Мансур-эфенди действительно вышел бы победителем!
В это время камергер внезапно доложил султану о принце Юссуфе, имевшем крайнюю нужду видеть своего царственного отца.
Известие это приятно подействовало на султана, казалось, черты его лица изменились, и на душе у него разом стало спокойнее. Он приказал цвести принца.
Красивый, стройный принц Юссуф, полумальчик, полуюноша, вошел с ласковым видом в кабинет отца и приблизился к нему с покорностью и страхом! Он хотел опуститься на колени перед султаном, но тот порывисто привлек его к себе и протянул ему руку для поцелуя.
Абдул-Азис любил своего сына, потому и появление его имело на султана такое могущественное влияние.
- Что надо тебе, Юссуф, ты выглядишь таким озабоченным и печальным? - обратился султан к принцу.
- Ах, ваше величество, да, я очень печален, и сердце мое полно скорби! - порывисто воскликнул Юссуф.
- Так доверься мне, если с тобой случилось что-то неприятное, Юссуф, я охотно готов отогнать от тебя эту скорбь, преждевременную для твоей юности.
- В руках вашего величества лежит все: моя судьба, моя радость и моя печаль, - отвечал принц с трогательной покорностью и мягким голосом, - все зависит от вашего величества!
- Мы одни, Юссуф, называй меня отцом.
- О, благодарю, горячо благодарю за эту милость, - воскликнул впечатлительный принц и порывисто поцеловал руку султана, - о, какая бесконечная милость для меня - называть тебя отцом, тебя, всемогущего султана, повелителя и императора всех жителей этого государства! О, если бы мне только быть достойным этой милости называться твоим сыном, мой добрый отец!
- Надеюсь, что ты это сделаешь, Юссуф, у меня насчет тебя большие планы!
- Планы? Смею ли я узнать их, мой добрый отец?
- Ты еще очень молод для этого, Юссуф.
- Ах, если бы только эти планы касались моего вступления в армию, если бы мой добрый отец послал меня в битву, в поход! Для себя лично мне нечего просить, я пришел к тебе попросить за другого, более заслуживающего твоего снисхождения!
- А кто же этот другой? - спросил султан, удивленный и заинтересованный словами сына.
- О, мой добрый отец, я приближаюсь к тебе с тяжелым, скорбным сердцем! - воскликнул принц страстно. - Я гоним сюда страхом и скорбью, и вся моя надежда на твою любовь ко мне и на твою доброту!
- Говори же, за кого хочешь просить?
- За Гассана-бея и его обоих товарищей!
- Ни слова более, Юссуф! - прервал его речь султан. - Не расточай свои просьбы для недостойных!
- Смилуйся, отец, смилуйся! - умолял принц, ломая руки. - Лучше лиши меня жизни, только пощади трех офицеров!
- Что побуждает тебя к этому ходатайству?
- Моя любовь, мое уважение к этим трем офицерам! Только не думай, что благородный Гассан-бей знает что-нибудь о моем ходатайстве, он не допустил бы его! Нет, только любовь моя к нему побуждает меня умолять за него и за двоих его друзей!
- Ты не знаешь, какое преступление совершили они, и не можешь измерить их вину, Юссуф! Приговор вынесен! Встань! Это прекрасная черта в тебе, что ты просишь за своего воспитателя, но довольно, ты исполнил свой долг!
- Мой долг, добрый отец? Я знаю только, что следовал влечению сердца! Я не мог поступить иначе, я должен просить у тебя милости: если умрет Гассан, я недолго переживу его!
- Какая взволнованная речь, Юссуф! У тебя будет другой адъютант и воспитатель.
- Другой адъютант - пожалуй, мой добрый отец, в это я верю, об этом позаботится твоя доброта! Но другой не сможет заменить мне Гассана-бея, если ты прикажешь совершить над ним приговор, ужасный приговор! Сжалься, исполни просьбу твоего покорного сына!