- Да, никакая мера не слишком строга, когда дело идет о безопасности султана. Я сейчас же еду в Беглербег, чтобы уговорить султана арестовать принцев. Благодарю тебя за твои советы, - продолжала султанша, поднимаясь с дивана. - Я надеюсь, что скоро буду иметь возможность вознаградить тебя за них.
С этими словами она вышла из зала совета, у дверей которого ее ожидал черный слуга.
Выйдя из развалин, султанша Валиде села в карету и велела везти себя в Беглербег.
Мансур глядел ей вслед с торжествующей улыбкой. Прежде такая хитрая и проницательная, султанша попала в расставленные для нее сети. Если ей удастся уговорить султана последовать советам Майсура, то его падение неизбежно, так как подобные меры заставят колеблющихся еще министров примкнуть к заговору.
Кроме того, он думал еще больше усилить впечатление, произведенное султанскими повелениями. Он хотел организовать покушение на жизнь принцев и притом так, чтобы оно было приписано султану или султанше Валиде.
С этою целью он направился в келью дервиша Алаи, который с наступлением ночи оставлял свое обычное место вблизи башни Мудрецов.
Алаи лежал на полу своей темной кельи, в которую свет и воздух проникали только через узкое окно.
Но, несмотря на мрак, он узнал Мансура и упал перед ним на колени.
- Алаи! - сказал Мансур.
- Я слушаю тебя, великий шейх.
- Ты молишься?
- Я молюсь день и ночь, но мои грехи так велики. Я должен постоянно кинжалом напоминать себе, что я заслуживаю смерти.
- Хочешь получить прощение своих грехов?
- Да, великий шейх, мудрый и могущественный Баба-Мансур! - вскричал в восторге дервиш. - Ты сжалился надо мной, ты хочешь дать мне прощение!
- Но ты ведь знаешь, что для того, чтобы заслужить его, надо сделать что-нибудь необыкновенное, какой-нибудь подвиг.
- Назови мне его, повелитель. Сжалься над твоим несчастным рабом!
- Тогда ступай в Долма-Бахче и проникни во дворец с кинжалом.
- А потом? Потом что?
- Ударь кинжалом, если увидишь, принцев.
- Принцев? Они должны погибнуть?
- Сохрани тебя от этого Аллах! Ты должен дать схватить себя там!
- И это то дело, о котором ты говорил?
- Иди и исполни его! - приказал Мансур.
С этими словами он скрылся ловким и быстрым движением за выступом стены и оставил келью дервиша, прежде чем тот успел заметить его исчезновение.
- Где ты, великий шейх? - вскричал в изумлении Алаи, не видя больше Мансура. - Где ты?.. Здесь нет никого! Это было, значит, видение!.. Я повинуюсь его приказанию! Наконец я заслужу прощение!.. Прощение!.. Прощение!..
Слова Мансура Алаи счел за слова духа, посланного пророком, и слепо им повиновался.
Между тем султанша Валиде не теряла времени, и все принцы были арестованы и отправлены во дворец Долма-Бахче.
Там мушир Чиосси сообщил им, что султан приказал, чтобы они не выходили из дворца и не принимали никого, не получив прежде на это разрешения.
- Значит, мы здесь в тюрьме? - вскричал принц Мурад. - Я протестую против такого обращения с нами. Ни я, ни мои братья не делали ничего против воли султана и во всем ему повиновались. Передайте его величеству султану, нашему дяде, что мы не будем никуда выходить из этих комнат, так как не согласны подвергаться таким унижениям. О, скоро ли кончится наша жизнь, исполненная печали, горя и опасений?
Вскоре принцы получили письмо от султанши Валиде, в котором повторялись приказания султана и, сверх того, было прибавлено:
"Принцы не должны иметь детей, иначе последних будут убивать сразу же после их рождения".
После всего этого принцы не могли ни одного часа быть уверенными в своей безопасности. Это преследование принцев крови было не новостью в Турции. В этом полуевропейском, полуазиатском государстве проклятие тяготеет над теми, в чьих жилах течет султанская кровь.
С самого раннего возраста им угрожает смерть. Ни одного спокойного дня, ни одного веселого часа не выпадает на их долю.
Их жизнь проходит в беспрестанном страхе перед гневом султана и преследованиями султанши Валиде.
Вечером того же дня случилось событие, еще более усилившее опасения принцев.
В их комнаты проник неожиданно старый дервиш. Никто не знал, как он мог пройти во дворец. Вероятно, стоявшие у входов часовые не заметили его.
С обнаженным кинжалом бросился он на Мурада, наследника трона, и убил бы его, если бы принц Гамид не успел вовремя отвести руку убийцы.
На зов принцев сбежались слуги и схватили безумного Алаи, так как это был не кто иной, как тот помешанный дервиш, которому Мансур велел совершить покушение на жизнь принцев.
Слуги передали его часовым дворца. Те были из полка капиджи и потому отвели Алаи не в тюрьму, а назад, в развалины Кадри, где дервиш за свой поступок отделался только запрещением выходить из своей кельи в течение месяца.
Это приключение усилило боязнь принцев, особенно Мурада. Но уже было близко время, когда должна была закончиться их печальная жизнь, когда на голову старшего из принцев должны были возложить корону.
XXI. Снова вместе
Увидев Рецию, Сади бросился вон из дворца принцессы. Никакая сила на земле не могла бы удержать его!
Между ним и Рошаной все было кончено. Поступок принцессы прекратил все его колебания. Его выбор был сделан навсегда.
Он смертельно оскорбил принцессу, оттолкнув ее от себя, чтобы вернуться к своей первой любви.
Гнев и бешенство овладели гордой Рошаной. Она была покинута! Она должна была уступить сопернице! Это было позорно, невыносимо!
Страстная любовь к Сади в одну минуту обратилась в глубокую ненависть к нему и к Реции. Она хотела их обоих уничтожить, раздавить.
Демоническая улыбка блеснула на ее лице, когда она вспомнила, что у нее есть средство отомстить. Дитя тех, кого она ненавидела, было в ее руках.
Между тем Сади, покинув дворец, поспешил ко входу в сад, который был огорожен высокой стеной со всех сторон.
Вход в сад был заперт, а сбежавшиеся на зов Сади слуги и рабы объявили, что они не могут отпереть этой двери.
Только эта дверь отделяла Сади от Реции, и он хотел во что бы то ни стало проникнуть в сад.
Тогда он вспомнил, что для этого есть другой путь, и поспешил к террасе, выходившей на канал, который доходил до самого сада принцессы.
Быстро сбежал он по ступеням лестницы, спускавшейся с террасы к самой воде, вскочил в лодку с двумя гребцами, к счастью, тут находившуюся, и велел везти себя к саду дворца.
Гребцы не колебались в исполнении воли паши и направили лодку к указанному месту, откуда доступ в сад был легок.
Когда лодка остановилась у берега, Сади выскочил из нее и бросился по дорожкам и аллеям сада к тому месту, где он видел Рецию, работавшую у розового куста.
Под надзором садовника и садовницы Реция работала вместе с другими рабынями. Слезы отчаяния капали из ее глаз на роскошные цветы.
Вдруг ей показалось, что она слышит знакомый и дорогой ей голос.
- Реция! Реция! Моя бедная, дорогая Реция! - послышалось издали.
Раздались чьи-то приближающиеся шаги.
Садовник и садовница бросились на колени.
Кто шел?.. Кто назвал имя Реции? Страх и надежда боролись в душе несчастной.
Наконец она решилась поднять глаза. Это был Сади. Это был действительно он!
Упавшие на колени слуги с удивлением смотрели на Сади. Что могло быть общего между могущественным пашой и бедной невольницей? Этого они не могли понять.
- Моя дорогая Реция! - вскричал Сади, схватив в свои объятия дрожащую, безмолвную Рецию. - Наконец кончились твои несчастья!
- Ты меня не забыл? - спросила Реция слабым голосом. - Ты меня не покинешь?
- Никогда! Я хочу быть твоим, я увезу тебя с собой!
- Это сон! - сказала Реция, улыбаясь сквозь слезы. - О, этот сон так хорош, что я хотела бы, чтобы он продолжался вечно!
- Он и будет вечным! Но это не сон, это действительность, моя дорогая!
Это была трогательная сцена!
Даже невольницы, столпившиеся вокруг, не могли удержать слез, хотя и не понимали всего значения этого свидания.
Сади бросил невольницам горсть денег и, схватив в объятия Рецию, понес ее к ожидавшей его на канале лодке.
- И ты меня не забудешь? Я буду снова твоей, совсем твоей? И ты снова будешь моим Сади? - спросила Реция нерешительным голосом, как бы все еще не веря своему счастью.
- Да, я буду тебя защищать! Я отведу тебя в мой дом, гарем которого пуст.
Реция не осмелилась спросить про Рошану.
- Пуст? - спросила она только. - Твой гарем пуст? А ты так высоко поднялся! Ты паша, ты богат и знатен!
- Ты одна можешь войти в мой гарем, быть моей женой! Ты одна должна быть радостью и гордостью Сади. Ты не должна делить с кем-либо моей любви!
- О, теперь я вижу, что ты такой же, как прежде! - вскричала в восторге Рения. - Это твои слова! Ты мой прежний Сади!
- Куда ты меня везешь? - спросила Реция, когда они переплыли через пролив и сели в наемную карету, попавшуюся им на берегу.
- В мой дом, который отныне будет также и твоим, - отвечал Сади.
Через несколько минут экипаж остановился у дворца великого визиря. Реция взглянула с удивлением на Сади.
- Как, твой дом здесь? - спросила она.
- Д а, здесь ждет нас счастье!
- Значит ты великий визирь?
- Для тебя я был и всегда буду твоим Сади, - отвечал Сади с улыбкой, - так как все, что ты здесь видишь, все почести и богатство, все это непрочно!
- Вот твое царство, - сказал Сади, вводя Рецию в великолепно убранные, но пустые комнаты гарема. - Здесь ты должна быть госпожой.
Счастье Реции и Сади было бы полным, если бы нашелся пропавший ребенок, маленький Сади, исчезнувший таким таинственным образом, что все поиски его было безуспешными.
Сади позволил Реции взять к себе несчастную дочь Кадиджи Сирру. Но Черный гном отказалась от предложенной ей спокойной жизни и осталась по-прежнему в бедной хижине матери, продолжая поиски пропавшего ребенка.
Сади между тем работал дни и ночи, стараясь отвратить опасности, угрожавшие стране и трону, стараясь претворить в жизнь задуманные им нововведения и улучшения.
Из всех советников и приближенных султана только он один использовал все свое влияние и свою власть на пользу отечества. Он видел собиравшиеся на горизонте темные тучи, на которые султан не обращал внимания, он видел всю опасность, грозившую трону от тех, кому беспечный Абдул-Азис бесконечно доверял, и все его усилия были направлены на то, чтобы обезвредить всех врагов султана в стране, в серале, - всюду. В этом деле он мог рассчитывать только на помощь одного Гассана.
Зора все еще не возвращался, хотя Сади был бы очень рад видеть его рядом. Присутствие Зоры в Лондоне было пока необходимо. Кроме этих двух друзей у Сади не было больше никого при дворе, он стоял один на такой высоте.
Спустя несколько дней после того, как Сади послал принцессе деньги, которые та заплатила Бруссе за Рецию, сама Рошана неожиданно явилась во дворец великого визиря. До глубины души оскорбленная принцесса сама искала Сади! Это должно было иметь важную причину! Гордая женщина решилась идти к тому, кого она любила и кто отверг ее любовь!
Сади был чрезвычайно изумлен, когда ему доложили, что его желает видеть принцесса, и поспешил навстречу неожиданной посетительнице.
- Мой приезд доказывает тебе, - сказала Рошана, увидев его, - что я нисколько не сержусь на тебя, хотя ты и даешь к этому повод. Я всегда была твоей доброжелательницей, всегда заботилась о тебе. И хотя ты добился успехов благодаря своей деятельности и своему уму, я все же могу сказать, что проявляла свое расположение к тебе. Но довольно! Я приехала сюда не за тем, чтобы требовать от тебя признательности!
- Зачем бы ты ни приехала, принцесса, я всегда рад видеть тебя в моем доме! - сказал Сади.
- В твоем доме, говоришь ты! Хорошо, называй его так! Сегодня твой дом тот, в котором ты живешь, дом великого визиря.
- Ты хочешь сказать, принцесса, что никто не может быть уверен в своем будущем, что воля моего повелителя султана, сделавшая меня великим визирем, может и лишить меня этого сана, - но это не оскорбляет меня и не поражает! Я готов ко всему!
- Ко всему - тем лучше! - продолжала принцесса. - Я по-прежнему принимаю в тебе участие, а потому приехала, чтобы предостеречь тебя. Ты, кажется, сильно доверяешь той женщине, которую увез из моего дворца, я повторяю еще раз, что нисколько не сержусь за этот твой бесцеремонный поступок! Но я хочу предостеречь тебя: ты подарил свое доверие недостойной!
- Недостойной? - спросил Сади с улыбкой. - Сади знает, кому он доверяет!
- Ты в этом убежден, Сади-паша, но тем необходимее оказать тебе печальную услугу, разрушив эту уверенность. Ты - жертва обмана!
Сади показалось, что он понял намерение Рошаны.
- Я всегда был благодарен тебе за твои советы, принцесса, - сказал он, - но теперь я в них не нуждаюсь. Я думаю, что тебя ввели в заблуждение.
- Нет, я хорошо знаю то, что говорю, и еще раз советую тебе обратить внимание на ту, которой ты так слепо доверяешь! Тебе, может быть, неизвестно, что ее любит принц Юссуф. Спроси ее, знает ли она принца? Спроси ее, виделась ли она с принцем, когда и где? Я советую только: спроси ее, больше ничего! Я вижу, что ты считаешь все это клеветой, тем лучше, убедись сам в ее несостоятельности!
- Мне не хочется обращаться к Реции с такими оскорбительными вопросами, принцесса! Реция так доказала мне свою любовь и верность, что я не имею права оскорблять ее такими вопросами.
- Значит, ты не хочешь последовать моему совету? Как хочешь! Ты убедишься, что я была права, но будет слишком поздно! - сказала принцесса, и тон этих слов обличил ее внутреннее волнение, которое она всеми силами старалась скрыть. - Мое предостережение должно оправдаться, - продолжала он. - Я не сомневаюсь, что свидания не прекратились и здесь! Наблюдай внимательно, Сади-паша! Я не оставлю тебя без помощи и надеюсь скоро дать тебе доказательство моих слов.
С этими словами Рошана оставила Сади. Она знала, что сделала первый шаг к мщению.
Хотя Сади и не поверил ей, но все же ее слова не остались без следа.
XXII. Заговор министров
Несколько дней прошло со времени внезапного ареста принцев. В народе об этом ничего не было известно, но при дворе эта весть произвела сильное впечатление, последствия которого были очень важны.
В доме военного министра Гуссейна-Авии-паши происходило тайное совещание министров и разных влиятельных лиц. С виду можно было принять его за простое дружеское собрание по случаю обеда или чего-нибудь вроде этого, действительная же цель его была неизвестна.
Тут находились министры Мехмед-Рушди-паша, Мидхат-паша, Халиль-паша, Рашид-паша и Ахмед-Кайзерли-паша, а еще Мансур-эфенди и комендант столицы Редиф-паша.
Цель собрания была известна всем, кроме Мидхата и Халиля, так как те еще до сих пор не присоединились к планам заговорщиков.
Разговор зашел сначала о последних событиях с фронта военных действий, и Гуссейн-Авни-паша, не колеблясь, объявил, что в настоящих условиях при правлении Абдул-Азиса нечего и думать об успехе.
- Разве вы не видите, друзья мои, - прибавил он, - что все сейчас настроены против султана. Что вы скажете о его недавнем возмутительном поступке относительно принцев?
- Этого нельзя дальше выносить! - объявил Рашид. - Или мы должны спокойно смотреть, как убьют наследника трона? Да, убьют! Разве ты не знаешь о покушении на жизнь принца, Мидхат-паша?
- Я ничего до сих пор не знал об этом, - отвечал Мид хат.
Мансур-эфенди с удовольствием смотрел на этот взрыв так долго подготавливаемого им возмущения. Конечно, он и не думал объяснять, чья рука направила кинжал убийцы.
- Да, все так, как говорит Рашид-паша, - сказал Мехмед-Рушди. - Нанятый убийца проник в покои принца, и если бы принц Гамид не успел вовремя заметить опасность и отвести руку убийцы, наследник престола неминуемо погиб бы.
- Это неслыханно! - мрачно сказал Мидхат-паша.
Он давно уже в глубине души был недоволен, и малейшего повода было достаточно, чтобы направить его энергию и решительность в пользу заговора.
- Причина этого покушения ясна! - сказал военный министр, этот неумолимый враг султана и принца Юссуфа с тех пор, как последний пренебрег его дочерью. - Хотят, должно быть, изменить порядок престолонаследия, а что больше всего облегчит исполнение этого плана, как не устранение тех, кто имеет право на престол!
- Этот план никогда и ни в коем случае не должен исполниться! - вскричал Мидхат-паша.
- Значит, ты совершенно одного с нами мнения, благородный паша, - сказал Рашид, - нововведения не должны быть приняты.
- Мы должны препятствовать исполнению этого плана всеми способами, даже если придется прибегнуть к силе! - объявил морской министр Ахмед-Кайзерли-паша.
- Я тоже думаю, что только энергичные меры могут спасти старые законы, - сказал Мехмед-Рушди. - Ты молчишь, мой благородный Халиль, что же ты думаешь делать, когда будут силой менять порядок престолонаследия, ты будешь спокойно смотреть на это?
- Этого я не хочу! - отвечал Халиль-паша.
- Этого не может сделать ни один истинный мусульманин! - вскричал Рашид.
- Тогда мы должны действовать, - заметил Гуссейн. - У нас не спрашивают больше наше мнение, делают без нас все, что хотят!
- Хотят, должно быть, исполнить свои планы при помощи нового великого визиря, - сказал насмешливо Ахмед-Кайзерли-паша. - Этот Сади-паша только для этого и годится! Кто из нас любит его? Никто!
- Зачем этот человек стоит во главе правления? - заметил Мидхат. - К чему нам все его идеи, его стремление к переменам и нововведениям? Знаете ли вы его предложения, друзья мои? Нашей власти конец, если они будут приведены в исполнение! К чему нам это равенство прав, уменьшение дани вассальных государств, учреждение школ - все эти выдумки Сади-паши? Не любовью и благодеяниями, а оружием должны мы уничтожить восстание. Мы должны быть верны нашим старым преданиям, чувствовать, что мы турки и мусульмане!
- Да, мы должны быть верны нашей вере! - сказал, поднимаясь неожиданно, Мансур-эфенди. - Пусть она будет нашим руководителем в этом мрачное время! Благородный Мидхат-паша сказал, что мы должны твердо придерживаться наших старых преданий, а это-то и есть главное! Кто хочет их уничтожить, должен пасть, хотя бы вместе с ним разрушилось государство! У нас только один выбор, друзья мои, или мы свергнем неверных и неспособных, или мы сами падем!
- Скажи лучше прямо, Мансур-эфенди, или султан падет, или мы вместе с государством! - вскричал Гуссейн-Авни-паша.
- Ты сказал решительное слово! Другого выбора у нас нет, - сказал Рашид.
Глаза Мидхата-паши мрачно сверкнули. Вместе с сознанием опасности им овладело сильное желание принять участие в исполнени смелого плана. Замышлялась ни более ни менее, как государственная измена, и если бы слова, сказанные в доме Гуссейна, дошли до ушей султана, каждый из присутствующих получил бы непременно красный шнурок.
Они замышляли наложить руки на наследника пророка, на "тень Аллаха", лишить его власти и захватить управление государством в свои руки.
- Да, другого выбора быть не может! - подтвердил Ахмед-Кайзерли-паша.