* * *
Отряд полковника Хохлача шел на Воронеж.
Близ речки Курлак булавинцев встретил капитан Бахметьев с шестьюстами солдатами. У Хохлача было полторы тысячи хоперских, медведицких, бузулукских казаков и много пришлых людей.
Хохлач выстроил войско и поехал перед рядами, громко крича:
- Не робей, хлопцы! Побьем царские полки - пойдем на Воронеж, тюремных колодников выпустим, всех судей, дьяков, подьячих, иноземцев под корень выведем!
- Не подведем, батько Хохлач! - отзывались казаки.
Царские солдаты стояли за речкой ровными шеренгами, взяв ружья к ноге. На штыках играло солнце. Казаки носились взад-вперед по берегу, гикая и свистя; потом, спешившись, подтягивали подпруги, пробовали, легко ли вынимаются сабли из ножен.
Не надеясь на победу, Хохлач попробовал переманить солдат на свою сторону. Он подъехал к речке. Немые ряды смотрели на него не двигаясь и ожидали приказа.
- Эй, солдаты! - закричал Хохлач, приложив трубкой руки ко рту. - Зачем идете донские городки зорить? Мы ни солдат, ни драгун не трогаем! Мы стоим за крестьян, против приказных и воевод! Хотим извести боярскую силу!
По знаку Бахметьева из рядов вышел правофланговый солдат огромного роста, славившийся острым языком.
- Вы, казачишки!.. - За Курлак полетела брань. - Солдат, говорите, не трогаете? А наших пошто перебили? Где у вас совесть была?
- Мы за правду стоим! - отвечал Хохлач. - Коли из нашей земли не уйдете, и вас побьем!
Перебранка продолжалась долго. Тем временем посланные капитаном разведчики нашли брод. Царский отряд в боевом порядке начал переходить Курлак.
Казаки нестройной лавиной понеслись навстречу. Прогремел дружный залп батальона. Многие булавинцы попадали с лошадей. Казаки вертелись вокруг бахметьевского отряда, но со всех сторон наталкивались на штыки.
Передние ряды солдат опустились на колени, чтобы не мешать стрельбе задних. Раздался новый губительный залп…
Поражение булавинского отряда было полным. Три знамени, сто двадцать сходцев и двадцать три казака взял Бахметьев.
Закованные в колодки, в кандалы, связанные веревками в длинную цепь, пленные брели по пыльной дороге к Воронежу. Их конвоировал взвод солдат с заряженными ружьями.
Звенели кандалы, скованные ноги колодников оставляли в пыли глубокие борозды. Конвойные солдаты лениво перекликались между собой…
* * *
Под Воронежем по всем дорогам расставлены были виселицы, вбиты в землю высокие заостренные колья. Мучительная смерть ждала пленных.
Казнь булавинцев была назначена на 17 мая. Последнюю ночь осужденные провели без сна.
Наутро заскрипели двери тюремной камеры, вошел офицер, сияя медью ярко начищенных пуговиц и гремя саблей по каменному полу.
Арестанты поспешно встали.
- Господин маеор князь Долгорукий сего шестнадцатого мая отписку получил от всего Донского войска о покорении их власти великого государя, - важно начал офицер. - И того ради случая вам, ворам и изменникам, черкасским казакам и пришлым людям, господин маеор учинение смертной казни приказал отложить до государева указа.
Осужденные обнимались и целовались, многие плакали навзрыд.
* * *
Через несколько дней Долгорукий получил царское распоряжение: пленных не казнить.
Петр помиловал приговоренных к смерти потому, что больше не видел необходимости применять жестокие меры. Взятием Черкасска и казнью казацких старшин закончились успехи восстания.
Тех из булавинцев, которые по рассмотрении не оказывались в числе "пущих заводчиков", рассылали в разные стороны: кого строителем нового города Петербурга, кого в тяжкую работу на уральские и тульские заводы, кого солдатом в армию.
Поздним вечером 6 июля 1708 года к куреню Ильи Зернщикова подъехал старый казак, слез с заморенного вороного коня и постучался. Его впустили не сразу, потому что у хозяина было тайное совещание с единомышленниками.
Поражения булавинских полковников Хохлача, Драного и Беспалого сильно подорвали влияние Булавина даже среди его сторонников, и теперь черкасские домовитые казаки порешили убить войскового атамана, чтобы этим вернуть себе доверие государя. Однако Булавин был осторожен, нигде не показывался без охраны, и заговорщики не могли к нему подступиться.
Узнав от домашних, что его хочет видеть неизвестный, Зернщиков посоветовался с друзьями и решил, что от одного человека нельзя ожидать опасности.
В горницу вошел старик с седым чубом, с длинными седыми усами, в потрепанной одежде. Глаза незнакомца горели мрачным огнем.
- Честному товариществу поклон!
- Кто вы такой будете, добрый человек, и какую нужду ко мне имеете? - спросил Илья.
- Кличут меня Олексием Пивнем, а дело у меня такое, об каком и вы сами думаете: вора Кондрашку погубить!
Смелые слова Пивня встревожили заговорщиков. Казаки схватились за сабли, но Зернщиков успокоил их.
- А хотя же бы и так, диду? Разве мы от вас какую помогу можем получить?
- Я вам уже тем помог, что не донес атаману, о чем вы здесь промеж себя судите. А сделал бы я так - качаться вам на виселицах!
- То верно, диду! А еще?
- Еще?! - Пивень заговорил быстро и яростно. - Ненавижу вора Кондрашку! Прошлой осенью замыслил я царское войско от погрома спасти, да не удалось. И за то Булавин все мое хозяйство разорил! Волов и коней забрал, хлеб мой бунтарям пошел, а домашний скарб дочка Ганна сама своими руками… слышите, люди! - Олексий скрипнул зубами. - Своими руками голоте пораздала. "Не хочу, сказала, даже и глядеть на добро, что изменник-батька скопил!" Вы слышите, люди?!
- Ого! Нравная, видно, дивчина! - заметил Зернщиков.
- Вся в меня! - с гневом, к которому примешивалась тайная гордость, отрезал Пивень. - С той поры повсюду хожу я за Кондратием, как пес за хозяином, каждый шаг его сторожу. Душу свою, силу свою потратил я до последнего конца, но зато вот что вызнал я в сей вечер: Кондрашка на хутор выехал с двумя лишь парубками.
Заговорщики повскакали с криками торжества.
- И вы знаете, диду, то место?
Вскоре большая группа вооруженных казаков выехала из Черкасска. Среди них был и Олексий Пивень.
На рассвете заговорщики взяли в кольцо уединенный хуторок, куда отправился Булавин отдохнуть от бесчисленных забот и неприятностей.
Одностаничник атамана Петро Кныш, проснувшийся до рассвета, услышал шум и выглянул из окна хаты: к ней крались вооруженные люди.
- Батько, вставайте! - неистово завопил Кныш. - Злодеи подступают!
Булавин тотчас вскочил. Заряженные пистолеты всегда были у него под рукой. Из другой горницы выбежал Павло Макуха.
- Подстерегли нас недруги, батько!
- А вы, хлопцы, уходите! - хладнокровно посоветовал атаман. - Вас они помилуют, им один я нужен.
- Не будет того, батька! - с негодованием заявил Кныш.
- Либо отобьемся, либо всем смерть, - поддержал товарища Павло.
Из окон хаты грянули три выстрела. Илья Зернщиков схватился за простреленную руку.
- Сдавайся, Кондратий! - закричал он. - Мы тебя не тронем, пусть нас казачество рассудит!
- Царскую милость хочешь заслужить, подлюка?
Булавин скрылся за косяком, потому что на него нацелились сразу несколько фузей и пистолетов. Залпом заговорщиков убило Павло Макуху.
- На чердак, Петро! - закричал Булавин.
Они выскочили в сени и по узенькой лестнице поднялись на чердак.
Перестрелка продолжалась. Наступающие несли потери, но у осажденных кончались заряды.
Затрещала дверь хаты под мощными ударами казаков. Вот она рухнула, враги ворвались в сени. Внезапная тишина… Шепот… Люди сговаривались, кому идти первому.
Послышалось тяжелое дыхание, и из лаза высунулась голова Олексия Пивня. Его чуб растрепался, седые усы топорщились, в глазах было злое торжество.
- Попался, вор Кондрашка! - гремел старый казак. - Теперь за все мои обиды расплатишься!
- Пивень!.. - изумился Булавин и на миг опустил пистолет.
Олексий выстрелил. Со стоном повалился Петро Кныш, успевший грудью заслонить атамана. Ответная пуля Булавина попала прямо в лоб Пивню. Неукротимый старик еще успел взмахнуть пистолетом и покатился по лестнице, сбивая тех, что поднимались за ним.
Булавин прислушался к яростному реву осаждающих, взглянул на зажатый в руке пистолет.
- Последняя пуля, - прошептал он и приложил дуло к виску.
…Через несколько месяцев после гибели Булавина последние очаги поднятого им восстания были разгромлены.
Молва о гибели атамана голытьбы, бедняцкого защитника, прокатилась по Руси. Дошла она и до Юрловского пехотного полка, где отбывали солдатскую службу Акинфий Куликов и Илья Марков.
Друзьям никак не удавалось осуществить побег: уж очень зорко следило за ними ротное начальство.
Услышав о смерти Булавина, бывшие его соратники молча переглянулись и постарались поскорее остаться наедине.
- Вот и не стало нашего Кондрата Опанасовича! - глубоко вздохнул Илья.
- Царствие ему небесное! - перекрестился Акинфий. - Много хотел он совершить, да, видно, не пришло еще время…
- А мы как, батя?
- Мы? - Акинфий задумался. - Что ж, Илюша, коли не удалось нам с Булавиным за народ постоять, будем здесь честно служить. Шведов бить - это тоже перед народом заслуга.
- Жалко, в Бахмуте не придется побывать, - пригорюнился Илья.
- Знать, такая уж твоя доля. Может, когда-нибудь еще и встретитесь…
Но Илья Марков никогда не узнал о судьбе Ганны. Слышал он потом от людей, что царский бригадир Шидловский, преследуя разбитых булавинцев, дотла выжег Бахмут. Погибла ли Ганна или удалось ей уцелеть при всеобщем погроме и найти где-нибудь приют и семейный очаг?..
Буря народной войны унесла Ганну, как тысячи и тысячи других.
Но долго еще в бессонные ночи чудился Илье Маркову образ чернобровой казачки и слышался ее замирающий шепот: "Вернись, любый…"
Глава VII
НАШЕСТВИЕ ШВЕДОВ
После тех славных дней, когда прогремели победы на Неве и был построен Петербург, успехи в войне со шведами почти всегда сопутствовали русскому оружию.
Была отвоевана у шведов чуть не вся Прибалтика. Теперь уже из года в год спускалось все больше военных кораблей, и русские эскадры смело плавали по Балтийскому морю, ища сражений со шведами.
Все же король Карл XII принудил выйти из войны Августа II, и польским королем стал шведский ставленник Станислав Лещинский. Карл XII решил, что настало наконец время расправиться с Россией и продиктовать царю Петру условия мира. Дав годичный отдых солдатам, самонадеянный король двинул почти пятидесятитысячную шведскую армию к русским границам. Россия осталась один на один с грозным врагом.
* * *
Карл XII, перейдя со своей армией русскую границу, имел обширный завоевательный план. Западные и северные окраины России - Новгород, Псков, громадные области Архангельскую и Вологодскую, простиравшиеся на восток вплоть до самого Урала, - Карл собирался присоединить к Швеции. Всю Украину и Смоленщину Карл XII обещал "подарить" своему ставленнику и союзнику, польскому королю Станиславу Лещинскому. То, что еще осталось бы от русского государства, Карл думал разделить на отдельные мелкие княжества, как было когда-то, в древности. Так в своих мечтах самонадеянный завоеватель хотел повернуть историю вспять.
Горделивые мечты эти разлетелись в прах при первом же столкновении с суровой действительностью.
Вторгшейся на русскую землю многочисленной армии завоевателей был приготовлен достойный отпор. Царские манифесты приказывали населению "хлеб спрятать в ямы в лесах, также себе и скоту место в лесах и в крепких местах приготовить, дабы неприятель ничего не мог к пропитанию получить". Жители призывались к вооруженной борьбе с шведскими захватчиками: "Которые к службе годны, оставались бы с ружьем и с коньми для супротивления неприятелю…"
Война превратилась в народную, как бывало всегда, когда враг осмеливался перешагнуть границы Руси. Белорусские крестьяне угоняли скот в леса, уходили туда сами, сжигая свои деревни. Перед шведами расстилалась пустынная страна - без людей, без жилья, без дорог. Щеголевато одетые шведы, перебираясь через топи и болота, строя настилы, разбирая устроенные партизанами засеки и завалы, быстро превратились в изможденных, грязных оборванцев. Положение осложнялось тем, что шведам были мало известны дороги, ведущие в глубь страны. Завоеватели хватали местных жителей и заставляли их служить проводниками. Те соглашались, но вели шведов по самым скверным дорогам и зачастую приводили совсем не туда, куда нужно. Заведя неприятеля в лесную трущобу или топь, проводники либо скрывались, либо принимали смерть. Съестные припасы у шведов кончались, и неоткуда было их пополнять. Ни хлеба, ни мяса нельзя было добыть ни за деньги, ни силой. Маленькие отряды, отправленные на фуражировку, исчезали бесследно; большие не находили ничего.
Ни одно передвижение шведских сил не оставалось скрытым от русского командования: обо всем доносили добровольные усердные разведчики - крестьяне.
Шведы, встретив совсем не тот прием, которого ожидали, пришли в ярость. Начались жестокие расправы с населением завоеванного края. Захваченных жителей пытали, жгли на кострах, стараясь вынудить признание, где спрятано съестное. Не добившись ответа, отрубали пленникам руки и ноги, вешали, сжигали живьем. Насильники не щадили ни женщин, ни детей.
"Шведы, - писал Меншиков, - мучают, вешают и жгут мужиков (как прежде никогда не бывало), дабы ямы хлебные показывали… Утеснение убогих людей невозможно довольно описать".
Шведский генерал Левенгаупт ускоренным маршем вел свой вспомогательный корпус на соединение с главными королевскими силами.
28 сентября произошла битва при Лесной, которую Петр позже назвал "матерью Полтавской баталии".
Шведская армия превосходила численностью русскую: у Левенгаупта было шестнадцать тысяч солдат, у Петра - только четырнадцать тысяч. Но шведы потерпели страшное поражение; только на месте боя они оставили восемь тысяч убитых; множество раненых умерло в окрестных лесах; около тысячи шведов попали в плен. Русские, правда, тоже потеряли около четырех тысяч человек убитыми и ранеными, зато к Карлу успели убежать только жалкие остатки вспомогательного корпуса с самим Левенгауптом во главе. Но явились они без продовольствия, без боеприпасов: весь огромный обоз из пяти тысяч телег достался русским; русские взяли всю шведскую артиллерию и сорок два знамени.
В битве при Лесной шведы узнали силу русского оружия. Они сразу потеряли всю свою самоуверенность и со страхом думали о грядущих боях.
Для Карла XII разгром Левенгаупта был непоправимым бедствием: помощи людьми и боевыми припасами ожидать больше было неоткуда, а предстояло помериться силами со всей армией царя Петра.
Уже первые переходы шведской армии, двинувшейся из Могилева на Украину, показали Карлу всю опасность затеянного им вторжения. Продовольствие для армии и здесь невозможно было достать. Шведские солдаты срывали в полях колосья и только ими питались, размалывая зерна камнями. В войске появились повальные болезни, люди умирали сотнями. Шведские солдаты горько острили, что у них только три доктора: доктор Водка, доктор Чеснок и доктор Смерть…
Радостное настроение победителя при Лесной вскоре было испорчено неожиданным известием об измене Мазепы.
Вторгнувшись с войском на Украину, Карл XII рассчитывал на поддержку гетмана Мазепы: тот, задумав измену, обещал отдать Украину шведам и "отложиться" от России. Однако и Карл и Мазепа просчитались. Украинский народ не пошел за предателем и остался верен братскому русскому народу. Когда Мазепа сбежал в лагерь Карла XII, с ним вместо обещанной сорокатысячной армии прискакали две тысячи авантюристов-казаков.
Карл охладел к Мазепе, поняв, что перешедшая с гетманом ничтожная кучка изменников не в силах повернуть ход войны.
В самом начале января 1709 года шведской армии преградила путь крепость Веприк. Там стоял гарнизоном пехотный полк Юрлова. Численность гарнизона - 1500 человек - была недостаточна для обороны обширной крепости, к тому же плохо защищенной низкими земляными валами и рвом с замерзшей водой.
Шведы предложили коменданту крепости капитулировать, храбрый Юрлов отказался, и гарнизон начал готовиться к обороне.
Рота поручика Торпакова стояла в самом опасном месте, где вал был более всего открыт для неприятельских атак.
- А что, ваше благородие, - предложил Акинфий Куликов, - ежели шведам катушку устроить?
- Как это - катушку? - не понял офицер.
- Да ведь мы, бывало, в деревне, когда ледяные катушки ладили, никак не могли на них прямиком забраться…
- А это прекрасная мысль! - воскликнул Торпаков и поспешил с докладом к коменданту.
Поздним вечером русские солдаты обильно полили валы водой, а ночной мороз докончил дело. Когда после перестрелки шведские полки пошли на приступ, солдаты, сделав несколько шагов вверх, неудержимо катились обратно. Несмотря на всю серьезность положения, юрловцы так хохотали, что это даже мешало некоторым целиться. Впрочем, залпы русских солдат косили целые шеренги шведов. Несколько приступов было отбито.
Но у осажденных не хватало припасов для "огненного боя". Пули быстро кончились. Свинцовая кровля, содранная солдатами с костела, была пущена в дело, и куски ее, забитые в дула фузей шомполами, принесли смерть многим сотням шведов. Но… опустели бочки с порохом.
Расстреляв все "зелье", солдаты подчинились приказу Юрлова и сдались врагу. Больше тысячи русских пленных во главе с подполковником вынуждены были последовать за шведской армией.
Рота Торпакова потерпела незначительные потери. Поручику пуля царапнула плечо. Илья Марков во время рукопашной всадил штык в шведского гренадера, скатился с ним с верхушки вала до самого низа и при этом вывихнул себе ногу. Товарищи смеялись над Ильей до слез.
- Удружил тебе батя своей выдумкой!
- Ништо, - возражал Илья. - Шведам хуже пришлось!
Защита Веприка сыграла важную роль в войне, задержав наступление шведов и нанеся им большой урон. Две тысячи вражеских солдат и много офицеров полегли на ледяных валах Веприка.
В феврале 1709 года шведы заняли слободу Коломак. От Коломака была всего какая-нибудь сотня верст до Белгорода. Дальше по старинному Муравскому шляху - единственному пути, пригодному для большой армии, - лежали Ливны, Тула, а за Тулой и цель шведского похода - столица России Москва.
Но путь к Белгороду по Муравскому шляху вел через узкий проход, окруженный болотами и лесами, и в этом проходе стояли русские войска. Дорогу на север можно было пробить только штурмом. После Лесной Карл не решился на такое рискованное предприятие. В поисках обходных путей он повернул на юго-запад, к берегам реки Ворсклы.
Карл рассчитывал оттянуть к Ворскле главные русские силы, там разбить их и лишь после этого вновь двинуться на Москву. Русская армия, угадывая намерения врага, не пошла за шведами, а передвинулась западнее и расположилась у Ахтырки и Миргорода, по-прежнему закрывая неприятелю путь к северу.