- Я ничего не знаю, - отвечал принц Евгений. - Может быть, вы и правы. Однако если цесарь дал в своих землях убежище русскому царевичу, то лишь для его безопасности. Совесть не допустит цесаря возбуждать сына против отца и раздувать ссору.
Первое свидание кончилось ничем. Веселовский добился второго. Но Евгений Савойский заявил, что цесарь ничего не знает об Алексее. У изворотливых австрийцев трудно было выпытать правду.
Царь Петр прислал Веселовскому помощника в щекотливом деле; это был гвардии капитан Румянцев, силач огромного роста, красавец и щеголь, человек настойчивый и ни перед чем не останавливающийся для достижения своих целей.
Румянцев явился в сопровождении трех офицеров, с царским наказом: схватить Алексея силой, если удастся, и отвезти в Мекленбург, где находился царь. Лучшего посланца для такого дела Петру вряд ли бы удалось найти.
Румянцев немедленно представился Веселовскому и доложил, с какими инструкциями прислал его царь.
- Так… - Веселовский задумался. - Смею полагать, господин капитан, что таковым способом мы предприятие погубим. Австрияки зело хитры, господин Румянцев, и всякое наше насильственное действие так повернут, что мы станем посмешищем в глазах целой Европы… Не возьмете же вы вчетвером Эренберг?
- Не могу знать, не видал сию крепость, господин резидент! - гаркнул Румянцев, выпячивая грудь.
Веселовский добродушно усмехнулся:
- Меньше отваги, больше благоразумия, господин капитан. Я тебе дам пас на чужое имя. Проедешь в Тироль и лично убедишься, там ли царевич. Проклятые австрияки могли его перепрятать. Повторяю: будь осторожен!
- Слушаю, господин резидент!
- Да! Еще одно! Будешь писать мне, помни: австрияки - мастера распечатывать чужие письма. Посему ни одного лишнего слова!
Румянцев получил в посольстве паспорт на имя шведского офицера и вышел от резидента, покручивая ус и весело насвистывая трактирную песенку. Румянцев чувствовал, что перед ним открывается карьера, которой он долго и настойчиво добивался.
"Поймаю зверя, - мечтал капитан по дороге в гостиницу, где ожидали его товарищи, - и царская милость превознесет меня высоко…"
- Еду в Эренберг, господа! - вскричал Румянцев, врываясь в номер, где офицеры, ожидая его, играли в кости.
- А мы?
- Вы останетесь дожидаться моего возвращения. Миссия, возложенная на меня господином резидентом, зело дипломатичная… Многолюдством дело испортим!
- Здесь так здесь! - пробурчали офицеры.
- Будьте осторожны! Неблагоразумным поведением можете возбудить подозрение. Тогда прощай награды и чины!
* * *
Румянцев явился к Веселовскому с докладом о своей поездке: он доподлинно убедился, что царевич скрывается в Эренберге.
- Золотой ты человек! - сказал резидент. - Будь спокоен, царь тебя не забудет!
Веселовский отправился к самому императору.
- Сказывали ваши министры, что известной вам особы в цесарских владениях нет и что ваше цесарское величество о том ничего не ведает, а известная вам особа живет в Эренберге на полном вашем содержании. И сие его царскому величеству, государю Петру Алексеевичу, очень чувствительно будет слышать.
Веселовский подал императору письмо Петра с требованием возвращения царевича. Карл прочитал.
- О пребывании в моих землях известной персоны ничего не знаю, - твердо ответил император и посмотрел послу прямо в глаза.
- Так вашему императорскому величеству не угодно будет исполнить требования моего государя?
- Когда мне станет ведомо что-либо об известной персоне, я сам отвечу его царскому величеству, - сказал Карл VI.
И Веселовский откланялся.
Первая неудача не обескуражила русских дипломатов. Веселовский начал готовить новый удар.
Венский двор немедленно послал к царевичу Алексею секретаря Кейля - уведомить беглеца, что его убежище открыто и что русский царь требует выдачи сына.
Кейль поставил перед Алексеем выбор: сдаться на милость отца или укрыться во владениях цесаря еще дальше, например в Неаполе.
Алексей стал готовиться к новому бегству.
Сборы были недолги.
За три дня до отъезда Алексея Румянцев вновь появился в деревушке Рейтте.
Румянцева пригласили к генералу Росту. Старик сурово хмурил клочковатые брови.
- Я знаю, зачем вы явились сюда вторично! - сказал он. - Знаю, какая персона вас посылает. Только из уважения к этой персоне я не применю жестоких мер, каковых заслуживает ваше положение разведчика. Но я арестую вас, господин офицер! Солдаты! Отвести господина офицера в трактир Шульмана… и держать под строгим надзором!
Глава VII
НОВОЕ БЕГСТВО
Царевич Алексей выехал из Эренберга 22 апреля 1717 года. Рано утром его и Афросинью, переодетую в мужское платье, вывели из ворот крепости, посадили в карету. Их сопровождал секретарь Кейль. Иван Федоров и другие слуги должны были приехать позже.
Кучер крикнул, щелкнул бичом, и лошади побежали по каменистой дороге. Когда проезжали через Рейтте, из окна трактира выглянул капитан Румянцев.
Началось путешествие по живописной местности Европы. За окнами кареты развертывались великолепные пейзажи. Но ни тирольские леса, ни величавые снежные вершины Альп, ни плодородные равнины Ломбардии с их живописными садами - ничто не занимало царевича: ему было не до красот природы.
Алексеем снова овладел дикий страх: это был зверь, окруженный загонщиками, которому нет иного выхода, как только идти на рогатину охотника.
Опять ему всюду мерещились царские сыщики; но теперь уже были к тому основания.
Румянцева выпустили через три дня после отъезда царевича. Ему запретили ехать на Инсбрук по дороге, которой увезли царевича Алексея. Капитан помчался через Фезен. День и ночь не слезая с седла, щедро разбрасывая золото, он кружным путем объехал Инсбрук, настиг поезд царевича и следовал за ним в недальнем расстоянии вплоть до самого Неаполя.
От внимания секретаря Кейля не укрылось, что за ними следят. Он донес об этом Шёнборну, но царевичу не сказал ни слова.
Впрочем, Алексей и без того потерял голову. Его преследовали бредовые видения: тюрьмы, палачи, виселицы; неотступно стояли перед ним грозные карие глаза отца с желтоватыми белками, испещренными красными жилками. Глаза смотрели ему в душу, требовали ответа за постыдное бегство, за измену родине.
- Уйдите! - дико кричал царевич, закрывая лицо руками. - Вы давно замыслили сжить меня со свету. Уйдите!
- Ваше высочество! - уговаривал его тощий, длинноногий Кейль с лисьей физиономией и узенькими баками. - Успокойтесь! Здесь лишь мы, ваши верные слуги.
- Прочь! - хрипел Алексей. - Вы подкупленные шпиги!
В Неаполь Алексея привезли 5 мая. Он провел бессонную ночь в гостинице. Царевичу чудилось, что к нему подкрадываются наемные убийцы с кинжалами и пистолетами в руках. Он вскакивал с постели, дико кричал. Сонный Кейль, протирая кулаками глаза и отчаянно ругаясь в душе, дежурил около него.
Утром Алексея в наглухо закрытой карете вывезли за город. Карета долго кружила и остановилась у заросшего кустарником оврага.
- Пожалуйте, ваше высочество! - поклонился Кейль, открывая дверцу кареты.
Алексей вышел осунувшийся, с темными кругами под глазами, с полусумасшедшим видом. Он огляделся: кругом никого, в роще звенят птицы, вдали видна огромная лысая макушка Везувия, а перед ним - узенькая тропка прямо в чащу.
Царевич отшатнулся:
- Меня завезли сюда, чтобы убить? Я не пойду!
- Ваше высочество! - подскочил к нему Кейль. - Не кричите! Нас могут услышать…
Алексей сразу замолчал.
- Я уведу вас в надежное место, где не найдут преследователи.
Кейль пошел первым, за ним покорно следовал царевич, последней шла Афросинья.
В склоне оврага, среди густой чащи, Кейль разыскал потайную дверцу, открыл ее: за ней был подземный ход. Пошли длинным коридором. Секретарь нес в руке фонарь. В воздухе пахло затхлостью и сыростью; с потолка гулко падали капли. Царевич вздрагивал. Ход стал подниматься, расширяться и наконец вывел их во двор замка. Только там Алексей облегченно вздохнул и начал часто креститься. Он до последней минуты не доверял Кейлю и думал, что его ведут на смерть.
В замке царевич прожил два дня, а потом его перевели в неаполитанскую крепость Сан-Эльмо, твердыню более неприступную, чем Эренберг.
Ни переезд в закрытой карете, ни путешествие по тайному подземному ходу не обманули проницательности капитана Румянцева. Он поскакал в Вену к Веселовскому, а от него в Голландию, к царю Петру, с личным докладом.
- Я тобою весьма доволен! - сказал Петр Румянцеву. - Старайся, будешь отмечен моей милостью.
Осчастливленный этими словами, Румянцев полетел назад.
В это время Петр получил от императора Карла письмо. Карл писал, что "будет стараться, чтобы Алексей не попал в неприятельские руки, но был наставлен сохранять отеческую милость и последовать стезям отеческим, по праву своего рождения".
- Так! - сказал Петр, прочитав письмо. - Понятно. А все-таки вы мне его выдадите, собачьи дети!
Глава VIII
ЦАРСКИЕ ПОСЛЫ
В Вену отправились Петр Толстой и все тот же бойкий капитан Румянцев.
Царь дал послам обширную инструкцию. Послы должны были указать венскому двору, что русским достоверно известно, где укрывается Алексей. Если цесарь не выдаст беглеца, это может повести за собой разрыв дипломатических отношений и даже войну. Алексею же предлагалось добровольно вернуться в Россию; за это он будет полностью прощен и не оставлен царской милостью. В переданном Толстому для вручения царевичу письме Петра так и говорилось.
* * *
Моложавый старик Петр Андреевич Толстой отличался необычайным умением устраивать самые запутанные дела. Из критических положений он всегда выходил невредимым. Был послом у турок и сидел пленником в Семибашенном замке, но и оттуда вышел в целости. Теперь ему предстояла сложнейшая задача: вырвать Алексея из рук австрийцев, не доводя дело до войны.
Толстой и Румянцев явились к императору Карлу и вели с ним длинную беседу. Карты были открыты, вести политику притворства стало невозможно. Карл обещал дать ответ на требования послов через несколько дней.
Австрийские министры на тайной конференции решили вступить с русскими послами в переговоры, а тем временем постараться переправить Алексея еще дальше; но, если царевич, прочитав отцовское письмо, пожелает вернуться в Россию, разрешить Толстому личное свидание с ним.
Сеть интриг и дипломатических переговоров плелась все шире и шире. Однако царские послы разгадали намерение австрийцев тянуть волокиту и угрозами добились разрешения немедленно ехать к царевичу в Неаполь.
Алексей только начинал оправляться от страхов, перенесенных по дороге.
Но 25 сентября ему было объявлено, что в Неаполь прибыли царские послы и он должен с ними видеться.
Царевич понял, что для него все кончено, что ему не уйти от праведного отцовского суда.
Свидание состоялось 26 сентября в доме неаполитанского вице-короля, графа Дауна.
"Мы нашли его в великом страхе, - писал царю Толстой. - Был он в том мнении, будто мы присланы его убить, а больше опасался капитана Румянцева…" О возвращении своем говорил: "Сего часа не могу о том ничего сказать, понеже надобно мыслить о том гораздо".
Так Алексей начал сдаваться.
28 сентября произошло второе свидание. Послы жестоко грозили Алексею.
- Подумай, царевич, - говорил Толстой, - с кем ты вздумал тягаться? С царем Петром, который всех кладет к своим ногам! Он выставит на границе стотысячную армию, и думаешь, австрийцы будут тебя защищать? Лучше сдайся на батюшкину милость, и сие не в пример будет для тебя вольготнее.
Великан Румянцев грозно смотрел поверх плеча низенького Толстого, продвигался вперед, и вид у него был такой, точно он вот-вот схватит тщедушного царевича в охапку и унесет в дорожную карету…
Алексей со страхом отступал назад, а Толстой, обернувшись к нетерпеливо постукивавшему о паркет каблуком капитану, тихо говорил:
- Повремени, мы сие дело политично кончим!
Царевич Алексей и на этот раз не сказал ничего определенного, но обещал написать царю Петру письмо и в нем дать окончательный ответ о своих намерениях.
Ему не было дано времени для раздумья: послы грозили отцовским гневом, торопили царевича с принятием окончательного решения.
Вице-король постепенно склонялся на сторону русских послов; запутанное дело ему хотелось кончить поскорее и сбыть с рук гостя, пребывание которого грозило многими неприятностями.
* * *
Толстой вновь увиделся с царевичем.
Алексей, бледный, исхудалый, смотрел на царского посла дикими глазами. Зябко кутался в дорогой персидский халат.
Толстой тихо постукивал черепаховой табакеркой по краю стола. Он чувствовал - решительный момент подошел: мины с разных сторон подведены под осажденную крепость, и скоро она объявит о сдаче.
Впрочем, он выказывал всем своим видом сочувствие к запутанным делам царевича.
- Петр Андреич, - заикаясь, начал Алексей, - я в крайней горести… Что мне делать?
- Как тебе присоветовать, царевич? - мягким, бархатным голосом ответил Толстой. - Сам понимаешь: способа помириться с Петром Алексеевичем я не вижу… Разве только сам государь все уладит, - с коварной усмешкой добавил он.
- Батюшка?! Как? - быстро спросил Алексей.
- А он, видишь ли, из Франции едет сюда с тобой повидаться.
Страх охватил царевича. Неужели наяву взглянут на него эти грозные карие глаза, которые и теперь преследуют его днем и ночью?..
- Нет, нет, нет! - завопил царевич, закрывая лицо трясущимися руками, точно защищаясь.
Все мешалось у него в голове. Счастье окончательно оставило его. Отовсюду дурные вести. Еще сегодня утром ему сообщили под великой тайной, что имперские власти отступились от него и не будут защищать царевича, боясь мести Петра.
Не найти ему, Алексею, спасения в чужой стране. Его охватило грызущее раскаяние: зачем он убежал из России? Уж лучше бы постричься.
Напротив сидел Толстой и пристально смотрел на царевича, читая все, что творилось в его душе. Момент близок. Вот-вот осажденная крепость выкинет белый флаг.
Алексей понял, что игра его проиграна, но постарался выговорить себе последнее: условия сдачи.
- Петр Андреич! Я… я поеду. Я отдамся на волю батюшкину, но батюшка должен меня за то простить.
Голос его пресекся. Толстой ликовал, но внешне был спокоен. Он объявил торжественным голосом, с сурово-официальным лицом:
- Царевич! На сии условия от имени его царского величества государя Петра Алексеевича объявляю тебе его милостивое изволение!
Алексей зарыдал от радости.
- Спасибо! Спасибо, Петр Андреич! - воскликнул он, пожимая Толстому руку. - Какой ты добрый!
Глава IX
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Царевичу пришлось ехать - причин для оттяжек больше не было. В Вене он хотел видеть свояка, императора Карла, но Толстой и Румянцев, боясь, как бы не сорвалось с таким трудом устроенное дело, до свидания не допустили.
Австрия осталась позади. Снова русская граница. Что-то ждет царевича в России? Он мрачно сидел в возке, закутавшись в шубу, и уже не смотрел в окно. Осталось покорное, тупое равнодушие. Единственно, что еще волновало Алексея, - это ожидание первого свидания с отцом. Как-то взглянут на него гневные орлиные глаза Петра? Царевич заранее ежился и опускал взор. Он шевелил губами, готовя в уме слова оправдания, и не находил их.
Страх охватил приверженцев Алексея, когда они узнали, что царевич возвращается. Они предчувствовали - и не напрасно! - что приезд его несет им гибель.
Больше всех страшился Александр Кикин: он был одним из главных виновников раздора между отцом и сыном, он в продолжение многих лет возбуждал в Алексее вражду к отцу; он первый посоветовал Алексею скрыться за границу и вел переговоры с цесарским правительством о предоставлении ему убежища.
Пока еще преступление Кикина неизвестно царю, но при розыске все откроется. Меньше всех Кикин надеялся на самого себя.
Кикин стал искать способов к спасению.
Укрыться за границу по примеру Алексея? Но если уж выдали царевича, то может ли рассчитывать на защиту он, Кикин?
Все же это единственная надежда. Надо только знать, когда бежать. Может быть, все обойдется? Говорят, царь простил сына. Если не будет розыска, бежать глупо; это значит - бросить нажитое за долгие годы богатство: дома, имения.
Царский денщик Семен Баклановский согласился известить Кикина об опасности. За это Кикин обещал Баклановскому огромные деньги - двадцать тысяч рублей!
Волновались и другие приверженцы и доброжелатели Алексея.
- Толстой обманул царевича, выманил! - говорили они. - Дурак царевич сюда едет, потому что отец посулил милость свою. Будет ему милость… в пытошной!
Все они желали задержать царевича в пути, не допустить в Россию. Кикин даже достал Ивану Афанасьеву Меньшому подорожную для поездки за границу: ему поручалось предупредить царевича о грозящей беде. Поездка не состоялась, так как Иван Большой, боясь за брата, не отпустил его. Да и бесполезно было ехать: Румянцев и Толстой держали Алексея под строжайшим надзором и никого к нему не допускали.
31 января 1718 года Алексея привезли в Москву.
Царь Петр возвратился в Петербург раньше, в октябре 1717 года. Эта его последняя поездка в Западную Европу заняла около двадцати месяцев. Русская дипломатия добилась за это время важных успехов. В Амстердаме Россия, Франция и Австрия подписали договор, который должен был обеспечить прочный мир в Европе после окончания Северной войны. И еще одному важному делу было положено начало во время странствий Петра Алексеевича за границей: решено было начать переговоры о мире со шведским королем Карлом XII. Немало дипломатических совещаний и конференций предшествовало принятию этого серьезного решения.
Посредницей между Россией и Швецией выступила Англия, которая не желала усиления России на Балтийском море и была заинтересована в прекращении войны.
В промежутках между дипломатическими переговорами царь лечился на курортах: здоровье его сильно страдало от беспрестанных переездов, неприятностей и вечных забот. Петр намеревался еще пожить за границей, но его звала в Россию тягостная необходимость расследовать преступления мятежного сына.