- У тебя всё будет хорошо, ясочка. Господь вознёс твоих близких в небесные кущи. Поплачь о них, проводи их в последний путь, и я сниму твою боль и в сердце твёрдость вдохну. Слушай же меня внимательно.
Катерина вновь села рядом с Машей, положила руку ей на голову, гладила, словно сбрасывая с неё нечто. Взгляд у Маши стал ясным, осознанным, и она спросила:
- О чём мне тебя слушать, чародейница?
- Ехать тебе надо в Суздаль, ясочка, отслужить в храме Покровского монастыря панихиду по безвременно почившим рабу Божьему Михаилу и рабе Божьей Анастасии. И взять горсть земли с пепелища сыну твоему в память о предках. А как выполнишь завещанное, приди во град Владимир, там и помолись в храмах с супругом о блаженстве усопших.
Маша подняла на Катерину большие печальные глаза и молвила:
- Есть у меня жених пока. Мы ведь ехали в Суздаль венчаться.
- Нельзя тебе в Суздале венчаться. Судьбе то неугодно. Ты, Мария Михайловна, появишься в Суздале супругой Михаила Борисовича Шеина. А по-другому и не должно быть, потому как прочие пути тебе заказаны.
- Почему? - спросила Маша, недоумевая.
- Потому, что на твоём пути стоят Щербачиха и князь Черкасский. Да помнишь ли ты прошлую Масленую неделю и всё, что произошло в Столовой палате царского дворца?
- Помню.
- Тем всё и сказано, - Катерина положила руку на плечо Михаила, улыбаясь, произнесла: - Мы обвенчаем вас в чудотворном храме, который называется Покровским.
Дальше всё было так, как повелела Катерина. Но тем она не завершила своё дело. Поднялась с ложа, сказала:
- Все вы слышали, о чём мы с касаточкой поговорили? Так вот сейчас я пойду на подворье и скажу суздальцам о вашей милости быть им свидетелями, дружками и почётными гостями на венчании и на свадьбе Михаила и Марии. Хотите или нет, но вы должны всё исполнить во благо чтимым вами жениху и невесте.
С тем Катерина и ушла. Но её место занял Сильвестр. Они с Катериной были одним ведовским деревом, и плоды их трудов были неразделимы, каждое дело принималось и исполнялось как общее.
- Моё слово к тебе, боярин Михаил. Идёшь ли ты к хозяину Филимону столы на завтра заказывать?
Михаил встал с колен, подошёл к Сильвестру. Оба они статью стоили друг друга. Волей судьбы они много раз окажутся рядом, когда над ними будет нависать угроза смерти. И могучий ведун не поскупится своей жизнью, примет удар судьбы на себя, прикроет воеводу грудью.
А пока два мужа по-деловому обсудили возможности исполнить венчание в Покрове и отметить это свадьбой вместе с земляками Марии, потерявшими кров и имущество. Они отправились к хозяину постоялого двора Филимону просить его приготовиться к свадебному дню.
Дело у Катерины и Сильвестра спорилось. Ведунья уговорила суздальцев почтить вниманием венчание и свадьбу своей осиротевшей землячки. А Сильвестр нашёл душевный отклик у Филимона, который за умеренную плату согласился накрыть свадебный стол, а узнав, что к столу есть царское угощение, вовсе обрадовался.
- Такой свадьбы в Покрове отроду не было и не будет, поди! - воскликнул он.
Оставалось выполнить самое важное - договориться со священнослужителями о часе венчания. Сильвестр и Катерина взяли эту ношу на свои плечи. Священник храма Покрова отец Нестор, выслушав Сильвестра, сказал:
- Завтра жду жениха и невесту. Приходите к обедне. Да венчальными кольцами не забудьте обогатиться.
- Есть они у нас, святой отец, - отозвался Сильвестр, глянув с улыбкой на Катерину.
После того как было улажено дело в храме и с погорельцами, которые уже собирались уезжать в Москву к сродникам, Катерина вернулась в покой укрепить дух осиротевшей Марии, сочтя это нужным: Маша всё ещё была на пределе отчаяния. Ей показалось, что надо немедленно ехать в Суздаль и там вызнать правду о гибели родителей. Катерина поняла её состояние и отважилась прогнать скорбь из души несчастной, вселить в неё жажду борьбы со злом, которое навалилось на её семью.
Катерина видела это зло. Оно родилось в те дни, когда в Суздале появился один из князей Черкасских. Никто не знал причины его приезда. Катерина знала. Он писал сочинение о жизни великого князя Василия III, о его мужской немощи и о том, что в пору его супружества с княгиней Еленой Глинской от него, немощного князя, вдруг родился сын, будущий Иван Грозный.
У суздальцев сохранилось предание о том, как к первой жене Василия, великой княгине Соломонии, насильственно заточенной в Покровский монастырь, приезжал некий инок Ипат, в молодости черкесский князь Ибрагим. Вот о нём-то и пытались собрать крупицы известий князья Черкасские. А пребывая в Суздале, молодой князь Димитрий Черкасский увидел на молении в Покровском храме отроковицу Машу с родителями и после нескольких посещений храма влюбился в неё. Тогда в нём и загорелось желание овладеть Машей, и её приезд в Москву он счёл за благо для себя. Когда сорвалась его попытка в Кремле получить благословение царя на венчание и брак с Марией и Димитрий Черкасский был сослан в Вологду, он придумал нечто новое, как заполучить голубоглазую красавицу. Чуть ли не каждый месяц он писал грамотки в Суздаль к родителям Марии и просил руки их дочери. Однако по неведомым князю причинам эти грамотки не доходили до Измайловых, но на все грамотки он получал ответы с отказами дать в жёны боярышню Измайлову.
После каждого такого ответа князь Димитрий впадал в ярость, гнев его нарастал и выплеснулся на ни в чём не повинных родителей Маши и многих суздальцев. Может быть, Измайловы и не устояли бы перед подобным натиском князя Димитрия Черкасского, если бы грамотки доходили до них. Кто отвечал на грамотки, знала, по предположению Катерины, только третья таинственная личность, к тому же нечистая, обиженная ненароком князем ведунья Щербачиха. Ей лучше не переходить дорогу, считала Катерина. Они с Сильвестром побаивались её коварства и потому не вмешивались в её каверзы.
И всё-таки они отважились оградить чистую душу Марии от происков Щербачихи, и не случайным было их появление в Покрове. Перебрав всё, что накопилось в головушке, Катерина присела возле Маши и сказала всем, кто был в покое:
- Побыла я среди суздальцев. Страдают они вместе с нами о нашей ясочке, о безвременной потере ею родителей. И все они довольны тем, что Мария обвенчается в Покрове и обретёт себе защитника, ясного сокола. А теперь, дорогие мои, давайте невесту к венцу Готовить, потому как день на исходе, а завтра в храм идти. Дел у нас много.
Глядя на Катерину, которая ни минуты не знала покоя и все "за други своя", повзрослевшая Маша, ещё страдая сердцем и душой по погибшим родителям, поняла, что на её плечи легла ноша, которую надо нести с терпением и не пребывая в скорби. Она встала с ложа, подошла к тётушке Анне, поцеловала её, потом шагнула к Елизавете и тоже поцеловала её.
- Матушки родимые, провидица Катерина вдохнула в меня силы, и я готова идти к венцу. Кланяюсь вам в пояс, а больше мне и поклониться некому...
И никакого удержу не стало, ни молодым, ни старым в селе Покрове, когда они узнали, что завтра у них в храме будет венчание молодых, а сегодня уже все должны величать невесту и жениха.
Сельчане высыпали на улицу, прихлынули к постоялому двору - и разрушилась печальная тишина в округе. Смыли её с погорельцев покровские девки и парни. Да и почему бы не быть венчанию и свадьбе, родившимся в безвременной печали, весёлыми и красными? И устроили покровские девки, как и положено, шумные проводы жениха и невесты. Всех заманили на круг да бойко, с приплясами, запели:
Дорогая наша гостюшка,
Наша милая Манюшенька,
Погости, гостья, малёхонько,
На дворе у нас тихохонько...
Вдруг подули ветры буйные,
Растворилися окошечки,
На двор въехали разлучники,
Что разлучники - добры кони,
Добры кони, добрый молодец,
Свет Михайлушко Борисович!
А вот и невеста с женихом показались. Как глянули они на толпу девиц и парней, на многих сельчан, так и возрадовались неожиданно. И воскликнула в душе Маша словами Катерины: "Потеснись, печаль горькая, потеснитесь на сегодня, родимые! Каким будет сей день, такой будет вся жизнь. Не судите меня, родимые!"
Затянулись проводы невесты и жениха до глубокой темноты.
А на другой день Катерина и Сильвестр, посажёные мать с отцом, встали с боков жениха и невесты и повели их в храм, который стоял в ста саженях от постоялого двора на площади. И река людская потекла следом. И песни над нею льются. Но некогда их петь. Вот и храм. Небольшой, деревянный. Не все покровцы и суздальцы вместились в него. Священник Нестор, дьячки, певчие приготовились к обряду. Но никто не спешит, всё чинно, размеренно делают. Венчание - память на всю жизнь. Так думал священник Нестор и старался, чтобы своё венчание жених и невеста запомнили до исхода дней. И певчие для того боголепно поют, и сам Нестор им подпевает. Обряд исполняет с достоинством великим, словно на царство венчает. Вот уже и венцы над головой жениха и невесты подняты, и вокруг аналоя трижды прошествовали.
Душа у Марии наполнилась жаждой жизни, сердце её трепещет при каждом взгляде на супруга. Да, уже супруга, ведь их уже повенчали. И чару вина они распили пополам. И уста их сомкнулись, словно навечно прикипев жаром. И хор поёт "Величальную". Маша смотрит на мир другими глазами и повелением зелёных глаз Катерины возносит свой взор вверх и видит среди ангелов, украшающих свод храма, своих детей, своих внуков и правнуков. "Ради них и жить мне", - рождаются в её сердце вещие слова. Она просила Всевышнего помочь ей, и печаль и горести отступили. Маша подняла голову, расправила плечи, дыхание стало ровным - жажда жизни восторжествовала.
Торговое село Покров на Владимирской земле - зажиточное. Стоит оно на перекрёстке многих дорог. Из него есть пути во Владимир и в Муром, в Нижний Новгород и на Киржач - на все четыре стороны света дороги убегают. Потому в Покрове живёт хлебосольный народ, и когда приходит повод хлеб-соль выставлять, не скупятся покровцы. Такой повод появился: когда венчание и погорельцы вернулись на постоялый двор, тут их уже ждали накрытые столы не только со всякой неприхотливой и обильной снедью, с первачом, с брагой и пивом, но и с царским угощением - копченьями и соленьями, княжьей медовухой. Всего нашлось, чем попотчевать гостей. А Катерина и Сильвестр откупили у самого богатого мужика Покрова Федота Старостина пару молодых коней и новый, тёплый, на санном ходу возок, да и подарили его Марии и Михаилу.
- Надобно вам по свадебному чину в Суздаль ехать, - изрёк Сильвестр.
И вот уже загудело, заголосило, ходуном пошло под мартовским солнцем свадебное пирование. А голосистые покровские девицы, зная своё дело, завели величальную песню:
Покатилося солнышко по залесью, по залесью!
Да повели-то Марьюшку по застолью да по застолью!
Да положила наша Марьюшка на стол золоты ключи.
- Да я тебе, родима матушка, не помощница,
Да я тебе, родимый батюшка, не ключница, не ключница,
Да свекрови-матушке - наряженница.
С тем и прогудела Покровская свадьба до полуночи. Отвели молодожёнов в лучший покой постоялого двора. И была у них первая медовая ночь узнавания друг друга. Печалям в эту ночь не было места - их Мария и Михаил оттеснили на будущее.
На другой день Шеины и Измайловы уезжали в Суздаль. С ними прощались погорельцы и многие Покровские. Пришли они на постоялый двор, чтобы проводить свадьбу. Там их ждали первач и брага, всё прочее, что на Руси положено к застолью.
Глава шестая
В СУЗДАЛЕ
С незапамятных времён суздальский заулок Скучилиха, что пролёг за Смоленской церковью к Ополью, считался нечистым местом. И будто там, в древних развалинах Теремищи, где прежде возвышались палаты великих князей Суздальских, обитали в подземельях чёрные духи и служил у этих чёрных духов Мартын-бобыль. Он появился в Суздале лет сорок назад и был тогда человеком другого имени, стоял во главе сотни опричников. Когда суздальцев звали служить в опричнине, он вершил суд над теми, кто отказывался вступать в рать кромешников.
В ту пору всех супротивников Ивана Грозного выселили в дикие места, а их дома и имущество поделили между опричниками. Вот тогда-то и достался богатый дом боярина Лужнова в Скучилихином заулке царскому сотнику. Сразу он в нём не поселился, оставил своих холопов. А когда опричнина приказала долго жить, он приехал на подворье боярина Лужкова и назвался Мартыном Изюмовым. Он вёл торговлю хлебом, богател, но вскоре овдовел, пристрастился к хмельному, связался с вольными жёнами и мало-помалу опустился. Жён разогнал и коротал свой век бобылём. Но однажды приехала к нему от боярыни Щербачёвой вдовая жёнка и взялась вести хозяйство. Да была она не простого склада, занималась ведовством, и звали её Козлевиха.
Сказывали, что по приезде в Суздаль Козлевиха, помимо Мартына, сошлась с нечистыми силами, что обитали под развалинами бывших великокняжеских палат - Теремищами. Так они и жили на отшибе, ни с кем из суздальцев не заводя знакомства. И то сказать, горожане боялись этой пары, ничем не досаждали им, потому как знали, что Козлевиха одним словом или взглядом могла нанести урон или порчу кому угодно.
В последний год, перед тем как преставился царь Фёдор, к Мартыну и Козлевихе стали наезжать тайные гости. Приезжали в крытых возках или ночью верхами, скрывались в доме Мартына и неизвестно когда исчезали. Этими тайными гостями Мартына были холопы князя Черкасского, который как раз был в опале и отбывал ссылку в Вологде. Вывела на Мартына князя Черкасского ведунья Щербачиха, и они вместе добивались через Мартына и Козлевиху согласия Измайловых на брак их дочери с князем. Однако боярин и боярыня Измайловы помнили, что князья Черкасские воеводствовали у кромешников в опричнине, и потому не хотели отдавать свою дочь за человека, родители которого купались в крови убиенных в Новгороде, были причастны к изгнанию суздальцев в гиблые места, к смерти восьми лучших горожан под топором палача.
Тогда-то Мартын и Козлевиха, получая грамотки от холопов Черкасского, сами делали отписки. Произошло это по той причине, что Щербачиха разгадала поведение Измайловых. И как-то раз Козлевиха получила от боярыни Щербачёвой повеление пустить на Измайловых красного петуха. Как приняла Козлевиха этот наказ, никому не ведомо, но однажды, проснувшись среди ночи, она убедила себя в том, что ей было повеление своей госпожи сжечь палаты Измайловых и так, чтобы им не было спасения.
Прошла Козлевиха по крепкому мартовскому насту на Покровскую сторону, неся в глиняной корчажке под шалью пламенеющие уголья, и ни одна собака на неё не залаяла. А три дома - Измайловых и их соседей - вскоре запылали. Разбушевавшись, огонь перекинулся на другие дома Покровской стороны, и к утру она выгорела. Измайловы задохнулись от дыма и сгорели вместе с домом.
На четвёртый день после пожара в полуденную пору в Суздаль через Ярославские ворота въехал отряд всадников. Впереди отряда скакал князь Димитрий Черкасский. Всадники проехали по Спасской улице, миновали соборную церковь, остановились у ворот кремля. Князь спешился и пошёл к палатам царского наместника. У входа стоял страж. Он остановил князя, спросил, к кому тот следует, и сказал:
- Если ты, князь-боярин, идёшь к батюшке Афанасию, то его нет в палатах.
- Где же он?
- А на Покровскую сторону ушёл, где погорелое.
- Далеко это?
- Близко. Как увидишь на Спасской красные ворота Покровского монастыря, за ними и Покровка.
Князь покинул кремль и, сев на коня, двинулся впереди отряда к Покровской стороне. Он миновал торговые ряды и Спасскую улицу и увидел монастырь с красными воротами. Вскоре за монастырём и открылось князю пожарище. Похоже, сгорело домов двадцать, что тесно стояли друг к другу. На пепелище кое-где бродили люди, а в одном месте стояли трое. К ним и направился князь Черкасский. Подъехав, спросил:
- Где найти посадника Афанасия Лыкова?
Отозвался среднего роста, широкий в плечах молодой мужчина со светлыми волосами:
- В чём нужда, боярин? Я и есть наместник князь Лыков.
Димитрий спешился, подошёл к Афанасию, протянул руку.
- Князь Димитрий Черкасский, - представился он. - Возвращаюсь из Вологды в Москву. В Ярославле случайно услышал о том, что в Суздале случился большой пожар и сгорел дом боярина Измайлова. Он мне близок, вот я и приехал.
Афанасий Лыков слушал Черкасского, опустив голову. Так и ответил:
- Мы вот на пожарище, где стоял дом боярина Михаила Измайлова. Упокоился он тут с боярыней Анастасией.
И Лыков осенил себя крестом. Снял бобровую шапку и князь Димитрий, перекрестился, спросил:
- Как могло такое несчастье случиться?
- Злой умысел всему поруха. Был поджог палат, и боярин с боярыней задохнулись от дыма. Так и сгорели. Пытаемся дознаться, чьих рук дело. Дознаемся - накажем по всей строгости.
Князь Лыков уже не смотрел в землю. Его серые с прищуром глаза изучали лицо князя Черкасского. Показалось Афанасию, что князь чем-то похож на Мартына-бобыля: Такой же нос с горбинкой, такие же тёмно-карие чуть навыкате глаза и бородка хоть и чёрная, но с рыжинкой. "И что это мне померещилось, - осудил себя Афанасий. - Тот россиянин, а этот черкес".
Афанасий ошибался, но самую малость. В Дмитрии немного осталось южной крови. Почти сто лет назад его прадед князь Черкасский был взят под Мценском в плен, спустя несколько лет его крестили в православие, он женился на русской дворянке. И вот уже третье поколение черкесов смешивалось с русской кровью. Но они не хотели расставаться с преданиями об отчей земле, и Мамстрюк Черкасский назвал своего сына Мамстрюком. Это и был отец Димитрия Черкасского. А его матерью была сероглазая боярышня Варвара. Однако по неведомым законам природы в князе Дмитрии проявился нрав его прадеда. Он был горяч, неукротим и унаследовал от прадеда родовое чувство кровной мести. За самую малую нанесённую ему обиду он должен был отомстить. Почему эта черта проявилась в человеке, который был красив, статен и силён? И скорее всего из чувства мести он пытался заполучить в жёны Марию Измайлову - чтобы отплатить своему обидчику боярину Михаилу Шеину, побившему его принародно на Москва-реке.
- Я помогу тебе, князь Афанасий, найти злодея. Я и приехал в Суздаль с тем, чтобы помочь Измайловым. Откуда мне было знать, что их постигла такая участь, если бы не случай! И будет уместно мне спросить тебя, князь Афанасий: послал ли ты гонца в Москву, чтобы уведомить дочь Измайловых?
- В стольный град к сродникам уехала часть погорельцев. Они и донесут весть о несчастье до Разбойного приказа. Надо думать, что дочь и сродники Измайловых приедут.
- Я буду ждать.
- Как тебе угодно, - ответил Афанасий. - А пока помоги мне со стряпчими в поджоге разобраться.
- Я готов и кровно этим затронут. - Черкасский повернулся к стряпчим: - Вы чего-нибудь добились?
Стряпчие поклонились князю, и один из них, изрядно поседевший, посмотрев на Лыкова, сказал:
- Есть у нас подозрения на Мартына-бобыля. Он, правда, похож на тебя, княже, но это случайность... Вот и князь Лыков говорит...