Быстро осмотрев коридор, Павел убедился, что кроме него здесь нет живых. В торце еще одна дверь – видимо, именно за ней та комната, где зажигали свет, когда он наблюдал за окнами. Подняв маузер, он на всякий случай всадил в нее несколько пуль. Если там кто-то спрятался, то не помешает. Слева еще три двери. Распахнув первую, Сарычев влетел в комнату, поводя в разные стороны стволом, но там никого не оказалось. Бандиты предпочли не рисковать и отсиживались на первом этаже.
Рванув на себя створки рамы, есаул открыл окно. Сейчас все решают мгновения, а с этой стороны не так высоко вспрыгивать и под окнами пышные клумбы с цветами – непременным атрибутом каждого англизированного загородного дома. Вскочив на подоконник, Павел шагнул в пустоту и полетел вниз.
Земля жестко ударила по пяткам и, не удержав равновесия, Сарычев упал на бок. Перекатился и начал стрелять с обеих рук по окнам первого этажа, всаживая пулю за пулей в мелькавшие в оконных проемах фигуры. Зазвенело разбитое стекло, кто-то вскрикнул и неожиданно наступила тишина.
Приминая цветы, есаул отполз в сторону, туда, где гуще лежала тень, и, приподнявшись, прислушался. Даже собаки молчат, видимо, напуганные стрельбой. Промахнуться он не мог, но и дуриком ловить пулю не хотелось. Вроде бы на первом этаже было двое? Надо проверить и обязательно найти последнего, чтобы не рисковать, выводя за ворота машину Антуана. Вон она стоит в сторонке, тускло сияя темным лаком кузова. И не обманул ли пристреленный Джейком раненый, сказав, что осталось всего пятеро?
Короткими перебежками, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, каждую секунду ожидая выстрела, Павел добежал до особняка и прижался спиной к стене. Потихоньку дошел до разбитого окна и осторожно заглянул в него.
Убитый бандит лежал на столе. Рядом стоял разбитый телефонный аппарат. Так, еще один готов. Пригнувшись, Сарычев пробрался к следующему окну.
За ним оказался холл. У камина скорчился еще один бандит, прижав руки к животу. "Не боец", – поглядев на него, понял есаул. Где третий? Или их осталось больше? Надо искать, нельзя оставлять за спиной хотя бы и одного.
Обойдя вокруг дома, он никого не обнаружил. Неужели последний охранник сбежал? Но машина на месте.
Подумав, Сарычев решил вернуться в дом – обшаривать сад пустое занятие. К тому же в темноте свободно можно нарваться на выстрел.
В холле все так же лежал притихший навсегда бандит, словно свернувшийся калачиком в надежде согреться у потухающего камина. Обходя одну за другой комнаты, Павел убеждался, что в них, кроме убитых гангстеров, нет никого.
Равнодушно перешагнув через валявшегося у лестницы Джейка, он поднялся на второй этаж. Сквозняк из открытого им окна уже немного вытянул кисловатый пороховой дымок. Под ногами катались стреляные гильзы, валялись щепки и обломки мебели, ковры припорошила пыль исклеванной пулями штукатурки. Зайдя в кабинет, Сарычев взял арбалет и привычно закинул его за спину. Но где же последний? Проходя по комнатам, он насчитал десять убитых, включая Антуана и его телохранителя. Где одиннадцатый?!
Те двое, которые пытались поставить лестницу, так и валяются под окнами и среди них не мог спрятаться тот, кто ему нужен. Где он, убежал в сад?
"Туалеты!" – внезапно понял Павел. Он не осмотрел ни одного туалета и не спускался в подвал, обходя неприятное ему место, чтобы не вызвать дурных воспоминаний.
Туалеты второго этажа были пусты, но на первом одна из туалетных комнат оказалась запертой изнутри.
– Прости, приятель, но у меня не сошелся счет, – усмехнулся есаул и несколько раз выстрелил прямо через дверь. И тут же, как будто с нетерпением ждали этого момента, у ворот на разные голоса завыли собаки, сидевшие на привязи.
Быстро выбежав на улицу, Сарычев сел в авто Антуана и завел мотор. Внезапно навалилась дикая усталость и захотелось спать, уронив голову на руки, лежавшие на баранке. Никуда не гнать машину, никуда не спешить, никого не искать, забыть про все города на свете, не видеть людских лиц, не слышать никаких голосов, а спать, спать. Сладко причмокивая губами, посапывая как в детстве, погрузиться в сновидения и плыть в них к неведомым берегам, где ласковое солнце, прогретый, золотистый песок на берегах лагун, тонконогие пальмы и лазурная вода. А в высоком, чистом, удивительно голубом небе пусть кружат птицы – белые, красные, зеленые. И ни души вокруг…
Тоскливый собачий вой заставил его встряхнуться и поднять голову. Нет, это не собаки. Это завывают сирены полицейских автомобилей, спешащих по дороге из города.
Тронув с места, Сарычев вырулил на шоссе. Вдалеке, чуть покачиваясь, мигали фары полицейских машин.
Усмехнувшись, Павел повернул в другую сторону – бак почти полон, а встречаться с синими мундирами нет никакого желания. Он поедет другой дорогой. Пусть дольше, но она непременно выведет к городу.
* * *
Поздно вечером Павел приехал к особняку Хансена. Вышколенный слуга побежал доложить, и вскоре вниз спустился сам хозяин.
– Всегда рад тебя видеть! О, ты разбогател? – Джордж, посмеиваясь похлопал Сарычева по плечу, взглядом знатока окидывая запыленную машину. – Значит, правду болтали, что ты сорвал крупный куш в "Гамбургском петухе"? Отличное авто!
– Это не мое, – устало потерев ладонями лицо, тихо ответил есаул. – Прости, но просто некуда было податься и я вспомнил о тебе. К тому же я хочу отдать долг.
– В чем дело? – недоуменно поднял брови Хансен. – Какие счеты между друзьями? И что это у тебя такое?
Он небрежно ткнул пальцем в висевший на плече Павла арбалет, скорчив гримасу недоумения.
– Старинная игрушка, – объяснил Сарычев. – По моим следам идет полиция. Ты можешь меня приютить?
– Какой разговор? – Хансен взял его под руку и повел в дом. Приостановившись, бросил через плечо слуге. – Машину в гараж! К нам никто не приезжал! Никого не принимать!
– Что произошло? – вводя Павла в гостиную и предлагая ему присесть, поинтересовался Джордж. – Да, ты, наверное, голоден?
Хлопнув в ладоши, он приказал подать ужин, поставил перед нежданным гостем коробку сигар, а сам отошел к бару и начал взбивать коктейль.
– Брось сигарету, – разливая по стаканам спиртное, посоветовал Хансен. – Лучше глоток и хорошая сигара. Это придаст тебе силы, а потом поесть и отдыхать! Да, кстати, положи куда-нибудь свою древнюю игрушку. У меня ты в полной безопасности.
Слуга вкатил тележку с тарелками, сервировал стол и вышел, поклонившись сначала хозяину, потом гостю. Павел отложил арбалет, вынул из-под пиджака маузер и револьвер.
– Ого, целый арсенал! – засмеялся Хансен. – Клади на кресло, никто не возьмет. Садись, закуси.
Сарычев положил оружие, но маленький браунинг, взятый у Антуана вместе с запасной обоймой, оставил в кармане брюк.
– Что произошло? – подкладывая на тарелку гостя ломти сочной телятины, вновь спросил хозяин. – Прости мое любопытство, и если не хочешь, или не можешь…
– Месть! – жадно поглощая пищу, коротко ответил есаул.
– Месть? – удивился Хансен. – Кто тебе осмелился мстить и за что?
– Я мщу, – вытирая губы салфеткой, пояснил Сарычев. – За смерть Тоболиных и за себя.
– Вот как? – откидываясь на спинку кресла, протянул Джордж. – У тебя вечно случаются разные неприятности. Прости, но я никогда не понимал, как можно их просто-таки притягивать к себе. Это какая-то…
Не найдя нужного слова, он прищелкнул пальцами и, вскочив, заходил из угла в угол.
– Мне только переночевать, – глядя в скатерть, буркнул Павел. – Утром я уйду.
– Пустое, – отмахнулся Хансен. – Я никого не боюсь. Можешь оставаться в моем доме сколько пожелаешь. Скажи только, ты кого-то убил и теперь полиция идет по следу? Может быть, тебе взять билет на пароход и уехать отсюда, пока не поздно?
– Еще рано, – прикурив от свечи сигару, усмехнулся Сарычев. – Уехать я всегда успею. Сначала надо закончить дела.
– Ты неисправим, – засмеялся хозяин, – кровавые вендетты, выстрелы, погони. Неужели не надоело воевать?
– Заставляют, – развел руками есаул.
– А? Ну да, конечно. Работать на меня тебе кажется скучным и ты ищешь развлечения по собственному вкусу. Я понимаю.
– Пока не очень, – заметил Сарычев и коротко рассказал о случившемся с ним за последние дни.
Хансен слушал внимательно, не перебивая, только иногда крякал и тер ладонью затылок, словно у него начинался приступ мигрени. Когда Павел дошел до схватки в особняке гангстеров, Джордж залпом выпил стакан виски и буквально рухнул в кресло:
– Ты сумасшедший! Впрочем, все русские сумасброды и помешанные. Но тайну тебе так и не удалось узнать?
– Какую? – прищурился Сарычев.
– Этой, – Джордж пошевелил пальцами, припоминая, – золотой статуэтки? И еще, как я понимаю, остался Дасти? Ты вырвал его имя у бандитов?
– Нет. – Павел бросил окурок сигары в камин и потянулся. – Поэтому мне еще рано уезжать.
Поднявшись, он собрал оружие:
– Где мне прилечь? Я чертовски устал.
– Пойдем, я покажу.
Проводив гостя на второй этаж, Хансен распахнул перед ним дверь комнаты:
– Располагайся.
– Спасибо, – Сарычев разложил оружие около постели и, не раздеваясь, упал на нее, – блаженство!
– Там кто-то приехал, – прислушавшись, сообщил хозяин. – Я спущусь, посмотрю. Потом скажу, в чем дело. Не пальни в меня через дверь, – выходя в коридор, попросил он.
Вытянувшись на мягкой кровати, Павел уставился за окно. Большая и яркая луна висела над темными кронами деревьев сада, чуть заметно покачивавшихся от легкого ветерка, ласково шелестевшего в густой листве.
Вернулся Хансен. Сделав вид, что он не замечает маузера в руке гостя, присел на стул и буднично сообщил:
– Приезжали из полиции. Я обещал им тут же сообщить, если ты мне позвонишь или появишься в доме.
– Ясно, – положив пистолет, буркнул Сарычев. – Утром я уйду. Не надо, чтобы меня видели у тебя.
– Отдыхай, – встал Джордж. – Если тебе ночью вдруг что-нибудь понадобится, вызови слугу. Не ходи, пожалуйста, по дому. У меня отличный, неподкупный сторож, с которым невозможно договориться.
– Ладно, спокойной ночи, – отвернувшись к стене, сонно пробормотал Павел.
Примерно час после ухода Хансена он лежал отвернувшись к стене. Потом сел, опустив ноги на пол, и закурил. Судя по положению ночного светила, было далеко за полночь.
Открыв кран над раковиной, Сарычев подождал, пока сойдет нагревшаяся за день вода, и сунул голову под ледяную струю. Умылся, вытерся полотенцем. Повесив на плечо арбалет, он тихо выскользнул в коридор и направился к угловой комнате, легко находя дорогу при свете луны.
Время от времени он настороженно прислушивался – не ходит ли по дому и саду неподкупный, отличный сторож Хансена? Наверное, он завел себе, по примеру Филиппова, сторожа-японца? Или придумал нечто еще более экзотическое, наняв жителя островов Новой Зеландии или австралийского аборигена?
В доме было тихо, только внизу, в гостиной, басовито и хрипло пробили часы, но Сарычев не считал их удары. И снова нависла тишина, временами казавшаяся давящей, какой-то неестественной, нарочитой.
Дойдя до конца коридора, Павел нажал на ручку двери и вошел в небольшой зал, стены которого были увешаны коврами. Через три больших окна в комнату падал яркий свет луны, тускло играя на развешенных на коврах саблях и ятаганах, кинжалах и булавах, затейливой резьбе щитов и острых наконечниках копий.
Сложив свой арсенал на диван, Сарычев осмотрелся – где стеклянный шкафчик, в котором на полке должна стоять фигурка "Золотого Будды"? Антуан уверял, что она здесь, в оружейной.
Шкафчиков в зале оказалось несколько, и Павел решил осматривать их по очереди, но не успел он шагнуть к первому, как его остановил странный, неприятный звук. Казалось, что из спущенной шины выходит воздух, легонько посвистывая и шипя. Что такое?
И тут Сарычев похолодел. Даже волосы на его голове – мокрые, тщательно расчесанные после мытья под краном, – шевельнулись от ужаса и омерзения.
Темная масса в углу комнаты шевельнулась и потекла, вытягиваясь по направлению к бывшему есаулу, застывшему на месте.
Вот уже видно толстое, как бревно, пятнистое тело, с легким шорохом скользящее по навощенному полу, большую треугольную голову с маленькими, холодными глазками, завораживающим взглядом уставившимися на незваного гостя, нарушившего покой чудовища. Приостановившись, оно подняло голову и снова угрожающе зашипело, слегка приоткрыв пасть.
А в углу комнаты, где до времени таилась огромная гадина, сначала принятая Павлом за свернутый ковер, все еще продолжалось движение: сплетались и расплетались кольца тела, словно исполняя замысловатый танец смерти для единственного зрителя, должного стать его жертвой, унеся с собой в небытие все увиденные им адские па.
"Удав! – словно очнувшись от гипноза, сделал шаг назад Сарычев. – Или питон? Какая, к черту, разница! Вот он, неподкупный сторож Хансена, с которым не договоришься! Стрелять?"
Но толстое тело уже обтекло диван, на котором остались маузер, револьвер и арбалет. А маленький браунинг против гигантской змеи просто хлопушка.
Пресмыкающееся ползло неторопливо, лениво двигая тело и, наверное, пребывая в полной уверенности, что жалкому человеку от него некуда деться – все равно его резко ударит тупая голова, обовьют толстые кольца и сожмут в смертельных объятиях, с хрустом ломая кости, дробя их, как в жерновах, между бугров стальных мышц, обтянутых холодной, чешуйчатой кожей.
Еще шаг вперед, еще, и Павел уперся спиной в стену. Раскинув в стороны руки, бывший есаул провел ими по ковру и, неожиданно, его пальцы коснулись чего-то металлического. Быстро повернув голову, он увидел на ковре скрещенные шашки. Под лунным светом булатные клинки, выкованные мастерами далекой Аравии, словно струились муаром. Над шашками с богато изукрашенными эфесами висел персидский щит. Да, у богатых свои причуды, но иногда они могут помочь другим выжить.
Сорвав с ковра оба клинка, Сарычев взмахнул ими перед собой, разминая кисти – сталь с тонким свистом рассекла воздух, а привычная тяжесть оружия в руках придала спокойствия. Правда, такого противника у него еще никогда не было. Он знал, что медлительность змеи только кажущаяся – она способна на резкие, почти неуловимые глазом выпады, неожиданные повороты и броски, может страшно ударить хвостом и сбить с ног, а потом придавить своей тяжестью и душить, душить…
Помнится, от кого-то он слышал, что удавы и питоны должны сделать на теле жертвы три кольца и иметь опору для хвоста – иначе им не удается задушить. Но допускать до себя страшного сторожа не хотелось и, качнувшись в сторону, Павел легко отпрыгнул, вращая перед собой клинками, – когда-то он был одним из первых в юнкерском училище в фехтовании на эспадронах, а позже научился владеть клинком обеими руками, что не раз выручало в жутких сабельных рубках добровольческой войны.
Змея начала сворачиваться в кольца. Лунный свет прекрасно освещал ее, и Сарычев снова испытал почти суеверный страх, глядя, как бесшумно наползают друг на друга бесформенные восьмерки толстого, мускулистого тела. Приподняв голову и слегка вытянув ее вперед, гад пристально посмотрел на замершего есаула.
"Ударит хвостом или головой? – поудобнее перехватывая левой рукой эфес шашки, подумал Павел. – Или будет пытаться обмануть? Ложный выпад и удар?"
Хвост змеи пришел в движение, раскачиваясь из стороны в сторону и словно пробуя пол на прочность тычками, голова приподнялась выше, оказавшись на уровне груди Сарычева. Несколько секунд гигантская змея и человек стояли без движения, будто выжидая, кто осмелится начать поединок первым.
Прикрыв грудь одним клинком, есаул слегка согнул ноги в коленях, чтобы придать телу пружинистость, готовясь рубануть мерзкую тварь. Страх пропал, как будто его не было вовсе, им завладела только одна мысль – не пропустить момент, когда змея кинется на него. Не пропустить!
И змея кинулась – стремительно, неожиданно, как таран выставив треугольную голову, целя ей в грудь человека, чтобы сломать его, повалить и праздновать победу.
Сделав быстрое, вращательное движение одним клинком, Павел смягчил удар, но полностью парировать не смог – страшная сила выбила шашку из руки и отбросила его назад. Но и то, что он успел, помогло – оказавшись сбоку от змеи, он со всей силы опустил второй клинок и с потягом рубанул, почувствовав, как острая сталь сначала встретила сопротивление, а потом свободно проскочила. Неужели?
Отпрыгнув, он увидел, как бешено извивается обезглавленное тело гада, молотя по полу хвостом, все еще стремящимся следовать за уже не принадлежавшей ему головой, подминая обрубок под себя и расплющивая его своей тяжестью. Из раны толчками выходила темная кровь, застывавшая на паркете маслянистыми лужами, казавшимися черными при свете луны.
"Бог мой, – Сарычев почувствовал, как дрожат и подгибаются ноги. – Преисподняя! Он знал, что я пойду сюда и решил устроить суд Божий? Ну, посмотрим".
Левое плечо начинало болеть – удар "сторожа" оказался нешуточным. Выбитый из его руки клинок отлетел к окну. Змея на полу еще свивалась и развивалась, но движения ее тела становились все медленнее и медленнее.
Бросив шашку, Сарычев кинулся осматривать шкафы – надо торопиться, очень торопиться. Убитая змея с шумом рухнула на пол и в доме сейчас наверняка проснулись. Для его обитателей вполне естественным будет прийти сюда и поглядеть, что произошло, а дожидаться этого не хотелось.
Статуэтка Будды нашлась почти сразу: она стояла на полке, освещенная падавшим из окон светом, и казалось, что божество загадочно улыбается, зная нечто, недоступное людям.
Дернув дверцу шкафа, Павел убедился, что она закрыта на замок. Вытащив из кармана браунинг, он зажал его в руке и с размаху саданул рукоятью по стеклу шкафа. Посыпались осколки, растворилось в их звоне призрачное очарование статуэтки, исчезла таинственность. Схватив Будду, Сарычев поднес его ближе к глазам. Да, он не ошибся, это именно та статуэтка из коллекции покойных Тоболиных.
Неожиданно вспыхнул свет и раздался повелительный голос Хансена:
– Не дергайся!
Павел медленно повернул голову. В оружейную вошли Джордж и двое его людей с револьверами в руках.
– Стой на месте! – заметив, что Сарычев хотел метнуться к оставленному на диване оружию, приказал хозяин дома. Бросив взгляд на убитую змею, он слегка присвистнул:
– Ничего себе! Похоже, мы припозднились? А ты, оказывается, Георгий Победоносец? Сразил змия?
Павел молчал, сжимая в левой руке "Золотого Будду". Ну не успел, что теперь поделаешь? Хорошо, что он стоит боком к вошедшим, и они не видят в его правой руке маленького браунинга. Осторожно он сдвинул предохранитель на затворе, – может быть, взятая у Антуана хлопушка его выручит?
– Настырный, – нехорошо улыбаясь, отметил Джордж. – Ты ведь знал, к кому ехал? Знал, что я узнаю машину Антуана?
– Знал, – эхом откликнулся Сарычев. – Знал, что Дасти и Джордж Хансен – одно лицо.
– И все же приехал?
– Как видишь, – бывший есаул пожал плечами и незаметно перехватил браунинг поудобнее.
– Забери, – приказал Дасти слуге, мотнув головой в сторону дивана, на котором лежали маузер, арбалет и револьвер. Достав из кармана домашней куртки пистолет, он направил его на Сарычева. – Не двигайся!