Через два дня Борису в офис принесли объемистый конверт из плотной коричневой бумаги с надписью красной тушью "Мистеру Залесскому, лично в руки". В конверте лежал контракт, подписанный им и председателем профсоюзного комитета, разорванный ровно пополам. Еще оттуда выпала визитная карточка. Золотой вязью на одной стороне было вытеснено имя – Лоретта Гигерман. На обратной каллиграфическим почерком выведена фраза на иврите –
ואל תדין את חברך עד שתגיע למקומו
(Не суди ближнего, пока сам не побывал в его положении)
Через сорок лет Борис встретит в Риге сына Иосифа и отдаст ему визитную карточку с этим словами из "Мишны" – последний привет от его отца и его родной тетки.
Глава 7
Муаровая лента, дубовые листья покрыты эмалью зеленого цвета, пять раздвоенных лучей звезды в белой эмали и окруженный голубым обручем с надписью "REPUBLIQUE FRANCAISE" золотой медальон с изображением женского профиля. Борис улыбнулся, вспоминая, как внимательно рассматривали эту красивую вещицу сыновья. "Вещица"… нет, это не то слово, как-то с лексикой надо поаккуратнее. Элегантная вещь! "Вещь" тоже показалось каким-то обывательски недостойным определением для столь достойного знака признания заслуг перед Францией. Немало великих имен заслужило этот знак на муаровой ленте. Великих! Ему и вовсе стало неловко от этих мыслей. Он подошел к зеркалу. Надо всегда подойти к зеркалу, когда появляется необходимость сбить себя спесь. Нет, выглядит он вполне достойно. Профиль – как на медали. Не зря Джекки покупает для него везде, где находит, изображения Наполеона. С десяток бюстов этого парня в треуголке в разном исполнении расположились и в апартаментах в Нью-Йорке, и в Жуан-ле-Пен, в офисе, в загородном доме. Он снисходительно относится к ее увлечению, к ее уверенности в том, что черты его характера, его душевное устройство, ближе всего созвучны с этим великим человеком. Шутит, что, когда он окажется в соответствующей палате, она притащит и туда его Alter ego.
"Орден Почетного легиона" ему вручили, принимая в кавалеры Ордена в Елисейском дворце. Вручал президент Франции Жорж Помпиду. "За вклад в промышленность Франции" – так звучала формулировка его заслуг перед республикой. "Вклад в промышленность Франции".
Залесский поудобнее расположился в кресле. Обрезал кончик сигары. Эти сигары, Cohiba Robusto, попадали в Штаты сложным путем и Борису доставлялись через Стивена Грина. У того сохранились связи на Кубе, непосредственно в правительственных кругах. В те годы только там и была возможность их раздобыть.
Стивен! По крайней мере один лучик звезды с этого ордена принадлежит ему. Грин познакомил его со многими руководителями крупных торговых сетей, универмагов, торговых центров. Одно поколение этих людей уже сменилось, сменились и многие владельцы, но и с новыми, пришедшими им на смену, он близок. Как правило, у него личные отношения идут параллельно с бизнесом, так же, как и с поставщиками, фабрикантами, которые зачастую становились приятелями и даже близкими друзьями. Он всегда считал, что бизнес без живого общения с участниками этого процесса – слишком циничное занятие. Бизнес – это нить, вплетенная в ткань жизни людей. Это встречи, путешествия, это застолья, это разговоры о вещах, расширяющих горизонты восприятия мира. Он всегда интересовался жизнью своих партнеров, их близкими, их интересами за пределами деловых отношений, это было искренне, и эту искренность в нем ценили. Да, бизнес – лишь нить в ткани бытия, пусть и драгоценная, золотая нить.
Однажды Рони Фостер, его давний партнер по теннису, улучив минутку – он только что проиграл Залесскому в трех сетах всухую, – обратился к нему с просьбой:
– Борис, у тебя связи среди этих шишек в Maсy’s, Wal-Mart, Target. Послушай, помоги брату моей Мэй – Виктору. Он славный парень, но очень стеснительный. Он – инженер, занимается полимерами. У него маленькая фирма, делают формы под заказ для всяких пластмассовых штучек: ванночки, баночки, ну, все такое. А тут он придумал сделать кое-что для себя. В общем, он сделал дудочку. Детскую дудочку. Он вообще еще и музыкант, играет в джазовом оркестре. У него родился сын, и вот он решил таким образом его развлекать. Играет на этой дудочке, и тот слушает так внимательно, и вся семья от этого тихо млеет. Но это так, отступление. Ты извини, я никогда тебя о каких-то делах с деньгами не просил, и черт возьми мою Мэй, она ведь, как жвачка, прилипнет, и хоть с корта не возвращайся, точно знает, когда я с тобой встречаюсь. Так что ты смело отказывай, а у меня совесть будет спокойна.
Борис рассмеялся:
– Ты ведь поэтому всухую мне сдал партию, дипломат хренов, а я-то думал, что и впрямь так круто сегодня сыграл!
Рони был профессионал, на корт его привели в пятилетнем возрасте, выступал на чемпионатах за штат Нью-Джерси.
– Нет, что ты, что ты. – Рони засуетился: – Я просто из-за этой задачи, которую передо мной женушка поставила, расконцентрировался, а ты реально классно играешь, и добавляешь каждый год. Я, по большому счету, конечно, тебя "накажу", но честно, Борис, мне это сделать действительно все трудней. А сегодня, я тебя прошу, – и он стал выравнивать струны на ракетке – хорошо известный Залесскому знак волнения, – просто ответь, что это невозможно, и никаких претензий, вернее, никаких проблем.
Рони окончательно смутился.
– Ладно, успокойся! – Борис ободряюще похлопал приятеля по плечу: – Пусть на днях зайдет этот изобретатель в офис, только предварительно позвонит. Что-нибудь придумаем.
Рони облегченно вздохнул и молча пожал Залесскому руку.
Предупредительный звонок сделала Мэй:
– Боренька, ты с ним поласковей, он жутко комплексует перед этой встречей, ты ведь для него ого-го.
Борис пообещал быть максимально приветливым и напоить ее братца стаканом чая с мятой.
Виктор, так он представился, забыв назвать фамилию, действительно выглядел растерянным и неловким. Но, когда он начал говорить, то вызвал у Залесского вполне искреннюю симпатию. Было видно – парень умный, хорошо воспитанный, и его стеснительность не портит впечатления, она не притворна и идет от гипертрофированного чувства такта, а это, как понимал Борис, не недостаток. Виктор показал дудочку, совсем простую детскую дудочку из пластика голубого цвета. Мундштук был ярко-белым. Залесский любил это сочетание цветов, может быть, это сыграло свою роль в принятии решения. Семь дырочек, аккуратных отверстий, и больше взгляду зацепится было не за что. Виктор объяснил, что кроме того, что он инженер-химик, он еще и музыкант и играет в оркестре на кларнете. Поэтому ему было важно, чтобы дудочка реально исполняла звуки, соответствующие нотам, и что ему это удалось, и в этом отличие его дудочки от тех, что присутствуют в продаже:
– Они все, – он совсем тихо произнес, – бутафорские.
Борис понял по-своему: стесняется конкурентов обидеть.
– Что ты хочешь за нее получить?
– Двадцать центов.
– И это все? Ты хоть окупаешь расходы на производство? На мой взгляд, эта штука может стоить дороже.
– Я все подсчитал, – и Виктор достал из папки тетрадку с расчетами.
– Все затраты с налогами при этой цене укладываются в десять центов, так что стопроцентная прибыль и, – впервые в глазах этого парня блеснул огонек предпринимательского достоинства: – вы, мистер Залесский, можете установить ту цену, которую посчитаете приемлемой, но мне хватит этих двадцати центов.
На следующий день Залесский позвонил в Target начальнику отдела продаж Максу Фридману. Они были в дружеских отношениях, но в бизнесе соблюдали субординацию, насколько это было возможно при том, что оба были заядлыми лыжниками и уже не раз проводили вместе время на горных склонах. Борис пришел в его шикарный кабинет с книжными полками, расположенными вдоль всех стен, с настоящими несколькими сотнями книг, обычных художественных изданий. Когда Борис впервые попал сюда, близко сойдясь с Максом после нескольких недель, проведенных с ним в швейцарских Альпах, он не удержался от вопроса об этой библиотеке, так странно диссонирующей с бизнес-задачами ее владельца.
Макс подошел к стеллажам, любовно погладил разноцветные корешки томов:
– Это создает мне настроение, я ведь интеллектуал, и сбивает с толку таких пройдох, как ты, – и они оба покатились со смеху.
После нескольких фраз, принятых при встрече в подобных обстоятельствах, Борис положил на стол перед Фридманом дудочку. Тот окинул ее удивленным взглядом, сопроводив коротким вопросом:
– И что? – он перевел этот взгляд на Залесского, но уже не удивленный, а сочувственный, – у нас такого барахла в детском отделе – завал.
– Она производит звуки, соответствующие настоящим нотам.
Борис многозначительно посмотрел на расплывшегося в уничижительной улыбке собеседника.
– Можешь продемонстрировать?
И тут Залесский движением циркового конферансье показал на дверь.
– Конечно, пригласи исполнителя, он ждет в приемной.
Виктор вошел, низко поклонившись, как солист, выходящий на сцену в переполненном зале консерватории, и взял в руки дудочку. Он исполнил мелодию Dean Martin – Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow! и по знаку Бориса вновь с поклоном удалился.
Фридман сидел с выражением неприкрытой озадаченности на лице.
– Я не знаю, может быть, все дудочки такое способны вытворять, если на них этот твой парень сыграет, хотя сомневаюсь. А что собственно ты предлагаешь, что ты за нее хочешь?
– Полтора доллара, – Борис сопроводил эту заявку пренебрежительным жестом и посмотрел на Фридмана нежным взглядом непорочной девы.
Макс набрал номер телефона операционного отдела, коротко переговорил, уточняя цену на соответствующий товар, и, положив трубку, торжествующе сообщил, что нечто подобное предлагается в сеть по цене, не превышающей один доллар двадцать центов.
Борис встал, оправил на себе пиджак, который и так сидел на нем безупречно, развернулся к Фридману вполоборота, словно дуэлянт, приготовившийся к ответному выстрелу противника. "Я, наверное, сейчас действительно похож на Наполеона", – мелькнула шальная мысль, и он чуть не рассмеялся, но овладел собой и произнес со всем пафосом, на который был способен:
– Мистер Фридман, девяносто центов.
Эта бело-голубая дудочка стала традиционной игрушкой американских малышей на долгие десятилетия. Она продавалась во всех игрушечных отделах крупных универмагов, и не только в Америке, но везде, куда распространяли свое присутствие эти глобальные монстры. Залесский поделил эти девяносто центов поровну, закрепив соглашение контрактом, и ежегодно от продаж пластмассовой игрушки, исчислявшихся миллионами, на его счет переводились от трехсот до пятисот тысяч долларов.
На торжественное мероприятие в Париж он привез всю семью. Отметили в "Alain Ducasse au Plaza Athénée". Было человек сорок: кроме родных, парижские друзья, партнеры из Oyonnax, Джефф и еще трое директоров отделов из Нью-Йорка.
На следующий день Джекки с мальчиками уехала в Жуан-ле-Пен, а он остался в Париже еще на несколько дней. На выставку должны были приехать Клифф с двумя сотрудницами из отдела аксессуаров.
Но не только это было причиной его желания остаться. Хотелось в уюте этого номера в "Плазе" подвести некоторые итоги. Его все-таки взволновала эта процедура приема в одно из самых престижных сообществ мира. Он смотрел на лежащий перед ним орден. Перед глазами проносились картины тех событий, которые сделали возможным рукопожатие президента Помпиду, вручившего эту серебряную звезду признания.
С чего началась история создания второй линии его бизнеса?
Арлет родила в пятьдесят втором прелестную девочку – Сюзанн. Когда ей исполнилось два года, Бориса пригласили отпраздновать это событие. И он попал, вручая свой подарок, в гости к имениннице. Розовое и голубое всколыхнуло память о сестрах, их девчоночьем мире, об украшавшей его нарядной мишуре, недоступной мальчишескому пониманию.
В Нью-Йорке он целенаправленно прошелся по десяткам магазинов с детскими отделами. В результате, промелькнувшая в доме Арлет идея завладела им всерьез. Через несколько дней после этого похода он сидел в кабинете Франсуа Гийо в Oyonnax.
– Франсуа, в вашем show-room я видел некоторые вещи, которые вы изготавливаете для украшения дамских причесок. А для маленьких девочек у вас что-нибудь есть?
Так начался путь по работе с аксессуарами для волос.
Oyonnax – небольшой городок в сорока километрах от Женевы и в восьмидесяти от Лиона. Но этот городок имеет трехсотлетнюю историю по производству всех видов этих самых дамских штучек: гребней, зажимов, расчесок и украшений для длинноволосых французских дев. Когда-то это все производили из дерева и кости, в новые времена появились различные виды пластика и новые технологии его обработки. Война разорила сотни мелких производств, и к середине пятидесятых они так и не смогли восстановится, за исключением единиц, к которым относился и Франсуа Гийо.
В тот его приезд в Oyonnax они в течении нескольких дней обошли десятки таких полуразрушенных цехов. Эти мини-фабрики представляли из себя небольшие помещения, в которых работала, как правило, семья, и которые являлись продолжением их дома, как гараж или подсобное помещение. Залесский со всей дотошностью проникал в суть процесса этого производства, качества пластиков, металлов, креплений, их цен, времени, требующегося для изготовления, возможность производить крупные объемы этой продукции. Он вернулся в Нью-Йорк с эскизами сотен образцов неизвестного ему прежде товара, друзьям признавался, что, когда начинал это дело, толком не понимал, в какое место прикалывают эти заколки. Месяц он со своими менеджерами составлял план предложения для торговых центров, презентацию новой коллекции. Борис с воодушевлением наблюдал за тем, как разгорался огонь восхищения в глазах женщин, его сотрудниц, когда они брали в руки эти замечательные вещицы. Уверенность в успехе нового направления росла с каждым днем. И когда два десятка вариантов с образцами этой коллекции в кабинете Стивена Грина рассматривали сотрудницы Macy’s, этот блеск в глазах нельзя было не заметить и у них.
После того, как они остались наедине, Стив с улыбкой произнес уже звучавшие когда-то слова:
– Маленькие вещи; один морской контейнер, которого достаточно, чтобы заполнить соответствующую нишу во всех магазинах нашей сети, и такого товара до вашего предложения в этих магазинах не было. Классика жанра!
И он с чувством пожал Борису руку.
Залесский сам разработал стенды для демонстрации этого товара в виде четырехгранных вращающихся стоек.
В течение трех лет тысячи таких стендов с украшениями для дам и отдельно для девочек, начиная с самых маленьких, у которых еще не отросли кудри и чьи головки украшали повязки из нежного шелка с бантиком и приводили в восторг мамочек с бабушками, расположились в тех же местах, где продавались и очки "Ривьеры". Около десяти лет компания Залесского была монополистом по продаже детского ассортимента украшений для волос и ведущей в программе этого товара для дам.
Борис, открыв французским фирмам рынок Соединенных Штатов, буквально вдохнул в них новую жизнь. В Oyonnax, в местном музее, ему посвятили отдельную комнату, и именно община этого города ходатайствовала о принятии его в кавалеры ордена Почетного легиона.
Он работал в те времена вместе со своими людьми на равных, и даже больше. Ведь нельзя было заставлять их вставать, как он, в пять утра. Все то, чем он занимался в этот период, и особенно простой физический труд, доставляло ему истинное удовольствие. Он чувствовал себя центром процесса становления нового дела. По-другому он просто не смог бы растратить ту энергию, которая переполняла все его существо. Он своими руками перебирал весь ассортимент, знал наизусть тысячи наименований, мог на глаз оценить качество материала, его вес, марку клея и производителя пластика. Это была настоящая горячка, и он с радостью выплавлял в ней образ своего будущего. Воспоминания, воспоминания, сладкая патока успеха…
– Я становлюсь сентиментальным.
Он все чаще произносил про себя эту фразу.
Асфальт ложился бесконечной разворачивающейся лентой под шины Michelin его голубого Porsche 911.
Он предпочитал поездам и самолетам эту замечательную машину и это одиночество за рулем на трассе Париж – Лион – Антиб. Впервые на Лазурный берег он попал вместе с Симоной Синьоре в пятьдесят шестом. Они остановились в отеле Belles Rives в Жуан-ле-Пен, между Каннами и Ниццей. Отель имел историю, и Симона благоговейно поведала ее Залесскому. В двадцатых годах Френсис Скотт Фицджеральд с женой прибыли в Антиб и сняли виллу Сен-Луис. Эта вилла и вся окружающая ее благодать настолько восхитила писателя и его спутницу, что по их рекомендации в двадцать девятом году близкие им инвесторы преобразовали ее в отель.
Отель расположился прямо на берегу. Ему принадлежал прилегающий участок пляжа, и это позволяло создать особенный комфорт для его посетителей: ресторанное обслуживание на столах под тентами, бар с обслуживанием прямо на лежаках, публика с хорошей репутацией, в большинстве своем постоянные клиенты. Борис в течение шести лет снимал два номера: для себя с Джекки и отдельно для мальчиков. Номера были уютными, но небольшими. Они жили там по два летних месяца в каждый сезон, и однажды Джекки высказала желание купить в этом месте какое-то собственное жилье. Залесский удивился, что не ему первому пришла в голову эта мысль. Он тут же приступил к поискам, которые оказались недолгими. В нескольких шагах от Belles Rives, на бульваре Edouard Baudoin, прямо на берегу, продавались апартаменты, два верхних этажа кондоминиума. С террасы открывался потрясающий вид на Средиземное море, на эту выгнутую линию лагуны, в вершине которой находился и этот пляж, и их дом.
Симона, узнав о его решении приобрести апартаменты, поинтересовалась, почему не виллу, и пригласила посетить одного ее старинного друга.
– Может быть, вы измените свое решение, когда посмотрите, как можно устроить свой мир на Лазурном берегу.
Так он познакомился с Феликсом.
Вилла располагалась на берегу Cap d’Antibes и граничила с еще несколькими, каждая из которых представляла образец архитектуры средиземноморского стиля. Их территории занимали берег вытянутого полуострова, вдающегося в море на километр и более, огибая его овал нарезанными равномерными участками. Участок Феликса представлял собой пять гектаров земли, простирающихся от центральной аллеи полуострова к обрывистому скалистому берегу, с выложенной красным кирпичом среди серого камня скал лестницей, спускающейся к пляжу и небольшому причалу.