Астрид ответила:
- Золото делает то, что должно делать. Имя Удачливого - лучшая наживка на любую рыбу. Ты никогда не скупился, и все возвращалось к тебе сторицей. Против берсерков, кораблей и таких кормчих, как Визард, разве есть в Норвегии сила? Никогда не будет такой силы, если пустить в ход добычу и имя.
Ярл был очень доволен своей женой. Он воскликнул:
- Стоит мне только подумать, а ты уже высказываешь самую сокровенную мою мысль. Правда твоя, нужно спешить, пока удальцы не разбрелись по фьордам. Не переманил бы их к себе чего доброго Кьятви Богач, не отправились бы они за море к проклятому Норвежцу! Думаю, что этой зимой построим мы не один дом для воинов; надеюсь, найдутся и болтливые сороки и донесут об этом на своих хвостах тингу - мне же будет с чем объявиться к конунгу. Я очень постараюсь, чтобы к тому времени целая орава голодных и жадных на всякие развлечения викингов уже стояла за моей спиной. Это тоже стена, не хуже скал Бьеорк–фьорда!
И еще ярл Олаф согласился с тем, что имя его - приманка для всякого смельчака, мечтающего о хорошей добыче, и поклялся, что еще не один дружинник Хальвдана переметнется к нему. Ибо, как сказал ярл, мало кто пожелает болтаться с Хальвданом по норвежским фьордам, когда на его, ярла, кораблях найдется каждому столько дел. Мало кто будет довольствоваться объедками со стола конунга, когда сама удача пойдет в руки к тому, кто сядет за весла его, ярла, драконов.
На следующий день после разговора Олаф послал своих людей по фьордам, надеясь успеть до тинга. Как и следовало ожидать, на его зов явились многие: а среди них Торгейр Топор, Фридмунд Рыжеволосый, Торкель, Юр, Свегурд, Хавр Свинья - все славные рыжие великаны, достойно владеющие секирами и мечами. Следом, как и предсказывал Олаф, явились выделяющиеся особой силой берсерки Эгиль и Торнир Собака. А также вновь прибыл Гисли Лежебока, знаменитый прежде всего тем, что во время ссоры в Тронхейме веслом убил тринадцать человек, из–за чего до сих пор с их родичами вел тяжбы - те поклялись расправиться с Гисли при первом удобном случае. Да вот только не так–то просто было подступиться к Гисли Лежебоке. Та бойня, которую он учинил в Тронхейме, так и осталась в памяти, как "побоище с веслами". Этот Гисли Лежебока, стоило его только разозлить, делался очень свирепым и в бою не давал пощады. Олаф его очень ценил.
Кроме них, из–за моря прибыли Флоси Исландец и его брат Торви с людьми. Набралось болыпе сотни человек, приплывших на своих кораблях. Тотчас Олаф приказал строить для вновь прибывших на Лосином Мысу большие дома и исправно кормил и поил их. На хуторах Бьеорк–фьорда многие поначалу с настороженностью встретили викингов, а все оттого, что оказались среди них лихие люди, часто промышлявшие грабежами и набегами не только за морем, но и у себя на родине. Некоторые из них были внезаконниками, однако ярл Олаф строго следил, чтобы никто из прибывших не обижал его людей. Воины сидели на Лосином Мысу, там: же строились сараи для кораблей, и никто из них не помышлял наведываться в близлежащие места, с тем чтобы поживиться или позабавиться с приглянувшимися женщиной или девушкой. Все знали суровость Олафа, так что той зимой все обошлось.
В ту зиму случилось вот что: сын Олафа Рюрик подстерег кузнеца Сварда на тропе возле Бьеорк–горы и напал на него, размахивая мечом. У кузнеца был с собой посох, который помогал ему подниматься в горы. Когда Свард уходил из селения, то всегда прихватывал посох с собой. И был тот посох хоть и деревянный, но очень твердый. Кузнец, отбив первый удар, сказал:
- Вижу, что благородный держит свое слово. Это похвально.
Затем посохом он ловко выбил меч из руки сопливого мальчишки и молвил:
- Не трудись поднимать его. Ты и так перетрудился, таская свои камни.
Сказав это, Свард как ни в чем не бывало пошел своей дорогой. Рюрик же, подобно берсерку, готов был грызть самое крепкое дерево. Больше всего он теперь боялся, что Свард всем об этом расскажет. Однако кузнец поведал о том, что случилось, только Астрид. И добавил:
- Верь мне, достойная женщина, не одна еще каменная изгородь вырастет вдоль дороги. Сегодня сын ярла немало меня позабавил своей выходкой. Подскажи ему только, чтобы прятал язык, а не высовывал его во время боя от излишнего усердия, а не то, вполне возможно, что он когда–нибудь здорово его прикусит…
Астрид на это только рассмеялась.
Между тем тинг был уже не за горами. Конунг Хальвдан и многие его люди спали и видели на тинге Удачливого - и ярл Олаф решил не мешкать. Он сказал жене:
- Не дело мне отсиживаться в фьорде, пока собаки будут лаять и поносить мое имя. Явлюсь далеко не последним.
Астрид советовала взять с собой побольше воинов и показать свою силу. Кроме того, она надеялась на своего родного брата Кольбьерна Медноголового. Олаф твердо решил:
- С собою возьму лишь трех человек. И один из них будет Визард, другой Гендальф, и третий - мой сын. Пора мальчишке знать, что к чему, и поглядеть не только на достойных мужей, но и на брехливых псов: кому, как не ему, в будущем укрощать их?
Астрид спросила с тревогой:
- Не мало ли?
Удачливый рассудил:
- Нет смысла тингу обвинять меня в гибели Олфинсона. Снурри сам виноват. Кроме того, родичи его слишком жадны и трусливы: если отдам большой выкуп, меня они не тронут и лицо сохранят. Что касается конунга, он отлично прослышан о таком негодяе, как Олфинсон, - для Хальвдана только на руку, если к Хель отправится побольше подобной нечисти. Так что не беспокойся. К тому же Локи наградил меня языком, и за себя я как–нибудь постою. Думаю, всем уже известно, чьи топоры будят по утрам склоны горы Бьеорк. Конунгу наверняка донесли о Гисли Лежебоке и Торнире Собаке – а ведь эти не будут сидеть дома, если запахло кровью и золотом. Доподлинно известно, к кому они пожаловали. Так что пусть они отдыхают и забавляются пока охотой и рыбной ловлей. Иногда лучше иметь силу не при себе, а на некотором расстоянии – все равно за моей спиной незримо они будут стоять, их секиры будут многим чудиться на тинге.
Астрид сказала:
- Конунг может обвинить тебя в оскорблении своего херсира.
Олаф ответил:
- Слишком еще слаб конунг Хальвдан. Еще не отросли у него порядочные клыки. К тому же он прекрасно знает: истинные удальцы с тем, на чьей стороне удача. Что толку сидеть дома настоящему викингу, когда за морем горы из золота. А я знаю, куда повести корабли.
Он еще добавил, засмеявшись:
- Только стоит сейчас мне кликнуть клич на тинге, половина благородных с дружинами тотчас сядут на мои весла.
Олаф сделал так, как и задумал: на самый большой из оставшихся кораблей завели четырех выносливых лошадей, затем взошли на него ярл с сыном, Визард и Гендальф, и гребцы заняли свои места. Ярл Олаф нарядился в лучшую свою одежду: был на нем богато вышитый красный плащ, в ножнах, отделанных драгоценными камнями, висел на поясе верный меч по имени Емуль. Кроме того, не забыл он надеть тяжелую золотую цепь. Они вышли из Бьеорк–фьорда, повернули на юг и плыли вдоль побережья день, ночь и день. Затем Визард направил корабль в пустынный фьорд и пристал к берегу. Олаф, Гендальф, Визард и Рюрик сели на лошадей, приученных к ходьбе в горах. Когда они поднялись в горы и фьорд остался далеко внизу, поглядев по сторонам, ярл Олаф воскликнул:
- Как хороши горы родины! Более всего люблю я эти сияющие ледники и рыжий мох на камнях. Красивы также склоны, поросшие лесом, водопады и ручьи. Все так сверкает, что больно на это смотреть.
Гендальф во время пути рассказывал Рюрику о великанах, обитающих в здешних пещерах, и правда, видели они огромные следы на речном песке возле переправ. Видели они также выдр и больших рыбин в ручьях. Олаф же только подсмеивался над рассказами о карликах и троллях. Но всякий раз, когда вольно или невольно заходила речь о Бьеорк–горе, делался и он серьезным. Между прочим сказал он сыну, заметив с неудовольствием, как жадно тот слушает болтовню Гендальфа:
- Знаю, некоторые глупцы мечтают о вещах несбыточных, но что еще хуже - подзадоривают юнцов на всякие необдуманные и безумные поступки. Не попадись на эту удочку, внук Сигурда. Голова благородного прежде всего должна быть трезвой.
Зима в тот год запоздала, и ярл торопился успеть в Тронхейм до того, как снег закроет перевалы. Удачливому, как всегда, везло - успел он приехать до глубокого снега и появился с той стороны, с которой его меньше всего ожидали, ибо все думали, что после схватки с родичами Олфинсона прибудет Олаф на кораблях с множеством воинов.
В тот день, когда Олаф Удачливый появился на тинге, выпал первый снег. Собралось в том месте множество бондов, и многие ярлы и конунг уже были там. Не успел Удачливый явиться, как слух об этом пронесся по всей округе. Олаф остановился в доме брата своей жены Кольбьерна, по прозвищу Медноголовый. Остановились там и дальние родичи самого ярла - Ингимунд, Грим и известный скальд и хороший хозяин Торальв Чистое Горло, который, приняв ковша два–три пива или рог доброго вина, мог быть на равных с Гендальфом по части сказок и бывальщин. Все эти родичи славились как завзятые бражники. Они сели за столы, и Кольбьерн велел женщинам подать вино и пиво. Рюрику отец сказал:
- Походи поглазей на толпу. Меч уже оттягивает твой пояс, и хотя он для тебя еще тяжеловат, но вряд ли кто–нибудь тебя здесь заденет.
Сам же принялся обсуждать дела, родичи поглядывали на него с уважением. Дядя Рюрика Кольбьерн, которого многие боялись из–за его неуживчивого нрава и большой силы, сам прислуживал гостю. Кроме родичей, за столами сидели викинги Медноголового и Торальва Чистое Горло, и дело пахло порядочной попойкой.
Рюрик отправился на улицу - там сновало много всякого народа. Сыновья приехавшего на тинг заклятого врага Олафа - ярла Вирге - были чуть постарше Рюрика. Они заметили его еще тогда, когда проезжал он мимо них на лошади. А сейчас, увидев, что Рюрик разгуливает один, решили:
- Нам нечего бояться. Зададим ему настоящую взбучку. Разобьем в лепешку нос и поглядим, как будет он утирать сопли.
Кроме того, они решили отнять у Рюрика меч - оружие их нисколько не испугало. Старший, Тиар, зашел сзади, а двое других - Стюр и Лофт - поспешили взглянуть Рюрику в лицо. Находилась вместе с братьями и маленькая Эфанда, которой было тогда пять лет от роду, она заплакала, но братья напустились на нее:
- Замолчи, трусиха, иначе запихаем снега в твою дурацкую глотку
И принялись задирать Рюрика - в том не было им равных. Лофт заметил:
- Это, случаем, не сынок ярла Олафа, так гордо проехавший мимо нас на своей брюхатой кобыле?
Стюр подхватил:
- Не иначе, ноги благородного были связаны под ее брюхом с тем, чтобы не грохнулся он посреди дороги. То–то радости отцу увидеть своего сына, валяющегося под копытами!..
Лофт воскликнул:
- Да что ты! С такой доходяги не свалится даже ленивый. Сама она едва перебирала ногами, я уж думал, упадет замертво вместе с достойным всадником, не дотянув до стойла.
Стюр сказал:
- Он, видно, иногда колол ее своим мечом, ибо ни на что, кроме как погонять эту клячу, меч его, скорее всего, не способен.
Больше братья ничего не успели молвить, потому что Рюрик пришел в такое бешенство, что меч сразу же оказался в его руках. Два сына Вирге не ожидали такой сноровки, они здорово перепугались. Когда взялся он легко махать тяжелым мечом перед самым их носом, позабыв про старшего брата, оба кинулись наутек. Когда в гневе обратился Рюрик к Тиару, тот также счел нужным удалиться, потому что сын Олафа был вне себя и дело могло кончиться плохо. Одна Эфанда осталась стоять на дороге. Когда и она взглянула на Рюрика, то сделалось ей так страшно, что со всех ног бросилась она за братьями, да, споткнувшись, упала и порвала нитку со стеклянными бусами.
Рюрик настолько ее перепугал, что Эфанда даже не стала собирать бусы, а, поднявшись, бежала во всю прыть. Рюрик поднял ту нитку, собрал то, что просыпалось, и затем вернулся в дом к отцу и дяде.
На тинге против Удачливого выступил сын Олфинсона, Анри Заика. Вирге также присутствовал там, но не выступал. Ярл Олаф Удачливый, он же Бесхвостая Лиса, повел себя на редкость миролюбиво, чем вызвал изумление бондов, херсиров, лендрманнов и самого конунга, ибо все знали ярла как жесткого человека, который к тому же был и напористым - пальца в рот ему не клади. Так Олаф еще раз удивил весь тинг. Он сказал конунгу Хальвдану:
- Пресловутый Олфинсон сам предал меня, хотя и клялся в вечной дружбе, и зарыли мы вместе с ним не один клад.
При слове "клад" родня убитого ярла насторожила уши - Олаф этого только и добивался и говорил, взвешивая каждое слово, - куда только девался прежний напор.
- Рассуди нас с Анри, - сказал он конунгу. - Не я ли проверил Снурри Олфинсона на порядочность и честность? Стоило мне только обмолвиться, что с небольшим числом воинов буду в Фригс–фьорде, он тут же прибыл, и цель у него была одна - иначе не собрал бы с собой столько викингов. Да тебе ли не знать об Олфинсоне! Кроме того, его воины убили моих людей, в том числе храбрейшего и достойнейшего Варка. Так что со своей стороны готов закончить я мировой с Анри и Вирге и заплатить большой выкуп, хотя не первый начал это дело. Кроме того, готов я уладить все и с твоим херсиром Сель–мундом, которого я некогда обидел.
Рядом с Олафом стояли его сородичи, и выше, и крепче всех был Кольбьерн Медноголовый. Пришли на тинг и родичи убитых в той схватке воинов Олафа - и все они горели желанием отомстить. Кроме того, родственники Олафа - Грим и Торальв Чистое Горло - пользовались уважением многих бондов, собравшихся здесь, и тинг сразу же стал склоняться к мировой. Конунг Хальвдан это почувствовал и задумался.
Многие из окружения конунга ненавидели Удачливого, но избегали кидать на него слишком откровенные взгляды. Стоя поодаль, пока Хальвдан разбирал это дело, они вели разговор о сыне Олафа. Херсир Струуд вот что сказал:
- Рядом с волком истинный волчонок. Не случайно Бесхвостая Лиса забрал его с собой. Глаза у этого выродка истинно волчьи. Если таков он на вид еще щенком, что за Гарм вырастет из мальчишки!
Другой приближенный конунга, а звали его Свейн, ответил:
- Если не найдется охотник сдавить этому щенку горло, пока он еще не вырос, - трудно будет совладать с волком, отведавшим ягнят и оленей.
Люди конунга не сомневались в том, кто вырастет из Рюрика, и твердили: будет это для конунга Хальвдана еще одной головной болью.
Между тем присутствовал на тинге и сын Хальвдана, Харальд, который оказался Рюрику ровесником и выглядел, как и сын Олафа, не по годам высоким и сильным. Уже тогда отросли у Харальда длинные волосы, которые спускались до плеч. Херсиры и лендрманны сравнивали обоих и удивлялись, как сыновья Олафа и Хальвдана похожи друг на друга. И еще они говорили:
- Не в интересах конунга затевать сейчас свару, когда у Олафа скопилось в Бьеорк–фьорде столько людей. Пойдет конунг на мировую, и Анри склонится к большой вире, убитых с обеих сторон зачтут… Сделать сейчас что–нибудь с Олафом - значит столкнуть норвегов между собой. Еще не настало время!
Херсир Фриндмунд Железноногий сказал:
- Снурри Олфинсон был редким мерзавцем и до самой Исландии прославился тем, что резал правых и виноватых и многих обидел. Конунг должен радоваться, что волки грызутся между собой, а не сбиваются в стаю! Стало меньше одним негодяем. Кроме того, собрал Олаф под свои паруса Торнира и Гисли Лежебоку, верно, не для того, чтобы чесали они животы в Бьеорк–фьорде. Избавится Хальвдан от Бесхвостой Лисы, по крайней мере, на несколько зим. А там, как знать, кто из берсерков вернется обратно, и уж лучше было бы для нас, чтобы никто не возвратился!
И все лендрманны и херсиры, бывшие на тинге, склонялись к тому, что Олаф вновь выйдет сухим из воды. Но при этом херсир Стурл вот что добавил:
- До поры до времени Бесхвостой Лисе ловить жирных лососей на Юге и на Западе. Но настанет черед и Бьеорк–фьорду. Если желает конунг истинного спокойствия, должен он будет рано или поздно разорить это осиное гнездо. И стоит Хальвдану поспешить, пока не подрос у Олафа наследник. Если пойдет волчонок в отца, а я в этом не сомневаюсь, - страну ждут многие несчастья!
Ему ответили резонно:
- Что уж нельзя делать, так это гневить богов! Пусть лучше Олаф направит свои драконы куда подальше от здешних фьордов, а там, если не Вирге, так кто–нибудь другой обязательно его подкараулит. Рано или поздно отвернется удача и от этого разбойника!
Тинг закончился. Как и следовало ожидать, Анри Заика, его родичи и сторонники ничего не могли поделать: конунг Хальвдан положил Олафу заплатить виру, тех же людей, которые были убиты с той и другой стороны, засчитали. Впрочем, некоторые из родственников Олфинсона также склонялись к богатому выкупу. Про них шел слух, что они втайне радовались, что избавились от родича, про нрав которого говорили, что сама Хель[23] рано или поздно выгонит его из своего подземелья. Олаф заплатил виру серебром, да такую, какую до него еще никто не платил, - по всей стране разнесли потом весть о выкупе. Это еще больше подстегнуло зависть к ярлу, про него говорили, что ничего не стоит ему откупиться, так как богатство само липнет к его рукам.
Выходя от конунга, Олаф не отказал себе в удовольствии окликнуть взбешенного Вирге. Он посоветовал врагу:
- Позаботься о новой встрече, любитель утренней ловли. Вот только ловцов набери получше. Впрочем, если совсем порваны твои сети и свободно сквозь них проходит даже самая паршивая треска, могу предложить своих людей из Бьеорк–фьорда. Они все как на подбор славные рыбаки!
Вирге оставалось только скрежетать зубами, а Олаф вернулся в дом Медноголового, и все родичи не уставали хвалить его за спокойствие и рассудительность.
Между тем находился в то время в Тронхейме и корабельщик Рунг. Он тем во время тинга занимался, что с самым серьезным видом ходил по рынку и разговаривал с мороженой рыбой. Когда спрашивали его, почему он ведет себя так странно и несет всякую несусветную чушь, Рунг, нисколько не смущаясь, отвечал:
- А с кем мне еще здесь беседовать? Даже мороженая рыба в Скандии способна понять больше, чем вы, кичащиеся друг перед другом своей глупостью и хвастовством.
Многие его осуждали, так как он задевал их своими насмешками. Только возраст и прежняя известность старика мешала им гнать его взашей. Конунг Хальвдан после разбирательства с Олафом, проезжая по рынку, наткнулся на Рунга. Он уже наслышался обо всех этих чудачествах, а кроме того, не забыл, как этот старый глупец в присутствии многих уважаемых людей отказал ему в строительстве драконов. Поэтому конунг воскликнул с нескрываемым раздражением:
- Смотрю, бьеоркские тролли окончательно вышибли из тебя мозги, если вместо того, чтобы заняться достойным ремеслом, предпочитаешь дурака перед всеми корчить. Разве за тем тебя сюда звали?