Тени минувшего - Евгений Шумигорский 15 стр.


Княжна Туркестанова любила жить у Голицыной потому, между прочим, что жизнь эта казалась полным отдыхом от условностей придворного этикета, от вечной необходимости быть веселой и улыбающейся, как бы ни было горько у нее на сердце, от невозможности оставаться наедине с самой собою, потому что императрица даже по вечерам приглашала "chère princesse Barbe" с собой на прогулки, чтобы любоваться луной, или отсылала ее к графине Ливен на партию "douraquerie". Притом пребывание в семье Голицыных создавало ей мираж семейного счастия, семейной жизни, чего так жаждало исстрадавшееся сердце Варвары Ильиничны, почти с колыбели оставшейся сиротою и вечно чувствовавшей себя как на перепутье, в дороге от гостиницы к постоялому двору и наоборот, или на театральном представлении, на котором терялась личность актеров, принужденных играть те или другие роли, ничего не говорящие ни уму, ни сердцу Туркестановой. Велика была досада и грусть Варвары Ильиничны, когда Голицына, в ответ на ее жалобы, смеясь замечала ей, что и она сама на этом театральном зрелище играет не последнюю роль, но играет ее талантливо, не в пример другим, которые вечно остаются статистами или даже просто манекенами. Самыми счастливыми минутами для нее были те, когда она уединялась в двух комнатах павильона, отданных ей для жительства в саду Голицыной, и занималась чтением или писала свой дневник. Ему она доверяла самые сокровенные свои тайны на французском языке, на котором грубые мысли и предметы укладываются в изящную и приличную оболочку. В одну из тяжелых минут, разбираясь в душевном своем настроении, княжна писала в дневнике следующее: "Je suis très decidée à combattre vigoureusement les monvements de cette chair désolante… Бывают дни, когда я ощущаю в себе героическое мужество, но иногда чувствую постыдную слабость, и тогда я до такой степени сознаю себя обезоруженной, что для меня ничего не представляется утешительного. Мне кажется, что я, как солдат на часах, должна вечно стоять на страже против своего фатального врага, и, между тем, могут думать, что мой возраст поставил меня вне его нападений, потому что в сущности я молода только для Мятлева" (Мятлеву было в то время свыше семидесяти лет). Написав эти строки, княжна задумалась и проговорила: "не права ли Annette, что я просто искусная комедиантка, вечно несущая одну и ту же маску добродетели?" Долго думала княжна, и затем, едва сдерживая слезы, вновь писала: "Бороться, - насколько возможно, вот в чем заключается моя обязанность, и я должна ее исполнить, чтобы не пасть позорно, когда менее всего ожидаешь, и чтобы поддержать в себе энергию, без которой человек делается жертвою своих страстей".

Император Александр и императрица Елизавета, ежедневно прогуливаясь по Каменному острову, часто заходили к Голицыной на короткое время, в особенности император, не скрывавший интереса, который возбуждали в нем беседы с княжною. Отъезд из России короля прусского Фридриха-Вильгельма III, приезжавшего навестить дочь свою, великую княгиню Александру Феодоровну, супругу великого князя Николая Павловича, освободил государя от мелочей этикета, занимавших у него почти все время, и он с удовольствием возвращался, как объяснял он княжне, к старым своим привычкам. Придворные тщетно, старались понять тайну этих бесед, о которых сама княжна сохраняла гордое молчание. Они не знали, что беседы эти сначала очень стесняли Туркестанову, и когда император, заметив это, стал ласково упрекать ее, она решилась объяснить ему свое чувство.

- Знаете ли, государь, - сказала она - что всего более стесняет меня ваш сан и ваше положение, и это сковывает мне язык и то чувство, которое вы внушаете мне. On meurt d’envie de vous en faire part, et l’idée que cela peut vous paraître flagornerie oblige à réprimer l’expression.

- О, будьте уверены, - возразил Александр, пожимая Туркестановой руку - что вы не найдете меня неблагодарным. L’accent de la verité en est un tout particulier et qu’il est difficile de s’y méprendre!.. Я вам сознаюсь, что я никому не верил и не верю, думаю, потому, что никогда не был уверен даже в самом себе. Это доказывает, насколько мое доверие завоевано вами. Et si vous saviez aussi le charme qu’on éprouve à être aimé veritablement! Увы, я давно не испытывал этого чувства!

И Александр стал рассказывать княжне о своих обманутых привязанностях, о горьком разочаровании, которое испытывал он с ранней юности в людях, пользовавшихся его доверием. Длинной вереницей прошли пред глазами Варвары Ильиничны фигуры Екатерины II, Павла I, графов Кочубея и Палена, Сперанского, графа Строганова и наконец, обеих императриц и Марии Антоновны Нарышкиной. Нельзя было не сочувствовать Александру, когда он передавал подробности своих отношений к этим лицам с своей точки зрения, с дрожью в голосе и со слезами на глазах. Наконец он закончил свой рассказ словами:

- Я устал бороться с людьми. И в делах я также давно почувствовал эту усталость. Лагарп говорил мне не раз: "Le despote, homme de bien, peut et doit faire un excellent souverain". Mais je crois bien difficile d’etre gouverné paisiblement par nne collection d’hommes qui ont mille interêts personnels croisés en sens contraire. Мне не на кого опереться. Аракчеев - человек преданный, но это ничего более, как ширма, орудие. Ах, княжна, как мне дороги ваша дружба, ваше участие!

Выть может, никогда еще Александр не говорил с таким жаром и искренностью (он умел себя взвинчивать), и Варвара Ильинична слушала его, затаив дыхание: так неожиданна была для нее исповедь великого человека, только что сокрушившего Наполеона и освободившего Европу! Но последующие беседы с императором навевали на нее другие мысли, другие чувства: что-то безотрадное, тоскливое наполняло ее душу, когда она слышала от него одни саркастические, презрительные отзывы о людях и видела его бессилие найти исход из заколдованного круга. И она не умела понять, как мог при этом Александр сохранять к людям вечно ровное, благоволительное отношение, говорить с ними с чарующей улыбкой, с мягким, благостным взором? Она хотела понять страдающую душу государя, уловить ее противоречия, смягчить их, но когда он удалялся от нее, то в мыслях княжны вставал иногда страшный вопрос: не сам ли он виноват в своем одиночестве? Она приходила к тому заключению, что у Александра чрезвычайно развита способность критики, но нет способности творчества. И неужели ей, бедной фрейлине, суждено Провидением послужить душевной опорой и даже руководительницей совести величайшего из государей?

Отношения к государю льстили уму и гордости Туркестановой, а между тем и сердце ее било тревогу. В последнее время она все чаще и чаще испытывала странное стеснение в обществе князя Владимира Сергеевича Голицына. Князь, видимо, начал дорожить ее вниманием к себе и даже, как это ни дико казалось княжне, играть роль влюбленного. Участились музыкальные развлечения, поездки верхом и на лодке, - до того, что, посещая княгиню Анну Александровну, Варвара Ильинична почти постоянно видела около себя Голицына. Он вел себя почтительно и нежно по отношению к ней и однажды на ее вопрос, сделанный вскользь, сказал даже, что чувствует себя лучшим в ее обществе и что его перестали интересовать свет и казарменные пирушки. Варвара Ильинична с удивлением спрашивала себя, не закралась ли любовь в сердце молодого человека, с негодованием отвергала эту мысль, но в то же время все ее существо трепетало от наплыва какого-то неизведанного чувства. И Голицын не лгал перед нею, говоря, что он высоко ценит ее общество: его поверхностное, светское образование, легковесная мораль гвардейского серцееда - не помешали ему поддаться влиянию ее характера и высоких нравственных свойств. Большое значение в глазах Голицына имело и внимание к ней императора, слывшего среди гвардейских офицеров за тонкого знатока женщин, и перезревшая красавица казалась блестящим призом для юного флигель-адъютанта, жаждавшего побед в великосветском кругу. Именно в то время в высшем обществе, даже среди добродетельных матерей семейств, твердо укоренилось мнение, что ничто так не образовывает и не полирует молодого человека, как связь с дамой из общества. Голицын часто слышал эту практическую мораль от матери своей, а кому было лучше знать это, как не одной из племянниц Потемкина? К чести его нужно сказать, что он не придавал значения пари, заключенному в веселую минуту с Дершау, даже готов был взять обратно свое слово, но все-таки слова Дершау и его насмешки подстрекнули его самолюбие, и обладание княжной сделалось для него еще заманчивее. Его настойчивое ухаживание за Варварой Ильиничной стало наконец так заметно для окружающих, что сама его невестка, княгиня Анна Александровна, не раз говорила своей подруге, смеясь, что она совсем вскружила голову бедному мальчику.

Княжна захотела наконец дать урок сдержанности своему поклоннику. Возвращаясь однажды в теплый июльский вечер из прогулки в парк, куда сопровождал ее князь Владимир Сергеевич, она заговорила о предстоящем ей путешествии за границу в свите императрицы Марии Феодоровны и затем прибавила:

- Я надеюсь, князь, что по возвращении в Россию я найду вас более солидным и вполне достойным того положения, которые вы занимаете при особе государя.

- Могу я узнать, - возразил Голицын, вспыхнув - в каком именно отношении желали бы вы найти во мне перемену? Поверьте, я сделаю все возможное.

- Я говорю вообще, милый Владимир Сергеевич. Но, если хотите, я скажу вам, что вы еще слишком молоды. Кутежи, ухаживание, излишняя впечатлительность, - все это дает вам легкомысленный вид, а между тем я уверена, что в действительности вы не склонны к такому образу жизни. Это ваши товарищи увлекают вас по этой дороге.

- Разве нынешним летом вы могли бы упрекнуть меня в чем-либо подобном? - горячо возразил Голицын. - Все лето я или на службе, или здесь на даче, у брата, и если ухаживал, то, правду говоря, только за единственной женщиной, вполне достойной обожания и поклонения, могу сказать это пред всем светом, - сказал он с жаром.

Княжна смутилась.

- Я не хочу знать, о ком вы это говорите, - проговорила она сухо - и думаю, что вы оказали бы ей гораздо более уважения, не говоря таким тоном о ней ни здесь, ни в обществе. Впрочем, я очень жалею, что повела с вами этот разговор. Надеюсь, что мы останемся друзьями.

"Крепость, которая вступает в переговоры, наверно, готова к сдаче", подумал Голицын. Но он наклонил только голову, как провинившийся школьник, получивший выговор, и молчал.

Княжне стало его жаль: ей показалось, что он огорчен.

- Я вовсе не дурного о вас мнения, - сказала она ласково - и даже позволяю вам ухаживать за кем хотите после моего отъезда, - прибавила она, помолчав.

- Ах, княжна, как вы меня мучите! - вскричал Голицын. - Я сознаю, какая пропасть лежит между мной и вами, но вы - мой идол, моя богиня, для вас я готов все принести в жертву, начиная с самого себя. О какой женщине могу я думать, кроме вас? Это было бы святотатством.

И Голицын схватил руку княжны и горячо ее поцеловал.

- Стыдитесь, князь, - говорила Туркестанова, вырывая у него свою руку. - Вы сумасшедший человек, как вы смеете!

Но Голицын уже ничего не слушал, что говорила ему княжна. Дрожащим от волнения голосом он уверял ее в искренности своей любви к ней, клялся посвятить ей всю жизнь и, наконец, упал к ее ногам, целуя у нее край платья. Страсть нарастала в нем как бы под влиянием самовнушения, и княжна увидела наконец необходимость бежать к себе домой.

- Оставьте меня, - проговорила она побледневшими губами, освобождая свое платье из его рук: - вы меня погубите…

- А я уже погибший человек, - сдавленным от волнения голосом произнес Голицын, вставая. - Варвара Ильинична, Варвара… а вы… вы ничего мне не скажете?

- Оставьте меня, после… после, - шептала княжна и быстро двинулась к голицынской даче, оставив Голицына на дорожке парка.

"Нет, Варя, прелесть моя, теперь ты от меня не уйдешь!" чуть не крикнул ей вслед Голицын и, расстроенный, возбужденный, долго сидел на первой попавшейся ему скамейке, вспоминая смущение как бы сразу похорошевшей княжны и ее едва слышные: "после, после…"

V

Долго не могла прийти в себя княжна, возвратившаяся в свою комнату. Она никак не могла разобраться в чувствах, охвативших трепетом все ее существо. И стыд, и оскорбленная гордость, и необычайная, неведомая еще жажда жизни и, наконец, какая-то дикая радость, что она любима! Son fatal ennemi, о котором писала она в дневнике своем, видимо, торжествовал свою победу. Она уже не думала, как ранее, "combattre les mouvements de cette chair désolante", а, напротив, бросившись в свое вольтеровское кресло и закрыв лицо и глаза руками, переживала счастливые минуты какого-то оцепенения. Она уже не пошла, как обыкновенно, вечером на дачу к своей подруге, сославшись на свое нездоровье, долго о чем-то думала, улыбалась иногда сквозь слезы счастливой улыбкой и забылась лишь к утру тревожным, прерывчатым сном.

На другой день княжна вышла к завтраку бледная, но спокойная. Княгиня Анна Александровна встретила ее, по обыкновению, ласково и радушно, но, взглянув ей в глаза, вскричала:

- Chère Barbe, что с вами, милая! Да вы сегодня у нас красавица! Прямо преображение какое-то! Боже мой, глаза-то у вас просто светятся!

- Хорошо сегодня выспалась, вчера легла рано, - солгала княжна, покраснев. - И прекрасно себя чувствую.

- Наверно, сон хороший видела, - шутила Анна Александровна. - В самом деле, что лучше было бы для вас: Иван-Царевич или камер-фрейлинский шифр? Нет, так: сперва Иван-Царевич, а потом статс-дамский портрет. Ну, полно, полно, я пошутила, - говорила княжна, смеясь и целуя Варвару Ильиничну в губы.

К завтраку явились из Петербурга и Каменностровского дворца обычные гости, а после него приехал князь Владимир Сергеевич. Поцеловав у княжны руку, он предложил, по обыкновению, заняться с ним игрой на клавесине.

- Благодарю вас, - сказала строго княжна: - но у меня сегодня нервы в беспорядке, и, кроме того, я пойду сейчас к себе, у меня есть работа.

- Не верь ей, Woldemar, это каприз, - защебетала Анна Александровна - она сама говорила мне, что сегодня она прекрасно себя чувствует.

- Я не смею уговаривать княжну, - заметил Владимир Сергеевич. - Для музыки необходимо известное настроение. Но тогда, княжна, позвольте мне проводить вас до павильона…

Варвара Ильинична лишь досадливо кивнула ему головой и вышла, не прощаясь. Князь шел за ней следом.

Когда они сошли с террасы в сад, княжна быстро повернулась к Голицыну и сказала ему:

- Вы хотите, чтобы я наказала вас за вчерашнюю дерзость? Что вам угодно?

- Я хочу, дорогая княжна, чтобы вы не прогоняли меня от себя.

- Вы должны дать мне время забыть то, что случилось вчера. Мы не должны некоторое время видеться, и это даст мне силы простить вас потом, - возразила княжна. - Иначе, я уеду отсюда.

Говоря это, они подошли к павильону, закрытому густыми кустами сирени. Взявшись за ручки двери, княжна сказала:

- Прощайте, князь. Идите и не грешите.

- И вы не протянете мне руки на прощание? - взмолился Голицын, и красивое лицо его озарилось чувством.

Княжна улыбнулась, но не успела она еще подать ему руку, как почувствовала себя в объятиях Голицына, который приник к ее губам долгим поцелуем. Княжне показалось, что она лишается чувств, показалось и то, что она также ответила ему поцелуем. Чрез несколько секунд она была уже у себя и заперла за собою дверь.

"Свершилось, чего я так боялась!" было первою ее мыслью. "Боже мой, спаси меня и помилуй", говорила она, падая пред иконой и плача слезами радости и горя.

* * *

Княжна не пришла к обеду, написав Анне Александровне коротенькую записку, что она нездорова и собирается на другой день утром ехать в Павловск ко двору императрицы Марии Феодоровны для исполнения своих фрейлинских обязанностей. Княгиня поспешила навестить свою подругу, и она подтвердила ей свое решение, высказывая опасение, что императрица будет недовольна, если она еще продлит свой отпуск, а между тем ей уже предложено сопровождать вдовствующую государыню в ее заграничном путешествии. Об этом Анна Александровна сообщила и своим гостям, среди которых был и князь Владимир Сергеевич.

- Я не понимаю, - отозвался он, - этих быстрых решений княжны: она ведь еще сегодня утром ничего о них не говорила.

- Милый мой, - возразила Анна Александровна - нужно войти в ее положение: у нее нет состояния, и она во всем зависит от милостей императрицы. Сама Barbe грустит, что должна покинуть свой чудный, как она говорит, Каменный остров. Я видела у нее на глазах слезы, когда она говорила о необходимости ехать в Павловск, где должна жить на виду, следить за каждым своим словом и движением. В ее возрасте - и быть в такой зависимости! - закончила Анна Александровна, вздыхая.

Голицын схватил свою каску и вышел в парк.

"Что же это, - думал он: - моя красавица бежит? Она так подстроила, что я увижу ее только завтра, когда она будет садиться в карету, а там - прощай: сегодня она в Павловске, при дворе, а завтра за границей. Премилая, однако, и вкусная она женщина. Я чувствую, что она меня к себе притягивает. В неуклонную строгость ее добродетели в такие годы, положим, я не особенно верю, но что она собирается оставить меня с носом и разыграть роль оскорбленной невинности, это, думаю, несомненно".

В это время заметил он у ворот дачи Феклушу, крепостную Голицыных, исполнявшую обязанности горничной при княжне, и подозвал ее к себе.

- Что, красавица, княжна дома? - спросил он, ущипнув Феклушу за щеку.

- Дома, дома, ваше сиятельство. Только они хворают малость. Кроме как княгиню, никого не велели принимать, - отвечала польщенная вниманием князя молодая девушка.

- Даже меня? - спросил озаренный новой мыслью Голицын.

- Сказали, что никого, потому - больна.

- А ты, моя милочка, умеешь язык держать за зубами? Вот выбирай: золотой, видишь? или тебя выстригут да в деревню назад пошлют коров гонять, - строго сказал Голицын.

- Невдомек мне, что вы изволите говорить, - отвечала смущенная Феклуша.

Голицын задумался, но потом тихо, но резко стал объяснять девушке свои требования. Та в испуге, вытаращив глаза, слушала, ахая и качая головой, пробовала что-то возражать, но наконец сказала ему:

- Воля ваша господская, ваше сиятельство. Мне - что! Не запру двери, а там мне ничего неизвестно. Не сумлевайтесь, никому не скажу, хоть разорви. Вот те Истинный!

- Так помни, ровно в одиннадцать - сказал Голицын и отвернулся. Что-то жесткое, неумолимо-зверское блеснуло у него в глазах.

Назад Дальше